Тайны Великой Эрдинии: Оборотная сторона власти

Светлана Подклетнова (2024)

Он всегда знал, что отличался от других, ведь в образе невинного ребёнка заключён дух древнего зверя. И его воспитатели знали об этом. С рождения он обитал в храме Долины хранителей, где монахи пытались усмирить его сущность. Ведь убить его не было ни единой возможности. Теперь же должен начаться новый этап его воспитания. Но смогут ли монахи-хранители убедить мальчика следовать выбранному для него пути?

Глава 4. Осмысление

Кто ты и что ты в этом мире есть?

И правильно ль тебя воспринимают?

Рой мыслей в голове, как звёзд, не счесть,

Но мысли ль твоей жизнью управляют?

Твой путь — предначертанье или нет?

А может быть, задолго до рожденья

Ты породил неугасимый свет,

И ждали твоего возникновенья

Лишь потому, что всё предрешено?…

Отрывок из «Гимна повелителю» жреца Крима.

Было хорошо оказаться в тишине. Хотя бы недолго никто его не опекал. Арон подумал, что очень редко бывал в одиночестве, особенно в течение последнего года. После того случая, когда он впервые сбежал из замка, отделаться от монахов он смог, только приказав им оставить себя. Да и то, отпустили они его, лишь зная, что рядом с ним было четверо здоровенных, правда, очень потрёпанных гномов…

Ну, а последний час был просто невыносим. Они носились с ним так, как будто в ближайшее время он собирался умереть. Конечно, сил у него практически не осталось после того, когда почти вся кровь вылилась из его ран, но всё же он способен восстановить своё тело. Пусть оно будет и полностью покрыто шрамами, но всё же оно будет в порядке. Арон вздохнул. Мальчику не импонировало то, что его тело теперь будет воплощением уродства. Он чувствовал во время перевязки, что был исполосован вдоль и поперёк. А судя по тому, сколько крови он потерял, пока дракон нёс его домой, раны были очень глубокими. Такие раны, насколько знал Арон, оставляют ужасные шрамы. Но тут уже ничего поделать было нельзя. Арон был уверен в том, что только он один виновен в случившемся. Если бы он был чуть собраннее и осторожнее, то сейчас он сам, а не Крим, объяснялся бы с родителями Вилона. И тот в этот момент был бы уже свободен от сковавшей его разум силы, выпущенной Ароном, чтобы защитить его плоть. Надо же! Решил идти с ним к дракону! Ну, где же ум у этого мальчишки? В десять лет пора бы уже было сообразить, что такие приключения, как поход во владения дракона-людоеда, не сулят ничего хорошего. Но Арону всё-таки было очень лестна мысль о том, что совершенно незнакомый мальчик захотел защитить его ценой собственной жизни, не имея никакого представления, кем является тот, кто, по его мнению, нуждается в защите.

Мысли Арона прервало появление в проёме открывшейся двери брата Марка. Арон решил начать встречу с обычного приветствия. Именно так в течение последнего года начинались все его встречи с братом Марком, который раньше, когда Арон ещё не достиг того возраста, когда надлежало обучать мальчика, часто играл с ним, как потом понял Арон, в специальные игры, которые повышали его духовную выносливость и интеллект.

— Добрый вечер, учитель, — поклонился одними глазами Арон.

— Добрый вечер, Арон, — склонил голову тот.

После соблюдения всех формальностей, Арон считал себя обязанным объяснить, зачем же он позвал брата Марка в такой неурочный час, но брат Марк опередил его.

— Ты почти неделю отказывался продолжать своё обучение, ученик! Не желаешь ли ты сейчас немного отвлечься от самосозерцания на больничной койке, и обратить внимание на глубины научных представлений, которые мы с тобой не смогли рассмотреть из-за твоей невнимательности к ним в течение последнего времени?

Арон улыбнулся. Брат Марк видел его насквозь!

