Мерцание зеркал старинных. Странная любовь

Светлана Гребенникова

Почти триста лет спустя призрак Наташи поселился в доме той, кто является ее продолжением, той, в чье тело вселилась ее душа, и рассказал свою историю в надежде, что восторжествует истина. Наташа указывала на свои портреты и просила сорвать маски с тех, кто убил ее и воспользовался ее именем после смерти.Наташа считает, что срока давности у преступления, которое совершено над ней, нет! И просит, чтобы ее последовательница, ее отражение в этом мире, раскрыла все секреты.

Глава 145. Пикантная ситуация

Мы закружились, меняя фигуры, легкость наполнила мою душу, смущение отступило, и я открыто взглянула в глаза Николаю:

— Вы прекрасно движетесь, я давно не танцевала с таким великолепным партнером.

Он ничего не ответил, лишь улыбнулся уголками губ. Мы сделали несколько туров по залу, прежде чем он заговорил.

— Вы удивительно хороши, очаровательная Наталья! Там, в Петербурге, вы ослепили меня своей красотой, я долго не мог забыть вас. Я видел вашего жениха… вы по-прежнему собираетесь замуж, милая барышня? Если мой вопрос не оскорбляет ваших чувств, не томите, ответьте. Мне так интересно, что случилось, почему отменили свадьбу в нашем дворце…

Мне было стыдно признаться ему во всём, я слегка покраснела, но вдруг кто-то словно подхлестнул меня: «Да что же я робею перед ним? Эта нагловатая улыбка… взгляд… Словно он видит меня насквозь… Да не бывать этому!» Я вскинула голову и ответила как можно беспечнее:

— А может, я передумала выходить за него замуж!

— Что так? — улыбнулся он.

Я не смогла быстро сообразить и подобрать слова, чтобы ответить что-то вразумительное и правдоподобное. А ответить нужно было обязательно. Николай неотрывно смотрел мне в глаза, и это волновало всё сильнее и сильнее.

— Ну, может быть, я полюблю кого-то другого… Вот прямо сейчас, на этом самом месте, — вдруг выпалила я.

Услышав такой ответ, Николай смешался, а меня позабавила его растерянность.

— Да-а-а… Я, оказывается, совсем не знал вас. Ох и дерзки же вы, барышня! И мысли ваши, и речи. — Я ничего не отвечала ему, лишь поглядывала краешком глаза. — Но вы знаете, мне нравятся и ваша дерзость, и ваши речи. И вы. Скажите, Наташа, что я могу для вас сделать?

— Что сделать… — я мечтательно подняла глазки и, чуть подумав, ответила: — Я еще не решила. Скажу вам позже.

Николай усмехнулся, но игра, которую я вела, ему явно нравилась.

— Ах, милая барышня, вы наша гостья. Любой ваш каприз будет исполнен.

Музыка смолкла, Николай чуть прищелкнул каблуками и галантно поклонился. Потом подвел меня к дивану, на котором я сидела прежде, и, откланявшись, исчез.

Дамы смотрели на меня как разъяренные тигрицы. И даже Варвара, которая тепло приветствовала меня и казалась кроткой овечкой, с неодобрением сдвинула брови. В этот момент она держала руку Анечки, и было понятно, что с ее губ только что слетали слова утешения. «Сестрица-то разозлилась на меня. Видно, я нарушила их планы».

Я не стала присаживаться, никто не изъявил желания завязать беседу, и мне стало скучно. Уверенным шагом я направилась к хозяину дома. Петр Борисович давал указания слугам. Дождавшись, когда он повернется ко мне, я извинилась и, сославшись на усталость, попросила позволения отправиться отдохнуть.

Граф отдал слугам распоряжение разместить меня в отдельном павильоне, где, как он выразился, я буду как дома. Тут же появился мажордом, и я последовала за ним. Мне показалось, что все с облегчением вздохнули, как только я удалилась. «Глупые коровы, — думала я, идя по коридорам. — Куда вам со мной тягаться? Испугались? Что графа вашего молодого украду? Да-а-а… он, конечно, хорош, и даже чем-то Федьку напоминает… глазами, что ли, темными… Статный такой, красивый! Что же я сразу-то не разглядела его как следует, еще в Петербурге… Но ничего, я до тебя, милый граф, еще доберусь. А сейчас — спать».

