Шестой океан

Сергей Котов, 2023

Книга про то, что не все самолёты летят туда, куда заявлено на табло отправления. И чтобы случайно оказаться на борту такого самолёта даже специалисту приходится приложить значительные усилия. А уж после того, что он узнает в этом полёте полёте – его и его семью может спасти только чудо. Возможно, одно из тех, которые он привезёт с собой.

Про сюрпризы и ошибки

Самое страшное, когда сталкиваешься с чем-то необычным и необъяснимым — это чувство, будто ты потерял рассудок. Такое бывает иногда, когда вдруг в небе появляется нечто странное, ты останавливаешься, разинув рот, но в следующую секунду понимаешь, что это просто стая птиц. Или вдруг встречаешь на улице человека с четырьмя руками, который не просто стоит, а активно жестикулирует всеми конечностями, оживлённо что-то обсуждая. Ты протираешь глаза и понимаешь, что он просто находится в таком ракурсе, что сливается с другим человеком, который находится позади него.

Обычно это чувство испуга бывает мимолётным. Пара мгновений, до того, как мы понимаем, что происходит на самом деле.

Но вы когда-нибудь задумывались, что будет, если не получится так быстро во всём разобраться?

Плешивый мужик, который похитил папку, листал меню, сосредоточенно шевеля зеленоватыми жвалами. Стюардесса присела перед ним и что-то стрекотала, периодически облизывая вертикальную щель, заменяющую ей рот, тонким фиолетовым языком.

Я зажмурился, потряс головой, и снова открыл глаза. То же самое: плешивый с хитиновой мордой и стюардесса, чья физиономия напоминает внутренность моллюска с тремя крупными глазами, переливающимися словно жемчужины.

Что я мог подумать?

Конечно же, что меня опоили. Подмешали какую-то забористую наркоту в сок. И мне натуральными образом стало плохо: химия для меня категорически противопоказана. Особенность организма. Там, где другие ловят кайф, я ловлю жесточайшие панические атаки. Проверено на практике, увы.

Я лихорадочно пытался сообразить, что это за дрянь могла быть. ЛСД? Сколько там оно выводится в норме из организма? Те цифры, которые всплывали в памяти, были совсем не утешительными.

Сосредоточившись на дыхании, я сел ровно и закрыл глаза.

Удивительно, но сразу стало лучше. Словно бы и не было никакого наркотического отравления. Сердце медленно успокаивалось. Я хорошо контролировал каждый мускул. Чёрт возьми, да я даже готов был вступить в слепой поединок, как когда-то на курсах! Чувство пространства было в норме. Обоняние тоже… кстати, в салоне были странные посторонние запахи. Нельзя сказать, что неприятные, но какие-то чужие. Тёплые и пряные. Экзотические. Может, так пахнет странная химия, вызывающая зрительные галлюцинации?

— Господин? — тихий голос стюардессы у моего уха, — господин, с вами всё в порядке?

Голос как голос. Воображение уверенно нарисовало в голове образ симпатичной стюардессы. Глаза открывать не хотелось.

— Вы впервые путешествуете, — странно, но это прозвучало как утверждение, а не вопрос.

— Что вы, я много раз летал, — ответил я, улыбнувшись, но веки так и не разомкнул.

— Это другое, вы же понимаете, — голос стал немного вкрадчивым, с подчёркнутой эмпатией, — ваш вид не всегда хорошо переносит момент перехода.

«Что она несёт?» — подумал я в отчаянии, уже, впрочем, понимая, что одними зрительными галлюцинациями не отделаюсь. Вздохнув, я обречённо открыл глаза.

На меня смотрели три глаза—жемчужины. Впрочем, в них отражалось настоящее беспокойство и искреннее участие.

— С непривычки внешний вид других пассажиров и членов экипажа может шокировать, — произнесла (или произнесло?) стюардесса, — но нам запрещено носить маскировку после начала полёта. Даже ради удобства части пассажиров. Таковы правила.

