Глава 6. Свастика
Памятник Жюлю Верну, летящему на воздушном шаре, установили лет пять назад там, где начиналось открытое пространство с видом на Нижегородскую Ярмарку и Стрелку с собором Александра Невского и футуристической громадой нового стадиона. Один из «открыточных видов», что называется. Ушлые люди несколько раз пытались свинтить памятник и сдать его на металлолом, но быстро понимали, что это бесполезно. Жюль Верн с воздушным шаром были сделаны из выкрашенного в бронзовый цвет пластика. Рядом находился отель, и камера над входом в его ресторан была направлена в нужную сторону.
Воеводин молча указал на нее пальцем, и один из оперов тут же убежал к подъезду.
Розовая брусчатка вокруг памятника была разворочена. Невдалеке виднелись штабеля новой брусчатки.
— Очередной плиточный ремонт, — хмыкнул Усманов, натягивая перчатки.
У парапета курили человек пять гастарбайтеров в оранжевых строительных жилетах.
— Кто обнаружил тело? — тихо спросил Воеводин. — Они?
Участковый мотнул головой.
— Нет. Дамочка из соседнего дома. С собакой прогуливалась. А эти с полчаса назад подошли. Хотели продолжать плитку укладывать. Я не пустил.
— А кто же опознание проводил? Мне сказали, он из их бригады.
— Да. Эльмуродов Алишер Акрамович. Бригадир. Я вызвал представителя подрядчика. Он и опознал. Этим лучше не видеть.
Воеводин посмотрел на участкового.
— Почему?
Тот молча показал на памятник, многозначительно приподняв брови.
Тело жертвы сидело в корзине воздушного шара у ног пластикового Жюля Верна. Если бы не видневшийся в проеме кусок оранжевого жилета, его было бы сложно заметить. Осматривавший труп судмедэксперт посторонился.
— Предварительно, рассекли горло. Чем-то очень острым и длинным, — сказал он. — Я бы сказал саблей. Или кинжалом.
Бригадир плиточников Алишер Эльмуродов сидел, прислонившись к стенкам корзины, и был бы похож на мирно спящего, если бы не запекшаяся полоса на горле и не отрубленные руки.
Руки лежали тут же, на дне корзины.
Смуглое лицо жертвы было поднято вверх. На лбу чернел крупный символ с потеками крови. Шестилучевая вписанная в круг свастика.
— Проклятье, — прошипел Воеводин и обернулся к Усманову. — Где Политов? Срочно ищи и сюда его! Мария! Ты видела своего бывшего?
Маша помялась, прежде чем ответить.
— Нет, со вчерашнего вечера.
— Давайте живо ищите. Иначе я вас самих гуглить языческие символы заставлю.
— Тут нечего гуглить, Александр Владимирович, — сказала Маша. — Это или громовик, знак Перуна. Или коловрат с солнцеворотом. Они чем-то отличаются, но я не помню, чем. Один из главных языческих символов. Местные нацисты лет десять назад любили его на заборах рисовать.
— Вот-вот, — сказал участковый. — Я потому гастеров сюда и не пустил. Незачем им знать, что их товарища нацики прибили.
Воеводин посмотрел на хмурых среднеазиатских работяг.
— Нацики или не нацики — это нам еще предстоит выяснить, — сказал он. — Но если вы, товарищ участковый, собираетесь и дальше работать с оглядкой на чувства гастарбайтеров, вам лучше посидеть дома. Коронавирус все-таки.
Он наклонился, разглядывая символ на лбу трупа.
— Тут очень четкие линии. Как это сделано?
— Как клеймо, — ответил судмедэксперт. — Раскаленный металлический штамп, судя по всему.
— Время смерти?
— Час или два ночи, судя по состоянию трупа. Тут еще кое-что есть, товарищ полковник.
Судмедэксперт протиснулся в корзину и откинул в сторону верх оранжевого жилета. Открывшаяся под ним рубашка была разорвана и обуглена. На груди трупа виднелись выжженные знаки, похожие на извивающихся червяков.
Молчание длилось долго.
Участковый кашлянул, всех выведя из ступора.
— Вы только посмотрите, — задумчиво сказал Усманов. — Наш маньяк не только язычник, но еще и нацист.
Воеводин повернулся к нему.
— Живо к Политову. Бегом. Мне нужен перевод этого дерьма.
