Рудная черта

Руслан Мельников

Черный Князь все же переступил порушенную рудную черту. И за одним Шоломонаром темного мира в людское обиталище рвется другой. А за вторым непременно придет третий. Разноплеменный гарнизон Серебряных Врат не в силах более сдерживать нечисть. И даже вынужденный союз людей с нелюдями против общего врага – всего лишь отсрочка неизбежного. Однако отчаиваться рано. Воевода русской дружины Всеволод узнает, что в его власти закрыть границу миров и остановить Набег. Но для этого нужно не отсиживаться за крепостными стенами, а атаковать. Книга публикуется в новой редакции.

Глава 4

Из саркофага ему не сказали ни слова. Не кивнули утвердительно, не мотнули головой, отрицая. В саркофаге лишь отвели взгляд.

Но прежде Всеволод все же успел уловить и увидеть… В темной зелени очей-озер и мерцании огненных бликов он ясно и отчетливо разглядел свое отражение. Такое же, как в перепуганных водах Мертвого озера. Перевернутое. Вверх ногами. И не было тут ни морока, ни наваждения. Было — как было. Было — что было. Страх. Животный ужас.

Эржебетт боялась. И в этом безотчетном страхе, в ее панический ужасе Всеволод распознал невысказанный ответ. Он понял: да, это так, да, это правда. Все, что тевтонский магистр говорит сейчас и все что он скажет после.

А магистр говорил. Старец-воевода Закатной Сторожи повторно давал Всеволоду урок, который тот по глупости и слепоте своей не желал усваивать раньше.

— Лидерка способна брать чужую силу в любом ее проявлении: не только через кровь, но и через любовь. Разумеется, только через греховную плотскую любовь, — рыцарь-монах брезгливо поморщился. — Ее развратные ласки доставляют больше удовольствия, чем ласки опытнейших куртизанок, но страстные соития с ней забирают жизненные силы. Поначалу оставляя сладкую истому в членах. После — вовсе истощая человека до смерти…

А ведь точно! А ведь, в самом деле! Всеволод вспомнил овладевшую им сладостную… невероятно-сладостную истому, блаженное опустошение, вялую и сонную слабость, чем-то похожую на смерть. Так оно все и было. Тогда, после их совместной с Эржебетт ночи, проведенной вместе в монашеской келье. И сама Эржебетт была… Довольной и сытой кошкой она тогда ему показалась. Довольной и СЫТОЙ. Насытившейся если не сполна, то — изрядно.

— Чтобы испить свою жертву на любовном ложе целиком, до конца, лидерке требуется не одна ночь, — продолжал тевтонский магистр. — И чем больше пожираемая ею сила — тем больше нужно ночей. Днем, правда, ее чары не страшны человеку. Днем даже лидерка не способна забирать чужую силу и жизнь. Волшба темной твари рассеивается под солнцем так же быстро, как испаряется кровь мертвых нахтцереров. Но уже после первой ночи, проведенной с ней, в сердце человека остается саднящая заноза. Или… — Бернгард опять скривился. — Или, скорее уж, не в сердце. А кое-где пониже. Осознанные и — еще в большей степени — неосознанные воспоминания о пережитом наслаждении снова и снова влекут несчастную жертву на губительное ложе страсти. Этому трудно, почти невозможно противиться. К тому же не следует забывать, что Эржебетт — тварь особого рода. Вместе с лидеркой и вервольфом в ней уживается еще и ведьмина дочь — пусть не прошедшая полноценное посвящение, но, наверняка, успевшая по верхам нахвататься от матери нехитрых приемчиков примитивной женской магии. Даже самые простенькие из них эффективно воздействуют на мужа-воина, неискушенного в любовных играх и изощренном флирте. Так что Эржебетт нетрудно было поддерживать твой интерес к своей персоне не только ночью, но и при свете дня.

Магистр говорил. Всеволод слушал. Эржебетт молчала. Они были заперты втроем в мрачном подземном склепе. И склеп этот сейчас был их маленьким тесным мирком, в котором решалось что-то важное, что-то судьбоносное для всего остального людского обиталища — того, который остался снаружи, за толстой каменной кладкой и еще более толстым слоем земли.

Магистр говорил…

— Рано или поздно, лидерка вытянула бы из тебя всю силу Изначальных и всю жизненную силу, обратив твою кровь в никчемную подкрашенную водицу, а тебя самого — в остывший труп. Уж не знаю, на сколько бы ночей тебя хватило, но к счастью, в этом замке ночь — пора войны, а не любви.

— К счастью?! — у Всеволода нервно дернулись уголки рта.

— Именно так, — строго сказал Бернгард. — К счастью для тебя — в первую очередь. Я, как мог, заботился о том, чтобы от заката до рассвета вы с Эржебетт не оставались наедине ни на минуту. Чтобы у тебя не возникало мысли о любовных утехах ни до штурма, ни после. Ну, а уж во время ночных битв тебе самому было не до того. Однако Эржебетт чуяла твою силу. И жаждала ее. И сдаваться не собиралась. Она лишь дожидалась удобного момента. И вполне могла дождаться.

