Магические Перпендикуляры 3. Драгуны специального назначения

Сергей Кузьмичёв (2024)

Прапорщику Кукушкину, а ныне поручику, наконец-то удалось устроиться на работу по специальности сугубо милитаристического характера. Теперь ему предстоит из обычных драгунов сделать лютых пластунов Времени на подготовку нет, денег почти не дают, а невыполнимые задачи уже ставятся с завидным постоянством. Ну и мистика разного характера материализуется в самые неподходящие моменты.

Глава восьмая

Понедельник — день тяжёлый. Особенно тяжело в понедельник с утра голове. Даже после хорошего коньяка. Хотя после хорошей порции хорошего коньяка вчера было очень хорошо. Так то вчера… А сегодня понедельник. Сегодня марш-бросок. Первый этап отборочных соревнований на замещение вакантных мест в спецгруппе Самарского драгунского полка. Ну, или что-то вроде того.

Марш-бросок начинался на окраине Самары. Все двадцать девять претендентов стоят с навьюченными на спины вещмешками, в которые Данилыч с Бабкиным насыпали по двадцать пять фунтов песка, это почти как десять килограммов. В руках у них лопаты, имитирующие штатное вооружение — кремневые ружья. В руках, потому что без ремней. Не оборудовано драгунское оружие этим, без сомнения, жутко полезным приспособлением. Сабли брать не стали, ни к чему, только зря мешаться будут. Впереди у них пятнадцать вёрст дороги на Красный Яр. Условия простые: первые десять человек допускаются до второго испытания — стрельб.

Дорога прямая, срезать негде. На финише жюри, состоящее из очень скептически настроенного подполковника Арефьева, скучающего майора Полозова и полковника Ватулина. Командир полка, похоже, во всём этом действе находил для себя своеобразное развлечение, типа скачек на ипподроме.

Там же с ними подпоручик Изосимов — взводный-три из нашей роты — и двое бойцов с весами. Это для проверки, не «прохудился» ли у кого вещмешок по дороге. Мало ли, всякое бывает. У кого недовес, тому результат не засчитывается.

А ещё на финише четыре подводы. В одну по плану должны складываться сыгравшие свою роль лопаты, на другой ланч для господ офицеров, остальные две — поесть-попить для участников соревнований. Ну и, для эвакуации раненых могут пригодиться. Но лучше, если не пригодятся.

Старт дан, и все тридцать два участника забега ломанулись вперёд.

Претендентов двадцать девять, а бегут тридцать два? Никакой ошибки. Пеньков, Горшенев и Кашин тоже изъявили желание. Не за ради спортивного интереса, конечно, а на призы поручика Кукушкина. Это в том смысле, значит, что если их никто не обгонит, то по три рубля каждому. Ну а, каждый обогнавший — это минус полтинник. Для соискателей тоже предусмотрены призы. За первое место — рубль, второе — полтинник, пятиалтынный за третье. Дополнительный стимул нехило так мотивирует, знаете ли. Вроде бы честно.

Марафонцы довольно бодро рванули. На мой взгляд, даже слишком бодро. Всё-таки пятнадцать вёрст. Кстати, линейкой их никто не отмерял, так… можно сказать на глазок прикинули, и всё. Вообще-то пятнадцать вёрст — это, как ни странно, не пятнадцать, а шестнадцать километров. Так что точный размер дистанции никакого принципиального значения не имеет.

Для меня сегодня тоже испытание. Я должен, нет, просто обязан сопровождать бегунов верхом на Разбое. На этом настоял Спиридоныч. Я было грешным делом даже в общем строю собирался побегать, только бы не верхом, но это я в субботу так думал, а сегодня: верхом, так верхом, типа приказ есть приказ. Всё равно когда-нибудь да придётся практиковаться. Чего бы и не сегодня?

