Джон и Йоко. Фальшивые ноты

Сергей Георгиевич Банцер

Этот роман является опытом представления в художественной форме содержания нескольких нон-фикшн первоисточников, повествующих о жизни участников группы «Битлз».Все данные, которые концептуально могли бы повлиять на формирование образов основных персонажей – Джона Леннона, Пола Маккартни и Йоко Оно, взяты из заслуживающих доверия первоисточников и воспроизводятся настолько близко к ним, насколько это позволяет форма беллетристики.

Глава 4

Боинг-747, вылетев из аэропорта Джона Кеннеди в девять тридцать утра, совершил посадку в аэропорту Нарита в двенадцать двадцать по местному времени. За это время самолёт преодолел более десяти тысяч километров и сжёг шестьдесят пять тонн авиационного керосина. Все четырнадцать часов полёта Боинг убегал от солнца, встававшего позади него над пустынной синей гладью Тихого океана. После пересечения линии смены дат штурман Боинга сообщил об этом старшему стюарду и тот по внутренней трансляции оповестил пассажиров о том, что дату на своих часах нужно перевести вперёд на одни сутки…

…Первый раз Пол был в Японии четырнадцать лет назад во время гастролей Битлз. Тогда этого аэропорта, в котором они только что приземлились, ещё не было и их принимал старый аэропорт, расположенный почти в самом Токио. То было время, когда они все четверо взирали на остальной мир с пика своей славы. Но недаром это слово — «слава» так часто соседствует со словом «бремя», а часто и с ещё худшими словами. Тогда, прямо в аэропорту после прохождения таможенного досмотра и паспортного контроля к ним подошёл японец в штатском, показал удостоверение старшего офицера полиции и сообщил, что во избежание теракта по отношению к ним, японские власти намерены принять исключительные меры безопасности. Как оказалось в дальнейшем — это было тридцать тысяч вооружённых солдат, которые были выстроены вдоль всего пути от аэропорта до отеля в Токио. Вокруг самого отеля тоже было оцепление из полицейских и солдат.

А всё из-за того, что какая-то японская радикальная организация объявила о своём намерении зарезать всех четверых битлов за их выступление в «Ниппон-будокан», здании, которое считается священным. Каких либо неприятных инцидентов тогда удалось избежать, хотя кроме четырёх стен своих номеров Битлам не удалось увидеть в Японии ничего…

…Совсем другое дело сейчас.

Пол и Линда вошли в зал для получения ручной клади в приподнятом настроении. Наконец-то этот однообразный полёт с бесконечно встающим из-за океана солнцем, окончен. Через каких-то двадцать минут, согласно условиям райдера, их встретит представитель японского промоутера и доставит к лимузину. А там дальше приятная поездка к центру Токио, номер-люкс в лучшем японском отеле «Окура» и экзотический обед в ресторане. А потом их ожидает двое суток, необходимых для монтирования аппаратуры перед первым концертом. Пол и Линда смогут, наконец, как следует познакомиться с Токио. Конечно, такой славы, как тогда, четырнадцать лет назад, уже нет и в помине. Но денег у Пола больше сейчас. А Пол всегда умел считать деньги…

…Тогда кто только не кормился с их заработков. Удивительно, но меньше всех тянул на себя их менеджер Эпстайн, умерший в самый разгар их славы.

С тех пор Пол часто задавал себе этот вопрос — что это было? Суицид или случайная передозировка? Скорее всего ни то, ни другое. А закономерный конец живого существа, лишившегося по каким-то таинственным причинам своего жизненного стержня, без которого человек начинает гореть на невидимом глазами огне. И деньги, которые были у Эпстайна, только ускорили его конец. Что-то похожее Пол стал замечать последнее время и за Джоном. Может быть именно поэтому он позвонил ему в последний день перед отъездом из Штатов. Но трубку подняла Йоко. Кажется она сильно разозлилась в ответ на предложение Пола выкурить трубку мира. Он знал, какой злой может быть эта чернявая пигалица. Интересно, знал ли об этом Джон?

Размышляя об Эпстайне, Пол всегда вспоминал те страшные гастроли на Филиппинах, последовавших сразу после японских. Тогда, в Маниле, Эпстайн совершил грубую ошибку, отвергнув приглашение жены президента, а точнее, диктатора Филиппин, посетить званый приём, на который уже были приглашены сто самых влиятельных семейств страны.

В тот вечер по государственному каналу телевидения было объявлено о том, что Битлз нанесли оскорбление всей нации. Бедняга Эпстайн побежал в студию и чуть ли не на коленях выпрашивал прощение, но эта передача тогда так и не вышла в эфир. Тогда Пол был единственным из Битлз, кто открыто встал на сторону Эпстайна и сообщил об этом в интервью. Даже Джон, обычно никогда не лезший за словом в карман, сказал очень сдержано:

— Нам бы хотелось узнать о вашей стране побольше. И прежде всего, как побыстрее отсюда смыться.

