Блинопёк

Светлана Сервилина

Блинопёк – на криминальном жаргоне фальшивомонетчик.Журналистка Юлия Симонова и представить не могла, что, собравшись к портнихе за костюмом, окажется на месте преступления. Кому помешала работница трамвайно-троллейбусного парка? Почему два незнакомых мужчины независимо друг от друга признаются в причастности к этому преступлению? И кто отравил свидетельницу? В поисках истинного убийцы Юля неожиданно находит улику, которая приводит к раскрытию еще одного преступления. И где? У себя дома!

Глава 1

В картонной коробке от обуви их было пять. Пять маленьких пушистых комочков, живых и писклявых. Юля Симонова с нежностью смотрела на эти копошащиеся существа, подслеповато тыкающие свои мордочки в мамин живот с розовыми сосками. Кошка безучастно лежала, устало закрыв глаза, а Юля любовалась этой милой идиллией, пока портниха доставала из платяного шкафа ее будущий костюм.

— Наша Мурка родила их тридцать первого августа, прямо на день рождение старшей дочери, представляешь? — усмехнулась она, заметив, что клиентка наклонилась и восторженно рассматривает содержимое коробки.

— Надо же, какой подарок!

— Куда их теперь? — недовольно буркнула та, подавая пиджак, смётанный на «живую» нитку.

— Какие они милые, Лена, — Юля просунула руки в проймы.

— Конечно, милые, только никому не нужные, — промычала портниха, зажав в зубах булавки.

Неожиданно в спальню, где проходила примерка, неуверенным шагом вошла её двухлетняя дочь и сразу направилась к коробке. Пухленькая девочка, не обращая внимания на взрослых, кряхтя, присела на пол и протянула ручонки к пушистым комочкам. Она взяла одного котенка и, крепко обхватив пальцами вокруг шеи, стала любоваться.

«Наверное, так проявляется детская любовь к животным», — подумала журналистка, напряженно наблюдая за дочерью портнихи и маленьким лопоухим существом, которое безуспешно открыло рот, однако, его крика о помощи не было слышно.

— Лена, она его сейчас задушит, — не выдержала она и кинулась спасать котенка от малолетней истязательницы.

— Постой, — вскрикнула портниха, не успев убрать булавку из проймы.

На руке клиентки выше локтя тут же образовалась красная полоска, наливающаяся кровью, но Юля даже не обратила внимания на эту мелочь. Она аккуратно разжала пальцы девочки и, шутливо погрозив ей пальцем, осторожно взяла в руки пушистый комочек. Малышка не отрывала взгляда от своей живой игрушки, потом повернулась лицом к матери. Глаза девочки стали наполняться слезами, а ее нижняя губа стала медленно выдвигаться вперед. Через несколько секунд раздался истошный крик.

— Танька, — позвала Лена старшую дочь, — забери Анюту! Она нам мешает!

Тут же в комнате появилась худенькая девочка лет двенадцати. Её светлые волосы были коротко пострижены, так что на мочках ушей были видны скромные золотые сережки с розовыми камешками. Таня вежливо поздоровалась с маминой знакомой и неохотно взяла младшую сестренку за руку.

— Мне уроки делать надо, — пробурчала она.

— С каких это пор вам на воскресенье задают? — с усмешкой спросила у неё Елена, доставая из шкатулки булавки с декоративными шариками по краям.

— Ага, ты училкам задавай такие вопросы, — девочка показала кулак Анюте, которая настырно упиралась, не желая расставаться с котятами.

— Включи ей мультики, — кивнула мать.

Анюта замахала руками, и ее голос раздавался еще минут пять из другой комнаты, как сирена скорой помощи.

— Лен, ты прости, но я так испугалась, — Юля виновато посмотрела на портниху, поправляя на себе пиджак.

— Ладно-ладно, — усмехнулась та, протирая кусочком ткани кровавую царапину, — зря переживаешь за них, — она кивнула на кошачье семейство, — выбросим на улицу, всё равно все сдохнут.

Пока Лена прикрепляла булавками рукав, Юля смотрела на котенка, который поднял мордочку, пытаясь разглядеть свою спасительницу. Из-за того, что он высоко задрал голову, он потерял равновесие и упал, смешно растянув крохотные лапки. Между тем портниха придирчиво посмотрела через зеркало на клиентку, поправила лацканы у пиджака и довольно кивнула.