Сам Синюхин тоже лёгкой рысью скачет рядом. Интересно ему. На его памяти никто подобным образом над солдатиками не издевался. Пешком, в смысле шагом, бывало и по тридцать вёрст хаживали, пробежать с полверсты в полной экипировке тоже случалось. Но чтобы так…

Мы с ним, кстати, не единственные участники заезда. С нами ещё подпоручик Сметанин, ему тоже сегодня не стоит бегать. Кроме того понаблюдать за самим процессом я велел всем трём сержантам и ефрейтору. Так что нас — кавалеристов — аж семеро.

К концу уже первой версты группа бегунов ощутимо растянулась. Кто-то ушёл в отрыв, кто-то не рассчитал свои силы и уже сейчас выглядел сильно уставшим, а кто-то бежал размеренно, справедливо полагая, что сильно спешить не стоит.

Троица наших довольно достойно держалась в первом десятке. Опознать их даже издалека, не составляло никакого труда: они бежали не с лопатами как все, а по-взрослому — с оружием. И на двустволках, и на «Вепре» имелись ремни. Вот пусть начальство поглядит и оценит необходимость этих «излишеств».

Версты три одолели. Мы с капитаном проехали вперёд. Харитон «шёл» восьмым, Трофим седьмым, Горшенев — четвёртым. Ну, что ж, пока всё в порядке. Посмотрим, что сзади. Для этого даже никуда и ехать-то не надо, можно просто постоять на месте: они сейчас сами все сюда прибегут.

Или не все?

— Мне кажется, вон те двое уже не бегут, а просто идут, — произнёс, показывая на самых последних участников забега, Спиридоныч.

Я вынул бинокль и вгляделся. Так и есть. Двое… даже нет, трое бойцов с бега перешли на шаг. В принципе, условиями «соревнования» это допустимо, но что-то они рановато скисли. Если метров через двести не побегут, то всё, сдохли. Один побежал. Хорошо. Второй. Третий тоже побежал, но как-то вяло. Я махнул рукой поравнявшемуся с нами Данилычу, чтобы подъехал:

— Самого последнего видишь? — поинтересовался я у сержанта.

— Так точно.

— Этот не добежит. Только замучается попусту. Отправь его в расположение.

— В наше? — как-то подозрительно переспросил тот.

— Зачем в наше? В своё.

— Это на квартиру что ли?

— Данилыч, блин! Отправь его хоть куда-нибудь уже. Песок из ранца может вытряхнуть, а лопату пускай с собой заберёт. Он нам всё равно не подходит.

С этими словами я развернулся к Синюхину. Тот моё решение не одобрял:

— Зачем его назад? Вызвался, пусть бежит. Или он не драгун?

Я поморщился:

— Ну, вот на кой нам ещё и его ждать пока он доковыляет? У нас сегодня задача какая? Себе бойцов отобрать. Не только упорных, но ещё и выносливых. А этот точно не подойдёт. Драгун он, или ещё как-нибудь, это пускай его командир выясняет. У нас и без него есть чем заняться.

Тут у меня одна мыслишка в голове скользнула:

— Спиридоныч, а почему из нашей роты никого нет?

Синюхин невозмутимо посмотрел мне в глаза и бесстрастно вопросил:

— А зачем?

Я аж опешил:

— Что значит зачем?! Нам люди нужны или нет?

— Разумеется, нужны.

— И в чём тогда дело?

— Люди, которые в моей роте, они и так у нас, а нам потребно лучших с других рот к себе отобрать. Тогда у нас и те появится, и эти останутся.

А что? Он ведь, пожалуй, прав. Если мы в одном взводе со всего полка соберём самых самых, и при этом свою же роту не раздербаним, то так действительно эффективней получится. Молодец Спиридоныч, проникся идеей! Надо, кстати, будет и для роты программу подготовки сочинить. Щадящую такую, без излишеств.

Мы с капитаном подождали, пока последние участники забега пробегут мимо нас, и двинули вперёд. Сейчас обгоним лидера гонки и остановимся ждать «хвост колонны». Такой вот у нас с ним сегодня порядок перемещения: проехались, постояли, опять проехались, опять постояли, и так до самого финиша. А на финише — раздача слонов населению. В смысле личному составу.

