Выползина

Сергей Е. Динов, 2023

Если ты не тварь дрожащая, сопротивляйся…Авантюристка Вероника украла у ювелира из Польши подделки изумительного качества, пыталась доставить ценный груз в Санкт-Петербург для подмены бесценных экспонатов Эрмитажа через своих подельников из криминальной среды северной столицы. Череда убийственных событий, связанных с преступниками, посланными устранить воровку и вернуть груз, невольное вмешательство скромного компьютерщика Фёдора Ипатьева, его друзей, содействие подполковника Тарасова из Москвы, не без участия оперативных работников следственного отдела Петербурга, создали хаос среди бандитских группировок и не позволили провести подмену исторических экспонатов Эрмитажа, в том числе, одного из шедевров Карла Фаберже.

Заявка

В трубе длинного, замысловатого коридора старинной трёхкомнатной квартиры доносился оживлённый женский говор, скорее всего, из кухни. Фёдор заранее расстроился, предполагая, что мама пригласила на смотрины очередную перезрелую невесту, проверенную — перепроверенную родственницу своей «самой лучшей», очередной подруги. При подобных маминых заботах, Фёдор ощущал себя пятидесятилетним вдовцом с подагрой, астмой и радикулитом. Он легкомысленно поплевался через левое плечо, чтоб его бывшей, здравствующей жёнушке за «вдовца» не сильно икалось.

На этот раз сюрприз был всем сюрпризам сюрприз. В кухне восседала на венском стуле сбежавшая попутчица — Вероника. Она же Надежда Фролова, по паспорту, собственной персоной! Причём, в блондинистом парике. Сидела к вошедшему Фёдору боком, но эти обворожительные, фигуристые обводы бёдер, талии и стройные ножки в расписных колготках, будто приспущенный край ажурных чулков, — впечатлительному холостяку Фёдору, похоже, из памяти можно стереть только ударом тока в оба виска.

— Феденька! — воскликнула мама. — У нас гости!

Фёдор глупо надеялся, что повернётся какая-нибудь другая девушка, скажем, Наташа — сухопарая медичка из зимнего Дома Отдыха в Репино, или Инна — пухлая хохотушка из прошлогоднего санатория «Маяк», что в Алуште. Надёжные, хорошие девушки, по рекомендации маминых подруг, с подстроенной встречей семей на отдыхе. Но повернулась-таки черноглазая стерва Вероника (или Надежда по паспорту?) с гадкой улыбочкой великой провокаторши.

Мало сказать, Фёдор оторопел. Он стоял дуб дубом, поражаясь женской наглости, расторопности и коварству. Подобные гадюки могут приспосабливаться к любым земным условиям.

— Здравствуй, дорогой, — сказала Веронадя усталым тоном гражданской жены, которая пришла ставить условия железного бракосочетания. Поцеловала Фёдора в щёчку, для чего пригнула ближе к себе недавнего попутчика за галстук.

— Не хорошо, сын, — прогудел отец, — так долго скрывать такую очаровательную, обаятельную девушку от родителей.

— Пусть мы — несовременны, — поддержала мама, — пусть мы — консервативны, но, извини… находиться долгое время в близких отношениях и ничего не сообщать родителям? Это, Фёдор, несправедливый акт недоверия. Не ожидала от тебя, мой мальчик.

Если бы дорогая и любимая мама знала, какую аферистку впустила в дом, она бы, наверное, слегла с инфарктом. Будь благословенно неведение.

— Он такой у вас скрытный, Мария Васильевна, — вяло отмахнулась Вераснадей, — только в этой поездке, я и узнала, что у моего Феденьки, оказывается, такие замечательные родители. До этого я считала, что он круглая сирота и живёт в рабочем общежитие на Петроградской стороне.

— Как же так, Фёдор?! Оказывается, ты у нас — сирота петроградская?! — возмущённо прогудел за спиной отец, покачал осуждающе головой, отправился дочитывать вечернюю газету, отгадывать очередной кроссворд.

— Не ругайте его, — вступилась Вероника (это имя Фёдору пока больше нравилось), — он такой у вас стеснительный, скромный, неприспособленный к жизни. Но это, простите, Мария Васильевна, полностью ваша вина.

— Моя? Вина? — удивилась мама.

— Нельзя с таким усердием и любящим рвением опекать мужчин в зрелом возрасте, от этого они останутся на всю жизнь беспомощными подростками.