— Удобно?

— Да, сидит идеально!

— Ну и хорошо. Теперь надевай брюки.

— А можно я этого малыша возьму себе, — она наклонилась и легонько провела указательным пальцем по серой спинке животного, — он такой смешной. Ты только посмотри на него!

— Забирай, — улыбнулась хозяйка и присела на корточки рядом с глазастым существом, — только это не мальчик.

— Правда? — озадаченно переспросила журналистка.

— Ага, — хмыкнула Лена.

— Ну что же, будут у нас три девочки, — засмеялась Юля, застегивая молнию на брюках.

Портниха чиркнула мелом у линии бедер и талии, а потом опустилась на пол, проверяя посадку изделия.

— Ты же костюм с туфлями на каблуках будешь носить?

— Да, конечно.

— Значит, прибавим немного, — она выдернула нитку в низу штанины и заколола булавку.

В соседней комнате опять раздался детский плач. Женщина покачала головой и устремилась к дочкам.

— Можешь снимать костюм, — сказала она уже в дверном проеме, — а я сейчас утихомирю Анюту и вернусь.

Журналистка ловко сняла пиджак и уже собралась положить его рядом со швейной машинкой, когда услышала требовательный звонок в дверь.

— Юленька, открой, пожалуйста! — крикнула портниха из детской.

Симонова торопливо натянула джинсы и блузку и, поправляя на ходу воротник, направилась в коридор. На пороге стоял невысокий мужчина средних лет. Достаточно было одного мимолетного взгляда, чтобы понять всю непрезентабельность незнакомца. Помятый пиджак застегнут на одну пуговицу, в виду того, что вместо двух остальных торчат разноцветные нити. Нервно постукивая по кафельному полу пыльным носком растоптанного ботинка, он сдвинул брови.

— Кривошеевы здесь живут? — спросил он не поздоровавшись.

Юля растерялась. Портниху ей посоветовала школьная подруга Ольга Шарова. Неделю назад журналистка впервые пришла в этот дом и заказала брючный костюм из тонкой шерсти. Все, что она знала, это имя и адрес. Поэтому простой вопрос поставил ее в тупик. Она пожала плечами и негромко крикнула вглубь квартиры:

— Лена, как твоя фамилия?

— Макеева, — ответила та, не спеша выходя из детской с младшей дочкой на руках, — а что случилось?

— А, вот оно что, — невежливый мужик почесал за ухом, сдвинув на лоб кепку. Журналистка хотела что-нибудь сказать, чтобы его задержать. «Может быть, Лена знает этого бродягу?» — мелькнула мысль. Она пристально посмотрела на незнакомца, но он, бросив недоверчивый взгляд через плечо молодой женщины, повернулся к ней спиной и стал торопливо спускаться вниз.

— Кто это?

— Какой-то мужчина спрашивал Кривошеевых.

— Странно, — портниха поправила челку, спадающую на лоб, — у нас соседей таких сроду не было.

— Может, он подъездом ошибся?

— Да я здесь с детства живу, а про Кривошеевых не слышала. Странно, — опять повторила она в раздумье.

— Леночка, а когда мой костюм будет готов? — собираясь уходить, спросила журналистка, осторожно придерживая крохотное существо.

— Там осталось всего нечего, — молодая женщина посмотрела на притихшую младшую дочь и с укором ей сказала, — зачем напугала тетю Юлю? Пришлось ей у нас котенка забрать!

Анюта насупилась и прижалась к маме.

— Я быстро его закончу, — Лена перевела взгляд на календарь, висящий на стене, — давай послезавтра. Тебе удобно?

— У меня во вторник как раз вечерний эфир, поэтому полдня буду дома, — Юля повесила свою сумочку на плечо, — я в обед к тебе забегу, часов в двенадцать. Хорошо?

— Договорились, — улыбнулась Лена.

Марта радостно взвизгнула, увидев маму в дверях.

— Какой он малюсенький, — девочка протянула руки и осторожно взяла котенка, — он будет жить у нас?