Меня проводили в отдельно стоящий дом недалеко от дворца, а там служанки распахнули передо мной двери комнаты на втором этаже, которая на эти дни была в моем распоряжении. Осмотревшись, я довольно улыбнулась: мне всё понравилось, хотя комната была совсем не похожа на мою. Не очень большая кровать с изголовьем, обтянутым узорчатым шелком, стояла в углу, а не посередине. Стены были затейливо обиты гобеленами, одна картина плавно переходила в другую. Пейзаж с красивой речкой и густым лесом выглядел настолько реалистичным, что, казалось, птичка, сидящая на ветке, вот-вот слетит с нее и закружится по комнате. Большое зеркало напротив окна отражало закат, и комната освещалась каким-то удивительно мягким светом.

Я открыла окно, и в него влетел прохладный ветерок; запахло лесом, рекой, комнату наполнил звонкий птичий гомон. Воздух был сухой и приятный, совсем не похожий на петербуржский, дышалось легко, и на душе было спокойно и радостно, словно я приехала… пусть не домой, но к очень близким людям.

Я закружилась по комнате, не удержалась на ногах и с размаху упала на кровать. «Эх, надо отдохнуть. Кажется, здесь со мной должны случиться удивительные вещи. Вся усадьба — как сказка волшебная, а в сказке что? Правильно: происходят чудеса». Так мне тогда казалось…

Нужно раздеться… В дверь постучалась служанка, но я отказалась от помощи, решив всё сделать сама. Сняв платье, я осталась в кружевной рубашке. Вынув шпильки из волос, распустила кудри по плечам и растрепала их. Подошла к зеркалу и начала строить рожи своему отражению. Это всегда веселило и забавляло меня. Мне казалось, что я еще маленькая девочка и, стоит мне захотеть, окажусь на гобелене, в лесу на берегу реки. Я беззаботно радовалась, играя с отражением.

В дверь опять постучали, и я подумала, что это та же навязчивая служанка.

— Все прочь! Ничего не надо. Всё прекрасно. Прочь, прочь, прочь.

Но в дверь продолжали настойчиво стучать. «Да что же это такое? — подумалось мне. — Кто смеет беспокоить барышню?!»

Я с негодованием распахнула дверь, чтобы высказать служанке всё, что о ней думаю. На пороге стоял Николай. Он держал в руках серебряный поднос, на котором стояли два бокала с розовым шампанским.

— Графиня, извините, что побеспокоил. Я искал вас в зале, да не нашел, вот и подумал принести чего-нибудь прохладительного.

Я совершенно растерялась, не зная, что ему ответить, а потом сообразила, что не одета, и начала стыдливо прикрываться.

— Не соблаговолите ли пару минут подождать, милый граф?

И, не дав ему вымолвить ни слова, захлопнула створку перед самым его носом так, что бокалы на подносе задрожали.

Прислонившись спиной к двери, я так громко дышала, что он услышал.

— Ну что вы, барышня, не стоит беспокоиться, — раздался его насмешливый голос. — Не дышите так громко: ваше сердце разорвется, а я этого не переживу.

Я удивилась перемене, которая произошла с Николаем: он больше не был так застенчив и робок, как в Петербурге. Накинув на плечи шаль, чтобы не оставаться в столь пикантном виде, я снова распахнула дверь.

— Проходите, коли пришли. Не ровен час кто увидит, тогда нашей репутации конец.

Он с усмешкой оглядел меня с ног до головы.

— Так-то вы печетесь о своей репутации…

— Вы меня смущаете!

— Я?! Вас?! А может, наоборот? Посмотрите, как алеют мои щеки.

Я не удержалась, ей Богу, не удержалась и спросила:

— От любви или от желания?

Он будто подавился ответом.

— Что-о-о-о?!

— От любви к шампанскому или от желания войти в мою комнату? — быстро проговорила я.

— Ну да-а-а, от желания войти, — он быстро закрыл за собой дверь.

