Сборник рассказов. Жил-был я

Сергей Семенович Монастырский, 2021

Конечно, это не автобиографические рассказы. Это рассказы о жизни, об историях, которые кажутся автору не только интересными, но и характерными для многих людей, встреченных каждым из нас на жизненном пути. Большинство этих рассказов о вечных темах: о любви и отношениях, потому что это и есть главное в нашей жизни. Темы вечные, Но у всех свои. Жил-был я. Жил и видел. То, о чём теперь рассказываю.

Длинный-длинный день

Будильник звонил под подушкой, чтобы кроме нее, никто из домашних не слышал. Но звонил. Ох, как неохота было вставать! Ночь — это самая счастливое время — во сне виделись какие — то совсем необычные истории, в которых она была как совсем постороннее лицо, как зритель. Или нечего не смотрела. Просто проваливалась в сон, из которого не хотелось выходить.

Но надо было. Ольга Павловна заставила себя открыть глаза, минуту еще выходила из сладкого дурмана сна и привычно взглянула на задернутую штору — солнце на улице, или нет: солнца не было.

— Ща включу! — сказала она себе. Включать было надо. Просто необходимо. У нее была онкология и каждый день, когда открывала глаза и была живой, было счастьем. С солнцем, без солнца — какая разница?! Главное, что начиналась жизнь длиной в один день, в котором будет столько всего!

С солнцем, правда, было веселей. Ну, начали!

Ольга Павловна первым делом тихо подкралась к комнате мужа. Рано еще, может спит?

Муж, Иван Петрович, был уже два года как парализован.

Иван Петрович не спал. Он ждал — знал, что в это время, Ольга Павловна проснется и первым делом зайдет к нему. Это был установленный порядок. Первое событие в его дне.

— Бодрее утро! — сказал он.

— Бодрое утро, Ваня! — улыбнулась Ольга Павловна.

Это приветствие придумала она сама. С добрым утром поздравлять не надо — утро, как начало дня, было всегда добрым.

А вот пожелать быть бодрым — совсем другое дело!

— Как дела, Ваня? — тихо спросила она.

— Все нормально.

Разговаривали тихо, чтобы не разбудить внучку, спавшую крепким юным сном в гостиной.

— Вань, тебе почитать? — привычно спросила Ольга Павловна, хотя и знала ответ. Иван Петрович любил утренние новости.

Иван Петрович читать мог и сам, что и делал целыми днями. Но утро нужно было начать с женой.

Она читала, он комментировал.

Ольга Павловна открыла планшет…

— Все, все, Вань! — через полчаса, строго по распорядку — прошептала Ольга Павловна, указав на часы — Пора!

— Валяй, — разрешил Иван Петрович.

В ванной, приводя себя в порядок, Ольга Павловна взглянула в зеркало.

— Ничего себе еще, — отметила она, — невестой, конечно, не назовешь, но для любовницы еще сойду!

Любовницей становиться она не собиралась, вообще такие понятия были за пределами ее жизни. Но такие она установила себе критерии — если женщина еще может внешне заинтересовать мужчину, то есть стать любовницей, то значит она еще вполне ничего!

Впрочем, то, что статус любовницы был за пределом ее жизни, не совсем так. Точнее сказать — за пределами ее сегодняшней жизни.

Но, была и прошлая жизнь, которая была еще лет пять назад. А так было — случайно, конечно, но было.

Была чудная майская ночь в ее клинике, ее ночное дежурство по отделению. Кушетка в кабинете, тишина в больнице — в коридорах, одуряющий запах черемухи в открытом окне на ее втором этаже. И легкий стук в дверь:

— Ольга Павловна, не спите? — это был голос зам. главного врача.

Встала, задернула халат:

— Входите!

— Как в отделении?

— Да все в порядке, тихло — Ольга Павловна приветливо улыбнулась.

— А вы что не дома? Не спиться? — зам. главного тоже улыбнулся:

— Холостым быть, конечно, хорошо, но иногда одиночество мучает…

Ольга Павловна не собиралась поддерживать этот необязательный разговор, но чтобы хоть что-то сказать, сказала:

— Да ладно, столько женщин, вся больница вокруг вас ходит…

— Ну, да — очень добрая улыбка осветила лицо зам. главного: но, знаете, так бывает, ложишься в постель втроем — ты, она, и одиночество…

Ответ поразил Ольгу Павловну. Ни когда раньше не видела она в нем ничего, кроме врача, хорошего, знающего, баловень судьбы — холостой, красивый, успешный… Но и только.