Учительница с сорокалетним стажем не нашлась, что и ответить нахалке.

За то Фёдор вдруг стряхнул оцепенение. Он отдохнул, выспался за эти дни, на работе, казалось, всё нормализовалось. Он принял игру коварной обольстительницы и выдал:

— Надя, которая Вера, которая Победа, когда ж ты успела перекраситься, любовь моя?

Вероника на мгновение опешила, услышав громкий и решительный голос бывшего попутчика, достойно отыграла мужскую тупость и сняла ленивым жестом парик, рассыпая по плечам свои великолепные, блестящие чёрные пряди волос.

— Милочка моя! — вскрикнула мама. — Разве можно прятать под париком такие замечательные локоны?!

— Женщина должна менять свой имидж. Иногда. Чтобы не наскучить любимому мужчине, — заявила Вероника, пригасила ресницами коварный взгляд.

Незаметно и одобрительно мама кивнула сыну, видишь, мол, какая умница и красавица пожаловала. И продолжила приготовление торжественного ужина для знакомства с возможной невесткой. Ей было приятно, что её сына, наконец, назвали мужчиной.

Нарезать морковь и лук Вероника напросилась сама, чем вызвала новое восхищение доверчивой мамы.

Фёдора раздирали дикие предположения о причине наглого визита этой великолепной стервы.

— Куртка моя тебе пригодилась, Вера, Надежда и Любовь — в одном флаконе?! — пошутил он.

Вероника скромно потупилась и пояснила для мамы.

— Знаете ли, сегодня днём Федя сбежал на часик с работы. Мы посетили сауну, что на улице Марата. Уединились вдвоём. Когда вышли, — моросило, и я стала зябнуть…

Такой наглой, мгновенной, лживой импровизации Фёдор давно не слыхивал, от женщины тем более. Если учесть, что он пришёл с работы в старом плаще, что снял в прихожей, в кухне стоял в пиджаке, — выходило, что до сауны, он шатался по Питеру в одной куртке. Осенью прохладно, но не до такой же степени.

— Твою плащёвку я сдавала в химчистку, дорогой. Джинсовку постирала. Всё выгладила, принесла, оставила в гостиной в пакете. В карманах, кстати, ты забыл документы и деньги. Такой ты у меня ещё безолаберный. Целую. Подпись: твоя Вэ.Пэ. Вера в Победу, — выдала скромница Вероника, потупила взор девственницы.

— Совершенно верно, — поддержала мама, — Феденька именно безолаберный. Каждый раз я расстраиваюсь, когда…

Фёдору надоело упражняться с Вероникой в лживых любезностях.

— Дорогая, если Вероника, можно тебя на минутку. Извини, мам, мы уединимся.

— На минутку? Может, не стоит так сразу, при родителях, — будто бы смущаясь, пролепетала Вероника. — Такой он у вас страстный!..

Добрая и доверчивая мама Фёдора замерла от изумления с открытым ртом, хотя настроилась на очередное ласковое пропесочивание сына, его мужских недостатков, тем более, при поддержке союзника одноименного полу. Старушка-мать смиренно вздохнула неизбежному. В любой дом, когда-нибудь вваливается подобная нахалка и уводит любимое дитя от материнских забот в неизвестность, а это всегда обидно и горько, сколько бы ребёнку не было лет — восемнадцать или сорок восемь.

Фёдор вытащил Веронику за руку в свою комнату и прошипел:

— Короче, интриганка, что тебе нужно?

— Ты бы никогда не отважился представить меня своим родителям! — вместо оправданий громко заявила Вероника, попыталась выдрать из захвата свое запястье. — Больно, дубина, отпусти, — прошипела она тихо.

— Убирайся! — потребовал Фёдор.

Вероника преспокойно оглядела его холостяцкую комнатёнку с книжными развалами по шкафам и полкам, с компьютером на письменном столе, с кроваткой, заправленной голубеньким, детским покрывальцем, на которой никогда не лежало ни одного женского тела… и завалилась на постель, открывая голые коленки. Глянула, запрокинув голову, на карту звёздного неба с созвездием Южного креста, прикрепленного на стене над изголовьем кровати.

