Путь Сумеречницы

Светлана Гольшанская (2024)

Лайсве — дочь знатного лорда. Каждую ночь ее одолевают пророческие сны о конце света, виновником которого однажды станет ее темный суженый. На шестнадцатый день рождения горевестница предрекает девушке скорую смерть. Чтобы изменить свою судьбу и участь всего мира, Лайсве и ее брат-близнец Вейас должны вступить на нетореную тропу и отыскать Безликого бога. Если Вейасу не удастся добыть клыки мифического зверя, что охраняет гробницу Безликого, его ждет позор, а орден Сумеречников навсегда отречется от него. Темный суженый уже заметил Лайсве и будет преследовать их, пока не настигнет. Удастся ли Сумеречнице избежать его соблазнов или же ее пламенеющее сердце навсегда останется в его руках?

Интерлюдия I

Тень

1526 г. от заселения Мунгарда.

Бессолнечные земли

В Бессолнечных землях нет ничего, кроме серых клубов предрассветного тумана. Сюда приходят умирать отжившие ночь сны. Эта унылая обитель и есть усыпальница, тюрьма и царство Ветра. Властелина Ничего, живущего созерцанием чужих грез.

Что за жалкая участь!

Ветер безотрывно смотрел вдаль, силясь хоть что-то разглядеть в зыбком мареве, но здесь всегда была одна лишь мертвая пустошь. Звенящая тишина заглушала даже музыку сфер мироздания, усиливая ощущение полного одиночества.

Большую часть времени Ветер забывался темным сном, иллюзорным несуществованием, о котором мечтал с первого дня своего развоплощения. Но иногда он пробуждался от кошмаров, вставал, бродил сомнамбулой по бесконечным пространствам небытия и уговаривал себя снова заснуть. Только бы не думать. Не чувствовать.

На этот раз бодрствование выдалось особенно долгим.

Ветер поднялся с каменного ложа и сел, скрестив лодыжки. Он уже позабыл, как выглядит его настоящее лицо, скрытое сейчас за овальной белой маской с тремя красными царапинами по левой стороне.

Кажется, смертные нарекли его Безликим. Не худшее из прозвищ, учитывая, что имени он тоже лишился.

Раздались хлопки крыльев и отрывистое уханье. На горизонте появился светлый силуэт птицы.

Безликий провел рукой перед собой и сотворил из тумана шахматную доску. Фигурки из слоновой кости и черного дерева — точные копии тех, что были у него в детстве.

Белая сипуха села рядом, выросла до размеров Безликого и превратилась в Тень.

— Зачем звал, братишка? — смешливо спросил он.

— Скучно. — Безликий кивком указал на доску. — Сыграй со мной.

— Терпеть не могу шахматы. Ничего более нудного не придумал? — сварливо отозвался Тень, доказывая, что радушие было поддельным, как и все, что он делал.

— Странно, в детстве тебе нравилась игра.

— Только потому, что в других я победить не мог.

Раньше Безликий не обращал на такие мелочи внимания, а стоило, очень стоило.

— Сыграем, все равно здесь заняться больше нечем, — предложил он.

Мгновение помедлив, Тень устроился напротив.

— Нет уж. Сегодня белыми ходишь ты. — Он развернул доску черными фигурами к себе. — И это не будет твоя излюбленная партия в поддавки.

Безликий уже даже не помнил, что некогда предпочитал только черные — непролазные нетореные тропы.

Белая пешка двинулась на две клетки вперед, за ней черная, затем снова белая, конь Тени и слон Безликого — знакомая комбинация. Сквозь туманную пелену донесся голос отца. Тот учил сыновей играть в шахматы вечность назад.

Память проснулась. И ладно! Нужно продолжать, чтобы вернуть больше.

— Ты был снаружи? — тихо поинтересовался Безликий.

— В отличие от тебя, я на затворничество не соглашался, — криво усмехнулся Тень.

Издевается? Время, когда Безликого можно было поймать на глупые уловки, давно миновало. Или за тысячу лет сна он стал слишком самонадеян?

— Пахнет кровью. Ты кого-то убил. — Безликий и так все знал. В нем отзывалась каждая частичка мира.

— Поймал мышь на обед. Совам иногда надо есть. Да и котам тоже, верно? — Тень подмигнул и подался вперед.

Безликий молчал, разглядывая фигуры, просчитывая варианты. Терпением он не отличался, вот и сейчас намеки надоели слишком быстро.

— Зачем ты убил вельву? Тетка Седна и без того в ярости.

— Какое мне дело до склочной старухи с грязными волосами? — Тень съел слона, не замечая устроенной для него ловушки. — Пусть злится, пусть хоть всю сушу затопит. От неба все равно не убудет.

