Список кораблей: Мрайсикая

Сокол Рита (2024)

В космосе бесконечном и кромешно тёмном только хищники вакуума голодно кружат и человеческого сердца слышен стук… Существо потеряно и потеряло всё, и забыло само себя. Пока у него ещё остался воздух, ему счастливиться оказаться на борту единственного «живого» судна Кладбища космических кораблей, заброшенного туристического крейсера, Мрайсикае. Мрайсикая уже никогда не полетит — она больна брешью в фюзеляже и «Плесенью», разъедающей её ветхие кости каркаса. Её «экипаж» — несколько космополитов и Племя Ошгар, потерявшее здравый смысл. И Существо оказывается единственным, кто всё ещё ищет способ покинуть умирающее судно. Ему предстанет делить корабль с Охотниками на чудовищ, а лучшим собеседником станет «доктор», хранящий свои секреты. Но стоит Существу попытаться привыкнуть к новой жизни, как всё меняется, когда забытые воспоминания обретают форму, а в дискуссию вступает бесплотный собеседник…

Глава 3. Потерянный

« — Они меня никогда не примут… — говорю я ему.

Мы смотрели на ночное небо, лёжа на крыше небоскрёба. И только оказавшись так высоко у меня была возможность поговорить о том, что меня действительно беспокоило.

— Пускай, — он поймал мой удивлённый взгляд и поторопился пояснить, — Думай, что хочешь, но на мой взгляд тебе принятие большинства не нужно. Для Юрона ты и вправду диковинка ещё та, и я рад, что ты не скрываешься и не боишься оставаться собой. А то, что другие не могут тебя принять это их проблемы — вот пусть сами и разбираются!

— Из-за неприятия возникают проблемы… — продолжаю я, — Может, если их будет слишком много…

— Ой, да не будет! — перебил он в своей грубой манере, — Ты же не тварь отверженная. У тебя есть я, папа, дядя Март… И появятся ещё, вот увидишь — в один момент такую компанию вокруг себя соберёшь, что будет уже всё равно на остальных. А если нет… — он усмехнулся, — Что ж, на меня ты точно можешь рассчитывать!

Улыбка скользнула по поим щекам. Когда такое говорил он, в это было легко поверить.

— Спасибо, Эскель.»

_____

Утром Солнце проснулся от собственного крика.

И на следующее утро тоже.

Его жизнь пошла своим чередом — каждый день он помогал Шра’аху и уже был в силах разобраться с ремонтом местных турелей, изготовлением припасов к ним и прочей мелкой работой; каждый вечер он ужинал со всеми и ложился спать в одиночестве, а ближе к утру, снова просыпался от собственного крика, и снова всё повторялось по новой.

Так прошло около месяца…

Каждую ночь он видел то, чего не мог вспомнить и каждый раз увиденное пробуждало его ужасом, а он едва мог вспомнить, что именно ему снилось. Он был подавлен, что застрял на Мрайсикае, что не помнит, как вообще на ней оказался и презирал себя за то, что до сих пор остаётся на ней, хотя прекрасно понимал, что ему здесь не место. Он круглыми сутками оставался понурым и молчаливым разумником с блеклым взглядом, словно видевший один бесконечный кошмар. Он почти потерял надежду и остался с леденящей пустотой на месте, где раньше была его душа.

Снова ночь, снова кошмар…

Солнце нервно сжимался под одеялом, его щупальца инстинктивно ползали по полу, а лицо наморщинилось в мучительной гримасе:

— Нет… Не… — пытался вырваться его возглас и наконец нашёл выход, — Нет! Не-е-ет!!!

Он издал громкий истерический крик, сжался в комок, выжал из себя весь воздух и проснулся от его недостатка. Солнце открыл мокрые глаза и глубоко дышал, взявшись руками за живот и сжавшись в позу эмбриона.

Он ничего себе не говорил ни в слух ни мысленно. Только бездушно смотрел в пустоту перед собой и подрагивал от усталости в мышцах.

В его голове не было мыслей, только дикая тоска и тошнотворная жалость — эмоции заполнили его всего и ничего кроме них в нём будто бы и не существовало. Ему снова снилось, что кто-то забытый хотел его убить. Вот-вот откроет дверь в апартаменты, войдет тяжелым шагом, впуская вперед себя по полу ужасающую рогатую тень, и в этот раз не уйдёт пока…

Тук-тук.

На спину Солнца налип противный промозглый холодок, в дверь апартаментов постучали. Солнце подскочил на месте, но стук был реальным. Стук повторился, и Солнце сел, в его глазах на секунду потемнело.

Он грубо вытер лицо:

— Д-да… Кто там? — спросил он, утерев нос.

Дверь приоткрылась и в щёлку заглянула Касарай. Она махнула рукой и вошла. Включила свет в коридоре и его вполне хватало чтобы осветить часть спальни. На ней был голубой комбинезон из мятой, мягкой на вид ткани, он явно предназначался для сна, но назвать его пижамой было сложно. Солнце уже не удивлялся её беспрепятственному доступу в его апартаменты — в распоряжении Касарай имелись ключи от многих помещений.

Солнце сел ровнее, поджав к себе колени и обнял их руками и щупальцами, собрался в своеобразный комок. Он старался не смотреть на неё:

— Что-то случилось, Касарай? — спросил он.