— Я… я понимаю, — выдавил я, облизав пересохшие губы.

— Потерпите немного, — сказало стюардессо (ну не получалось у меня снова представить эту жуть хтоническую в женском образе!) — переход через пятнадцать минут. Может, всё-таки шампанского? Говорят, вашим помогает по первости.

— Нет, спасибо, — твёрдо ответил я, изобразив нечто вроде улыбки, — я справлюсь. Благодарю за беспокойство.

— Рада, что воспользовались услугами нашей компании, — сказало существо и, наконец-то, отошло от моего кресла. Пряный запах сразу ослаб. Блин, получается, это её природный аромат? Меня едва не стошнило, но всё-таки я сдержался.

Уверен, человек попроще на моём месте точно впал бы в ажитацию. Но меня не для того учили сохранять холодную голову в самых невероятных обстоятельствах, чтобы какая-то пара чудовищ так просто сбили бы меня с толку.

Я взглянул на соседний ряд. Плешивый сосредоточенно поглощал с подноса что-то серое и шевелящееся. Руки для этого ему были не нужны: прямо из ротового отверстия он выпускал тонкие щупальца, заканчивающиеся крючочками, и подтягивал добычу к жвалам.

Только чудовищным усилием воли я подавил новый приступ тошноты.

Сильно помог вид папки с похищенными документами. Она всё так же лежала на коленях у плешивого. Меня это разозлило. Ещё не хватало, чтобы он испачкал корпоративное имущество своей жратвой!

Кем бы он ни был, но эта наглая кража ему точно с рук не сойдёт, и плевать, что у него жвала вместо нормальных зубов. Надо будет — выдерну их и вставлю в пятую точку. Если, конечно, смогу её найти…

В этот момент в салоне раздался мелодичный перезвон, а освещение стало приглушённым, как на взлёте. Из динамиков послышался какой-то ритмичный скрежет, потом, через несколько секунд, ритмичное бульканье, и, наконец, последовало объявление на чистом русском: «Дорогие пассажиры! Мы приближаемся к зоне перехода. Просим занять свои места и зафиксировать механизмы аварийного стазиса». Что это за механизмы такие я, разумеется, не знал. Но на всякий случай пристегнул ремень. Впрочем, чудовище, похитившее папку, это оповещение вообще проигнорировало, продолжая трапезничать. И стюардессо, похоже, не возражало. Так что, сохраняя хладнокровие, я отвернулся и посмотрел в иллюминатор.

А там было на что смотреть: среди темнеющего звёздного неба и серебристой равнины облаков далеко внизу прямо в воздухе появилось тлеющее красным расплывчатое пятно. Самолёт, чуть накренившись на левое крыло (я как раз сидел с этой стороны), направлялся прямо в его центр.

По мере приближения пятно становилось всё ярче, пока не вспыхнуло кровавым светом, будто вернув на миг закатное солнце.

Я рефлекторно вцепился в подлокотники, но глаза упорно держал открытыми.

Впрочем, переход случился слишком быстро, чтобы я смог уловить это мгновение. Вот мы летим в обычном небе, под звёздами, готовясь пронзить странное красное пятно, висящее прямо в воздухе, а вот — из иллюминатора льётся яркий дневной свет.

Я со стоном прикрыл глаза ладонями, осторожно разминая их, чтобы активизировать кровообращение. Так зрачки быстрее привыкают к резкой смене освещения.

Ещё мне показалось, что самолёт довольно резко взмыл вверх, будто попал в мощный восходящий поток. Причём этот поток никак не ослабевал.

— Обычно рейсы стыкуются по временам суток, — стюардессо снова оказалось рядом; я ощутил уже знакомый пряный запах, — это делается для удобства пассажиров. Но сейчас переходное расписание, такая чехарда… я должна была предупредить, извините. Вам понадобятся медикаменты?