Ух ты! А это что такое? Бинокль доставать не стал, решил подъехать поближе.

— Это ведь не по правилам? — уточнил у меня Спиридоныч.

— Как бы да, — нехотя согласился я. — Да и не успеют они теперь. Но с другой стороны…

Не дождавшись продолжения, капитан поинтересовался:

— Что с другой стороны?

Я не стал отвлекаться на него:

— Ситный! Бабкин! Ко мне!

Дождавшись, когда они оба подъедут, показал им на ковылявшую впереди парочку:

— Этих двоих в обоз отвезите.

— Вашброть, — обратился Ситный. — Ентот, который хромат, он понятно, а второй-то целёхонек вроде. Евон-то зачем?

— А за тем, сержант, что он испытание уже прошёл, и потому принят.

— Эт как же он прошёл? — удивился Бабкин. — Ещё ж почитай и половины дороги…

— А так! — оборвал его я. — Спецназ своих не бросает! Вот он своего не бросил, значит, наш человек! Понятно?

— А рази так-ту… — начал Ситный, но Бабкин его опередил:

— А чаво? Один взял, хроменьким прикинулси, а второй яво ташшит. И вот те нате — обоих в пластуны зачислили! Эдак-ту у нас не то что взвод, дивизия наберётся!

— Ты, гефрайтор, не мели чего не знаешь! — прикрикнул на него капитан. — Тебе офицер приказал — выполняй! Ди-иви-изия! Да хоть корпус! Выполнять!!!

Зря он так. Я бы не обломался и объяснить причину принятия такого решения. Хуже бы точно не стало. И, кстати, зачислить я собирался не того, который ногу подвернул, а того, который ему идти помогал. Бегать бы я его всё равно научил. Стрелять? Это посложнее, но выполнимо. А вот не бросать друга в беде… Это как раз очень по-нашему. И, сдается мне, Синюхин сейчас ясно представил события месячной давности. Вспомнил, сопоставил и принял взвешенное решение. Ну, и правильно: с кем же ещё ходить в разведку? С теми, кто быстро бегает и потому быстрее сбежит?

Между тем, Ситный с Бабкиным занимались «эвакуацией» с дистанции обоих бойцов. Тому из них, который не пострадал, гефрайтор объяснил всё происходящее причудами господ офицеров и, усадив его на лошадь позади себя, рысью поскакал к финишу. «Увечному» Ситный ничего объяснять не стал, тому и так всё было понятно. Его тоже увезли, так сказать, «в тыл».

Мы с капитаном поехали дальше. Ситуация в группе лидеров изменилась: Харитон шёл шестым, Трофим четвёртым, Горшенев — третьим. Неплохо. Первым бежал рослый жилистый драгун лет тридцати с мрачно сосредоточенным выражением лица. Сразу видно: человек серьёзно к вопросу подходит.

С небольшим отрывом от лидера наматывал вёрсты боец по-моложе. Этот уступал первому не только метров семь-восемь метров дистанции, но и как минимум полголовы роста. Ну, ещё три-четыре размера в плечах.

Думаю, сдохнет он к концу гонки. Кафтан расстёгнут, треуголка за пазухой, лопату из руки в руку то и дело перекидывает. Чуть больше половины дистанции прошли, а он уже устал. Наверное, очень хочет прийти первым. Не выйдет у него победить. В десятке бы добежал, и то хорошо, а первым… первым нет, первым не дойдёт.

Я поравнялся с ним:

— Эй, боец! — крикнул я ему. — Побереги силы. Бежать-то ещё вёрст семь, а ты вон уже запыхался.

— Рупь хочу выграть, Вашброть! — тяжело дыша, ответил тот. — Деньги уж больно нужны.

Говорить набегу — верный способ сбить дыхание. Не победит. Хотя, упорный — это хорошо. Такие нам тоже пригодятся.

— Ты сейчас приотстань, а вёрст через пяток рванёшь. Глядишь, и рубль твой будет.