Она устало вздохнула, села перед ним на колени и, взяв в руки коммуникатор, стала набирать на экране текст. Солнце отвернулся. Он нервно тарабанил пальцами по локтю. Касарай набирала текст непривычно долго, и он уже боялся его читать. Но через долгие несколько секунд его коммуникатор принял сообщение от неё и Солнце прочёл его.

Касарай:_ Ты кричишь каждую ночь я прасыпаюсь и подолгу не могу заснуть. Боюсь. Ты страшно кричишь. Может, ты сходиш к доктору Груммпиру? Может, у него будет что-то, что тебе поможет?

Солнце поднял на неё глаза и встретился с её взглядом. Он нервно вздохнул, опустил голову на колени и взялся за волосы руками:

— Прости… Я не специально. Неужели так… — он отвлекся, Касарай тронула его за плечо, вид у неё был растерянный, — Что?

Касарай спохватилась и начала набирать новое сообщение.

Касарай:_ Не отворачивайся когда говоришья читаю слова по губам.

— Что? — он поднял на неё глаза с коммуникатора, нахмурился, — Как… Как ты научилась?

Солнце задумался. Если так разобраться, то стиль её сообщений изменился. Они стали более… Правильными?

Касарай начала набирать новое сообщение

Касарай:_ Я смотрю фильмы субтитрами. Ядолга училась связывать движения губ, звуки и слова. У меня ни получалось

Она ухмыльнулась, набирая новое сообщение.

Касарай:_ Оказалось, актеры говорили не на том языке, что был в субтитрах поэтому текст и движения губ ни совпадали и я непонимала как устроен ваши звуки

Она смущенно посмотрела на Солнце и отправила новое.

Касарай:_ Я поняла только после встречи с тобой. Ты единственный из клуба у кого рот такой же как у меня и актёров

Солнце поднял на неё взгляд, а она отвернулась. Солнце тоже. Повисло неловкое молчание. И Касарай снова набрала текст.

Касарай:_Когда мне не спиться я смотрю кино

Касарай:_Хочеш вместе посмотрим?

— Сейчас? — удивился Солнце.

Она неуверенно развела руками и отправила следующее сообщение.

Касарай:_ Ну ты ведь уже ниспишь, до утра ещё долго

Солнце глянул в окно. Несмотря на то, что на Сад уже во всю лился звездный свет, члены Клуба считали нынешнее время ночным, так как жили по времени атомных часов и за одни мировые сутки на Мрайсикае успевали сменится несколько местных «ночей» и «дней».

— Да… — устало сказал Солнце и повернулся к ней, — Думаю, мне сейчас не помешает отвлечься… Прости, что разбудил, я… — он опешил и нахмурился, — Неужели я так громко кричу?

Касарай отправила ответ.

Касарай:_ Нет, но я живу рядом

— Насколько рядом? — нервно спросил он.

___

Касарай проводила его к себе, её апартаменты оказались следующими по коридору. А перегородка их спален оказалась смежной.

Уже в дверях, Солнце понял, почему Касарай предлагала другой номер, когда он вытянул ключ от своего в первый день. Он вошёл и осмотрелся.

Планировка здесь такая же, но гостиная превращена в огромную рукодельную мастерскую. С потолка свисали модели из пластика и железок, старый стол с изрезанной ножом столешницей, заставлен всякими банками, органайзерами и недоделанными модельками. На стеллажах фигурки ошгариков, членов Клуба, картины, написанные на пластинах разного материала и осколках посуды, несколько игрушек, огромные стопки с цветными листами, моделька робота, собранная из старых деталей и ещё великое множество всего. Солнце восхитился и подошёл ближе, осмотрел модельку насекомого. Она была крохотная, вероятно в масштабе один к одному, но выполнена с ювелирной точностью и о том, что это была модель, а не настоящее насекомое, можно было судить только по наличию рамки, на центре которой был зафиксирован микро-шедевр.

Солнце удивленно глянул на Касарай:

— Это ты сделала?

Она приоткрыла рот и робко кивнула.

— Можно? — спросил он, указав на насекомое и взял рамку в руки, поднёс её к глазам, прищурился, стараясь увидеть хоть какой-нибудь дефект, указывающий на ручную работу, но их не было — ни одного, — Даже следов клея не видно… — он посмотрел на неё, — Как у тебя так получилось? Под микроскопом собирала? — он осмотрелся, но микроскопа или чего-то похожего на него в комнате не было.

Касарай напечатала новое сообщение и виновато подняла глаза на Солнце.

Касарай:_Я хорошо вижу

Солнце посмотрел на неё широко раскрытыми глазами. В его голове всё встало на свои места — Касарай близорука и не видит в темноте, но её большие глаза крайне детально всё видят в близи! Солнце восхищенно вздохнул:

— Вот как…

Касарай отвернулась и прижала кожистые пластины. Не глядя на него, подозвала рукой и прошла в соседнюю комнату, на ходу отправив ему сообщение:

Касарай:_Что будем смотреть?_

— Не знаю, всё равно… — ответил он, прочитав сообщения и его взгляд остановился на крупной модели корабля, занимающую почти всю верхнюю полку и почти слившегося с остальными работами, — Касарай, подожди.

