Дороже всего на свете

Слава Доронина (2024)

— Это моя дочь Мия. Будешь за ней ухаживать. Как за своей. Дамианис оставляет люльку с младенцем на диване и идет к бару. — В смысле? — Мельком оглядываю спящую девочку, не веря, что она настоящая. Такая крошка. На куклу похожа. — Что непонятного я сказал? — От интонаций Леона веет арктическим холодом. Все! Все непонятно! И особенно — как я могла полюбить это бездушное чудовище. Мало того, что Дамианис однажды купил меня как какую-то вещь, так теперь еще принес своего ребенка от другой женщины и требует о нем заботиться. Содержит нецензурную брань.

3 глава

Хочется закричать, высказать Леону в лицо все, что чувствую: обиду, злость, отчаяние. Но я отворачиваюсь и смотрю на маленькую Мию. Девочка ни в чем не виновата. Не виновата, что у нее такой отец. А я не виновата, что люблю его. И одновременно ненавижу. Сколько раз я повторила себе это слово за последние десять минут? Можно и еще один.

Малышка спит, ее крошечные пальцы сжаты в кулачки, будто она пытается ухватиться за мир, в котором появилась. Почти как я. Что ни день, то испытание на прочность.

— Ванесса тоже здесь живет? — Слова едва слышны, они больше похожи на шепот. — Девочка совсем кроха…

— Ванессы здесь нет, но есть помощница по дому, ее зовут Тамара. Тебе она будет помогать приглядывать за Мией.

Дамианис ставит бокал на столешницу и идет к выходу, но я его останавливаю.

— Леон, погоди! — Подхожу к нему, чувствуя смешение страха и решимости. — Почему ты так поступаешь? Я не нянька и не мать этого ребенка. Почему я…

Он поворачивается, и я осекаюсь. В глазах Леона мелькает что-то темное.

— Просто делай, что я сказал.

От напряжения немного кружится голова. Почему мне всегда приходится платить за свои ошибки так дорого?

— Я не твоя собственность, Леон. И не должна…

— Но будешь, — перебивает он. Голос низкий и угрожающий. — Ты будешь делать то, что я говорю. И это не обсуждается.

На щеках слезы. Как же надоело быть слабой! Собираю все силы и смотрю Леону прямо в глаза.

— Не знаю, почему ты считаешь, что я это заслужила. Но я не заслужила. С людьми так нельзя. Если хочешь, чтобы я присматривала за твоей дочерью, попроси.

— Мне надо идти, — произносит Дамианис ровно, ясно давая понять, что ему плевать на мои желания и слова.

— Я даже представления не имею, как обращаться с младенцами!

— Научишься. В интернете полно информации. Ну или Тамара поможет, она вырастила двоих детей. Справитесь.

— Нашел бы няню, в конце концов! А я не она!

Леон молча идет к входной двери, и каждый его шаг отдается в душе гулким эхом, пока он не скрывается за дверью, оставив меня одну с Мией. В комнате становится странно тихо, как будто даже воздух замер в ожидании моих действий.

Медленно подхожу к колыбели. Мия по-прежнему спит, не подозревая о бурях, разгорающихся из-за нее. Ее ручки лежат по обе стороны от головы, от дыхания едва заметно поднимается и опускается мягкое одеяльце. Я вглядываюсь в лицо девочки, ищу черты Леона, но вижу только невинность и беззащитность. Ее кожа кажется поразительно нежной, а маленький носик придает лицу особенное выражение серьезности. Волосы у дочери Дамианиса темные, как и у него.

Неожиданно глаза вновь наполняются слезами. Это вполне могла бы быть моя дочь. Но судьба распорядилась иначе. В конечном счете Мия всего лишь ребенок, который нуждается в заботе и любви, даже если ее отец оставил меня в страхе и смятении.

Присаживаюсь на край дивана и наблюдаю за спокойным сном девочки. Как мне справляться со своей новой ролью? Ухаживать за младенцем я пока не умею и боюсь сделать что-то не так, не обеспечить Мие то, что ей необходимо. Или как-то навредить. С ней мать должна находиться, а не посторонний человек.

В мыслях самый настоящий хаос.

Осторожно прикасаюсь к крохотной ручке, и Мия инстинктивно сжимает протянутый палец. Это мгновенное прикосновение заставляет понять, что, какими бы ни были мои чувства к Леону, я не смогу отвернуться от беззащитного существа. Да и какой у нас обеих выбор? Дамианис, похоже, вконец обезумел, раз на такое пошел. Не знаю, где Ванесса, но в заботе Мия нуждается уже сейчас… Еще бы выяснить, что с отцом.

Смотрю на девочку и пытаюсь найти причины, вынудившие Дамианиса поручить мне заботу о дочери. Душа кричит от обиды и злости, но взгляд на спящую кроху опять смягчает мое сердце.

Мия не должна страдать из-за наших конфликтов с Леоном. По крайней мере, так это видится.

Поднимаюсь с дивана и иду на поиски помощницы. Женщину в возрасте я нахожу в комнате, из которой Дамианис вынес дочь.

— Здравствуйте, — тихо здороваюсь, застыв в дверях.

Тамара застилает кровать рядом с колыбелькой.

— Здравствуйте. Вы, наверное, Александра? Леон предупредил о вашем появлении. — Она быстро оглядывает меня с ног до головы. — Я почти все приготовила. Здесь детские вещи, — показывает на комод. — Костюмчики, пеленки. — А здесь… — тычет пальцем на шкаф рядом, — памперсы, кремы, смесь. Малышка еще спит?

Киваю.

— Отлично.