— Да, — улыбнулась Юля, снимая туфли.

— Мамулечка, правда? Ой, как здорово! А как его зовут?

— Она еще безымянная.

— Так это девочка?

— Девочка.

— Я ее покормлю, можно?

— Теперь это твой питомец, и ей всего тринадцать дней. Ты же хотела котенка, вот теперь и заботься о ней, — Юля весело подмигнула дочери и пошла к своему дивану.

Она слышала, как на кухне возится Марта, хлопая дверцами гарнитура и гремя кастрюлями. Через несколько минут она заглянула к маме в комнату. Котенок с капельками молока на мордочке спал у нее на руках, заботливо завернутый в кружевное покрывальце от кукол.

— А я ей придумала имя, — тихо проговорила девочка, покачивая пушистое создание.

— Какое? — Юля с интересом посмотрела на нее.

— Я родилась в марте, поэтому я — Марта, а наша девочка, — она с нежностью посмотрела на сверток, — родилась в августе. Значит, Августина!

— Хорошее имя, — улыбнулась женщина, — но только не кошачье. Как ты её сокращенно будешь звать?

— Августина, — Марта на секунду задумалась, — Гуся.

— Ну, Гуся, так Гуся, — засмеялась Юля, — у всех девочек в нашей семье будут имена — названия месяцев.

— Кстати, — дочь сосредоточенно сдвинула брови, — из каких соображений тебя назвали Юлией, если ты родилась тоже в марте?

— Это ты у бабушки спроси, — отшутилась мама.

— Спрошу, — важно пообещала девочка.

Когда довольная от своих новых обязанностей дочь ушла к себе, Юля включила телевизор. В воскресенье делать ей было нечего. Она вздохнула, вспомнив Виктора. Со дня официального предложения стать его женой прошло уже почти четыре месяца, но в их жизни так ничего и не поменялось. Бывшая супруга по-прежнему настойчиво тревожила его по разным поводам. Раньше это касалось бытовых и финансовых проблем, но неделю назад она позвонила и попросила его поехать вместе с их дочерью к ней на родину. По её словам, серьезно заболела мать, и ей срочно понадобилась помощь мужа, пусть и бывшего. Юля только руки развела. Конечно, ей хотелось праведно возмутиться и никуда не отпускать Николаева, потому что их планы на первый совместный отпуск разом рухнули от этого звонка. Но она промолчала, хотя они с Виктором планировали в сентябре романтическое путешествие на море, вдали от шума и городской суеты. И вот теперь она сидит одна, а что там делает её любимый мужчина, она может только предполагать.

— То густо, то пусто, — вздохнула журналистка и вспомнила про своего гражданского мужа майора уголовного розыска Андрея Осипова. Теперь уже тоже бывшего. Скоро год, как его по службе перевели в Москву, и после их последней встречи в мае, он больше не звонит. Юля даже мотнула головой, словно отгоняя неприятные воспоминания об их обстоятельном разговоре. Конечно, если бы Марта не настроилась на обещанные праздники в столице, Юля бы туда не полетела. А то получилось как-то некрасиво: приехала к близкому человеку, а вместо встречи влюбленных, на которую надеялся Андрей, он получил сдержанные объяснения о том, что «между ними все кончено, потому что она любит другого». И Осипов опять оказался интеллигентно благоразумным и лояльным. Он продолжал ухаживать за гостьями, не отклоняясь от намеченной программы развлечений: сводил их в Большой театр, на праздничный ужин в ресторан и даже на каруселях в парке Горького веселился с Мартой, как ни в чем не бывало.

«Но, к сожалению, сердце выбирает не всегда тех, кто по всем параметрам подходит в мужья. Оно само по себе и порой отказывается дружить с головой», — подумала она и потянулась за тетрадью. Рассуждать о непредсказуемости человеческих поступков и чувств журналистка любила на бумаге. Это привычка у неё появилась давно. Еще в пятом классе она начала вести «Дневник откровенности», куда скрупулезно записывала свои философские мысли. Спустя годы было занятно читать наивные девичьи соображения по поводу любви и дружбы, её умиляли детские трогательные комментарии на серьезные темы. Может быть, и сегодняшние грустные мысли и откровения покажутся через годы непосредственными и простодушными.