Она вернулась в мастерскую и посмотрела на него приподняв пластины.

— Что это? — он прищурился, узнавая общие черты корабля и воскликнул, — Мрайсикая?!

Он бросил на неё уделенный взгляд, и она кивнула.

— Но как??? — он был в восторге, — Как ты знаешь, как она выглядит снаружи?

Касарай улыбнулась и её «лепестки» на голове высоко подпрыгнули.

— Да, но… Твоя эхолокация работает настолько далеко?

Она нахмурилась и неопределенно помахала рукой, потом решила ответить сообщением:

Касарай:_Какая Мрайсикая так и слышу. Дальше нет_

— Дальше вакуум, в нём звук не распространяется, — небрежно ответил Солнце, восхищение не сходило с его лица.

Тем временем на его коммуникатор пришло очередное сообщение.

Касарай:_Свирэт просил собрать мадель. У меня не хватает времени_

— Но, ты же знаешь как устроен корабль, верно? — с жаркой надеждой затараторил Солнце, — А двигатели на месте? Как далеко зашла Плесень? В баках ещё осталось топливо? Какое?!

Касарай смотрела на него с приоткрытым ртом и хлопала глазами, потом топнула ножкой и напечатала сообщение, громко стуча пальцами по экрану:

Касарай:_Нет говорибыстро! Я ни успеваю!_

И кинула на него сердитый взгляд, в это же время её колени чуть задрожали.

— Да, прости… — он виновато отвел глаза, вздохнул, унимая эмоции, — Я лучше подожду пока ты закончишь. Я только посмотрю, забирать не буду.

Она пожала плечами, пролистнула их чат выше и показала со своего экрана сообщение с вопросом о том какой фильм они будут смотреть.

— А, что посоветуешь?

Касарай широко улыбнулась. Уставилась в коммуникатор, набирая сообщение и прошла в смежную комнату, не переставая печатать.

Здесь была спальня, частично переделана в гостиную — диван, перед которым огромный экран стоял почти в плотную к ногам; один угол комнаты огорожен балдахином, за ним виднелась небольшая кровать и несмотря на то, что за окном уже был Мрайсиканский день, под полупрозрачной тканью теплился желтый свет ночника. Стены комнаты исписаны маленькими рисунками в нарисованных рамах, но свободного места на стенах было ещё много.

Касарай не переставала печатать, когда вошла в комнату, не поднимала глаз даже когда села на диван. Отправила сообщение, чуть призадумалась, и снова начала печатать.

Касарай:_Ест читыре фильма, которые я хотела пересмотреть. Первый — Маленькие хищницы — это история про семью у которых отец шёл на войну, а мать и дочери пытаются выжить мире патриархата. И младшая из них притворяется мальчиком, чтобы покупать и работать. А старшая прибегает к тёмным таинствам, чтобы изменить будущее. А ещё они дерутся с доисторическими тварями._

Очень скоро пришло и следующее:

Касарай:_Другой называется Сумашеший Боб: траектория ярости. Там постапокалипсись на заснеженой плонете. Разумники выживают на летмобилях иорбитальных станциях и дерутся за сияние там очень много завораживащих боёв и звуков ещё очен красивые костюмы, фильм собрал много наград_

Она села, вздохнула и принялась писать следующее сообщение. Солнце поднял на неё глаза, а Касарай всё печатала.

— Подожди-подожди, — он привлек к себе её внимание, — ты будешь рецензии на все писать?

Касарай посмотрела в сторону, в поисках ответа на расписанных стенах и снова посмотрев на Солнце, уверенно кивнула.

— Так будет слишком долго… — он нахмурился, — Не справедливо, что ты меня понимаешь, а я тебя нет, да и не удобно очень… — его взгляд стал яснее, заметив вариант решения, и Солнце посмотрел на Касарай, — Я хочу кое-что проверить. Если получится, я тоже смогу тебя понимать.

Касарай приоткрыла рот и все её «лепестки» высоко поднялись, в таком положении они вместе с головой напоминали раскрытый цветок. Она широкими глазами уставилась на Солнце.

Он поспешил её предупредить, виновато подняв руки:

— Ты только не волнуйся. Я не трону тебя, но личное пространство нарушить придётся, не испугаешься?

Она уверенно замотала головой и решительно уставилась на него.

— Ладно, — он усмехнулся и сосредоточился, — Не шевелись.

Он залез на диван с ногами, вплотную подсел к Касарай и приблизился своим лбом к её, между ними оставался всего десяток сантиметров. Солнце закрыл глаза и напряг коллары на изгибах лба и висков, совсем обленившиеся без нагрузки.

Он пытался уловить её мысли. Слышать электромагнитное излучение работы мозга на его наличие или отсутствие — дело одно, а расшифровать его с точностью до конкретного смысла — совсем другое. Это всё равно, что слышать голос разумника или нет и совсем другое понимать его речь. Солнце переживал, что из-за того, что у Касарай имелись сложности в общении, у неё могли выработать совершенно иные алгоритмы мышления. В этом случае Солнце просто не смог бы понять о чём она думает, также, как если бы слышал речь на незнакомом языке, как например подобное было с ошгариками и яспригаями. Но сейчас он совсем её мыслей не слышал. Он распознавал характер её электромагнитных импульсов, в них читалось любопытство, смущение, удивление и весомая доля страха. Солнце не смотрел на Касарай, но слышал по её волнам, что она его рассматривает. Очень тщательно, буквально каждую чешуйку и её одновременно смущает, и пугает то, что она видит, и при этом не может отвести взгляд.