— Да, брат Марк. Именно поэтому я и попросил тебя прийти ко мне, — Арон попробовал полусесть на подушки, но обессилено откинулся на них. — Как сам можешь лицезреть, — усмехнулся мальчик, — я загнал себя в такое состояние, что в настоящий момент не в состоянии посетить комнату обучения, где мне и надлежит получать те знания, которыми ты милостиво делишься со мной. Поэтому, если тебя не затруднит, я бы с удовольствием отвлёкся от целителей и занялся бы обсуждением духовных начал.

— Я сам предложил тебе это, ученик! — улыбка на лице брата Марка пролилась бальзамом на раны Арона.

Учитель не очень сердился на него, и это было важно. Брат Марк был чрезвычайно строг. И Арону слишком часто приходилось быть очень осторожным, чтобы учитель не заподозрил сути настоящих мыслей, стоящих за словами, которые предназначались лишь для того, чтобы выведать у учителя знания, необходимые Арону в тот или иной момент. Но мальчик очень любил и уважал того, кто стоял сейчас перед ним. Это был настоящий учитель! Именно такой, который был необходим любому, желающему проникнуть в недра философии и физики вселенной.

— Но сегодня я хотел бы тебя попросить помочь мне разобраться в сути проблем, возникших перед моим разумом во время моего последнего путешествия! — голос Арона звучал слишком тихо. Было видно, что мальчику трудно было решиться на такую просьбу.

— Но ты боишься посвящать меня в эти проблемы? — догадался брат Марк.

— Я не имею права посвящать в эти проблемы неподготовленные души! — в упор глядя на учителя, уже довольно уверено сказал Арон.

— И моя душа… — попытался подытожить брат Марк разговор.

— Вполне подготовлена! — перебил его Арон, не желающий, чтобы учитель принижал себя.

— Тогда что ты хочешь? — окончательно запутавшись, спросил ученика брат Марк.

— Я хочу обещания того, чтобы ничего из сказанного нами друг другу сегодня не вышло за пределы нашего разговора, а осталось лишь в моём и твоём разуме, брат Марк, — ответил мальчик.

— Мои мысли — не тайна для братьев! — возразил учитель.

— Я могу заблокировать от них ту часть, которую им нельзя знать, а ты можешь сделать так, чтобы они не распознали этого, — Арон снова безуспешно попытался присесть, и опять его попытка закончилась тем, что его голова упала на подушку.

— Если вернётся брат Арес… — покачал головой монах.

— Арес не представляет опасности, — на губах Арона заиграла улыбка, он вспомнил грустное лицо Ареса, когда тот увидел Лину на руках Арона. — Он древнее всех живущих и хорошо представляет себе, что можно говорить, а что — нет. К тому же и мысли прекрасно блокирует.

— Ну, если это всё, что ты просишь от меня в ответ на те знания, которые я могу получить из нашей с тобой беседы, то это — малая цена, — брат Марк помог Арону присесть. — У тебя есть моё слово! Но… — брат Марк весело сощурил глаза. — Похоже, обычная поза, благодатная для обучения, тебе сегодня тоже не доступна.

— О, учитель! — рассмеялся в ответ Арон. — Я постараюсь расслабиться и так!

— Это будет не очень легко! — брат Марк сел возле мальчика на ковёр, по-турецки скрестив ноги и положив руки на колени ладонями вверх.

— И у нас будет всего полчаса времени до того, как целитель придёт сюда, чтобы сменить мазь на моих ранах! — Арон тоже перевернул руки ладонями вверх и закрыл глаза.

— Если вопрос будет достаточно интересным, мы сможем продолжить после перевязки! — ответил брат Марк.

— Верно! — обрадовался Арон предложению учителя.

Души ученика и учителя слились воедино в ожидании выводов, которые они смогут сделать из той информации, что появилась перед одним из них. Обычно направление задавал учитель, на этот раз ведущим был ученик.

— Арон, сегодня первое слово принадлежит тебе! — изрёк брат Марк, позволив тем самым Арону указать направление нынешних философских изысканий.