На следующее утро они добирались до аэропорта на каких-то жутких легковушках, нагруженные чемоданами, а командир экипажа голландского самолёта, вылетавшего из Манилы в Нью-Дели, до которого дозвонился Эпстайн, дожидался их до последнего. При входе в терминал их встретила беснующаяся толпа. Часть этих людей, в основном юные филиппинки, жаждали хотя бы прикоснуться к ним, а часть бросали тухлыми яйцами и норовили дотянуться сквозь кордон полицейских в красных сомбреро, чтобы побольнее ударить. Пол видел, как Эпстайна, который пытался прикрыть его собой, всё же сбили с ног и стали избивать. Ну, а он уже тогда был счастливчиком, и ему одному удалось каким-то образом убежать от толпы, совершенно не пострадав.

После того, как они впятером наконец добрались до самолёта и заняли места в первом классе, по внутренней трансляции вдруг раздался металлический голос:

— Просьба мистеру Эпстайну покинуть самолёт.

Брайан тогда, видно, решил, что настал его последний час. Бледный, как мел, он повернулся к битлам, и, прохрипев: «Я вас всех любил», сгорбившись, пошёл к выходу.

Правда, тогда речь пошла только о деньгах. Внизу у трапа Эпстайна заставили подписать какой-то финансовый документ, по которым Битлз должны были выплатить неустойку, забрали половину наличных, которые они получили за два концерта и отпустили.

Да… Здорово они тогда перепугались. Так, что, ожидая в Нью-Дели пересадку на лондонский самолёт, посовещались вчетвером и сообщили Эпстайну об окончании гастрольной деятельности Битлз.

Брайан Эпстайн

Кажется, вот тогда и сломался Эпстайн. Он был хорошим гастрольным менеджером, но понял, что в студии станет никому не нужным, и его заменит продюсер-музыкант. Таким человеком действительно стал на многие последующие годы Джордж Мартин — «пятый битл». Хотя Джон называл «пятым битлом» именно Эпстайна.

Пол поёжился. Не очень-то приятные воспоминания. От этих узкоглазых азиатских парней, которые все почему-то на одно лицо, никогда не знаешь, чего ожидать. С девушками всегда было как-то проще, даже тогда в Филиппинах. Похожие на большеголовых фарфоровых кукол, все они дышали восточной экзотикой. Но после прохождения определённого рубежа, удивительно мало отличались от английских и американских девушек, которые всегда были счастливы переспать с кем-нибудь из Битлз. Разве что восточная экзотика вдруг сменялась трогательным прагматизмом в финансовых расчётах…

…Вот и сейчас этот узгоглазый пожилой таможенник за стойкой с светящейся цифрой «7» почему-то странно смотрит на них с Линдой. И какая-то собака, которую держит за поводок неприятный тип в униформе.

— Вы провозите что-либо запрещённое к ввозу в Японию? — спросил пожилой таможенник по-английски, пристально вглядываясь в Пола.

— Нет, — как можно безразличнее ответил Пол.

— Порнографическую литературу, огнестрельное оружие, обоюдоострые мечи? — продолжал выпытывать таможенник.

— Нет, нет, — пожал плечами Пол, — ничего такого, никаких обоюдоострых мечей, что вы.

— Попрошу открыть для досмотра ваши чемоданы, — сказал таможенник.

Пол молча отстегнул застёжки и открыл чемоданы.

Тип в униформе что-то тихо сказал собаке, Полу показалось, что слова были почему-то на немецком языке. Спаниель шоколадного цвета безразлично переступая лапами подошёл к чемоданам, и, как бы выполняя необходимую, но бессмысленную, с его точки зрения работу, принюхался. Потом он отвернулся от чемоданов, и стал рассматривать Линду. Кинолог, державший собаку за поводок, глядя на таможенника, неуловимо повёл глазами вправо-влево.

— Можете закрыть чемоданы, — сказал таможенник.

— Мы можем идти? — спросил Пол.

— Да, я сейчас только сделаю отметку в вашей таможенной декларации.

Тем временем кинолог присел рядом со спаниелем и опять стал что-то говорить ему. Обострённым музыкальным слухом Пол услышал, как он обращался к собаке, перемежая немецкие и японские слова, называя спаниеля Себастьяном.

После слов кинолога Себастьян неохотно встал, подошёл к Линде и, сев перед ней на задние лапы, нагло уставился ей прямо в глаза. Пожилой таможенник, перестав писать, внимательно посмотрел сначала на спаниеля, а потом на кинолога. И тут Себастьян, не отводя глаз от Линды, стал подвывать. Сначала тихонько, потом всё отчётливее.

— Какая хорошая собачка, — хихикнула Линда. — Я тебе понравилась, да? Как тебя зовут?

Себастьян, однако, вместо того, чтобы ответить, как его зовут, вдруг, не отводя взгляда от Линды, громко гавкнул. Таможенник бросил взгляд на кинолога и тот едва заметно кивнул ему.