Солнце нахмурился:

— Скажи что-нибудь. Скажи так как сказала бы будь я тоже аскарином.

«Лепестки» на голове Касарай высоко поднялись. Она прочистила горло робким кашлем и, приоткрыв рот, издала едва слышный скрипучий переливистый писк:

— Ты меня слышишь?

Солнце улыбнулся. Он не придал значение звуку, который она издала, но смысл, который она вложила в сказанную фразу, он смог распознать в электромагнитном диапазоне за момент до произношения. Он отстранился и открыл глаза:

— Да, я тебя слышу.

Касарай широко улыбнулась, хлопнула в ладоши и прижала руки ко рту, не веря в произошедшее. Она чуть ли не дрожала от радости. Потом немного успокоилась и придвинулась ближе, уставилась на него. Солнце услышал её тихий голос и едва слышные мысли, теперь она была слишком далеко чтобы он мог точно различить их — так всегда если имеешь дело с разумником, у которого нет колларов.

Солнце нахмурился:

— Так слишком далеко. Я только в плотную могу их услышать.

Он уже знал решение этой проблемы, но до последнего не хотел к нему прибегать.

Солнце глянул на металлический обруч, нанизанный на щупальце. Он знал, что на самом деле это ЭМВ-усилитель, резонирующий электромагнитные волны и, если бы Солнце носил его на голове, как и положено, он бы слышал излучения гораздо лучше, чем без него. Он и сам не понимал почему, но слишком дорожил им чтобы снимать. Немного помедлив, и посмотрев на выжидающий взгляд Касарай, услышав восторг и радость переполняющих её, он всё же решился.

И тяжело вздохнул:

— Касарай, послушай, — он снял ЭМВ-усилитель с щупальца и показал ей, — эта вещь мне очень дорога поэтому позже я её заберу, договорились? Но сейчас ты можешь его надеть. С помощью него я услышу тебя, в какой бы части Мрайсикаи ты не находилась. Я не отдаю его насовсем, мне правда… Я не жадничаю, но… — он вздохнул и протянул ей, — Надевай, в общем.

Касарай взяла ЭМВ-усилитель, осмотрела его… И неуверенно протянула через него руку, глянув на Солнце в поиске одобрения.

— Нет, не так, — он снял ЭМВ-усилитель с её руки, — Его на голове носят, просто моя для него слишком большая. Но твоя, вроде, должна подойти…

Он аккуратно опускал ей на голову металлический обруч, стараясь не задевать кожистые пластины-лепестки, попадающие внутрь обруча, потому что, когда он их едва касался Касарай едва заметно вздрагивала. Солнце одел ЭМВ-усилитель, поправил, чтобы металл вплотную прижался к коже, осмотрел и отстранился на край дивана. И ещё раз осмотрел издали.

— Попробуй сейчас.

— Пробую…

— Получилось, — улыбнулся Солнце, — Теперь я слышу, о чём ты думаешь.

— Всё слышишь? — удивилась Касарай широко раскрыв пластины-лепестки.

— Может быть… Посмотрим, я не общался так с разумниками без колларов.

Она нахмурилась, беззвучно повторила его движение губ, но так и не поняла, что значит незнакомое слово. Солнце тоже нахмурился, подумав, как ей это объяснить и ответил:

— Не придавай значения, орган чувств такой. Вроде глаз, только электромагнитный диапазон другой, — сказал он, ударив пару раз пальцем по выступу коллара на изгибе виска и лба, — Ну так, что посмотрим? Ты не договорила какие ещё есть фильмы.

Касарай не сводила с него глаз. Она широко улыбалась, не в силах справится с восторгом от того, что перед ней был тот, кто её понимает. Ей хотелось говорить, быть услышанной, но она так волновалась показаться грубой, что не смела перебивать. И Солнце это слышал.

Он слабо улыбнулся:

— Отложим просмотр и поговорим?

— Да…

— Ладно, о чём?

Касарай наконец отвела глаза, смутилась.

— Даже не знаю… — она отстранилась, облокотилась на спинку дивана и приобняла себя руками, — Я так… Даже не думала, что… — она тяжело вздохнула, слабо улыбнувшись, — Совсем свыклась с тем, что меня никто не понимает… И не поймёт.

Солнце понимающе посмотрел на неё. Он тоже чувствовал себя совершенно чужим на Мрайсикае. Но он прижал пессимистичный порыв и улыбнулся:

— Ну, теперь это не так, — он посмотрел на неё, прислушался к характеру её волн, — Теперь стоит решить, как к этому относиться, да? Учитывая, что ты меня боишься беспросветно.

Касарай отвернулась, смутилась.

— Боюсь…

— Ничего, — его взгляд упал на щупальца, расползшиеся на полу, — Я и вправду… Сильно отличаюсь, да?