— В мире существует много сущностей, — начал Арон, стараясь как можно теснее сплестись с могучим разумом своего наставника, чтобы иметь возможность осмыслить сказанное. — И уровень этих сущностей настолько же различен, насколько различны и их души. При этом каждая сущность имеет свой, отличный от других уровень. Но уровни эти можно систематизировать и объединить, распределив интервально. Систематизация эта может быть различна, и зависеть исключительно от цели того, кто её проводит. Предположим, что цель эта — направить ход истории в русло, выбор которого означает возможность дальнейшего существования мира, в котором обитают рассматриваемые сущности. Что тогда делать тому, в чьи обязанности входит такой выбор? Как направить деятельность множества людей? Как сделать это так, чтобы люди выполняли твои распоряжения, словно это непреложный закон? Если ты скажешь человеку «налей в миску воды», у него возникнет вопрос: «зачем?» даже в том случае, если за неисполнение твоей воли его ждёт наказание. Как сказать слова, чтобы вопросов не возникало? Как сказать слово так, чтобы человек был полностью уверен, что неисполнение этого слова — крах всего, о чём он мечтает? Крах его мыслей, крах его духа, крах его существования? Иногда нельзя объяснить, почему ты делаешь те или иные выводы. Сущность, уровень которой ниже твоей даже на мизерную часть, может не понять твоих умозаключений. Но тебе просто необходимо, чтобы эта сущность выполнила то, что должна. Иначе, по твоим расчётам, случится то, чего ты не желаешь. Итак, есть цель, но как её достигнуть? Есть один из проторённых путей! Распределив сущности по уровням (назовём их группами), мы должны будем дать каждой группе команду так, чтобы она выполнила эту команду в то время, которое мы назначим. Но при этом команды должны быть даны таким образом, чтобы соотнести время исполнения каждой команды в каждой группе. Прежде всего, для этого необходимо иметь отправную или ключевую точку — точку начала. Точка начала должна совпасть с каким-то событием. Но это событие произойдёт в одной группе. Значит, какое-то событие, которое является следствием предыдущего, и может быть увидено кем-то из другой группы, может стать отправной точкой для той группы, и так далее. Но как определить первое событие? Можно просто сказать «начали», но это не выход. Зато если многим поколениям сущностей каждой группы внушать необходимость выполнения команды, тогда можно быть почти уверенным в том, что она будет исполнена в точности так, как ты и запланировал. И чем больше промежуток времени, в течение которого каждое поколение вкладывает в предыдущее мысль о необходимости выполнения команды, тем большему внушению поддаются потомки. Так возникает предзнаменование, предначертание или другие виды предсказаний. Но здесь возникает ещё одна проблема. Это необходимость твоего наблюдения и корректировки исполнения команды. Возможность жизни настолько долгой, чтобы те поколения, о которых мы говорим, могли родиться. Только в этом случае ты сможешь определить отправную точку и дать сигнал к тому, что настало время исполнения команды. Первое предзнаменование… — Арон глубоко вздохнул, разрывая тесную связь, даровавшую ему слияние его духа с духом учителя. — Время вышло учитель, они идут!

Брат Марк и Арон одновременно открыли глаза.

— Учитель, — спросил брата Марка Арон. — Достаточно ли интересна была эта тема, чтобы продолжить после перевязки?

— Чрезвычайно интересна! — восхищённо ответил ему монах.

Арон кивнул и перевёл взгляд на открывающуюся дверь. В комнату вошли брат Феон и брат Симон с послушником Беллом, держащим в вытянутых руках поднос с мазями и перевязочными материалом. На локте его, как обычно, висел чемоданчик целителя. В проёме двери нерешительно переминались с ноги на ногу братья Кёлин и Верн.

Увидев сидящего на полу брата Марка, Верховный Жрец удивлённо вскинул брови. Брат Марк поднялся и с немым вопросом обратил свой взгляд на ученика, тот едва заметно кивнул, показывая, что успел заблокировать ту часть разума Марка, которая не предназначалась для чужих ушей, брат Марк улыбнулся и объяснил, обращаясь только к брату Феону:

— Обычная поза для философских изысканий, Верховный Жрец!