— Да не, Вашброть! Я уж лучче прям щас, а тоть, ну как, апосля-то не догоню?

Парню трудно было одновременно и говорить, и бежать, но он всё равно говорил. Молодой ещё, неопытный.

— Как знаешь! — ответил я и чуть притормозил Разбоя.

Самое время подождать отстающих. И то сказать, вереница бегунов чуть ли не на целый километр растянулась.

К нам с Синюхиным подъехали Русанов с Прокоповым.

— А что, Вашброть, нешто всем вот так-ту побегать придётся? — поинтересовался Русанов.

— Всем, Егорыч. И даже ихнему благородию господину подпоручику, — усмехнувшись, произнёс я, указывая на приближающегося к нам Сметанина.

— Я тодыть, наверно, не сгожусь Вам, — с плохо скрываемым огорчением в голосе, проговорил Данилыч.

— Сержант Прокопов! А ну отставить панические настроения! — грозно прикрикнул я. — Здесь я решаю, кто сгодится, а кто нет!

— Староват я уже козлом скакать. Молодые-то эвон как носются, а я-то уж и не смогу эдак-то. Токмо обузой вам стану.

Что ж, пожалуй, часть планов пора приоткрыть:

— Станешь! Обязательно станешь! Только не обузой, а старшиной. Будешь хозяйственной часть заведовать. А пока меня не будет, займёшься обучением пополнения. Молодых тоже кто-то в курс дела вводить должен. Вот ты и займёшься.

Вид у Данилыча при этих моих словах сделался такой, словно я сейчас какую-то ахинею нёс:

— Старшиной, это как?

Я чертыхнулся. Конечно, он не поймёт: нет у них тут таких ни чинов, ни должностей.

— Вахмистром будешь, — пояснил я сержанту.

— Отчего же я, Вашброть? Гордей-то вона постарше меня чином-то будет. Как же эт я поперёд ево-то? — сказав это, Данилыч покосился на Русанова.

Получается Русанов у нас — Гордей Егорович, и он у нас хоть и младше Данилыча годами, но чином всё-таки выше.

— А ты, Данилыч, не переживай: и для него дело сыщется. Его же у майора Шкурина не для того от сердца оторвали, чтобы он тут по тылам ныкался.

— Каптенармусом что ли? — сделал попытку угадать Данилыч.

— Нет, но тоже…

Договорить мне не дали:

— Вашброть! Вашброть! — донеслось сзади.

Сзади — это со стороны Самары.

— Вашброть! — задыхаясь, кричал боец, во всю прыть бегущий к нам. — Тама эта… с Лукьяном с четвёртой роты чавой-та сделалось…

Он замолчал и, опершись на лопату, переводил дух.

— Что там? — крикнул ему капитан.

— Повалился чавой-та… лежит, не встаёт…

— Дима! — крикнул я. — Ну-ка, давай! Это по твоей части!

Сметанин уточнять не стал, тем более что бойца, лежавшего на земле в полукилометре от нас, с нашего пригорка мы все хорошо видели. Подпоручик пришпорил коня и поскакал туда.

— Данилыч, Егорыч, за ним! — скомандовал я сержантам, а сам повернулся к капитану: — Спиридоныч, я съезжу, посмотрю, что там, а ты тут пригляди.

— За этими? — уточнил Спиридоныч, указывая рукой на бегущих по дистанции драгунов.

— За ними, — кивнул я.

Развернув Разбоя, я поскакал в след за сержантами. Рядом с лежавшим на земле бойцом стояли ещё трое. Это было и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо, потому что не бросили товарища, плохо, потому что им теперь долго догонять остальных. А поскольку на себе они его при этом не тащили, то принцип «спецназ своих не бросает» здесь не срабатывает.

— Что тут у вас? — спросил я, подъехав к столпившимся возле лежащего.

— Умаилси я, Вашброть, — проговорил немолодой уже драгун, пытаясь приподняться на локте.

— Лежи, не вставай, — приказал я, слезая с лошади. — Дима, что с ним.