Она кивнула. Потом усмехнулась:

— Вот и встретились два отличительных. В кино это обычно значит, что теперь они будут держаться вместе…

— А ты хочешь как в кино?

Она снова смутилась:

— Как в кино не бывает, — грустно заметила она, — Но я хотела бы попробовать несколько вещей, которые видела в фильмах.

— Например?

— Облака, дождь, ветер… Странную еду, покататься на быстрой машине, научиться плавать, о, и сходить в музей! — радостно заметила она, — Я очень хочу посещать музеи. Любые! Посмотреть на останки древних существ и цивилизаций, картины, статуи… Доктор Груммпир говорит, что то, что я делаю называется искусством и в Большом Мире оно очень ценно, объединяет разумников, даёт им возможность выражать свои переживания… Мне это очень интересно. А ещё я хочу завести питомца. Но на Мрайсикае подходящих животных нет.

— Груммпир говорил, здесь водятся мелкие животные, бывшие питомцы…

— Они не подходят! — недовольно перебила Касарай, сжалась и продолжила тише, — Из-за ошгариков они совсем одичали, я пробовала несколько раз… А ты, — она посмотрела на Солнце, — хотел бы завести питомца?

— У меня был… Да, кажется, был один, — Солнце нахмурился, тяжело вытягивая воспоминание из «внутренней тьмы» и почти сразу бросил эту затею, — Кажется, я почти его не помню, — он опустил глаза, задумался, — Знаешь, мне… Тяжело от того, что я здесь… На Мрайсикае.

— Здесь не плохо. — пожала она плечами.

— Ты так говоришь, потому что не знаешь других мест, — она не обиделась этому факту, и он продолжил, — Но всё равно хочешь оказаться в них?

— Я бы хотела, но нет смысла желать недостижимого, — она пожала плечами, — Тогда уж лучше совсем не желать.

— Я бы с этим поспорил… — начал он, но решил на этом и закончить, и его взгляд упал на стену с нарисованными картинками; он смог различить несколько портретов аскаринов, — Там твоя семья изображена?

Касарай сначала не поняла и Солнце кивнул на стену, Касарай прищурилась, проследив за его взглядом, и поникла:

— Я их почти не помню… — грустно призналась она, — Но они были похожи на меня, и я знаю их имена, пыталась изобразить… Так обидно, что эти портреты всё, что от них осталось…

Электромагнитные волны её мозга изменили активность, накатывали, бушевали, стремились разойтись штормом невыносимой печали…

— Прости, я не хотел! — поспешил сказать Солнце.

Хотел спора избежать, а сделал только хуже… Он разозлился на себя. Идиот!

— Всё нормально, — послышалось от неё, хотя Солнце знал, что она врёт, — Их не вернуть, так, что… Ничего страшного, — она слабо улыбнулась, — Хотя, если бы невозможные вещи случались, я бы душу отдала чтобы их вернуть. Глупо, да? Грумппир говорит это пройдёт, когда у меня будет… — она прервалась и тяжело вздохнула, — Давай не будем об этом. Хочешь посмотреть «Жёлтый»?

Солнце кивнул. Ему было всё равно, что смотреть, лишь бы поскорее закончить неловкий и бессмысленный разговор.

Касарай встала с дивана и поменяла маленький полимерный диск в устройстве проектора. Включили кино, стали смотреть. Не разговаривали, наблюдая за героями на экране.

Солнце то и дело поглядывал на Касарай. Она повторяла губами за актерами, а её «лепестки» были навострены выше некуда. Солнце следил за её электромагнитными волнами, пытался понять, как она слышит. Этого было недостаточно чтобы воспринять звуки также как она, но он теперь точно понимал, что для неё голоса и другие звуки звучат одинаково, она с трудом улавливает разницу между ними. Зато, когда начинались напряженные устрашающие сцены, Касарай совсем не пугалась и всё её внимание было привлечено к звукам — она вслушивалась в ультразвуковой шум и пыталась разобрать в нём слова, которых, конечно же, там не было. И только робко призналась, что этот шум похож на голос аскарина и, что она смотрит фильмы ужасов в основном из-за ультразвуков. Чтобы услышать что-то родное, близкое для себя, пусть и в форме нагнетающего, почти неразличимого большинством разумников, фона.

Время шло, фильм подошёл к своей развязке и кончился чёрной паузой, пошли титры. Солнце устало вздохнул. Ничего хорошего у него это кино не вызвало, но и плохого тоже. Он глянул на Касарай. Она свернулась на боку на своей половине дивана и спала, а некоторые её лепестки ещё слабо подрагивали на басах музыки.

Солнце нахмурился. ЭМВ-усилитель всё также грелся на голове Касарай.

Он уже думал разбудить её, чтобы забрать, но прислушался к электромагнитным волнам её мозга и помедлил. Они были ровные, спокойные, глубокие… Таких мерных Солнце уже давно не слышал. Он решил не будить Касарай и вернулся в свой номер, улёгся в постель и здесь её волны тоже оказались хорошо слышны.

Он постарался сосредоточиться на них. Их колебания низкие, но сосредоточившись на них, они стали укачивать Солнце. Он так и не смог заснуть полностью, удерживая концентрацию на них и до сигнала будильника пролежал в полудреме. Боялся, что, если заснёт, потеряет контроль и ему снова присниться кошмар.