Но слова брата Марка ещё более удивили главу церкви.

— Ты решил обучать мальчика в таком состоянии? — неодобрительно спросил он.

— Дух Арона сильнее его тела, — ответил учитель. — А для обучения необязательно делать какие-то телодвижения, которые причинят боль истерзанному телу мальчика.

Брат Феон кивнул, видимо, его вполне устроило объяснение.

— Пора делать перевязку, Арон! — обратился к мальчику целитель.

— Моё тело целиком и полностью к твоим услугам! — весело провозгласил Арон.

— Братья Кёлин и Верн… — вздохнул брат Симон.

— Я же сказал «целиком и полностью»! — улыбка осветила лицо мальчика. — Это означает, что ты можешь делать с ним всё, что заблагорассудится.

Брат Марк впервые наблюдал, как перевязывали Арона. Он ещё не полностью отрешился от духа мальчика после слияния во время обучения, и поэтому особенно остро воспринимал боль своего ученика. Он чувствовал, как Арон полностью расслабился и пропустил через свою душу вместе со своим телом течение боли, излечивающей его от яда, попавшего в организм. Ощущения брата Марка были неполными, лишь отзвуками того, что чувствовал Арон, но и этого хватило, чтобы учитель со стоном сполз вдоль стены, обхватив голову руками. Ему не было больно. Боль чувствовало лишь тело Арона, брат Марк ощущал лишь малую часть, проходящую через душу ученика и терзающую её осознанием совершённой ошибки, о которой брат Марк не имел никакого представления. Но и это было слишком больно.

Когда раны были перевязаны, брат Марк поднял голову и спросил своего ученика:

— Как ты можешь выдерживать это без единого крика?

Ответ, тихо, почти безмолвно прозвучавший из ослабевших уст, оглушил учителя:

— Разве есть смысл кричать, если нет того, кто в силах понять твой крик и посочувствовать тебе?

Но как бы тихо не произнёс свой ответ Арон, он был услышан практически всеми находящимися в комнате. Ведь в какой-то из моментов обучения послушников приучали слышать всё, вплоть до шелеста крыльев пролетающей вдалеке бабочки. Их услышал и тот, кто был самым главным в этом храме.

Брат Феон вздрогнул от посетившей его мысли, что будь Арон обычным ребёнком, он смог бы его утешить ложью о том, что абсолютно все здесь его любят, но этот мальчик мог ощущать настроение окружающих, он был иным. И то, что многие обитатели храма испытывают к нему лишь страх и, возможно, почитание, Арон прекрасно понимал. Нет! Мальчику было известно, что он нужен всем им, что каждый из них желает одного — чтобы Арон выжил, но у него не было веры в то, что хотя бы один из хранителей не хочет этого лишь потому, что просто любит или сопереживает ему. Восьмилетний мальчик, едва избежавший смерти, а сейчас беспомощно лежащий в своей постели, чувствовал себя абсолютно одиноким в храме, наполненном монахами, предполагая, что те готовы посочувствовать самому последнему негодяю, но только не ему.

Брат Симон предпочёл сделать вид, что не слышал слов мальчика, сказанных так тихо, что обычный селянин и не услышал бы их. Только острый слух монахов храма способен был уловить шелестящие звуки, слетевшие с уставших от боли губ. Послушник, стоящий за спиной целителя, на самом деле ничего не слышал. Он лишь бросал иногда испуганные взгляды на Арона. Дай этому мальчику выбор, он никогда не зашёл бы в покои избранного. А братья Кёлин и Верн, сделав своё дело, сразу отступили за двери, где и сейчас стояли, тихо о чём-то переговариваясь.

— Я бы мог понять твою боль! — склонившись над мальчиком, прошептал ему на ухо брат Марк, но тот лишь покачал головой.