— Я в порядке, — сдавленно ответил я, открывая глаза, — всё хорошо. Спасибо.

Чудовище изобразило кивок и вернулось в кухонный отсек. Я вздохнул с облегчением.

Свет, который падал из иллюминаторов, на самом деле был не очень-то похож на обычное естественное освещение. Он был изумрудно-зелёным.

Быстро поморгав для верности, чтобы глаза окончательно привыкли, я снова наклонился и посмотрел наружу. Я ожидал, что воздушный поток несёт нас вверх на огромной скорости, потому что ощущение ускорения, направленного вертикально, никак не проходило. Но нет: мы летели строго горизонтально. У меня ушло несколько секунд, чтобы сообразить: это не восходящий воздушный поток ускоряет самолёт. Это сила тяжести изменилась.

Самолёт плыл в зеленоватом мареве, огибая по широкой дуге циклопическое сооружение, больше всего похожее на гигантское дерево с плоскими круглыми листьями. Его размеры на первый взгляд оценить было сложно, рядом не было ничего для масштаба. Но, если примерно прикинуть скорость самолёта и быстроту перемещения «листьев»… цифры получались кошмарными. По всему выходило, что каждый лист в диаметре был никак не меньше пары километров. Конечно, я не мог знать точно расстояние до объекта, но если я и ошибался, то только в меньшую сторону.

Когда я отвернулся от иллюминатора, похититель папки, наконец, закончил есть. Поднос исчез; скрещенные конечности чудовища, отдалённо похожие на строенные раковые клешни, лежали на папке с документами. А рядом, на соседнем кресле валялись небрежно брошенные человеческие руки. Они, видимо, надевались на «клешни» на манер перчаток.

Похититель вдруг повернулся и посмотрел на меня коричнево—красными буркалами, глубоко утопленными в хитиновый, зеленовато—серый череп.

Я замер, опасаясь вдохнуть.

— Коллега, вы не на семинар часом? — произнесло чудовище приятным голосом, шевеля жвалами.

— С… семинар? — рефлекторно переспросил я, пытаясь заставить голову работать.

— Семинар. Ваши в последнее время зачастили по этим делам, — в его голосе явственно слышалась добрая усмешка, что резко диссонировало с кошмарным зрелищем шевелящихся жвал, — и это можно понять. Вас хоть встречают? А то я знавал одного путешественника человека. Он купил билет сразу после того, как получил допуск, даже не связавшись с принимающей стороной. С ним истерика случилась ещё в самолёте, можете себе такое представить?

Он засмеялся. Приоткрыв пасть, внутри которой шевелились отростки с крючками на концах.

— Но вы хорошо держитесь для первого вояжа, коллега, — сказал похититель, отсмеявшись, — значит, не стали пренебрегать рекомендованной подготовкой. И правильно сделали, скажу я вам! Кстати, меня зовут Ц’тал. У нас тоже в ходу личные имена, как и у вас.

Он потянулся в мою сторону одной из конечностей. Сначала я, улыбнувшись, помахал в ответ — расстояние для рукопожатия явно было слишком большим. Но конечность вдруг стала расти, вытягиваться, пока не достигла моего ряда.

Сдерживая себя изнутри стальным кулаком воли, я ещё раз улыбнулся и протянул руку, ответив на рукопожатие. «Клешня» (точнее «клешни») на ощупь оказались мягкими и тёплыми.

— Алексей, — соврал я.

— Какое приятное имя, Алексей, — ответил Ц’тал, не спеша отпускать мою руку, — а знаете, у моего народа есть его полный аналог. Вы ведь знаете, что в переводе с греческого оно означает «защитник»? По-нашему это звучит как Гр’ваал. Несложно запомнить, да? У нас близкие фонетические системы. Странно для таких разных существ, как мы, верно?

— Пожалуй, да.

