Ревизор: возвращение в СССР 24

Серж Винтеркей (2024)

Приключения московского аудитора, попавшего из нашего времени в 1971 год, продолжаются. Успешная карьера и счастливая семейная жизнь молодого парня порождают новые интриги вокруг него, в которые приходится вникать, чтобы их парировать. Кое-кто из врагов готов и на достаточно решительные шаги, чтобы отомстить…

Глава 1

***

Святославль.

Включившиеся сзади фары ослепили Шанцева через зеркало заднего вида. Ладно, ничего, — решил он, — скоро поворот на Огарёва.

Но машина повернула за ним следом, сильно раздражая Шанцева. Он проехал до Первомайской, свернул к своему дому, уверенный, что машина отцепится, прямо по ходу только несколько домов, пустырь и база…

Но машина свернула за ним. Тут у Шанцева неприятно засосало где-то внутри. Фронтовой опыт ожил, как будто и не прошло несколько десятилетий с войны. Он нащупал одной рукой замок на портфеле и вытянул из него тяжелый гвоздодёр, который таскал с собой с некоторых пор, и положил его на колени.

Остановив «Волгу» перед воротами своего дома, Шанцев не спешил выходить из машины, а ждал, когда мимо проедет машина, следовавшая сзади. Но её не было. А отвалы снега с обеих сторон от ворот не позволяли увидеть из машины окрестности.

Придётся выйти, — думал Александр Викторович. — Ворота, в любом случае, надо открыть. А то собаки и так уже на задние лапы встают, встречают, волнуются. Винтик уже понял, что можно на сугроб сбоку от въезда подняться и повыше стать, сейчас ещё сдуру через забор сиганет…

***

— И что будем делать? — спросил Мирон. — Надо быстро решать, а то он сейчас машину во двор загонит, а там собаки.

— А что тут сделаешь? — с досадой спросил Платон. — Тут не разогнаться, и не подъехать незаметно. Твою мать!.. Бери монтировку. Я с него шапку сорву, а ты по башке лупи. Смотри, он вышел! Давай бегом!

Братья выскочили из машины и ринулись к Шанцеву. Расстояние между ними они преодолели за несколько мгновений. Но этих мгновений хватило, чтобы директор схватил свой гвоздодёр и встретил им подбежавшего первым Мирона ударом снизу и сбоку в голову. Тот охнул, выронил занесенную над головой монтировку, и осел на снег. Тут же перемахнул-таки через забор Винтик и Платон едва успел закатиться под «Волгу», перепугавшись неожиданно оказавшегося на улице огромного пса. Вторая псина зашлась свирепым лаем за забором. А Винтик бегал вокруг машины и угрожающе рычал на незнакомца, не обращая никакого внимания на второго, лежащего вниз лицом на снегу, хотя с его головы обильно текла кровь.

— Саша! Это ты? — услышал Платон из-под машины голос Шанцевской жены.

— Наташа, вызывай милицию! — крикнул ей директор и добавил: — И скорую!

— Что с тобой? — оцепенела на месте жена, — в аварию попал? Ты цел?

— Бандиты напали, я в порядке. А они — нет! Давай быстрее, пока Винтик их не сожрал!

Платон смотрел на брата, упавшего навзничь и думал, что это конец. Пес не даст ему вылезти из-под машины. Угон еще ладно, а нападение на директора крупного завода… Сядут они надолго. Он так точно. А Мирон… Повезет, если живой останется. Вот тебе и все рассчитали…

***

Москва. Малая Семёновская улица.

Самедов опять поехал к Регине. Только с ней он мог откровенно поговорить о своих делах. А поговорить с кем-то надо было обязательно. Злость на Ивлева не давала ему трезво мыслить. Хотелось задушить его собственными руками.

— Ты представляешь, — вместо приветствия начал рассказывать он прямо с порога, — мне сегодня рассказали, что Ивлев целую толпу студентов к зампреду Камолову водил! И после этого Валиева назначили руководителем молодёжной группы, а не меня.

— Везде Ивлев, — зло ответила Регина. — А ты же говорил, что он отвертелся от участия в этой группе?

— Он-то отвертелся, а парни его нет.

— И он всё равно пошёл с ними? Получается, в каждой бочке затычка.

— Да понятно было, что он своих не оставит, — прошёл на кухню Самедов и посмотрел на пустой стол. Регина спохватилась и поспешила включить плиту под чайником. — И помогать в работе будет, — сел он за стол в ожидании. — Я ж на это и рассчитывал. Надеялся, что на меня вся его верность друзьям работать будет. А не наоборот… Вот же гадство!

— Да. Ты говорил, — вспомнила Регина и начала шустро чистить картошку.