— Похоже на лёгкий обморок, — ответил Сметанин.

— Обморок? — не понял я. — Он же в сознании.

— Это сейчас, — произнёс наш доктор. — Когда водой из фляги плеснули. А так-то…

— Понятно, — кивнул я. — Тепловой удар?

— Что? — переспросил подпоручик.

Остальные тоже не поняли.

— Потом расскажу, — отмахнулся я и, обращаясь к участникам забега сказал: — Так, парни, вам ещё вёрст семь бежать, поторопитесь.

— А с йим что? — поинтересовался один из них.

— Ему помогут, а вы бегите. Испытание ещё не закончилось. Постояли, передохнули — правилами не запрещается. Бегите, может, ещё успеете.

Они побежали.

Я повернулся к лежащему:

— Ну, ты как? Полегче?

— Так точно, Вашброть! — отрапортовал он.

— Ну, ты ещё давай вскочи тут! — прикрикнул на него я.

— Дима, как он?

Сметанин пожал плечами:

— Да так-то ничего. Отдохнуть немного и всё.

Я повернулся к пострадавшему:

— Встать сможешь? — и, видя, как тот уже собрался вставать, предостерёг: — Тихо! Тихо! Не спеши. Тебе как раз торопиться уже некуда. Сейчас посадим тебя на коня к сержанту Прокопову, он тебя отвезёт…

Тут я призадумался, а куда его собственно Данилыч отвести-то должен? До финиша с санитарными телегами вёрст семь-восемь и до Самары столько же. Везти бойца сначала до финиша, а потом ещё и обратно? Или сразу в Самару? Наверное, лучше…

— Данилыч, отвези-ка ты его в Самару. В богадельню. Сдай с рук на руки лекарю, а сам пообедай и дожидайся нас в расположении.

Сержанта такое моё решение явно не порадовало:

— Выходит, Вашброть, не увижу я, чем дело-то кончится? Можа всё-таки сперво тудыть, а уж опосля и к лекарю? А можа оттудать он ужо и сам дойдёт?

Теперь мне не понравилась позиция сержанта:

— Данилыч, а с каких это пор для тебя приказ целого поручика…

— Вашброть! Дык я ж токма поглядеть, как дело-то кончится. Хто первай, а хто какой…

— Это мы тебе и так скажем. Всё, сержант Прокопов, раненого на коня и вперёд в Самару!

— А чего, Вашброть, — подал голос «раненный» боец. — Можа и впрямь попервой поглядим, как оно там, а уж опосля и в Самару?

Та-а-ак… И что же это тут у нас такое? Симулянт?

— Как ты говоришь, тебя зовут? — вопросил я лежащего на земле драгуна.

— Лукьян Тетерин, Вашброть! — довольно бодро для «умирающего» ответил тот.

— Ты что же это, Лукьян Тетерин, шутки шутить вздумал?! То ты тут при смерти лежишь бездыханный, а то шоу посмотреть вздумал! — я прямо разозлился. — Мы, значит, из-за тебя подлеца все свои дела побросали, спасать тебя кинулись, а ты, значит, живёхонек!

— Лучче мне! Лучче, Вашброть! — залепетал Лукьян и в доказательство вскочил на ноги.

— Притворялся? — грозно спросил я.

— Никак нет!!! — выпалил тот. — В глазах потемнело, земля покачнулась, а тут уж и его благородие господин подпоручик…

Похоже, не врёт.

— Дима, что скажешь, пациент сам до города дойти сможет?

Сметанин вместо ответа подошел к «пациенту», поводил пальцем у него перед глазами и выдал заключение:

— Смочь-то сможет, вот только… — тут он как-то сморщился.

— Ну, говори, что только?

— Сахарку бы ему дать, — смущенно произнёс подпоручик.

— Сахарку? И только-то?

— Ну, да. Он, конечно, и без того дойти сможет, но с сахаром оно понадёжней будет.