***
Сознание возвращалось рывками, словно из-под толщи тяжелой воды.
Все вокруг болело. Весь мир ныл от боли, словно один большой гнилой зуб.
Было темно, и только узкая полоса света резала глаза, будто ножом.
Иван протянул руки к свету, напрягся и кое-как сдвинул крышку. Свет хлынул внутрь, черное сменилось нестерпимо белым, от чего боли только прибавилось.
Иван подполз ближе и вывалился из мусорного контейнера.
Оказавшаяся рядом старушка взвизгнула и отскочила.
— Простите, Алевтина Евгеньевна, — заплетающимся языком промямлил Иван, узнав соседку.
— Совсем спился, идиот! — завопила она и огрела его помойным ведром.
— Извините.
— Пьянь подзаборная!
Иван сел, отряхиваясь от картофельных очистков и какой-то вонючей слизи. Одежда была порвана, через правую руку от запястья до локтя тянулся и кровоточил длинный порез. Горло саднило, и, дотронувшись, он чуть не взвыл от боли.
— Ох ты ж, Ваня, — соседка тут же поменяла злость на участие. — Кто это тебя так?
— Не помню. Кто-то.
— К врачу надо. Говорила тебе. Не доведет пьянство до добра.
— Конечно.
Он встал, держась за стенки из синего профнастила.
В глаза бросилась вмятина на жести контейнера, куда он прошлой ночью впечатался головой.
Память услужливо подбросила воспоминания.
Что-то темное и мохнатое. Когти. Хрип. Бегство. Лязгнувший люк на крышу и лязгнувшие зубы сзади. Прыжки через ступени сначала и прыжки через перила потом, когда стало ясно, что нагоняют. Рывок из последних сил, чтобы хотя бы немного оторваться и забежать за угол, а там спасительный сквер, темнота и подвернувшиеся мусорные контейнеры. И чье-то тяжелое дыхание рядом, когда он сидел, скрючившись, внутри, стараясь не потерять сознание.
— Хреново ты бегаешь, чудище, — вслух сказал он и усмехнулся.
— Это ты о ком? — старуха подозрительно сощурилась. — Какое такое чудище?
— Ни о ком, бабушка. Спасибо. Пойду я.
Он шатаясь побрел к подъезду.
— Ну иди-иди. Алкоголик несчастный, — донеслось сзади.
Старый дребезжащий лифт довез его до девятого этажа.
Железная дверь в квартиру была приоткрыта. В щели косо торчала личинка выломанного замка.
Иван перехватил поудобнее найденную внизу палку и зашел внутрь.
Все было перевернуто вверх дном. Разломанная мебель, бумаги на полу, выпотрошенный матрас. Компьютера не было. И не хватало нескольких папок с информацией по сектам. Иван попытался вспомнить, что именно было в этих папках, но с больной головой это было сложно.
Оставаться здесь было нельзя, и Иван в очередной раз похвалил себя за предусмотрительность. Запасной аэродром — необходимая штука для работы с сектантами.
Он быстро покидал в рюкзак личные вещи. С некоторой опаской зашел в туалет, но тайник за унитазом обыскивающие так и не нашли. Вытащил из стены кирпич и достал старый ноутбук и сумку с документами и деньгами. На кухне повертел в руках литровую бутыль выдержанного самогона (на дубовой щепе, обжаренном солоде и черносливе, куда там вашему скотчу), сунул ее в рюкзак.
Хотел было вызвать такси, но вспомнил, как вызывал его прошлой ночью, и решил ехать на автобусе. Взвалил рюкзак на плечи и вышел из квартиры, плотно закрыв дверь.
***
Иван уже завернул за угол и прошел сквер, когда к его дому подкатил «форестер».
Усманов выскочил из машины и быстро забежал в подъезд.
Вернулся он спустя десять минут и долго стоял под козырьком, смоля сигарету и о чем-то напряженно размышляя. Потом достал телефон и хотел было кому-то позвонить, но передумал, засунул телефон обратно и сел в машину.
***
Алишер Эльмуродов, 1989 года рождения, стал бригадиром потому что лучше других говорил по-русски и умел договариваться с начальниками, выбивая дополнительные средства и удобный график.