Очередная творческая «летучка» в понедельник закончилась громкими объяснениями между коллегами. Студия «Телеком» входила в состав крупнейшего предприятия федерального значения «Нефтегазмет», и за каждым корреспондентом было закреплено одно из подразделений этого промышленного гиганта. Сотрудники телекомпании с неохотой ездили на «свои» объекты, считая обязанности по информационному освещению производства, унылой и никому не нужной барщиной. Мало того, что от областного центра нужно было проехать почти тридцать километров по трассе, так еще приходилось в приемной часами ждать какого-нибудь начальника, чтобы взять обещанное интервью. А в этот раз в администрацию «Нефтегазмета» пожаловала серьезная делегация из столицы, поэтому было очевидно, что на завтрашнем совещании будут присутствовать руководители всех подразделений, и съемочной группе придется попотеть, чтобы собрать материал для развернутого репортажа о предприятии и возможных кадровых перестановках, о которых последние месяцы настойчиво поговаривали сотрудники.

— Слушайте, товарищи, я не поеду! — категорично заявила Настя Прокопенко. — У меня собака с голоду умрет, если меня целый день не будет дома! Кто мою Келли покормит?

— В твоем возрасте пора уже мужика иметь, — ехидно вставила Ирина Петровна Чаплыгина, не поворачивая головы.

— Тебя не спросили, — в тон ответила ей Анастасия.

— У меня завтра съемка в бизнес-центре, — Наталья Лосова пожала плечами, — я договорилась об этом неделю назад, — она повернулась к Карине, — и известила начальство!

— Мы вчера с мужем на рынке овощей накупили, — Марина Еремеева обиженно надула губы, — столько добра пропадет! Я собиралась сегодня и завтра консервированием заняться после работы.

Юля скромно сидела за своим столом в углу и молчала, думая, что поход к портнихе за новым костюмом сорвется, если главный редактор отправит на предприятие её.

— Симонова, а ты сможешь? — Карина Давидовна, словно подслушав её мысли, обратилась к ней.

— У меня завтра вечерний эфир, — виновато буркнула журналистка, понимая, что её сможет подменить любой коллега.

— Да вы все офигели! — праведно возмутилась Карина и строго посмотрела на подчиненных.

— Точно! — льстиво поддакнула ей Чаплыгина зная, что её никто в администрацию не пошлет.

— Собаки, закатки! Тоже мне, нашли уважительные причины! Хотите, чтобы сорвалась важная съемка? — продолжила главный редактор, довольная поддержкой Ирины Петровны.

— Сама и езжай! — усмехнулась Лосова. — Ты же любишь перед начальством покрутить пятой точкой!

Карина Давидовна с недовольным видом открыла рот, чтобы ответить строптивой сотруднице, но в этот момент из-за компьютера раздался тихий голос Левы Рыбина:

— Давайте я поеду.

Все облегченно вздохнули, а Карина, шутливо погрозив кулаком Наталье, радостно проговорила:

— Ну вот, вопрос решен.

Лева, ты не царь зверей! — довольно хохотнула Наталья. — Ты наша золотая рыбка!

— Я тебя обожаю! — помахала парню рукой Настя.

— С меня банка компота, — пообещала ему Маринка.

— Лучше вина! — шутливо ответил ей Рыбин.

Операторы и режиссеры, не участвовавшие в жарком диспуте, отправились в курилку. К ним присоединились и несколько корреспондентов.

— Ну и язва эта новенькая, — прошептала Юля, наклонившись к столу Насти, когда редакторская опустела.

— Она не новенькая, — махнула та рукой, — Чаплыгина здесь много лет работала, потом ушла на «вольные хлеба».

— А что же опять вернулась? — спросила Симонова.

— Возраст, — усмехнулась Прокопенко, — тетке уже под пятьдесят, не так востребована, как в былые времена.

— А чем она занималась?

— Проще ответить, чем она не занималась, — улыбнулась коллега, — концерты вела, свадьбы, юбилеи, плюс на всех выборах в штабах шустрила. «Фигаро здесь, Фигаро там».

— А теперь?