— Нет, брат Марк! Даже ты не смог бы…

Арон уже жалел, что с его губ вылетели слова, причинившие неудобство всем, кто находился в одной с ним комнате. Но сказанного не воротишь. «Последнее время я делаю слишком много ошибок!» — подумал Арон, и решил в будущем внимательнее следить за своей речью.

— Брат Феон! — позвал мальчик.

— Да, Арон? — голос брата Феона стал необычно мягким, жрец исподволь желал, чтобы Арон почувствовал его заинтересованность состоянием подопечного, но тот не верил, казалось, читая его душу, как раскрытую книгу.

— Брат Марк побудет со мной! — мальчик вымучено улыбнулся; боль ещё давала о себе знать. — Иди, отдохни немного. Не думаю, что ты так настоятельно необходим на моих перевязках. Ты ведь давно не спал?

— Более суток! — ответил за Верховного жреца брат Симон.

— Так иди, выспись! — Арон вздохнул в лёгкие немного воздуха, чтобы закончить сказанное, говорить было тяжело. — Обещаю, что я этой ночью никуда не убегу! — пошутил мальчик.

Но брат Феон даже не улыбнулся шутке. Поклонившись, он пошёл к дверям. И лишь около двери недовольно пробурчал: «Это я и без тебя знаю!». Арон подумал, что, наверное, Верховный Жрец устал настолько сильно, что совершенно утратил присущее ему чувство юмора.

— Добрых снов, брат Феон! — прошептал мальчик, но тот уже закрыл за собой дверь и не слышал пожелания своего подопечного.

— Я оставлю тебя! — склонил голову брат Симон; в отличие от Верховного Жреца главный целитель не забыл о необходимом ритуале прощания.

— Пусть боги будут благосклонны к тебе! — выдохнул мальчик в ответ обычные слова и полуприкрыл глаза.

— Пусть боги будут благосклонны и к тебе, Арон! — ещё раз поклонился целитель и вышел.

За ним, словно собачка на поводке, выбежал и его помощник. Было слышно, как за дверью брат Симон распекал послушника за то, что тот забыл поклониться и пожелать хорошего времяпровождения избранному.

Арон усмехнулся в душе. Хорошее времяпровождение? В таком-то состоянии? Но он постарается сделать всё, чтобы его время прошло как можно лучше!

— Продолжим, учитель, — прошелестел он, губы не слушались.

— А у тебя нет желания немного отдохнуть? — спросил тот, видя состояние ученика после того, как целитель, совершенно не заботясь о том, что пациенту может быть больно, наложил болезненные примочки.

— Не сейчас! — ответил Арон. — Я должен осмыслить то, что произошло со мной, как и то, что я узнал во время своей отлучки из храма. Продолжим, брат Марк. Это также укрепит и моё тело, так как я смогу хотя бы немного оторваться от него, а значит и от боли, снедающей меня в настоящий момент.

— Хорошо! — сдался учитель. — Продолжим, раз такова твоя воля.

Брат Марк помог Арону перевернуть кисти рук ладонями вверх, а сам, как и в прошлый раз, сел на пол в подобающую позу.

— Продолжай, ученик! — прошептал он. — Но, если голос перестанет слушаться тебя, помни, мы всегда можем отложить наше занятие.

И речь Арона потекла тихо и медленно. Каждое предложение давалось с трудом, поэтому паузы между ними были иногда очень продолжительными.