Похититель папки явно был настроен продолжить диалог, но в этот момент последовало ещё одно оповещение по внутренней связи. «Дорогие пассажиры! — сказал невидимый стюард после потока скрежета и бульканья, — мы готовы к посадке. Температура в зоне прилёта и в транзитной зоне тридцать общих стандартов, или плюс двадцать два по цельсию, содержание кислорода не превышает двадцать процентов. Состав атмосферы стандартен для кислородных миров, специфические примеси отсутствуют. Пожалуйста, имейте в виду, что температурный режим вне помещений на Тууркане подвержен резким колебаниям в пределах пяти стандартов или восьми градусов Цельсия, что может быть опасно для некоторых видов. Следуйте рекомендациям компетентных органов вашего вида. Желаем приятного пребывания в пункте назначения!»

— Ну вот, — констатировал похититель, — садимся. Если вас не встретят — обращайтесь. Помогу устроиться. Хорошо хоть тут нет кошмарных формальностей, как в земных аэропортах, вроде очередей на границе, — сказав это, он задорно рассмеялся, будто бы только что крайне удачно пошутил.

Я натужно улыбнулся в ответ и отвернулся к иллюминатору.

Мы приближались к одному из «листьев». На его поверхности находились многочисленные сооружения: некоторые напоминали обычные небоскрёбы, некоторые — огромные капли застывшего клея. Были и такие, описать которые было просто невозможно, разум не мог подобрать ни одной ассоциации. Среди этого хаоса я пытался разглядеть взлётную полосу или хотя бы что-то, отдалённо на неё похожее, но тщетно.

Самолёт тем временем снижался. Даже шасси выпустил, судя по звуку. Всё шло так, как обычно бывает при посадке, но тут вдруг скорость стала падать, хотя мы явно были ещё достаточно высоко. Я в очередной раз вцепился в подлокотники кресла, подсознательно ожидая падения.

Но мы просто зависли в воздухе. После чего крылья плавно развернулись на девяносто градусов, открыв мотогондолы. Потом плоскости крыла сложились в несколько раз. И мы начали плавно опускаться вертикально.

Во время посадки, к сожалению, ничего больше разглядеть не удалось. В какой-то момент прямо возле самолёта просто появилась вертикальная серая стена с нанесёнными графическими символами, угадать значение которых я даже не пытался. А потом с лёгким толчком мы встали.

— Дорогие пассажиры, наш полёт окончен. Будем рады видеть вас снова на борту транспортной компании «Новые горизонты», — в этот раз вместо трансляции через громкоговорители говорило стюардессо, встав в центральном проходе.

К выходу из самолёта была пристыкована гибкая полупрозрачная зелёная кишка, круглого сечения, лишь отдалённо напоминающая привычный телетрап.

Пропустив вперёд похитителя, я направился следом. К сожалению, вернуть папку до сих пор возможности не представилось. Он был очень осторожен. А применять стандартные для таких случаев приёмы было опрометчиво: не факт, что они бы на него подействовали.

Переход был довольно длинным. Метров двести, а то и больше. «Кишка» выходила в зал, который был настолько огромным, что казался пустым. Но лишь казался: приглядевшись, я увидел другие выходы, из которых выходили, выползали, выкатывались и даже вылетали самые разнообразные существа.

Ц’тал стоял возле выхода, явно поджидая меня.

— Вот видите, коллега? Я же говорил — они не встретят. Даже если вы договаривались с организаторами. Очень необязательные товарищи, знаете ли! Вы без багажа? Разумное решение! — затараторил он, когда мы поравнялись, — всё же позвольте предложить вам свою помощь. Я всегда бронирую здесь несколько пузырей, на всякий случай. А до вечера ещё изрядно времени. Пойдёмте же!

Мне ничего не оставалось, как принять приглашение. Даже если похититель затеял со мной странную игру, я не мог отступить, не потеряв из виду папку. Кроме того, передо мной с момента высадки стояла нетривиальная задача, помочь решить которую мог только он: вернуться домой.