— Почему я не подумал, что он против меня их поведёт? Что я о нем не знаю? Я же его не ущемлял, пока он в Прожекторе работал. Никак. Ну, разве что…

И Самедов припомнил, как он, в поисках крысы, заподозрил другого студента… И попросил Ивлева за ним последить… Неужто Ивлев за это так на него обиделся? Не похож он, вроде, на чистоплюя…

— Слушай, ты же столько лет проработал в МГУ, у тебя же, наверняка, знакомые профессора должны быть, — оторвав его от этих размышлений, сказала Регина, — а можешь ты одного из них подкупить, чтобы он его завалил на экзамене? Чтобы его из МГУ с позором выкинули?

— Это после звонка-то от Захарову декану с просьбой обеспечить Ивлеву беспрепятственную учебу? — снисходительно посмотрел на нее Самедов, — нет, это бесполезно. Декан наверняка всех его преподавателей об этом оповестил. Так что неважно, кого я знаю и что я ему предложу, нет на экономическом факультете профессора, что согласится завалить на экзамене Ивлева.

— Жаль-то как! — вздохнула расстроенно Регина.

— Мысль правильная, в целом, — решил ободрить любовницу Самедов за правильное направление размышлений, — и в отношении кого другого и сработала бы. Но не в данном случае… Ивлев себе обеспечил тылы на факультете. И при том, что за него просят, профессора все равно уверены, что он якобы умница!

— Ну да, Ивлев такой весь правильный и идейный, аж тошнит, — фыркнула Регина. — Так хочется, чтоб он этой своей правильностью подавился!

Самедов уставился на неё удивлённо.

— Детка, ты гений. А что, если ему подсунуть какую-нибудь несправедливость, он же защищать обиженных и обездоленных сразу бросится… Так ведь? И пусть шею себе свернет на этом.

— А как?

— Надо, чтобы он чьи-то интересы серьёзно задел, после чего ему руки переломают, — злорадно улыбнулся Самедов, наблюдая, как Регина режет картошку прямо в сковороду. — Натравить его на кого-нибудь из сильных мира сего. Только как?

— Ну, он же у нас защитник слабых, — с сарказмом проговорила Регина. — А если ему женщина пожалуется на какую-то несправедливость?

— На приставания? — оживился он.

— Почему нет? — улыбнулась она. — Написать ему в газету душещипательное письмо. Он напишет статью и вылетит оттуда с треском.

И они стали обсуждать детали. Девушка должна быть юной, невинной и беззащитной перед лицом серьёзного чиновника с большими связями, который на неё глаз положил и требует близости.

— А если Ивлев решит факты проверить? — улыбаясь, спросил Самедов. — Это надо чтобы писала реальная девушка, и, если он её найдёт, она должна всё подтвердить.

— Даже не знаю, кто на это согласится, — озадаченно посмотрела на него Регина.

— Зато я знаю, — довольно улыбнулся Самедов, получив, наконец, целую тарелку жареной картошки. А маринованные огурчики и сальце Регина уже до этого нарезала.

***

Святославль.

Рыкову сразу сообщили о нападении на директора Механического завода и он немедленно прибыл лично на место происшествия.

Скорая уже увезли одного из нападавших в больницу в тяжёлом состоянии.

— Старший Зауров. Там черепно-мозговая, — доложил ему заместитель майор Олейников. — Шанцев ему гвоздодёром башку пробил рядом с виском.

— А второй нападавший?

— Вон он, в патрульной машине.

Рыков заглянул и узнал младшего Заурова.

— Так, так… И с каких это пор вы на разбой перешли? — спросил у него Рыков.

Зауров промолчал и отвернулся.

— У него ключи вон, от того газона нашли в кармане, товарищ подполковник, — доложил Рыкову майор. — Ездит на ней Лобанов с автобазы, на их улице живёт, сейчас в запое.

— Что ж машину-то на автобазу не перегнали? — недоумённо спросил Рыков.

— Не могу знать, товарищ подполковник.

— Ладно, пошли с потерпевшим поговорим.

***

Ближе к ночи мы с Загитом обсуждали дальнейшие действия в отношении их святославской квартиры, как вдруг в дверь постучались артисты Данченко с восьмого этажа. Они были в верхней одежде, только со службы возвращались.

— Извините, что так поздно. Увидели у вас свет на кухне, — принялся объяснять Яков. — Вот, — протянул он мне две контрамарки. Детки немного подросли, и мы решили, что пора свое обещание выполнить. Приходите с Галиёй в субботу в наш театр. Будем очень рады. За кулисами были когда-нибудь?

— Нет, — удивлённо ответил я.

— Будете, — улыбнулась Ида, я их сердечно поблагодарил, и мы пожелали друг другу спокойной ночи.

— Здорово-то как! — обрадовалась Галия.

В пятницу в университете Лёха поделился, что научил Свету говорить, как я советовал и они договорились с хозяином, правда, на семьдесят рублей. От идеи торговаться за пять рублей, в этот раз, они отказались.