— Положим, — мальчик вдохнул глоток воздуха, — мы продумали план, полное выполнение которого принесёт планете мир и благоденствие, — снова вздох, — но одним из основных элементов этого плана должно стать существо, на которое возложено выполнение очень важной части задуманного. — На этот раз пауза длилась около минуты. — Очевидно, невозможно просто взять это существо из какой-либо группы, вовлечённой в запланированное действие. Это существо должно находиться на другом уровне, то есть принадлежать другой группе, но группы, к которой можно бы было отнести это существо, нет. — Арону едва хватало сил цепляться за сознание учителя, поэтому брат Марк решил помочь мальчику, и сам ухватил мысли ученика. А Арон тем временем продолжил: — Это существо — одиночка. Единственный элемент в своей группе, если, конечно, не подобрать для него другой элемент… — Арон на мгновение замолчал, внимательно обдумывая последние слова, а затем заговорил вновь: — Положим, к примеру, что другой элемент не подобран. Что тогда будет с первым? Все команды, которые были даны, закреплены в группах, к которым данный элемент не относится. Его группа появится слишком поздно, чтобы закрепить в нём предначертанное. — Арон почувствовал, что задыхается, и снова остановил свою речь, чтобы глотнуть ещё немного живительного кислорода, так скупо поступающего в его лёгкие. — Объяснить ему, почему нужно поступать так, а не иначе, не сможет никто, так как элементы тех группы, которым даны соответствующие команды, не знают, почему именно им велели сделать это, — говорить становилось всё труднее, но Арон, сделав над собой неимоверное усилие, всё же продолжил: — Элемент-одиночка может возмутиться и сделать совсем не то, что было для него запланировано. Весь план в этом случае ожидает провал. — Арон снова остановился. Это было то место в его речи, где он мог безопасно сделать паузу. Мальчик подумал, что учитель, скорее всего, решит, что он обдумывает дальнейшие предположения, поэтому пауза не покажется ему вынужденной. Собравшись с силами, Арон снова заговорил: — Предположим теперь, что второй элемент, подходящий для группы элемента-одиночки, подобран. Если они объединятся, то вместе могут проделать тот же путь, что был рассмотрен в предыдущем случае, когда второй элемент маленькой группы не подобран. Это тоже может привести к провалу плана, — мальчику пришлось снова сделать паузу; он уже практически почти не мог дышать; боль от последней перевязки настолько вымотала его, что все члены его тела словно горели огнём; даже язык неимоверно жгло; но он всё ещё мог произносить слова, если только в его горло попадёт ещё один глоток такого холодного и желанного воздуха. — Но если насильно отделить элементы этой группы друг от друга, сделав так, чтобы они постоянно стремились друг к другу, но никогда или почти никогда не могли соприкоснуться, и, оперируя этим стремлением, направлять их действия с помощью элементов других групп. Вот тогда существует огромная вероятность, что предначертанное сбудется! — долгая пауза прервала речь мальчика; наконец, сделав над собой последнее неимоверное усилие, он выдавил из себя заключительные фразы: — Итак, план определён, действия закреплены. Теперь необходимо проанализировать действия и стремления членов маленькой группы. Ведь они не связаны предсказанием, которое на протяжении продолжительного времени внушалось членам остальных групп. Поэтому их действия не так легко предопределить, как действия членов больших групп. Следовательно, необходимо ориентироваться на полную свободу действий с их стороны. Можно, конечно, включить элемент внушения, вызванный воспитательным фактором, но это может оказаться очень пагубным. Следовательно, нужен постоянный контроль!

Арон замолчал, язык более не слушался его. Он не мог выговорить ни слова.

Брат Марк поднялся с пола и переложил руки мальчика ладонями вниз. Арон наблюдал за учителем сквозь полуприкрытые веки.

— Мы продолжим, мой ученик, когда ты накопишь сил, — ласково погладив мальчика по густым чёрным прядям волос, сказал учитель. — А сейчас спи!

Брат Марк совершенно забыл о предстоящей Арону перевязке, и понял об этом лишь тогда, когда дверь за его спиной медленно открылась, и на пороге появился главный целитель храма со своим постоянным помощником.

Увидев склонившегося над Ароном Марка, брат Симон быстро пересёк комнату и схватил запястье мальчика, нащупывая пульс.

— Сердце почти не бьётся! — констатировал он. — Ты довёл его своими уроками до полного изнеможения!

— Мои уроки не могут ослабить его сильнее, чем отсутствие обезболивающего, — парировал брат Марк.

— Как главный целитель храма хранителей, я запрещаю какие-либо уроки до того момента, как мальчик сможет самостоятельно встать на ноги! — безапелляционным тоном заявил брат Симон, и добавил: — Мой приказ не может оспариваться тобой!