Но этот полусон оказался лучше всех предыдущих настоящих «снов», пережитых на Мрайсикае.

––

— Вы не говорили, что вы доктор, — заметил Солнце, присаживаясь на кресло в апартаментах Груммпира и зажмурился в попытке выжать из век песок сонливости.

— Ох-хо, а я и не доктор, — ответил Груммпир и пролетел к дивану, — Я был клерком при совете Федерации от Империи Догрушвар. Ох-хо, моя должность была незначительна, я был молод, подъём по карьерной лестнице мне только предстоял. Но-хо-х на Мрайсикае пришлось усвоить множество медицинского материала. Хо-о, не могу сказать, что я испытываю страсть к этому делу, но мне пришлось в нём преуспеть. Значит, ох, говоришь, кошмары мучают?

Солнце опустил глаза в поисках ответа и его взгляд не нарочно остановился на приоткрытой двери спальни. Там под одеялом кто-то лежал, Солнце успел только заметить тусклый блеск под одеялом и дверь в спальню закрылась по усилию телекинеза Груммпира.

Сам Груммпир не придал значение своему действию:

— Хо-хо, ты должен понимать, что я далеко не психотерапевт, — продолжил Груммпир, — Могу предложить снотворное, но-хо-о его не так уж и много.

— Вы разве не можете сделать ещё?

— Хо-хо-хо, я не химик, друг мой, — виновато признался он, — Я знаю, как и что дать разумнику из медицинских инструкций, но проводить операции, приготовить лекарства, хо-хо-о… — он прикрыл глаза, — У нас есть лаборатория, но сколько бы я не пробовал, смешать что-то конкретное, хо-х, у меня не выходит. Я могу отдать тебе часть снотворного, но не всё, оно может ещё кому-то понадобиться.

— А я могу воспользоваться лабораторией?

— Ох-хо, конечно! — воскликнул Груммпир и притих, — А у тебя есть нужные навыки?

— Вроде того… — неуверенно начал Солнце, — У вас ещё остались медицинские инструкции или какие-нибудь материалы?

— Да, ох, всё есть, но ты должен понимать, что работа в лаборатории не должна мешать помощи Шра’аху. Ох-хо, я переживаю, что тебе станет тяжело с двумя делами сразу, поэтому не настаиваю, ох, а работа механиком должна стоять у тебя в приоритете, хо, она важнее.

— Да, я понимаю… — устало ответил Солнце.

— Смею предположить, что твои кошмары от смены обстановки и потери, хо-о… Твоя психика получила сильный удар, но со временем тебе станет лучше, когда ты освоишься, а пока, хо… — он подлетел к шкафу, осмотрел содержимое полок и отправил Солнцу по воздуху пузырёк, — Не знаю сколько тебе может потребоваться, но начни с двухсот миллиграмм.

Солнце принял пузырёк, на нём маркером было написано множество названий и все кроме «Снотворное 1/100» были перечеркнуты.

— Спасибо, — устало сказал он.

— Я могу ещё чем-нибудь помочь, хо?

— Нет, я пойду, — Солнце встал с кресла, и его голова немного вскружилась, прошедшей ночью хорошего сна было маловато, — Спасибо.

— Ох-хо, хорошего дня! Я на связи, хо! — Груммпир помахал ему вслед.

Солнце вышел в коридор и закрыл за собой дверь в апартаменты Груммпира. Здесь его ждала Касарай, она встрепенулась, встретившись с ним взглядом.

— Здравствуй, Касарай, — поздоровался он слабым голосом, ещё борясь с сонливостью, — Что-то случилось?

Касарай опустила глаза и достала из-под тканей плаща металлический обруч ЭМВ-усилителя и протянула ему. Солнце взял обруч и нанизал его на одно из обрубленных щупалец, уже начавших потихоньку отрастать заново:

— Спасибо, я как раз думал напомнить…

Касарай улыбнулась, кивнула и начала печатать сообщение на коммуникаторе. Из-за недостатка сна Солнце боролся не только с сонливостью, но и раздражительностью. Поэтому, поняв, что сейчас Касарай опять будет долго печатать и тратить время, он устало вздохнул, оперся рукой на стену за Касарай и пригнулся к ней.

— Я тебя слушаю. — спокойно сказал он.

Касарай подпрыгнула на месте, смутилась от такой близости и отбежала от него на пару шагов. Виновато опустила глаза, робко поклонилась, отправила сообщение и побежала по коридору со всех ног.

Солнце устало проводил её взглядом, опомнился и грубо схватился рукой за собственное лицо. Социальный идиот! Совсем концентрацию потерял на недосыпе… Если буду так ложать в течение всего дня, то… Тем временем его коммуникатор получил сообщение от Касарай, отправленное за секунду до бегства.

Касарай:_Прости что заснула и нивернула сразу. Ты ни думай, что мне ни панравилась твоя компания. Мы можем ещё чтонибудь пасмотреть если хочеш. Я_

Дописать она явно не успела.