— Как же ты глуп, а еще на Небесный престол заришься. — Безликий покачал головой.

Когда-то и его посещали безумные мысли: найти компромисс с Тенью и Мраком и переложить бремя власти на их плечи. Но ему пришлось признать, что отец прав. При всех своих амбициях Тень с властью бы не справился — не смог бы поддерживать гармонию мироздания и равновесие между стихиями, не вынес бы тяжести земной тверди. А без этого все кануло бы в бездну: и смертные, и демоны, и даже Первостихии. Впрочем, Безликий тоже не справлялся. Почему отец не выбрал кого-то более подходящего? У него ведь было четыре сына! Братья Безликого.

Он вспомнил вдруг гибель Южного Ветра Гилавара: лужу отравленной черной крови, сокрушенное тело, свалявшуюся и потускневшую медь волос, тяжелые предсмертные хрипы и бескровные губы, последние слова: «Ты опоздал». Безликий не успел спасти Гила от вероломства Тени и за полторы тысячи лет не смог простить ни убийцу, ни себя.

— Нас и без того обвиняют во всех бедах мира. Проклятое Небесное племя, чума для обитателей всех сфер, — добавил Безликий.

Еще один обманный маневр. Белый ферзь пал за пределы доски, открыв вожделенный путь к королю.

— Снова поддаешься, — усмехнулся Тень, не замечая, как силок оборачивается вокруг его крыльев. — Когда это тебя заботило стороннее мнение? Иногда мне кажется, что мы с тобой поменялись местами и неумело играем роли друг друга, пряча свои лица за масками. А ведь мы можем их скинуть: я займу твое место в Чертогах вечности, ты отправишься к людям и вкусишь все плоды смертной жизни, а потом уйдешь за грань вслед за отцом. Ты всегда желал именно этого.

Туманная пустошь была промозглой и холодной, и порой ему так хотелось простого смертного тепла. Вспомнились поцелуи жены, нежные прикосновения тонких пальцев, мягкость тела и сладкий фиалковый аромат волос. Восхищение и любовь плескались в родных глазах цвета серого жемчуга. Только разлука длилась вот уже вечность.

Тень прекрасно знал, чем он может соблазниться.

— Я был глуп и эгоистичен. Провидение заставило меня за все поплатиться. — Безликий провел пальцами по царапинам на маске. К нему возвращалось все, разбередив старую рану. Из-под содранных корок хлынул гной вместе с разрывающей сердце болью. Он зажмурился и затаил дыхание. Несколько мгновений он умирал в агонии, но потом пришло облегчение.

Память вернулась, а вместе с ней и желание бороться.

Безликий вдохнул полной грудью и распахнул глаза. За ним оставался финальный ход: отдать последнего слона, прикрывавшего короля.

— Скажи лучше, за что ты меня ненавидишь? — спросил Безликий.

Тень дернулся, в последний момент почуяв опасность, но жажда победы пересилила чутье.

— Так это ты променял меня на смертную потаскуху и кучку жалких охотников. И я подумал: если удастся уничтожить весь мир, ты вернешься ко мне, и никто не сможет нас разлучить.

Нельзя отворачиваться от сумасшедшего взгляда, нельзя закрывать глаза на проступки, как раньше. Малодушие было всему виной, но больше подобных ошибок он не совершит.

— Извини. — Безликий пожал плечами и грустно усмехнулся.

— За что? — Тень сделал последний предсказуемый ход. — Шах и мат. Ты проиграл, как всегда.

— Что значит партия в шахматы в сравнении с вечностью? — Безликий взмахнул ладонью. Незаметно сгущавшийся туман вздыбился и спеленал Тень плотным коконом. — Ты, кажется, забыл, что я властелин Ничего. — Он склонился над поверженным врагом.

— Ах ты коварная сволочь! — прошипел Тень, извиваясь в путах. — А еще меня предателем зовешь. Я рано или поздно выберусь: твои силы на исходе и больше меня не удержат. Мрак уже рядом!

Безликий пожал плечами и вскинул руку. Туман закопошился и потянул Тень в его старую темницу, сокрытую в недрах земли.

А ладони и правда стали совсем бледными, почти прозрачными. Вот-вот исчезнут, как и сам Безликий.

Впервые за вечность Тень оказался прав.

— Значит, нужно возвратить их, мои силы… Одной капли веры в океане отчаяния будет достаточно.

Он опустился на ложе и свернулся калачиком, обхватив себя за плечи.

Мир вновь умирал в медленной агонии призрачных снов.