Ираклий приехал на занятия, сказал, что выяснил всё про бюллетень. И ещё, он позвонил Рубену, хотел узнать, где парни похоронены. Тот тоже высказал желание съездить на кладбище, так что они вдвоём сами как-нибудь съездят. Как только тому чуть полегче станет.

Ну, я тут же прикинул, что так даже лучше будет по эффекту. Сядут, накатят по паре стопок. Наверняка Рубен начнет всякие истории про своих друзей вспоминать, и Ираклий быстро поймет, что ни одной из них не знает. И, следовательно, не его это друзья, а Рубена. Может, после этого его, наконец, отпустит.

После пар поехал в спецхран, понимая, что в предновогоднюю неделю будет не до этого. А мне третьего января, крайний срок, записки Межуеву надо сдать.

Просидел там до шести и рванул на тренировку. Сатчан пригласил в понедельник на совещание на завод «Полёт».

— Мы же тренировку пропустим, — заметил я, — из-за этого совещания.

— Ну, не так часто они и бывают, — ответил Сатчан. — И потом, конец месяца, в твоих интересах не пропустить.

— Понял, — многозначительно улыбнулся я.

В субботу с утра поехали с Галиёй на рынок. Набрали мяса, овощей, сыра, творога и ещё какой-то всячины, уже к выходу направлялись.

Шёл за женой навьюченный, по две сумки в каждой руке и вдруг прямо перед собой увидел Серго Гавашели. Он от неожиданности как заголосил.

— О! Кого я вижу! — тут же развернул он меня. — Пойдём, пойдём! Мяса сейчас такого сделаю!

— Ох, а я уже у Кото взял, — оглянулся я на удивлённого Кото.

— Сыр, творог! Пошли!

— У Тины уже взял…

— Соленья?

— У Сосо Гурцкая, — развёл я полными сумками в стороны.

— А фрукты? — хитро посмотрел на меня Серго.

— Дорогая, а мы брали фрукты?

— Нет ещё, — ответила Галия, терпеливо ожидавшая меня.

— О! Пошли! — переключился он на неё. — Мандарины на Новый год детям! Гранаты!

— Да дети ещё грудные, — рассмеялась жена, но за мандаринами пошла и набрала полную сумку, килограмма четыре.

— У нас Тараса Семёновича мальчишки, Аришка, Родька, — начала перечислять она. — И вообще, на новогодний стол надо.

— Перед Новым годом ещё приходите, — заговорщицки посмотрел на меня Серго. — И сразу ко мне. Я вам всё, что вы купили, дешевле сделаю. Раз теперь понятно, что вас тут все знают…

— Спасибо! — улыбнулся я. Он протянул мне руку. Пришлось сумки поставить, чтобы её пожать.

Надо не забыть в следующий раз дефицитную книгу с собой на рынок взять, с Новым годом его поздравить.

***

Святославль. Святославское управление милиции.

— Всеволод Сергеевич, а что там за история с Шанцевым? Почему он до сих пор на свободе? — выжидающе уставился на Рыкова Ваганович. — Что происходит, вообще? Невиновный человек при смерти, неизвестно выживет ли, а преступник дома преспокойно чаи распивает?

— Это кто невиновный? Зауров, что ли? — недоумённо посмотрел на первого секретаря горкома начальник милиции города. — А как вам, что у него к двадцати восьми годам уже две ходки?

— Ты мне это брось! — зашипел Ваганович. — Это что ж, если человек оступился, его убивать можно?!

— А то, что они с братом машину автобазы угнали и на ней к Шанцеву приехали, вас не смущает? Если Зауров старший выживет, как минимум, за угон сядет. А судя по всему, там и разбой наклёвывается. Правда, медики говорят, что шансов у него мало…

— Тем более! Убийца должен сидеть в тюрьме! — настаивал на своём Ваганович.

— Я понял, — устало кивнул Рыков, решив больше с Вагановичем не спорить. Раз уж тот так закусился…

***

Как Загит отоспался после дежурства, к нам заглянула Анна Аркадьевна. Она уже оказалась каким-то образом в курсе, что мы с женой вечером идём в театр и пришла помогать маме сидеть с детьми. Искренне поблагодарил её, нам с женой было гораздо спокойнее оставлять их. А с Галией переглянулись озорными взглядами. Неужто у Загита что-то может с главбухом получиться? Может, в принципе. Он хоть и сам стесняется без повода к ней ходить, насколько я понял, зато она совсем не стесняется лишний раз его проведать. А настойчивая женщина многого способна добиться от доброго мужчины на распутье…

Для Галии посещение театра было событием с большой буквы. Она нарядилась, причесалась, надела шубу. Приехали специально пораньше, хотели с ней осмотреть театр, познакомиться с фотографиями актёров.