Солнце устало вздохнул и нахмурился. Нужно сосредоточится на работе. Интересно, усталость пройдёт если её игнорировать достаточно долго? И как люди вообще умудряются ходить так подолгу каждый день? Уже столько времени прошло, а я всё никак не привыкну… Словом, мысли его были далеко не по делу. Может, залечь в спячку цикла на три? Или вообще на мих? Нет… Так не получится.

––

Ближе к обеду того же дня Солнце широко зевал на ходу с двумя ящиками в руках. Он прошёл холл, вышел через главный вход Отеля и оказался в Форте. Переступив порог, на него сразу хлынул жаркий и влажный воздух Сада.

Высокая стена Форта из различных обломков окружала вход в Отель полукольцом, венчалась металлической проволокой под напряжением и несколькими автоматическими турелями, направленными в Сад. За стеной расстилалась открытая поляна, а сами деревья начинались гораздо дальше, но даже отсюда они поражали своей высотой и массивностью. Солнце не в первый раз оказывался здесь, но он ни разу не выходил дальше Форта — сам Сад считался спорной территорией между Клубом и Племенем — зачастую, одной его половиной пользовался Клуб, а второй, на противоположном конце Сада (ближе к носу корабля), держало под контролем Племя; граница между территориями была условная, так что даже сам выход в Сад вблизи Форта мог обернуться большими неприятностями. Но Свирэда и Харду это не пугало.

Глаза Солнца наконец привыкли к яркому свету Звезды, и он заметил Свирэда. Тот стоял у открытых ворот в Сад с кружкой горячего напитка в руке.

Он поднял глаз наверх, рассматривая яспригая, кружившего над куполом Сада:

— А вот и наше чудище, — сказал он и, посмотрев на Солнце, презрительно фыркнул.

— И вам добрый день, — Солнце поставил на песчаный пол ящики с турелями и размялся, — Какие?

— Те две, — Свирэд кивнул на пару турелей слева и уставился в открытые ворота в Сад.

Солнце встал на площадку поустойчивее и потянулся к сломанной турели, обхватил её щупальцами и поставил перед собой. Осмотрел, кивнул на повреждение и принялся собирать одну из турелей, что принёс с собой.

Свирэд молча поглядывал на него, часто возвращая взгляд к Саду и яспригаю. Когда турель была почти собрана, циклоп сказал рычащим голосом:

— Каждый день там крутится, могу поклясться, что это одна и та же тварь. Бесит… — а потом глянул на Солнце и спросил, — Шра’ах наконец сообразил что-то новое?

— Нет, эту я сделал, — ответил Солнце, закручивая винты, — Для боезапасов пневматических нужно много материалов, к тому же они быстро изнашиваются из-за собственной отдачи. Поэтому я сделал лазерные.

— Да ну? — презрительно процедил Свирэд, — Хочешь до тла сжечь ошгариков? Или Сад?

— Температура лазера всего триста градусов, — равнодушно ответил Солнце, — Температура горения древесины больше пятиста, но… В общем, ошгарики не загорятся, но этого будет достаточно чтобы они отступили. Они же полуголые ходят, такая мягкая и влажная кожа как у них должна быть чувствительна к ожогам, — он закончил сборку и включил турель, осмотрел; её камера в спарке с лазером осмотрели Форт и уставились на Свирэда.

— Эй, отверни её от меня! — прорычал Свирэд.

— Она не выстрелит в тебя, я чётко задал параметры и улучшил нейросистему, — поспешил заверить Солнце, — Ещё провел небольшой анализ сломанных, вычислил наиболее уязвимые места и характер повреждений, — он постучал по щиту на турели, — Эту просто так не сломаешь, — он улыбнулся и принялся водружать лазерную турель на место сломанной, — Может, сделать похожую на подвижном модуле? Тогда она сможет патрулировать территорию.

— Я смотрю тебе совсем заняться нечем? — сердито процедил Свирэд и отпил из кружки, глянув на поляну за открытыми дверьми.

— Вообще-то есть, поэтому и стараюсь выполнить работу качественнее, чтобы…

— Харда! Ну что там? — перебил Свирэд громким криком, брошенным на поляну.

Солнце недовольно вздохнул.

За прошедший месяц ему удалось найти общий язык со всеми в Клубе кроме Свирэда. Циклоп явно его презирал, не упускал возможность осудить или, как сейчас, просто игнорировать. Солнце сначала не придавал этому значение, но потихоньку отношение Свирэда начинало его раздражать. И пока что он решил мириться с этим.

На другом конце поляны, у большого ствола, стояла Харда и махала им рукой, подзывая к себе.

— Пойдём, чудище. Вечно девки сами разобраться не могут.

— В Сад?! — опешил Солнце и отвёл взгляд, — Я, пожалуй, закончу с турелями…

— Да не ссы! — Свирэд подошёл к Солнцу и встряхнул его за плечо, подняв на ноги, заглянул в глаза, — Кучки тупиц испугался?

Солнце напряженно сглотнул, но последовал за Свирэдом в Сад.

За воротами простилалась площадка из мелкого мусора и песка, а дальше начиналась травянистая поляна и стволы деревьев. Солнце несомненно опасался встречи с ошгариками, но больше его тревожил Свирэд.

