Об иных горизонтах здешнего. Апология вечного возвращения

Сергей Жигалкин, 2019

Вечное возвращение всех вещей, здешнее как отражение запредельного… Эта доктрина, известная тысячи лет, смыкается с учениями Пифагора и Гераклита, атомистов и стоиков, даже неоплатоников, хотя формально последние и не принимали её. Связанная с ней полемика была интенсивной B ранней и поздней Античности, немного угасла B Средневековье и Новое время, но ныне, благодаря философу Фридриху Ницше, стала вновь актуальной. В книге рассматриваются основные положения этой доктрины, как выясняется, глубочайшие, при этом акцентируется её принципиальное отличие от концепции циклических повторений. В ракурсе данной доктрины обсуждаются «вечные вопросы», преследующие человечество с изначальных времён. Среди них происхождение мира, судьба мимолётного, перспективы по ту сторону смерти, смысл и бессмысленность жизни, вообще бытия, время обычное и время B вечности, звёздное небо и бесконечность, тайна ничто.

Упущение немезия

В сочинении «О природе человека» Немезий пишет:

«Стоики говорят, что по восстановлении планет в тот же знак по долготе и широте, в котором каждая из них была вначале, как только произошёл мир, они в определённые периоды (обороты) времени произведут сожжение и разрушение всего существующего и опять восстановят мир в то же самое состояние; и поскольку звёзды (светила) снова будут двигаться подобным образом, то неизменно произойдёт (совершится) всё, что было в предшествующий период. Так, снова явятся Сократ и Платон и каждый человек — с теми же друзьями и гражданами, будут те же впечатления, те же встречи, те же занятия, и всякий город, и деревня, и поле подобным образом будут восстановлены. А происходит такое восстановление Вселенной не один раз, но часто, — даже более: беспредельно и бесконечно восстанавливается одно и то же. Боги же, не будучи подвержены этому разрушению, следя за одним периодом, знают по нему всё, имеющее произойти в последующие обороты времени: ведь ничего нового не бывает — по сравнению с прежде бывшим, — но всё (происходит) совершенно одинаково и неизменно, даже до мелочей» (Глава XXXVIII).

Обратим внимание на следующее: Немезий говорит о периодических круговоротах и многократном, даже бесчисленном восстановлении той же Вселенной. То есть имеет в виду равенство, а не тождество новых Вселенных. При тождестве, поскольку Вселенная в этом случае только одна, никак невозможно было бы отличить наличную Вселенную от некогда бывшей, тем более как-то подсчитывать их, присваивать новым периодам всё новые номера (ранее был период сто пятьдесят первый, теперь — сто пятьдесят второй, а следующим будет сто пятьдесят третий), поскольку такие номера отличали бы одну Вселенную от другой и последние уже не были бы тождественны вплоть до любых мелочей.

Если следовать «странному чувству» и ориентироваться всё же на тождество, то иметь в виду лучше не восстановление данной Вселенной в далёком будущем, а скорее обращение времени вспять — в этом случае мы как раз и возвратились бы именно к этой же самой Вселенной.

Но как это так — «обращение времени вспять»?..

Чтобы избежать подобного хода мысли и такого вопроса, Немезий, пытаясь как-то по-своему «уравнять» равенство с тождеством, говорит о неподверженных разрушению богах, которые пребывают вне этой Вселенной и наблюдают за всем, что в ней происходит, а после воспламенения, на основании наблюдений, во-первых, в состоянии отличить один период от другого и, во-вторых, знают всё наперед.

Но кто эти боги? Если они суть боги небесных сфер, то вместе с последними, по учению стоиков, тоже должны погибать и воссоздаваться при гибели космоса. Если же они — бог-огонь — бог-логос плюс первоматерия (в данном случае лучше писать Бог-огонь), то этот Бог вечен и неизменен и при воспламенении становится просто собой, в точности тем же самым, тождественным себе. Этот Бог пребывает вне времени нашей Вселенной (тем более когда этой Вселенной нет вовсе), вне времени вообще, но в вечности. В вечности нет никаких перемен, никакой новизны. По отношению к Богу-огню нет ничего иного, в частности никакого внеположного Ему времени, в котором каким-то образом «длится» Его бытие. Времени нет вообще. Бог-огонь, один и тот же всегда, просто есть. Поэтому в момент воспламенения Вселенная является из Него не заново, а только единожды: сам момент воспламенения, гибели мира и его возрождения — это момент, пребывающий в вечности. Ни о каком подсчёте количества этих моментов не может быть речи.

То же, заметим, касается не только момента воспламенения, но и любого момента вообще, который, по сути, есть лишь одно из бесчисленных состояний или аспектов вечного Бога-огня.

Не повторное воссоздание того же самого мира, что ставило бы течение времени как таковое вне и выше Бога-огня и делало бы Его подвластным течению времени, а именно возвращение к тому же самому аспекту Бога-огня, воспринимающемуся нами как наличный мир — возвращение к миру, не менее вечному, чем сам Бог-огонь, — вот то, что упускает или во что не хочет углубляться Немезий, а также иные философы, о которых мы будем ещё говорить. Такому Богу-огню вовсе не нужно откуда-то извне наблюдать за происходящем во Вселенной, чтобы потом заново всё воссоздать один к одному, поскольку, как будущее дерево в семени, всё вечно есть в Нём и всё есть Он.