По нашим контрамаркам нас посадили в первом ряду у центрального прохода. Первое действие представляло из себя больше концерт, нежели какое-то связное повествование. Но энергетика сумасшедшая. Не зря Родька так вдохновился. Я сам был в восторге.

Буфет порадовал балыком и бутербродами с красной икрой. Взял нам с женой по бокалу шампанского чтобы уже все тридцать три удовольствия сразу.

А после антракта, когда мы вернулись на свои места, к Галие подошла администратор, вручила ей большой букет и попросила поблагодарить артистов в конце спектакля. Жена сначала растерялась, но я подбодрил её и сказал, что ей для работы надо учиться преодолевать страх публичных выступлений.

Она успокоилась и наслаждалась концертом и букетом всё второе действие.

А в конце началось самое интересное. Галия вышла к сцене, вручила старшей актрисе букет. И нас с ней уже артисты не выпускали из виду. Очень скоро нас пригласили за кулисы и нас встретили Яков с Идой и проводили к себе в гримёрку.

Там нас ждал ещё один человек, представился заведующим театра по литературной части Бояновым Михаилом Алексеевичем. Толстенький, невысокого роста человек с очень живой мимикой. Хоть на сцену его отправляй выступать…

В гримёрке был накрыт стол, опять шампанское, конфеты, мандарины. Мы выпили за знакомство. Посмеялись над какими-то шутками. Вскоре Галие принесли её шубу, а мне мое пальто. Оказывается, гардероб закрылся.

Михаил Алексеевич начал вдруг активно жаловаться на отсутствие современной цыганской драматургии. Мол, концерты — это хорошо, но руководство требует расширения репертуара. При этом обязательно с цыганским колоритом.

Никак не мог понять при чём здесь, вообще, мы с женой, и почему должны вникать в эти детали. И чем мы можем им вообще помочь в деле цыганской драматургии? Но тут Михаил Алексеевич дал понять, что читает мои статьи в «Труде». Яков при этом смущённо отвёл глаза, и я понял, что он похвастался начальнику, что лично знаком со мной. Вот поэтому я здесь и оказался.

— Где взять драматурга по цыганской теме? — спросил меня Боянов и уставился на меня с надеждой. — Именитые драматурги мне отказали. Говорят, якобы без вдохновения не способны творить. Как будто я не знаю, про что их постановки… Так я им и поверю, что у них раз в два года, как по часам, вдохновение возникает писать про соцсоревнование… И ведь то же самое, но немного другими словами десятилетиями штампуют… А вот если бы кто начинающий, но талантливый взялся бы помочь…

— Да вы что? — начал улыбаться я, сообразив, наконец, на что намекает Боянов, но, увидев их лица, понял, что они не шутят. — Вы сейчас серьёзно?

— У вас прекрасный слог. Почему бы вам не написать для нас что-то на злободневную тему? — предложил Михаил Алексеевич.

— Предлагаете драматургом стать? — удивлённо посмотрел я на них. — Увы, при всей моей занятости — это точно то, чем я не буду заниматься.

— Очень жаль, — расстроился Боянов.

Какие же они все чудные! — подумал я, когда мы с женой вышли из гримерки Данченко, оставив их переодеваться после концерта, а Боянов лично проводил нас до выхода. — Можно подумать, это так просто, взял и пьесу написал. Там же свои правила, действия, мизансцены… Этому учиться надо! А они к мальчишке, статьи которого в «Труде» понравились, с этим обращаются.

Поймал такси и, пока ехали, все думал над этой ситуацией. С чего они взяли, что у меня получится? Хоть и отказался уже, а мысль из головы не улетала…

— О чём задумался? — пихнула меня легонько локтем жена.

— Да неприятно было людей разочаровывать, с одной стороны, — ответил я. — А с другой… Ну какой из меня драматург? Хотя вся эта их детская простота, мол, парень, выручай, подкупает, конечно. Как в сказке про Ивана дурака… Вскочил на печь, да разнес половецкую рать…

— Ты у меня не дурак! — провела ладонью по моей щеке Галия.

— Ну так и персонаж той сказки тоже дураком отнюдь не был… — задумчиво ответил я.

— Переживаешь, что цыган отказом обидел? — догадалась Галия. — Давай я попрошу Михаила Андреевича познакомить тебя с одним его другом. Он же, как раз, для театра что-то пишет. Ты у меня же умный, может, для тебя это сущим пустяком окажется. Как со статьями для газеты выходит. Мне никто из подруг не верит, когда я рассказываю, что ты статьи для «Труда» по одной за пару часов пишешь. Даже обижаются, думают, что я их разыгрываю…

— Этот его друг, надеюсь, в прозе творит? — заинтересовался я. — Не в стихах?

Жена рассмеялась и обещала поговорить с художниками по поводу их знакомого драматурга.

***