— А теперь молодежь на пятки наступает, вот и вернулась в коллектив. Что ни говори, а зарплата здесь хорошая. И стабильность, и график не напряженный. Ей уже о пенсии надо думать.

— Вот оно что, — рассеянно проговорила Юля, посмотрев в конец коридора вслед удаляющейся Ирине Петровне.

— А что Петровна — язва, это ты правильно заметила, — Настя неожиданно вернулась к началу разговора о Чаплыгиной.

— Я думала, как хорошо, что Ангелину Владимировну отправили на пенсию, — хмыкнула собеседница, — вот была любительница подпортить настроение! Достали ее ворчливые замечания.

— Рано радовалась, — Прокопенко лениво потянулась за бокалом, — пойду, кофе сделаю. Ты присоединишься?

— Нет, — Юля с сожалением посмотрела на часы, — не успею. У меня через пятнадцать минут выезд!

— Что снимаешь?

— Да, — журналистка махнула рукой, — какой-то актрисе драмтеатра дали звание «Заслуженной». Надо записать с ней интервью.

— А, — Настя кивнула, — тогда попьем, когда вернешься.

В театр съемочная группа приехала, когда уже начался спектакль. На сцене шла сказка «Двенадцать месяцев». Бедная падчерица с дырявой корзиной в руке шла, озираясь, по лесу. Из колонок слышалось завывания волка и метели. И непонятно, что было страшнее. В зрительном зале, поглощенном тьмой, было так тихо, что казалось там никого нет. Пока Славик Дьяков делал подсъемку в вестибюле театра, Юля осторожно прошла за кулисы и чуть не упала, нечаянно наткнувшись на картонные декорации. В полумраке она увидела женщину в театральном костюме мачехи и тихо спросила:

— Вы не подскажите, где актриса Людмила Афанасьева?

— Это я, — услышала она шепот.

— Ой, — смутилась гостья, — а я — Юлия Симонова. Я вам в пятницу звонила по поводу интервью.

— Очень приятно, — журналистка почувствовала теплое пожатие ладони, — пойдемте ко мне в гримерную.

— А спектакль? — растерянно кивнув на сцену, спросила гостья.

— Мой выход через полчаса, — успокоила её актриса.

Заслуженная актриса оказалась милой сорокалетней женщиной с бархатистым голосом. Она без жеманства и ложной скромности рассказала о себе, упомянув своих партнеров по спектаклям, с которыми ей пришлось работать в разные годы. Юля с искренним интересом слушала Людмилу, поражаясь ее правильному русскому языку и грамотной речи. Когда закончилось интервью, и оператор, сложив штатив, сообщил, что пойдет «набивать» кадры со зрителями, актриса предложила выпить чаю.

— Вы знаете, я сама экспериментирую с этим напитком, добавляя разные травы и листья. Хотите попробовать?

Славик деликатно отказался и ушел, а Юля осталась, чтобы еще немного пообщаться с приятным собеседником. Афанасьева, в самом деле, была удивительным рассказчиком.

— А случались у вас курьезы на сцене? — спросила Юля, разворачивая обертку конфеты.

— Сколько угодно! — засмеялась Людмила. — Это же театр, он не может существовать без курьезов.

— Вспомните какой-нибудь случай, — попросила гостья.

— Пожалуй, — актриса задумалась, — расскажу про казус с актером, который уже здесь не служит.

— Он перешел в другой театр?

— Ну что вы! Дмитрию Ивановичу уже под восемьдесят! Он давно на заслуженном отдыхе, хотя играл до лет семидесяти. Последние годы он плохо запоминал свой текст, поэтому ему давали небольшие роли в детских спектаклях.

— Как гуманно со стороны руководства, — заметила Симонова.

— Да, верно. Художественный руководитель нашего театра с большим уважением относится к старой гвардии, — Афанасьева улыбнулась, — так вот, Дмитрий Иванович играл собачку в детской сказке на протяжении нескольких лет. Как-то зимой он приболел, но все равно продолжал участвовать в постановке. Однажды, чтобы не уходить далеко от сцены, он поставил себе стульчик прямо за декорацией и уснул.

— Во время спектакля?

— А что вы хотите, — актриса развела руки в разные стороны и мило улыбнулась, — пожилой человек!