— Да вы садитесь, — сказала вдруг неожиданно для себя Ольга Павловна.

… Была майская ночь. Они говорили и говорили и слова как — то точно попадали в душу друг другу. Как — то забыли, что это больничный кабинет, что идет дежурство, что они до сих пор можно сказать и не знали друг друга — так, были знакомы.

Ей казалось в каком–то таинственном ночном дурмане, что более родного мужчины не было в ее жизни.

Нет, это дурман, конечно, сон и в майскую ночь, но такой красивый и сладостный, что не возможно было и не хотелось просыпаться.

А то, что она жена, мать, и еще и бабушка?!

Да идите вы к черту! Да и не помнилось про это!

Как не помнилось, почему она вдруг — не он, а она, совершенно и до сих пор обузданная нравственными устоями женщина, потянулась к нему вдруг, обняла и начала лихорадочно сбрасывать с него одежду.

Ночь катилась. За окном светало. Никто за все это время не постучал в дверь кабинета.

… Хорошо, что после дежурства полагался выходной. Она не знала, как она сможет появиться на работе, встретится с ним…

Стыдно было ужасно! И перед ним, и перед собой, и перед мужем, ну, вообще перед всем человечеством!

… На следующий день, встретив его в коридоре больницы, она отозвала его в сторонку:

— Простите меня! Я сошла с ума! Больше этого не повторится.

— А жаль, Оля! — ответил он и улыбнулся. — А я в тебя влюбился.

Это пройдет, — тихо улыбнулась Ольга Павловна, — радуясь, что все обошлось так просто.

Но не прошло. Она боролась с собой изо всех сил. Потом бросила — ведь ничего криминального не происходило. Они встречались на работе — ну, а что в этом такого, улыбались друг другу, во время каких — то перерывов гуляли по больничному двору, стараясь в одно и то же время встретиться, на обеде в столовой клиники… Вообщем, любовь была, скорее похожая на нежную дружбу…

Но разве это любовь?

И поэтому иногда, а честно говоря, довольно часто, садились после работы в его машину, почти бегом открывали дверь его холостяцкой квартиры, и уж совсем бегом бросались в постель…

Домой Ольга Павловна приезжала почти вовремя.

… Но это было все в той жизни, которая окончилась пять лет назад. И хорошо, что закончилась, — иногда думала Ольга Павловна. Куда бы еще ее завела эта нечаянно обрушавшаяся и нежданно случившаяся любовь.

Но у Ивана Петровича случился инсульт. Год она вместе с врачами вытаскивала его из этого состояния. Естественно, пришлось уйти с работы. Слава Богу, только-только достигла пенсионного возраста — на что бы они жили?

Иван Петрович начал ходить, выздоравливал, но конечно к возврату к прежней жизни ни у него, ни у нее речи не было.

Привыкала долго. Постепенно прекратились звонки от коллег, от немногих друзей.

И к потери своей романтической истории привыкала долго. Но привыкла, Ну нет того больше и нет! Надо жить!.

Два года назад Ивана Петровича потряс новый инсульт. Теперь уже парализовало. Почти в это время — новая беда — дочь, жившая отдельно, все чаще стала оставлять внучку Милочку у них, якобы в связи с командировкой на новой работе.

Милочка тогда училась в пятом классе. В конце — концов, Ольга Павловна сказала дочери — Ты уж оставь Милу совсем у нас и езди по своим командировкам!

Дочь легко согласилась…

Ольга Павловна давно подозревала, что ни каких командировок у дочери нет, как может быть и работы. Просто она металась по мужикам, пытаясь устроить свою судьбу, возможно и пила, так как частенько, когда она приходила проведать их, от нее попахивало.

Милочка, как и все дети, скучала по матери, тянулась к ней, когда та приходила, бросалась ей на шею и никак не хотела отпускать. Но мать, на скоро поинтересовавшись ее оценками, начинала ее отчитывать, то за тройки, то за поведение.

Когда она уходила, Милочка громко рыдала. Рыдала, обнявшись с ней, и Ольга Павловна.

***

Ольга Павловна тщательно навела макияж, уложила волосы в привычную прическу и оторвалась от зеркала. Волосы редкие. Онкологию у нее выявили недавно. Слава Богу, перехватили на ранней стадии, но она уже прошла два курса облучения. Стыдно сказать, но ее больше беспокоила не онкология, а то, как она будет выгладить, когда волосы совсем выпадут.