— Право, я уже готовилась ко сну и никак не ожидала вас увидеть. Простите, что в столь неподобающем виде приглашаю вас войти.

— Ах, Натали, вы прекрасно выглядите, и эта шаль вам весьма к лицу. — Он едва заметно улыбнулся. — Попробуйте самое лучшее, что я смог найти в наших погребах. На это ушло немало времени.

Вместо того чтобы любезно поблагодарить его, я вдруг задала нелепейший вопрос, посчитав это самым подходящим выходом из щекотливой ситуации. Уж коли он не постеснялся впереться ко мне, что же я-то буду изображать из себя кисейную барышню?

— А где же бутылка? Или вы думаете, что я напьюсь одним бокалом, тем более таким тонким? Это вы своим кисейным москвичкам предложите, — я засмеялась. — Мне бы чарку побольше да бутылку подлиннее.

Он тоже улыбнулся.

— Как вы переменились, Наталья Дмитриевна…

— Вы тоже, Николай Петрович, — лукаво улыбнулась я.

Он присел на край кровати, поставил поднос на столик. Я подбежала, схватила и залпом осушила бокал. Качнув головой, он с интересом меня разглядывал.

— Шустра, ох, шустра… О чём же мы будем говорить, Наташа?

— Вы ведь зачем-то пришли, Николай? — я присела рядом. — Ах, какое вкусное шампанское! Я бы не отказалась выпить еще бокальчик этого благородного напитка.

— Чем больше я вас узнаю, тем паче вы меня удивляете, милая Наташа! — он мерно потягивал вино из своего бокала, вальяжно расположившись в кресле. — Расскажите мне, как вы живете? Как поживает ваш батюшка, как граф Орлов? О своем суженом поведайте: наверное, он какой-то особенный, раз вы собрались за него замуж? Не привелось нам поговорить с ним, да, если честно, и не хотелось… Ну не таите же ничего! Мне так интересно, право слово! Что нового в Петербурге? А то тут, в нашей Москве, скука смертная…

— А как же Анечка Белосельская? Она тоже заставляет вас скучать? Такая хорошенькая и нежная, как лебедь.

Николай улыбнулся и внимательно, с интересом посмотрел на меня.

— Увы, Наталья Дмитриевна. Скучны наши разговоры, робеет со мной Аннушка, и, сдается мне, у нее на меня особые планы…

— Никак влюблена без памяти?

— Пожалуй… — отпив еще шампанского, заулыбался Николай.

Хмель ударил мне в голову, и я вдруг, гордо подняв подбородок, выпалила:

— Ах, как глупо показывать мужчине свои чувства!

Николай удивленно глянул на меня, встал и медленно подошел поближе.

— Ах, Наталья, как вы дерзки! Не специально ли вы меня раззадориваете?

Я посмотрела на него с опаской, замотала головой:

— Нет-нет, что вы… Извините меня, пожалуйста. Я совершенно не хотела вас смутить.

— Хотя мы и не пили на брудершафт, я всё же предлагаю перейти на дружеское общение и обращаться друг к другу «на ты». Как вы на это смотрите, Наташа?

— Я не против, Николя.

— Так расскажи мне о своем суженом, Наташа, уж очень любопытно.

— Зачем вам, граф, о моем суженом знать? Не нужно это вовсе. Может, я еще и не пойду за него. Вдруг эта поездка так жизнь мою перевернет, что, когда вернусь домой, всё поменять захочу. А возможно, и за границу уеду…

— За границу? Это хорошо… А куда?

— Я страстно хочу во Францию. Я в совершенстве знаю язык и веду переписку на французском с одной очень высокопоставленной особой.

— Да? — уклончиво спросил он. — Ну, утро вечера мудренее, Наташа, спокойной тебе ночи.

— Как? Вы уже покидаете меня? — я по-прежнему обращалась к нему «на вы», не могла так сразу пренебречь условностями.

— Да, я и так слишком долго здесь задержался. Не стоило мне нарушать твой покой после столь долгой дороги и смущать даму своим присутствием… А то я не знаю, как с тобой себя вести.

Я закуталась в шаль, Николай явно намекал на мой излишне фривольный вид.