— А я и не скрываю, что была замужем… два года! Это мой печальный, но необходимый жизненный опыт! — громко заявила для матёри Федора. Старушка, как бы ненароком, подслушивала у дверей комнаты. Много тише Вероника добавила:

— Верни, козёл, мою сумку! Твою взяла по ошибке, в спешке… Её пришлось оставить у мусорки на площади той станции… Ну, как её? Балаганово!

— Как оставить?! — взвился Фёдор. — А вещи?!

— Вещи почти все вынула…

— Что значит «почти»?! — прошипел Фёдор.

— То и значит, — докладывала Вероника. — До станции я смылась из вагона, прошла до вагона-ресторана. Сошла с поезда. Показалось, что меня пасут…

— Показалось?!

— Два мужика в чёрном шарашились по пятам. Вот я и оставила твою сумку под урной на площади. Куртку и плащ вынула. Там оставалась какая-то дребедень!

— Дребедень?! На сто баксов?! Это были подарки родителям! — возмутился Фёдор.

— Ложки — плошки?! Салфетки — полотенчики?! — пренебрежительно фыркнула Вероника. — Вместе сходим в Гостиный, накупим приличных подарков.

— Шубу гражданка Фролова Надежда Александровна тоже в купе в суматохе оставила и свалила в моих куртках, с моими документами? — прошипел в ответ Фёдор. Ему захотелось придушить эту наглую, соблазнительную стерву, что валялась на его постели как… как вшивая, грязная болонка на чистом белье в комоде бабушки.

— Убирайся отсюда! — прохрипел Фёдор, не получив ответа.

— Это любовь, Феденька! Любовь с первого взгляда! — вдруг истерично выкрикнула Вероника. — Не бросай меня! Хочу от тебя ребёнка! Девочку! Такую же красивую, как я, и такую же умную, как ты! — много тише добавила:

— Нет, Федя, свою норковую шубку я оставила намеренно, чтобы незаметно убраться из вагона в твоей куртке. Неужели интеллигентный мальчик не допёр, что хотели грохнуть меня? — договорила она зловещим шёпотом.

— Норковую или песцовую?! — уточнил Фёдор.

— Что?!

— Какую шубку ты оставила в купе?

— Ах, как разница?! — возмутилась Вероника. — У меня штук десять разных шуб!

Раздался вежливый стук в дверь.

— Дети, не ссорьтесь, пожалуйста, будьте выдержаны и взаимовежливы, — сказала мама, но Фёдор даже ступить за порог комнаты ей не позволил. В нём просыпался дремлющий зверь, явно мужской породы, пусть и небольших размеров.

— Извини, ма. У нас серьёзный разговор! — заявил он. Мама сама, как истинно воспитанный и интеллигентный человек, прикрыла дверь, с другой стороны.

— Марии Васильевне я объяснила, по какой причине мы разошлись с бывшим моим гражданским мужем Эдуардом! — весело куражилась Вероника, смешно морщила носик. — Решение только за тобой, мой милый!.. Отдай сумку, идиот, — тут же сходила она на зловещий шёпот.

— Наверное, ты сильно приукрасила причину развода, моя дорогая?! — заорал Фёдор, тоже понизил голос, буквально, прохрипев последние фразы:

— Если сейчас же не закончишь, подруга, придуриваться, выкину тебя из окна! Сумку, со всем твоим барахлом изъяла милиция станции Бологое! Вот так!

— Врёшь! — подбросило с постели Веронику.

— Протоколы подписывал в семь утра. Сержант Егоров, дежурный по станции составлял бумажки и опись содержимого твоей сумки. Можешь проверить! Вот телефоны!

Фёдор выхватил из кармана пиджака органайзер, куда аккуратно переписал все телефоны, фамилии сотрудников дежурной части станции Бологое, собираясь оправдываться на работе и предъявлять своё железное алиби.

— Что такого ценного ты везла в этой сумке? Зачем дёргаться? — спросил Фёдор вполне сдержанно.

— Что передали, то и везла. Откуда я знаю? Сувениры!

Вероника отвернулась к окну, помолчала, вдруг продолжила с грустью и печалью:

— Тебя, дорогой мой, уже пасут, двое. На лестничной площадке этажом выше. И ещё один хмырь торчит со стороны чёрного хода. Похоже, ментовка.

Фёдор без сил опустился на тумбочку у кровати. Укол карандаша в задницу вернул помутившееся сознание в голову.

— Меня? Пасут?

— Тебя! Тебя, мой милый, — куражилась Вероника.