— А чтобы этого не случилось, ты послал к ней своего человека с раствором адского камня в латной перчатке? — не отводил глаз от магистра Всеволод. — Воспользоваться потайным ходом он не смог, поскольку сундук, закрывавший лаз, в ту ночь был подперт столом. Проникнуть в нашу с Эржебетт комнату можно было только через дверь, возле которой я и застал твоего посланца. Скажи, что должен был сделать этот рыцарь? Облить Эржебетт жидким серебром? Напоить ее?

Вяло усмехнувшись, Бернгард ушел от прямого ответа:

— Сейчас ты все понял неверно, русич. А тогда — появился не вовремя. Ты слишком беспокоился за Эржебетт, и после того случая уже не пожелал расставаться с ней. Ни днем, ни — что гораздо хуже — ночью. Даже во время штурмов ты держал ее возле себя. В общем, ситуация осложнилась и вас следовало разлучить.

— И по твоему приказу в Эржебетт пустили стрелу с зазубренным наконечником и надколотым древком из осины?

— По моему, — не стал спорить магистр. — Пришлось пролить немного ее крови, чтобы сохранить силу твоей. Впрочем, у меня были основания предполагать, что ты не дашь Эржебетт истечь кровью. Я не ошибся.

— Почему ее только ранили? — спросил Всеволод. — Почему не убили? Стрелок оказался никудышным? Или ты опасался, что я оставлю стены и поведу своих людей против тебя.

— Такое тоже могло случиться, — серьезно ответил Бернгард. — Ты находился под чарами лидерки и ведьминой волшбой. Но главная причина все же в другом. Эржебетт нужна мне живой. Мне нужна ее кровь… та часть ее крови, которая прежде принадлежала ведьминой дочери и которая по сию пору несет в себе силу Изначальных.

Всеволод нахмурился:

— Зачем тебе ее кровь?

— Чем-то надо закрывать брешь между мирами, русич, — ответил Бернгард. — Кровь на кровь, слова на слова — и порушенная граница восстановится. И Набега — настоящего Набега — уже не случиться. И вообще не будет никакого Набега. Надеюсь, крови Эржебетт хватит, чтобы запереть Проклятый Проход.

Ах, вот оно что!

— Вот почему ты с самого начала убеждал меня отдать тебе Эржебетт?

— Потому, — утвердительный кивок.

— Вот почему охотился за ней?

— Потому, — еще кивок.

— И вот почему сейчас ты держишь ее здесь в осиновых тисках и в клетке из серебра и стали?

— Поэтому.

Третий кивок. И — разъяснение:

— Это не убьет Эржебетт, но будет помехой ее волшбе. Осина, впечатывающаяся в плоть, вытягивает колдовскую силу и не дает лидерке прельщать и соблазнять, как прежде. Шипы серебряной решетки сдержат вервольфа, если Эржебетт попытается перекинуться в зверя, а сталь не выпустит наружу человека. Эти колодки и эту клетку изготовили по моему приказу вскоре после вашего появления в замке. Как видишь, и то, и другое пригодилось. Лидерка все же попала ко мне в руки, чему ты, русич, по своему неразумению, так долго противился и так упорно препятствовал.

Всеволод вздохнул. Да, по неразумению. Да, противился. Препятствовал…

— Погоди-ка! — Всеволод вспомнил то, о чем позабыл в череде внезапно навалившихся откровений и потрясений. Но о чем забывать никак не следовало. Ради чего он здесь, в этом склепе — вспомнил.

— Кто убил моих дружинников, Бернгард? — выпалил он. — Тех, кто охранял Эржебетт?

— Не я, — спокойно ответил тевтон. — В этом ты можешь не сомневаться. Я, участвовал в дневной вылазке — ты знаешь…

— Но и не лидерка. Это я знаю тоже. Теперь — знаю. Выходит, твои люди, оставшиеся в замке?

— Тебе известно, сколько их было, русич, — Бернгард неодобрительно покачал головой. — Думаешь, они смогли бы так просто совладать с охраной Эржебетт? И потом… Подумай о том, как погибли твои дружинники.

— Они обескровлены! — вздохнул Всеволод. — Их испили.

— А братья ордена Святой Марии, бьющиеся против нечисти бок о бок с твоими воинами, не пьют человеческой крови.

— Тогда кто?! — вспылил Всеволод. — Я не спрашиваю, Бернгард, кто выкрал для тебя Эржебетт. Я спрашиваю — кто испил моих дружинников? Кто, прах вас всех побери, это сделал?! Ваш пресловутый замковый упырь, о котором столько говорят? Он все-таки существует?

— Ты узнаешь об этом позже. Сейчас у нас с тобой разговор о ней.

Бернгард кивнул на саркофаг.