Муж парализован, у самой онкология, дочь где-то гуляет, внучка не ее шее, денег вечно не хватает. Нет, она чувствовала себя радостно и спокойно, когда знала — в ее внешности все в порядке! По этой же причине Ольга Павловна ни когда не носила дома халат. Ну, только, чтобы встать и дойти до ванной.

— Бабка стерва, — поделился с Милочкой как-то мальчик из ее класса, — подойдет в своем вонючем халате и давай нудить под ухом!

— Как в халате?! — удивилась Милочка.

— А твоя бабка что, в джинсах дома ходит?

— Да, изумилась Милочка, — а в чем еще?

Дома Ольга Павловна ходила в джинсах и футболке.

Для улицы переодевалась.

…Пора было будить Милочку.

— Бодрое утро! — опережая Ольгу Павловну крикнула Милочка из постели.

Пока Милочка умывалась — одевалась, Ольга Павловна наскоро сготовила завтрак. Быстро накрыла прикроватный столик у Ивана Петровича. Нет, не для него — с ним завтрак и долгие процедуры отдельно. Ольга Павловна давно попросила Милочку завтракать с дедушкой — от Милочки они оба были без ума, и хотелось создать мужу хорошее утреннее настроение.

Милочке это было не в тягость — дедушку с бабушкой она любила. С проводами Милочки в школу — благо она была недалеко, и Милочка ходила в нее самостоятельно — заканчивалась первая часть утреннего счастья. Часть вторая состояла из хлопот с мужем. Меняла памперс, которого Иван Петрович очень стеснялся. Когда она его обтирала, Иван Петрович, вроде как в шутку, горестно вздохнул — Когда — то этим инструментом ты пользовалась!

— А разве сейчас он не хорош? — Ольга Павловна шутливо подняла инструмент вверх и нежно обтерла.

Дальше шел их общий завтрак, также у прикроватного столика.

… Обед, слава богу, Ольга Павловна приготовила на два дня еще вчера и поэтому первая половина дня у нее была свободна.

— Вань, как сделать: с тобой погулять, или я сначала в магазин?

— Давай в магазин, — разрешил Иван Петрович, — по телевизору сейчас интересный сериал, я уже втянулся.

— Ну, тогда я еще с Валентиной в кафе встречусь, — решила Ольга Павловна.

— Ну, если только с Валентиной, — вновь разрешил Иван Петрович, — но если с Валентином, то смотри!

Валентина была закадычная, еще со школьных времен подруга. Конечно, они могли встретиться и дома. Валя была женщина свободная — дети давно разъехались, муж на работе… Но в кафе — это как бы выход в люди, светская жизнь, да и чашка хорошего кофе. Она единственная когда–то была посвящена и в романтическую историю Ольги Павловны.

… Поболтали. Ольге Павловне так же не хотелось покидать светлое от утренних солнечных лучей, уютное кафе — сидела бы и сидела!

— Слушай, — спросила вдруг Валентина, хота эта тема считалась уже запрещенной, — у тебя же не жизнь, а катастрофа! Тебе ни когда не хотелось спрыгнуть с этого поезда?

— Не хотелось. Что есть, то есть. И я при делах. Прыгать некогда, — засмеялась Ольга Павловна. И уже серьезно добавила: — Да и не куда.

… Но нужно было бежать дальше. Пересадив Иван Петровича в коляску, укрыв не ходячие ноги пледом, Ольга Павловна отправилась на прогулку.

Гуляли недалеко. Рядом был небольшой парк и в эти утренние часы дорожки были заполнены мамочками с детьми, а также бабушками с детьми, без детей, собачниками и такими же колясками. Почти все они были им знакомы, так как изо дня в день, примерно в одно и тоже время они выходили на прогулку.

Ольга Павловна часто останавливала коляску, здоровалась, желала по обыкновению всем доброго, бодрого дня. И то долго, то коротко обменивалась друг с другом новостями.

А на дежурный вопрос «Как дела?» — радостно отвечала: « Дела наши с Ваней просто прекрасны!

