Прирожденные аферисты

Сергей Зверев, 2016

Конец 1960-х годов. В Москве действует шайка профессиональных аферистов. С мастерством настоящих актеров они занимаются «относительно честным отъемом денег у населения», выдавая себя то за чиновников Госплана, то за снабженцев крупных предприятий. Жертвами преступлений становятся нечистые на руку представители Кавказа и Средней Азии. Поимка аферистов поручена старшему инспектору МУРа Владимиру Маслову. Вскоре он выходит на след главаря шайки по кличке Король. В уголовном розыске уже готов план операции по захвату банды, и все пошло бы как по маслу, но… обманутые кавказцы вдруг объявили Короля своим кровным врагом и начали мстить мошенникам.

Глава 3

Из динамиков радиоприемника, висящего на стене кабинета, послышался бодрый голос диктора:

«Говорит «Маяк». Московское время 12 часов 30 минут. Сегодня 16 мая 1969 года. Передаем последние новости.

Советская межпланетная станция «Венера-5» достигла второй планеты от Солнца и вошла в ее атмосферу. Бортовая аппаратура отработала в штатном режиме…

Президент США Никсон выступил с предложением одновременного вывода с территории Южного Вьетнама американских войск, войск союзников и вооруженных формирований Северного Вьетнама…»

Старший инспектор Московского уголовного розыска Владимир Маслов посмотрел на циферблат своих наручных часов и подвел время. Часы «Восток» отставали на минуту-другую в сутки. Купил он их, польстившись на современный вид и светящиеся в темноте стрелки. А вот старая «Ракета», приобретенная в 1961 году после полета Гагарина, которую он отдал недавно своему племяннику, шла идеально — можно сказать, как часы.

В дверь постучали. Зашел конвоир в синей милицейской форме, которую в ближайшее время в соответствии с вышедшим позавчера приказом министра внутренних дел СССР заменят на темно-серую.

— Товарищ майор, следственно-арестованный Аптекман доставлен, — отчеканил конвоир.

— Заводите, — кивнул Маслов.

В комнату ввели подследственного.

— Моисей Абрамович, — старший инспектор указал гостю на стул, — вы представить не можете всей грандиозности моего счастья от нашей неожиданной встречи.

— Ой, Владимир Валерьевич, — склонил голову Аптекман и чинно уселся на стул. — Если ваша радость хотя бы наполовину такого же масштаба, как моя, тогда это действительно нечто особенное. Знаете, как трудно сейчас найти понимающего человека. Я ценю наши милые беседы.

Старый матерый мошенник Моисей Аптекман по кличке Хинин (это такое жутко горькое лекарство против малярии) родом был из Одессы — жемчужины у моря. Маслов тоже считал себя одесситом — лучшие детские годы провел там, сроднился с прекрасным городом, впитав его специфический юмор и говорок. Так что тридцатидвухлетний, рослый, похожий на бурого медведя старший инспектор и убеленный благородными сединами, профессорской внешности, всегда гладко выбритый семидесятилетний вор действительно получали удовольствие от этих разговоров.

Маслов приготовил чай, выложил бутерброды. У них сложился ритуал общения — сначала чай и беседа за жизнь, а потом уже низкие материи, описываемые статьями Уголовного кодекса.

— Вы еще молоды, Владимир. А я помню такие времена, когда воры носили фраки. — Аптекман отхлебнул чай, и глаза его ностальгически затуманились.

— Вы что, с детства занимались экспроприацией денежных излишков?

— А чем еще заняться сыну бедного одесского сапожника, когда вокруг столько человеческой глупости? О, вы еще не знаете, какие я знавал времена! Каким человеком я был!

— Каким?

— Я был и героем-аэронавтом. И внуком Дзержинского.

— Это как же?

— У нас всегда бумажка была важнее человека. И я умел делать эти бумажки. Вы не поверите, какие я давал гастроли. Как в провинции меня носили на руках благодарные зрители. Читали «Золотой теленок»? Очень реалистичное произведение. Про нас. Профессиональных артистов самодеятельной сцены.

— Это когда такое было?

— Двадцатые и тридцатые годы. Они прошли на творческом подъеме, Владимир Валерьевич. Какие были постановки! Какие типажи!

Маслов обожал подобные разговоры с такими вот осколками прошлого, как Аптекман. Мир поворачивался другими гранями. И история страны выглядела совершенно по-иному, гораздо более объемно.

— Мне кажется несправедливым, что советские люди строили предприятия, возводили плотины, воевали, а вы в это время им морочили голову и обирали, — заметил Маслов.

— Я тоже строил, уважаемый Владимир. Беломорканал — это не только любимые мной папиросы. Это мой пот и кровь. Зэка Аптекман даже грамоту от начальника строительства получил.

Мошенник улыбнулся, с умилением вспоминая старые добрые времена.