— Мной нет! — тихо вздохнул брат Марк и указал на Арона. — А если он оспорит?

— Ты не сможешь оспорить мой приказ! — повторил шипящим голосом целитель. — И это главное. Если избранный решит дать противоположное моему приказу распоряжение, ты должен будешь обратиться ко мне, чтобы разрешить ситуацию. Таков закон!

— Да, брат Симон! — брат Марк показательно смиренно склонил голову.

— Марк, представляешь, что может случиться, если ты своей наукой доведёшь избранного до гибели? — попытался разъяснить свою позицию целитель; ему вовсе не хотелось наживать противника в лице одного из самых влиятельных монахов храма.

— Он нас слышит, Симон! — тихо предупредил брат Марк.

— Он не спит? — насторожился целитель.

Брат Марк покачал головой.

— Я не мог заставить его замолчать, — брат Марк оправдывался, скорее перед собой, чем перед целителем.

— Я знаю! — брат Симон положил руку на плечо учителя. — Он так упрям!

— Он избранный! — ответил брат Марк, вкладывая в последнее слово всё то, что не мог сказать вслух.

Все мальчики, жившие в храме, могли быть подвергнуты наказанию, кроме этого, которому нельзя было даже указывать на то, что он сделал что-то не так. Именно об этом предупреждало предсказание. А сегодня умозаключения Арона раскрыли перед ним суть того, что сам он является слепым оружием кого-то, кто это предсказание сочинил, и ему, одному из самых грамотных членов храма, совершенно недоступно понимание того, какую главную цель преследуют все они, исполняя предсказанное в древних свитках. Не важно, что там говорится о спасении мира. Что такое спасение мира в понимании того, кто составил эти пророчества? Не может такого случиться, что спасение мира повернёт к его краху? Брат Марк задумался. Не-ет! Тысячелетия народ Долины Хранителей берёг эти знания и ожидал, пока наступит тот день, когда первая звезда зажглась на небесах. Боги не допустят, чтобы целый народ, следуя предсказанию, разрушил мир, созданный ими. Ведь то, что они делают, длится не один день. Тысячелетия ожидания…

Голос целителя прервал безмолвные рассуждения монаха.

— Пора делать перевязку!

— Я могу помочь? — спросил брата Симона брат Марк.

— Вряд ли стоит сейчас даже держать его, — рука Симона указала на лежащее на подушках белое, словно наволочки, лицо. — В настоящий момент у него нет сил даже на то, чтобы пошевелиться, почувствовав боль.

Брат Марк кивнул и отступил к стене.

— Ты не пойдёшь отдыхать? — удивлённо поинтересовался у него брат Симон.

— Я должен остаться с избранным, пока кто-нибудь не заменит меня! — прозвучал ответ.

— Он вряд ли способен бежать! — рассмеялся брат Симон.

— Тут есть потайной ход! — разъяснил свою мысль брат Марк. — Мальчик не сможет сопротивляться, если кто-то решит воспользоваться положением и похитить его!

— В наших краях детей давно уже не похищают, — глаза брата Симона сверлили учителя.

— Он избранный! — ответил брат Марк сразу на все вопросы.

— Да, это определяет всё! — согласился брат Симон и начал раздевать пациента.

Сил у Арона в самом деле не осталось. Ни боль от перевязки, съедающая его тело, ни разговоры вокруг, ничто не могло заставить его даже двинуть веком. Огромным усилием воли Арон сдерживался от потери сознания. Он цеплялся за всё — за голоса, звучащие вокруг, за память о полёте на огромной чёрной рептилии, за ожидание прихода десятилетнего мальчика, готового отдать жизнь ради него. Но ничто не способно было удержать его здесь, кроме… Лишь одно слово вернуло его ускользающее сознание в мир, который так нуждался в нём, что каждый, живущий в этом мире, пытался помочь выжить именно ему, как только узнавал, кто в действительности находится перед ним. Это слово всплыло в сознании в самый последний момент. Лина… Его губы были бессильны, но душа всё твердила и твердила одно и то же слово, пока смысл его не стал доходить до Арона. Лина… Лина… Лина…

— Закончили! — услышал Арон голос целителя. — Он спит?