В этот момент, как из под земли, вдруг появились два оператора с видеокамерами. Они, как по команде, направили объективы своих камер — один на Линду, другой на таможенника.

— Миссис, я попрошу вас предъявить для досмотра вашу сумочку, — сказал таможенник, протягивая руку.

Линда тревожно посмотрела на Пола. Один из операторов мгновенно развернулся и направил объектив на него.

— Простите, я жду, миссис, — вежливо, но твёрдо сказал таможенник.

Линда медленно, как сомнамбула, сняла с плеча сумочку.

— Откройте, пожалуйста, сумочку для досмотра.

Линда опять беспомощно посмотрела на мужа и медленно, как во сне, открыла сумочку. В ней среди дамских предметов первой необходимости лежало шесть маленьких конвертиков с каким-то порошком.

Оба оператора буквально влезли своими объективами в раскрытую сумочку.

— Это ваше? — спросил таможенник, оттеснив операторов и подцепив коричневый квадратик вынутым из нагрудного кармана пинцетом.

Линда молчала, опустив глаза.

— Миссис, ответьте, пожалуйста на мой вопрос — это ваше?

— Нет, — раздался вдруг резкий голос Пола. — Нет, это моё.

Операторы, как хорошо отлаженный шарнирный механизм, синхронно повернулись к нему.

— Вы подтверждаете, что это ваше? — уточнил таможенник.

— Да, — ответил Пол, — моё.

— Один момент, миссис, — сказал вдруг кинолог, — разрешите?

Он взял у Линды сумочку и, присев, раскрыл её перед мордой Себастьяна. Себастьян жадно повёл ноздрями и опять громко заскулил.

— Зер гут, Себастьян, — зер гут, — тихо похвалил его кинолог и отдал сумочку таможеннику, незаметно опять кивнув ему.

Набухико незаметно нажал ногой на секретную кнопку. В комнате дежурного наряда полиции раздался резкий звонок и на табло под цифрой «7» замигала красная лампочка. Старший наряда поднял трубку прямого телефона.

— Господин Кавасаки, — сказал он, когда на другом конце провода сняли трубку, — от стойки номер семь таможенного контроля поступил сигнал.

Кавасаки откинулся в своём кресле и прикрыл глаза.

— Ну, что, господин Кавасаки-сан? — участливо спросил его худощавый субъект, сидевший напротив и до этого шумно прихлёбывавший чай.

— Всё в порядке, Миягава, всё в порядке. Он пытался ввезти в нашу страну наркотики. Можете спускать на него свою свору. Сейчас его поведут через зал в полицейскую машину.

— В наручниках? — осведомился Миягава, — как договаривались? В вечерние газеты нужен именно такой ракурс, в министерстве мы всё согласовали.

— Да, да, — поморщился Кавасаки, — всё, согласно вчерашним указаниям. Всё.

Когда Миягава вышел из кабинета, Кавасаки выдвинул из ящика пульт и нажал кнопку. На пороге, почтительно склонившись и сложив руки внизу живота, появилась Кэори.

— Кэори, вам нравится Битлз? — спросил Кавасаки, подняв на неё усталый взгляд.

— О, да, — закивала Кэори, — конечно.

— А вы знаете, что к нам на гастроли со своей группой приехал один их бывших битлов — Поль Маккартни?

— Конечно, господин Кавасаки-сан, знаю.

— И вы купили уже билет на их концерт, да?

— Да, на послезавтра. Это будет их первый концерт в Токио.

— Сегодняшним рейсом из Нью-Йорка этот человек пытался ввезти в Японию наркотики, — сказал Кавасаки. — И мы его поймали. Что скажете, Кэори?

— Так что же… — Кэори растерянно уставилась на шефа, — теперь, значит что… концерта не будет?

— Боюсь, что да, Кэори. Вам немножко не повезло, сожалею…

— Быть может, он не знал? — криво улыбнулась девушка, — у них в Штатах к этому относятся не так, как у нас.

— Вот именно, в Штатах! А вы японка! Он американец. Или англичанин, может быть, какая разница! Если мы будем похожи на них… — Кавасаки махнул рукой, — если наши девушки будут стремиться быть такими, как американские девушки, то… Япония просто перестанет существовать. Наша великая и древняя нация просто исчезнет, причём очень быстро. Так происходит сейчас со многими странами, которые пытаются брать пример со Штатов. Поймите это, — вдруг совсем тихо добавил Кавасаки, — поймите, Кэори-тян.

— Да, господин Кавасаки-сан, это так, — ответила Кэори и поклонилась начальнику. — Конечно же, это так.

Когда секретарша вышла из кабинета, Кавасаки вынул из нижнего яшика стола магнитофон и вставил в него кассету. Эти волосатые наркоманы не стоят и одного ноготка Эми и Юми¹! Кавасаки надел наушники и нажал на клавишу. Две юные японки запели о своих первых в жизни каникулах любви:

Томэики-но дэру ё на

Аната-но кюти дзу кэни

Примечания

1

В США и Европе известны как дуэт Дза Пинац