— Заболтались мы с вами, Моисей Абрамович, — с сожалением произнес Маслов. — Хотя это и очень интересно, но служба. Тут еще эпизодики подоспели.

— Да что вы такое знаете, чего я вам еще не рассказал? — изумился Аптекман.

В последние годы старый мошенник подрабатывал инспектором в различных торговых организациях. Правда, сами инспектирующие органы были не в курсе его героических трудовых усилий. Но те, кого он инспектировал, свято верили в его полномочия. Он изготавливал командировочные удостоверения, копии приказов, вполне профессионально копался в бухгалтерских документах, умело выискивая нарушения и даже хищения, — работай он на государство, цены бы ему не было. Потребкооперация, управления торговли, снабженческие конторки принимали его с распростертыми объятиями. Поили, кормили, как дорогого гостя. А когда он жаловался, что у него вытащили в трамвае кошелек, ему давали взаймы столько, чтобы ни в чем себе не отказывать. Иногда он брал дефицитные товары. А когда уезжал, товарищи на местах с облегчением восклицали: «Вот паразит. Ну и ворюги же наверху. Сталина на них нет». В девяноста процентах случаев никто и не думал писать заявления. Но были и сознательные граждане, которых бесил факт обмана. Тогда возбуждались уголовные дела.

— Поднакопилось малость старых грешков. — Маслов положил руку на объемную бумажную папку.

— Так говорите, и мы обсудим, нужны ли они мне, — посмотрел с интересом на это вместилище компромата старый мошенник.

— Вам не все равно? У вас эпизодов уже и так под три десятка.

— У меня принцип — беру только свое. А моим оно становится в случае стопроцентной доказанности в рамках уголовно-процессуального законодательства.

— Похвально, — согласился Маслов. — Вот, Левогорный райпотребсоюз. Вы взяли товара на сто двадцать рублей. Постоянно посещали рестораны за счет потерпевших. И еще заняли сто рублей.

— Ну что за люди?! Сами вор на воре, а ста рублей пожалели!

— Так вы признаете этот факт?

— Не надо торопиться, молодой человек. Пусть меня сначала опознают, найдите подтверждения — и тогда мы договоримся.

— Хорошо. А вот Озерское управление торговли.

— Ох, и эти негодяи здесь?

— Там вы имели неосторожность сфотографироваться на память.

— Да, тут не отвертишься, — закивал Аптекман. — Заверните этот эпизод, я таки его беру…

Через некоторое время он попросил передышки.

— Голова разболелась, — вздохнул старый мошенник, снимая очки. — Ревизоры. Дефицит. Скудность духа все это. И за такие низменные материи веду беседу я! Человек, который служил у Чапаева!

— Как это? — не понял Маслов.

— Ну не смотрите на меня так, как будто хотите подарить смирительную рубашку на именины. Просто в тридцать пятом и тридцать шестом годах я гастролировал под маской Петьки.

— Это который из анекдотов?

— Это который из великого фильма «Чапаев».

— И Анка была? — усмехнулся Маслов.

— А как же… Ох, какая это была Анка. Красавица. Умница. А как зажигала публику!

— И вам верили?

— Конечно. Нам невозможно было не поверить… Ох, молодость. Какая женщина! — Он причмокнул и добавил с некоторой грустью по утраченным возможностям: — Я ее, наверное, даже любил. Но у нас были строгие правила. Я не дотронулся до нее даже пальцем, хотя были поводы и пикантные обстоятельства. Были…

— Почему упустили свой шанс?

— Я порядочный человек, — укоризненно произнес Аптекман. — А она была замужем и уже носила двойную фамилию.

— Какую, если не секрет? — заинтересовался Маслов.

— Только пообещайте, что не будете смеяться.

— Клянусь на Уголовном кодексе.

— Перпедюлина-Савойская.

Маслов все-таки хмыкнул, но тут же придал лицу серьезное выражение. А мошенник продолжил воспоминания:

— Она была старомодных взглядов, свойственных провинциальному дворянству. Сразу после революции в нашей стране процветала некоторая моральная распущенность. В Петрограде проходили демонстрации обнаженных людей с плакатами «Долой стыд». Пропагандировалась свободная любовь между комсомольцами. Троцкисты на полном серьезе говорили об обобществлении жен. Но мы были людьми старого воспитания. Она была из дворян. И с мужем венчалась в церкви. Так что я не мог посягнуть на ее невинную красоту.

— Муж тоже артист?

— Еще какой! Он давал такие представления, которые и не снились нам, простым смертным. Мастер. Только жалко, рано ушел. Лагеря сгубили.

— Неудивительно. С такими-то талантами.

— Кстати, у них был сын. Тоже очень способный мальчик. Взял фамилию отца — Савойский. Не слышали?

— Пока нет.

— Еще услышите, — с уверенностью человека, повидавшего жизнь, произнес Аптекман.