Сахара я с собой не захватил, а вот маленькая шоколадка имелась. Я достал её, отломил четвертинку и протянул Лукьяну из четвёртой роты:

— На! И смотри у меня, только попробуй по дороге окочуриться! Я тебя тогда и на том свете найду и тогда убью уже по-настоящему!

Лукьян, уже протянувший руку за шоколадом, отдёрнул её и, приняв строевую стойку гаркнул:

— Никак невозможно, Вашброть!

— Чего невозможно? — сощурился я. — Сомневаешься в моих способностях?

— Окочуриться, Вашброть!

— Тогда бери шоколад, ешь прямо тут, чтобы мы с доктором видели, и проваливай!

Драгун торопливо запихал в рот «таблетку» и начал интенсивно её пережёвывать. Сметанин, которому накануне довелось попробовать шоколад на вкус, мрачно наблюдал за происходящим, а потом выдал:

— Если ты, подлец, после такого лекарства помереть вздумаешь, то тогда я вместе с господином поручиком на тот свет тебя убивать приду. И поверь, солоно тебе придётся!

Боец судорожно сглотнул и выпалил:

— Рад стараться!

Мы со Сметаниным переглянулись и расхохотались.

— Пшёл вон! — давясь от смеха, приказал подпоручик.

Драгун лихо развернулся на каблуках и двинул в сторону столицы уезда.

— Стой! — внезапно выкрикнул Русанов.

Тетерин остановился и повернулся.

— Лопату свою забыл, — напомнил ему сержант. — И котомку.

При упоминании о вещмешке Тетерин весь подобрался:

— Вашброть, — обратился он ко мне. — Дозвольте песочек-то высыпать.

— Высыпай, — разрешил я.

Драгун развязал вещмешок и опустошил его прямо на дороге. Потом пряняв строевую стойку, выпалил:

— Разрешите иттить, Вашброть?

— Иди, — отпустил его я.

Он развернулся и как ни в чём не бывало зашагал по направлению к Самаре.

— Ну, что, пожалуй, и нам пора, — произнёс я, глядя вслед торопливо удаляющемуся Лукьяну.

Весь инцидент с обмороком занял минут двадцать. За это время основная группа соревнующихся должна была приблизиться к финишу километра на два с половиной, а то и все три. Ну, что ж, поедем, посмотрим, как там дела у них.

Минут через десять мы догнали арьергард. Тех, кого мы застали возле Тетерина.

— Как там Лукьян-то? — выкрикнул кто-то из них.

— Оклемалси ваш Лукьян, — ответил ему Данилыч. — Их Благородие яво до дому отпустили.

— А дойдёт ли? — поинтересовался другой.

— Дойдёт! — крикнул Данилыч. — Господин поручик снадобье яму заморское дал. Тепериче дойдёт.

— Заморское? — удивился кто-то из бегунов.

— Ага! — ответил за Данилыча Русанов. — Токма у яво нету тепериче больше. Сказал, ежели ещё хто такту брякнется, того враз пристелить, чтоб, значится, не мучалси. Нече на вас оглоедов лекарства переводить!

Радикально. Но в целом правильно. Нечего на оглоедов дефицитный «импортный» шоколад тратить. Ему и получше применение найдётся. Например, самому съесть. Шучу. У меня там трое бойцов, которые нужны мне в хорошей форме. Вот им и скормлю. Кстати, где они у нас?

Минут через двадцать, может быть, двадцать пять догнали и их. Первым по-прежнему бежал тот же самый рослый драгун, следом Горшенев, потом Трофим, затем тот солдатик, которому рупь был очень нужен, ну а уже за ним Харитон. Нормально. Пойдёт.

Интересно, а сколько ещё до финиша? И спросить-то не у кого. Хотя… Вон те двое там впереди, которые нам навстречу скачут, вполне могут оказаться Бабкиным и Ситным. Если это они, то до конца дистанции ещё где-то… ну, скажем, километра три. Вряд ли больше. Минут через пять узнаем точнее.

Конец ознакомительного фрагмента.