— И он проспал свой выход? — предположила журналистка.

— Нет, его разбудили актеры. Только в этот день шла не сказка, а спектакль по повести Вениамина Каверина «Два капитана», где он должен был сказать какую-то простую фразу, типа «кушать подано!». Заспанный Дмитрий Иванович выскочил из своего убежища на сцену и, посмотрев на главного героя, громко крикнул: «Гав-гав!»

Вечером позвонил Виктор и сказал, что очень соскучился и уже выезжает домой. От его волнующих слов и пронзительных признаний в любви у Юли моментально поднялось настроение. Несмотря на усталость от напряженного дня, жизнь опять казалась ей прекрасной, а все люди добрыми и приятными. Молодая женщина уснула с благодушной улыбкой.

Она открыла глаза, когда солнечные лучи, проникнув через тонкую занавеску, приятно ласкали лицо. В открытую форточку неожиданно потянуло едва заметным запахом костра. «Жгут листья, как в детстве», — подумала Юля и, откинув одеяло, подошла к окну. Осень была её любимым временем года. Особенно её начало, когда радует взгляд яркий наряд природы. Будто невидимый художник взял в руки кисть и краски и начал раскрашивать листву в сочные тона. Он уже коснулся верхушек деревьев, украсив их целым спектром акварели: от нежно-лимонного до пурпурного. И солнечный свет смягчился, пожелтел, он больше не слепит глаза, как летом. А воздух! Он наполнен новыми осенними ароматами: запахом сухой травы, опавших листьев, сырости, спелых яблок и хризантем. Юля сделала глубокий вдох и почувствовала наслаждение. Она лениво потянулась и, накинув на пижаму халат, не спеша направилась на кухню. На столе стоял ее любимый бокал, а в тарелочке — два бутерброда. Мысленно похвалив дочь за заботу, она отодвинула стул и уже хотела на него сесть, когда увидела пушистый комочек. Котенок мирно спал на сиденье, уютно свернувшись калачиком.

— Кис-кис, — позвала она.

Глаза малышки открылись, и она протяжно зевнула, вытянув вперед лапки с крохотными коготками.

— Гуся, — Юля погладила питомца за ухом.

Августина опять сомкнула глазки, никак не отреагировав на заигрывания со стороны хозяйки.

В приподнятом настроении журналистка подошла к дому портнихи, внутренне радуясь, что сегодня вечером приедет Виктор, и она удивит его новым нарядом. Однако её насторожили две машины: скорой помощи и милиции, припаркованные у подъезда Лены. Когда Юля быстрым шагом поднялась на четвертый этаж, то увидела на площадке двух серьезных служителей правопорядка.

— Здравствуйте, а что здесь случилось? — растерянно обратилась она к милиционерам

— Вы в какую квартиру? — проигнорировав её вопрос, спросил один из них и сдвинул брови.

— А в чем дело? — возмутилась Юля и миролюбиво добавила. — В шестьдесят третью, — с усмешкой подумав: «Ой, боюсь-боюсь!»

— К кому?

— К Елене Макеевой, — твердо ответила корреспондентка и уверенно направилась в квартиру портнихи.

— Ну-ка, — милиционер преградил ей путь, — для начала покажите документики, гражданочка!

— Молодой человек, — она суетливо полезла в сумочку, — я с собой паспорт не ношу! У меня только пропуск на работу

— Тогда разворачивайтесь!

Неожиданно распахнулась дверь шестьдесят третьей квартиры, и оттуда раздался бодрый и такой знакомый голос:

— Ах, Юлия Сергеевна, и снова здравствуйте! У вас врожденное чутье на убийства или приобретенное?

В проеме стоял подполковник уголовного розыска Вениамин Сергеевич Колесников.

— Веня, привет! — пропустив мимо ушей его иронию, она поздоровалась и серьезно спросила. — Какое убийство?

— Жестокое, — шепнул он.

Колесников взял ее за локоть и, строго глянув на милиционеров, начальственно проговорил:

— Свободны, бойцы!

Юля стояла, как вкопанная, и напряженно смотрела на друга, который жестом пригласил её в квартиру.

— А кого убили?

— Хозяйку!