— Нет, не думаю! — на этот раз голос принадлежал брату Марку.

— Неплохо было бы ему поспать… — брат Симон переложил свисшую с кровати руку Арона на подушку.

— Не знаю, сможет ли он уснуть, чувствуя такую боль, — Арона огорчал тон, которыми произнёс эти слова учитель. Мальчик понял, что тот не окончательно отделился от его духа. Значит… Значит он слышал, как в полузабытьи Арон звал Лину.

— Сейчас можно прекратить перевязки на восемь часов, — сообщил целитель. — Яд уже почти полностью оставил организм мальчика. Боль должна медленно покидать его…

У Арона возник вопрос: насколько медленно будет уходить боль? Мальчик подумал, что лучше бы это было побыстрее.

— Я надеюсь, он сможет уснуть примерно через час, если не мучить его уроками, вопросами или ещё чем-нибудь подобным, — продолжал брат Симон.

— Ты запретил уроки, Симон! — напомнил целителю брат Марк. — Я не имею власти ослушаться твоих распоряжений, если они даны официально.

— Я рад, что ты понимаешь это!

Арон сквозь полусомкнутые веки увидел улыбку на лице брата Симона.

— Я рад, что ты отдал такое распоряжение! — ответ брата Марка немного огорчил Арона. Он-то думал, что учителю понравились его умозаключения. «Ну, что же, — подумал Арон. — Конечно, с помощью брата Марка можно быстрее прийти к необходимым выводам, но я смогу проделать это и самостоятельно. Сейчас у меня есть время».

— Пусть боги будут благосклонны к тебе и к охраняемому тобой избранному! — голос брата Симона звучал торжественно.

А внутренний голос Арона расхохотался. При чём здесь благосклонность богов, если он сам едва не угробил себя?

— Пусть боги будут благосклонны и к тебе с твоим послушником! — произнёс брат Марк необходимую фразу прощания.

Прислушиваясь к тому, как закрывается дверь, Арон подумал о том, что, если бы только брат Марк помог ему закрыть глаза, он бы был очень благодарен монаху. Последняя перевязка вымотала настолько, что теперь не было возможности даже пошевелить веками. Но учитель вряд ли посмеет прикоснуться к его лицу без его на то разрешения. Ведь существует правило, согласно которому избранный является неприкосновенным, за исключением некоторых критических ситуаций. Подумалось, что, наверное, ни один из жрецов никогда не посмеет нарушить этого правила. А Арон сейчас хотел только одного — оградить себя от ослепляющего света и опуститься в чёрную пустоту сна, в сон без сновидений, почти небытие, почти смерть. Он чувствовал, что если он сможет сейчас заснуть, то боль уйдёт, стоит только его духу покинуть почти безжизненное тело. Брат Симон дал ему восемь часов. Восемь часов сна сейчас бы восстановили силы его истерзанного организма, залечили, хотя бы частично, боль, съедающую плоть, заставили бы забыть о совершённых в последние дни ошибках и о неизбежной расплате, последовавшей за ними. Хотя… Внутренний голос снова нашёптывал странную фразу, внезапно пришедшую на ум: «А были ли они, ошибки?» Возможно всё то, что было совершено Ароном, было лишь частью божественного плана? Возможно, он всё делал правильно? Возможно, всё это было необходимо для достижения единственной цели — преподать урок тому избранному, который забыл о том, кем он является и что означает для него такое понятие, как «жизнь»?

Брат Марк подошёл к Арону, протянул руку и осторожно прикрыл ему веки. Арон в душе улыбнулся своему учителю. Он знал, тот всё ещё не отпустил его дух и обязательно почувствует волну благодарности, захлестнувшую мальчика. Первый раз в жизни Арон не заметил, как погрузился в сон.