— Вы давно за ней ухаживаете? — интересуюсь я, чтобы примерно прикинуть, сколько сейчас малышке и когда Леон стал отцом.

— О нет, недавно. Мию только вчера выписали. Она родилась раньше срока, но со здоровьем у нее все хорошо, силы и вес наберет быстро. Так, вроде закончила. — Тамара внимательно смотрит по сторонам. — Если будут вопросы, звоните. Мой номер записан на холодильнике. Вечером к вам загляну.

— То есть? Вы уже уходите? — От мысли, что останусь один на один с новорожденным ребенком, я впадаю в ступор.

— Да. Мне надо домой.

Дамианис точно не в своем уме. Не мог нанять профессиональную няню? Хочет, чтобы я угробила его дочь, а потом до конца своих дней винила себя, что не справилась? Кретин. Самый натуральный!

— Может, задержитесь еще ненадолго и покажете, как с девочкой обращаться? Да я даже держать ее не умею…

— Совсем? — Тамара удивленно смотрит на меня.

— Совсем.

— Ну да… Конечно, — задумчиво кивает она.

Тамара показывает, как правильно готовить смесь, как кормить и успокаивать малышку. Наставляет, чтобы я обязательно поддерживала головку.

— Научиться всему этому в одно мгновение невозможно! — произношу с отчаянием.

— Все с опытом приходит. Вы ее, главное, не бойтесь, — ласково улыбается Тамара.

Мия просыпается через два часа после ее ухода. Начинает шевелиться, издавать звуки. Сердце замирает от ужаса. Я подрываюсь к колыбели и поправляю одеяло, но малышка не успокаивается. Значит, хочет есть? Или ей надо поменять памперс?

К концу дня выматываюсь в ноль. Больше даже эмоционально, чем физически. В очередной раз пытаясь успокоить кроху, тихонько качаю ее на руках и напеваю колыбельную. Когда Мия наконец засыпает, я чувствую гордость, от того, что получилось утешить такую маленькую девочку. Это оказалось куда проще, чем усмирить чувства к ее отцу.

Поздним вечером возвращается Тамара и сразу же берет инициативу на себя. Демонстрирует несколько «трюков», как легче уложить Мию спать.

Глядя, как ловко она обращается с малышкой, ощущаю себя беспомощной. И постоянно хочу говорить этой женщине слова благодарности. Раньше я боялась просить о помощи, а если и приходилось, испытывала при этом огромное неудобство. Но сейчас вдруг поняла, что помощь друг другу заложена в человеческой природе.

Пока Тамара занимается Мией, быстро ужинаю и, наблюдая за ними, позволяю себе задуматься о Леоне. Его решение поручить мне заботу о дочери кажется жестоким и несправедливым. Гнев и обида не стали меньше. Дамианис снова использовал меня для своих целей.

Когда, уложив Мию спать, Тамара уходит, я опять испытываю благодарность к этой женщине.

Тишина ночи окутывает дом. Устроившись так, чтобы Мия спала рядом, я лежу в детской. Переносную колыбель Тамара установила у изголовья кровати. Мерное дыхание девочки напоминает, что я здесь не одна. Это успокаивает, хотя вихрь эмоций не утихает с того момента, как Леон бросил мне новый, неожиданный вызов.

Внимание вдруг привлекает шум открывающейся двери. Слегка приподнимаюсь, подперев голову рукой, и замечаю Леона. Его силуэт мелькает в тусклом свете ночника. Дамианис пьян. Это видно по его неустойчивой походке и тяжелому взгляду. Он опирается на дверной косяк, словно ищет в том поддержку.

— Леон? — Я сажусь в кровати. — Что ты здесь делаешь?

— Я в своем доме, — произносит он грубо и хрипловато. Медленно подходит к колыбели и заглядывает внутрь.

Вид у него мрачный, и невозможно понять, о чем Леон думает. Напряжение в комнате нарастает.

— Ты выпил? Если да, то лучше…

— Я просто хотел убедиться, что все в порядке, — обрывает он меня.

— Все в порядке. Можешь идти спать. — Мой голос строг, но спокоен.

Старательно не показываю Дамианису своего волнения. А еще страха. Я не узнаю человека, который сейчас стоит перед кроватью. А может, никогда и не знала.

Леон кивает, но не уходит. Пристально смотрит на Мию. Наконец, отворачивается, и его глаза в темноте находят мои.

— Я… — Он запинается, будто слова застряли у него в горле.

— Что? — настаиваю, хотя не уверена, что хочу услышать продолжение.

— Ничего. Ты вроде справилась?

— Без помощи Тамары я не смогла бы даже взять твою дочь на руки. Где ее мать, Леон? Ты так и не сказал…

— Там же, где и твой отец.

— В больнице?

Ответа нет.

Каждый раз, когда смотрю на Дамианиса, во мне бушует буря противоречивых чувств. Леон вроде тот же, но при этом что-то изменилось. В его глазах темнота, которой раньше не было. Или, может быть, я просто не замечала? Его взгляды теперь — как уколы холодной иглы.

— Я спать.

Дамианис, пошатываясь, идет к двери. То ли так устал, то ли столько выпил — не могу разобрать.

Стоит мысленно вернуться в счастливые дни на острове, как старые раны на сердце разрываются вновь. Я словно смотрю в зеркало, разбитое вдребезги: отражение все еще видно, но оно искажено и покрыто трещинами. Хотя каждая клеточка тела кричит от боли, я не могу забыть, сколько нежности и любви испытывала к Леону.

И в тоже время, видя, как он себя ведет, хочу забыть все и никогда не вспоминать о том, каким Дамианис может быть. Этого отстраненного и холодного человека я совершенно не знаю. Он чужой.