— А вот тебя, дорогая, тут же скрутят и посадят, стоит мне только настучать…

— Перестань! — тихо возмутилась Вероника. — Пойми! Всё настолько серьёзно, что плакать хочется. Верни сумку, дурак! Меня же грохнут!

— Нет у меня твоей сумки, — упёрся Фёдор из вредности, не понимая, в какую суровую историю вляпался. — Отобрали, в качестве вещдока! Неужели не понятно?! Они не поверили, то это моя сумка!

— Идиот, — всхлипнула Вероника, разрыдалась и выбежала из комнаты.

Но не ушла. Утешаемая мамой Фёдора через прикрытую дверь ванной комнаты, авантюристка рыдала, проливала слезы. Отец принципиально не вмешивался, прибавил в гостиной громкость телевизора. Транслировали, как назло, передачу «Моя семья». Фёдор намеревался разрубить гордиев узел одним ударом, уличив Веронику во лжи, но, увидев его, решительно настроенного, Вероника, после омовения заплаканного лица, опередила тактическим ударом:

— Не волнуйтесь, Мария Васильевна, всего лишь неделя беременности. При нынешней платной медицине — это пустяк.

Она удалилась в прихожую, гордая и независимая. Мамин укоряющий взгляд послал Фёдора в нокдаун. Он поплёлся следом. Вероника не сдавалась.

— Проводи, — приказала она громко и… нагло накинула его старый плащ, в котором он только что вернулся с работы, на голову напялила старомодную фетровую шляпу отца. — Теперь надо быть осторожными втройне, глупый, — в полутёмном коридоре шепотом пояснила она свою маскировку. — Нам сели на хвост. Бандиты, менты и всякая прочая шушера! Надевай джинсовую курточку, что я тебе выстирала, выходи минут через десять через чёрный ход. Постарайся оторваться от хвоста. Возьми ящик патронов. Не помешает «стингер», в случае, если погоня будет на бронемашинах. Встречаемся в кафе «Тет-а-тет» в 22-00. Целую. Твоя Верная Ника. Чао — какао!

Грациозная стервозина добила впечатлительного шуточками про «хвосты» и ящик патронов, знанием таких военных терминов, как «стингер»²⁴. Он сделала ошеломлённому Фёдору изящный жест ручкой, скользнула за дверь парадного входа, оставив его в полной растерянности. Надо сказать, квартира у Ипатьевых, коренных петербуржцев, была замечательная, трёхкомнатная, просторная, с дополнительным выходом на лестничную площадку через кухню.

Фёдор без сил опустился между пальто на полочку для обуви. Заставила его оставаться мужчиной, конечно же, мама. Она вышла в полутёмный коридор, не стала зажигать освещения, сохраняя мрачную, торжественную ситуацию, и заявила:

— Пора стать мужчиной, сын, и нести ответственность за собственные поступки.

— Прохвостка, — прошептал Фёдор уничтоженный.

— Кто?! — изумилась мама.

— Твой сын, мама, — червяк, мозгляк и амеба!

— Своевременное признание, — громко пробасил из комнаты отец.

— Догони. В этой девушке чувствуется сильная натура и личность, — посоветовала мама. — Пусть ей пришлось многое пережить, но она энергична, умна и красива. Если такая женщина будет с тобою рядом, она сделает из тебя человека.

— И мужика, — пробасил отец.

В сознании Фёдора перекрутились все параллельные миры, и раскололись звонком в парадную дверь.

— Меня нет дома! — хрипнул он, выпрыгнул из тапочек, в буквальном смысле, рванулся к чёрному ходу.

— Не задерживайся допоздна. Ждём тебя к одиннадцати! Не позже! — крикнула вдогонку мама.

Это почти в сорок-то лет! Отбой в одиннадцать вечера?! Вечный, неисправимый ребёнок.

— Когда-нибудь я вас подводил? — остановился Фёдор в дверях кухни, ни к месту вспомнив о своём чувстве… юмора.

— Никогда! — с гордостью ответила мама.

— А теперь, извини, ма, началось.

Это был последний безмятежный вечер семьи с дворянским прошлым Ипатьевых — Потоцких, особенно, для самого Фёдора.

Примечания

24

Переносной зенитно-ракетный комплекс американского производства (ПЗРК). Stinger — с англ. — жало, жалящее насекомое.