А чем не прекрасны? Они живы, они вместе, ну не вполне здоровы, ну так это также естественно, как то, что впереди будет смерть… У них есть Милочка! И кстати есть сама цель — просто, продержаться еще девять лет. Чтобы Милочке исполнилось двадцать, и она уже вошла во взрослую жизнь, училась бы в институте. А там жизнь ее вывезет! Ну, а что — девять лет, вполне себе реальный срок. А рак?! Ну, как-нибудь… Есть конечно неприятные мелочи. Нет, не дочь. Дочь это не мелочь, но тут уж ничего не поделаешь.

А вот деньги… Это да! Денег все время не хватало. Две пенсии, вот собственно и все. Нет, конечно, было кое-что припрятано. Но это на смерть, к которой Ольга Павловна относилась спокойно. Все равно ведь все знают, что умрут. Но похоронить их на что-то надо будет. Дочь в расчет не принималась, а кто знает, есть ли у нее вообще деньги.

— Кстати о деньгах, — подумала Ольга Павловна, — надо бы позвонить дочке… Она уже второй день оттягивала этот звонок — ну, предчувствовала, чем он закончится. И не хотелось, чтобы муж слышал.

Тут же подвернулся удобный случай. Они поравнялись со скамейкой, на которой как всегда, сидел недавно случившийся партнер Ивана Петровича по шахматам, бодрый старичок с уже раскрытой шахматной доской. Последнее время сидел он тут чуть ли не целыми днями — в поисках — с кем бы сыграть!?

Нет, все в порядке было у старичка дома, но скучно. Он радостно приветствовал Ивана Петровича, да и тот был ему рад — все интереснее, чем без конца телевизор смотреть!

— Вань! — предупредила Ольга Павловна, — только одну партию — Милочку надо из школы встречать.

Сама отошла подальше. Набрала дочь.

— Привет. Как дела? —

— Мам, — раздраженно ответила дочь — ты моими делами интересуешься? Или тебе что-то надо?

— Ну, ладно. Ну, надо конечно. Не мне — Милочке. В эти выходные их класс едет на автобусную экскурсию в Питер. На два дня. Деньги не большие — по пятнадцать тысяч. Ты же понимаешь?

Ну, просто, ты знаешь, у меня и без экскурсии очень туго…

— Мам! — прервала дочь — знаешь, если нет денег, нечего ездить на экскурсии — не вопрос жизни или смерти!…

— Но Милочке так хотелось… — продолжила, было, Ольга Павловна, но дочь уже выключила телефон.

Ольга Павловна вздохнула, оглянулась — не слышал ли Иван Петрович — подумала, что опять придется идти в ювелирный ломбард.

Деньги, которые они с Иваном Петровичем накопили за жизнь, почти растаяли, остался неприкосновенный, как они считали, запас — мало ли что? Да и на похороны.

Но в той, — она делила жизнь на ту и эту — так вот, в той жизни Иван Петрович делал дорогие подарки — кольца, серьги, броши — правда, дорогие.

Не обижать же мужа. Но и почти не носила — складывала в коробочку.

Вот и пригодилось — в крайних случаях, скрипя сердце и уж конечно, в тайне от Ивана Петровича, шла в ломбард.

Экскурсия, конечно, не простой случай. Но как сказать Милочке, что она не поедет?!

… Иван Петрович увлеченно доигрывал партию.

— Вань, пора, — взялась за коляску Ольга Павловна.

— Отстань! — вдруг огрызнулся Иван Петрович, — Дай доиграть!

Да, иногда он срывался, грубил, скандалил…

Ольга Павловна понимала — все же он инвалид, ему хуже, чем ей. И старалась себя сдерживать.

Мила уже должно быть, шла из школы. Ольга Павловна ей позвонила, сказала, чтобы она шла не домой, а в парк.

Обед, уроки с Милочкой, медицинские процедуры с Иваном Петровичем…

Все шло как обычно. Пока.

….Уже поздно, когда Милочку она уложила, раздался телефонный звонок.

— Это ты?! — изумилась она, узнав голос из уже почти забытой той жизни. Да, она знала — он, нечаянно случившийся в ее жизни, вскоре после их расставания, уехал в Израиль, говорят, сделал довольно успешную карьеру, работает в известной клинике…

— Да, я, Оля! — извини, что звоню. Пять лет держался…

— Ну, мы же договорились, — Ольга Павловна никак не могла попасть в нужный тон.

— Ну, да. Да я очень часто хотел позвонить, ну просто спросить — могу ли чем-то помочь…

— Можешь, — грустно сказала Ольга Павловна — помоги мне прожить еще ь лет. Очень нужно.