Он отпустил бригаду ближе к восьми вечера, а сам остался по своим личным делам. Одна из камер спустя час зафиксировала его прогуливающимся в компании местной жительницы. Они долго сидели на одной из скамеек, расположенной дальше по набережной. Но к 11 часам Алишер был уже один.
— На нем нет оранжевого жилета, — сказал Воеводин, рассматривая стоп-кадр.
— Он же на свидании, — сказала Маша. — Кто ходит на свидание в оранжевых жилетах?
— Я к тому, что убийца надел на него жилет. Значит, это было для него важно. Зачем?
Маша пожала плечами.
— Чтобы подчеркнуть профессию?
— Да. И еще отрубленные руки. Словно наказание за плохую работу.
— От подрядчика нареканий на работу его бригады не было.
— Надо еще покопать. Вряд ли он только тротуары укладывал. Может была еще другая работа? Ремонты квартир, строительство домов?
— А связь с женщиной? Отвергнутый поклонник, которого предпочли гастарбайтеру?
— Да. Женщину нужно найти. Но вариант с работой кажется мне более предпочтительным.
— А как же свастика и тайнопись?
Воеводин отмахнулся.
— Надо все варианты рассмотреть. Больно уж это все в глаза бросается. Словно специально кто-то выпячивает.
— Второй труп на обзорной площадке, — сказала Маша. — Это не просто так.
— Конечно. Но, если это наш маньяк, надо понять, как он жертвы выбирал. Вряд ли случайно. Что общего между бомжом и гастарбайтером?
— Низы общества, — предположила она. — Беззащитность?
— Скорее отверженность. Большинство людей предпочитает их не замечать.
— Может кто-то возомнил себя санитаром леса? Свастика сюда хорошо вписывается.
— Вопрос только в том, как этот кто-то умудрился убить человека на освещенном месте, да еще и оставить на теле свою писанину.
— Камера на ресторане не работает, — напомнила Маша. — А остальные слишком далеко.
— Значит, он знал, что камера не работает. Иначе бы не полез.
В дверь постучали, и в кабинет просунулся длинный нос дежурного.
— Товарищ полковник! Гастеры бузят!
***
Пятеро гастарбайтеров стояли кучкой в приемной и шумно разговаривали на своем гортанном наречии, размахивая руками. Двое охранников безуспешно пытались вытеснить их в коридор.
— Что здесь происходит? — громко спросил Воеводин, и гастеры замолчали.
— Вот, — сказал дежурный. — Показания с них сняли. А уходить не хотят. Какую-то защиту требуют.
— Какую еще защиту?
Один из работяг шагнул вперед.
— Алишер фашист убил! — заявил он. — Я знак видел!
— Я ему фото трупа показал, — сказал сзади один из оперов. — Он сперва никак не отреагировал, а теперь вот бунтует.
Воеводин поднял руку.
— Товарищи работники. Успокойтесь. Мы во всем разберемся.
— Я знак видел! — повторил работяга. — Мы все знак видел!
— Я только этому показывал, — сказал опер.
Гастеры загомонили, размахивая руками.
— Подождите, — сказал Воеводин. — Вы хотите сказать, что видели этот знак раньше?
Один из них вытащил смартфон, порыскал по экрану и протянул его вперед.
Это была фотография облезлой железной двери, на которой красовалась намалеванная белой краской шестилучевая свастика.
— Наш квартира! — пояснил гастер. — Назад неделя.
— Кто-то нарисовал свастику на двери их квартиры неделю назад, — сказала Маша.
— Алишер фашист убил! — повторил гастер.
— Защита нужен! — сказал другой.
— Думают, что они следующие, — понял опер.
— Найти фашист надо! — сказал гастер. — Ты не найти, начальника, мы сам найти. Собрать люди и найти!
Воеводин примирительно поднял руки.
— Мы всех найдем, не беспокойтесь, — и в сторону: — еще не хватало, чтоб они людей собирали и фашистов шли ловить.
***
Усманов вернулся в отдел ближе к вечеру.
Прошел мимо своего кабинета к дознавателям и вызвал Машу в коридор.
— Ты чего такой угрюмый?
Усманов молча почесал лоб, как делал всегда, когда волновался.
— Ну? Тёмка! Ты меня пугаешь.
— Просто не знаю с чего начать.
— Начни с чего-нибудь.
— Твой бывший связан с этими убийствами. И у меня, кажется, есть этому доказательства.