— Это такая шутка?

— Шутка, конечно! Знаешь, у меня все хорошо. А ты женился?

— Не на ком! — засмеялся он.

— Да? А говорят, израильтянки красивые.

— Да. Но вот была у меня одна девушка в России. Красивее не встретил.

— Была. Знаешь, эта девушка так постарела, ты бы и не взглянул.

— Ну, ладно. Не трави душу. Оль, я, знаешь чего звоню…

Его информация была ошарашивающая!

Один миллионер — а там миллионеров много — в благодарность клинике, которая сумела вытащить его из практически безнадежной онкологии, создал при клинике благотворительный фонд. Деньги фонда — для тех больных онкологией, которые не имеют средств на операцию в Израиле. Не для всех, конечно. Есть сложная система критериев, тестов, определенных заболеваний и, конечно, предоставляются рекомендации…

— Сейчас — продолжал он, — идет прием претендентов под первые транши. Вернее прием документов для рассмотрения.

–Оля! Я, конечно, не могу обещать и гарантировать, но зная ситуацию, считаю, что шанс у тебя есть.

Ольга Павловна почти не понимала, что он говорит — ошарашивающей и неопределенной была тема.

— Я правильно понимаю. — она с трудом подбирала слова, — ты хочешь, чтобы я выехала на лечение в Израиль? —

— Пока я хочу, чтобы ты подала документы. Бланки и образцы я вышлю. Ходатайство и рекомендации от нашего с тобой бывшего главного врача я обеспечу…

— Почему он бывший? Он ушел?

— Нет, слава богу, он на месте. Это наш бывший.

–Так. А потом все — таки, если все выйдет, я должна поехать?

— В чем-то проблема?

— Парализованный муж, внучка на моих плечах — это не проблема?

Он помолчал.

— Тебе нужно прожить еще девять лет. Не ты ли просила в этом помочь? Кстати, почему девять?

Ольга Павловна задумалась.

–Знаешь, — почему, сказала она, — давай я не буду сейчас отвечать?! Дай мне разобраться…

… Глубокая вечерняя тишина повисла в квартире. Мила сладко спала. Причмокивая как ребенок, губами. Иван Петрович задремал, уронив на грудь раскрытый планшет. Сквозь плотно задвинутые занавески заглядывала уютная луна.

Тихое семейное счастье, обычно разлитое в этот час, нарушал только отзвук того недавнего звонка.

Держать это все в себе Ольга Павловна уже не могла. Вышла в кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Набрала номер подруги.

— Ничего себе! — восхитилась Валентина, выслушивая краткий рассказ о звонке из Израиля. — Везет же некоторым на счастье, за которым она даже в очереди не стояла!

— А ты стоишь? — спросила Ольга Павловна.

— Всю жизнь! — серьезно ответила подруга. — Ну что, когда едешь?

— С чего ты взяла, что я поеду?

— Ты что? Дура, что ли! У тебя онкология, не забыла? Себя не жалко, так о семье подумай. Милку отдадут ее непутевой мамаше, та ее быстренько в детдом сплавит, Ивана — в дом инвалидов! Нет что ли?! Тебе уже два года назад говорили — такие операции делают только в Израиле. Ну, по — моему еще в Германии. Сто тысяч долларов!

— Ну, как-нибудь протяну с химиотерапией…

— И это мне врач говорит!

— Валь, ну, в самом деле — не могу я поехать. Милку никому кроме матери не отдашь. Какой я ее от туда заберу?! Все равно, что в тюрьму сажают невиновного, а выходит он закоренелым уголовником! Ивана куда?!

— Ну, найдем сиделку. Из твоих бывших медсестер. Днем тысяч за пятнадцать сидеть будут… Я буду забегать. Да выкрутишься как-нибудь!… Слушай, а там со своим бывшим, глядишь, опять сойдешься…

… Луна уже не уютно, а тревожно светила сквозь шторы. Ольга Павловна тихо подошла к Милке, проверила — спит. Осторожно, чтобы не разбудить, сняла планшет с груди Ивана Петровича. Легла. В голове вертелись обрывки разговоров. Не спалось. Она сунула будильник под подушку и подумала, что никуда она не поедет. Завтра опять будет ее бодрое утро и начнется череда таких же простых, пусть однообразных, но ее дней. Длинных — длинных дней. Ну, сколько бог даст.

***

Ночью Иван Петрович умер…