Его смущало прикосновении травы к своей коже — он шёл по полю впервые. Его кожа значительно утратила чувствительность, став способной выдерживать вакуум космоса и широкий диапазон температур, но от самой ходьбы через густую растительность, её шелест, звук с которым ломались тростинки под ногами, ему было не по себе. Он и сам не понимал почему.

Они прошли с три десятка шагов и остановились у большого ствола, у которого их ждала Харда. Глянув на Солнце, её веки прикрылись в улыбке:

— Привет, звездочка.

Свирэд едва слышно прорычал и заметно напрягся. Солнце безучастно поздоровался, осматривая ствол:

— Добрый день…

Ствол большого дерева овит простейшими веревками, перевязанными друг с другом по виду корней, на них увешаны кости и деревянные маски, а у корней находилось небольшое сооружение вроде небольшого постамента из груды камней, и он весь был уставлен корзинами с орехами, ягодами и цветами. Тут же была плетенная клетка, в которой, нахохлившись, ютились маленькие пернатые зверки, похожие толи на птиц, толи на рыб, но всё равно очаровательные.

— Что здесь у нас? — тихо прорычал Свирэд, — Новый отстроили?

— Как видишь, — пожала плечами Харда, — Смотри, они даже пиртов наловили.

— Похоже на алтарь, — заметил Солнце.

— Вероятно он-с и есть, — пожала плечами Харда, — Уже второй за последнее время, первый мы разбили.

— Зачем? — удивился Солнце, — Может, это такой жест добрых намерений?

— Ага, щас! — язвительно буркнул Свирэд, — У них их полно по всему Саду, но последние два слишком близко к Форту. Они так территорию метят. Оставляют этакие точки-поддержки чтобы самим перекусить если застрянут далеко от Деревни. Мы не можем позволить себе подпускать их так близко! Разрушим его и дело с концом!

— А может и вправду жест-с добрых намерений? — предположила Харда, — Они обычно не делают точки-поддержки такими заметными, к тому же-с они притихли в последнее время. После того как мы им диверсию устроили пару михов назад они перестали ходить большими группами близко к нам. Ты ведь тоже заметил по следам?

— Ерунду тут не неси! — процедил Свирэд, — Какая добрая воля от дикарей, Харда? Глаза протри!

Харда недовольно ухмыльнулась.

— А-ш ты закрой, — она поторопилась добавить пока Свирэд не взбесился, — У тебя вообще выходной. Иди спать уже-с!

— И без тебя разберусь, женщина! — крикнул он, указав на неё пальцем и направился к Форту, тихо рыча.

Когда он оказался достаточно далеко, Солнце спросил:

— Что это с ним?

— А-с, не обращай внимание, — махнула она рукой, — Его часто заносит. Свирэд относится к той категории разумников, что не признаёт своих ошибок. А как не выспится, вечно злой ходит. Проблема в том, что высыпается он редко. — улыбнулась она.

— Да? — удивился Солнце, — Почему?

— А-с бездна его знает, — ответила Харда, глядя в след Свирэду, — Он даже мне не рассказывает. А ведь мы часто спим вместе.

Солнце опешил от таких подробностей и отвел глаза. Харда усмехнулась и не сильно ударила его в плечо:

— Да-с ты глаз не вороти, тут все свои! — и глянула на алтарь, — Давай просто припасы отсюда заберём? Вдруг, они ещё принесут, если алтарь оставим? Мне интересно, что будет…

— Думаешь, это всё-таки алтарь?

— У них в Деревне есть похожий, но побольше, а ещё здесь было это, — она протянула ему маленький предмет похожий на звезду.

Солнце взял его, осмотрел. Это был маленький глиняный человечек с кучей конечностей, несуразный, но Солнце узнал в нём себя и испуганно посмотрел на Харду.

— Свирэду не показывай, — улыбнулась она, — Ты и так много шуму навёл своим прибытием, а если узнает, что ошгарики для тебя алтари строят, так вообще в истерию впадёт.

— Но что это значит?! — воскликнул Солнце и сразу притих до полушепота, опасаясь, что его услышат, — Как… Почему я? Думаешь, это для меня? — спросил он, глянув на алтарь.

— Ошгарики впечатлительные и что у них на уме один балдж галактический знает-с, — она помолчала, попробовала воздух и добавила, — Но у меня есть предположение. Ты же-с знаешь, что ошгарики поклоняются Плесени? А ты со своими конечностями отдаленно на неё похож. Так может они приняли тебя, ну-с не знаю, за её посла какого-нибудь?

— Может… — задумчиво ответил Солнце, осматривая фигурку, потом глянул на Свирэда, вернувшегося в Форт, — Чем я ему так не нравлюсь?

— Слишком много думаешь, звездочка — Свирэду по умолчанию много чего не нравится, не бери в голову. Ну-с так что? — она шагнула ближе к нему, попробовала воздух у его лица и навострила на него треугольные уши, — Есть планы на вечер?

Солнце сердито глянул на неё:

— Есть, — он положил фигурку в карман, подобрал корзины и клетку с алтаря, — И работы ещё много. Пойдём.

— Как скажешь, звездочка, — кокетливо ответила она.

Они вернулись в Форт, Свирэд всё ещё был здесь. Он стоял посреди Форта над какими-то обломками и с высока осматривал их.

— Пытаешься познать хаос, Свирэдик? — протянула Харда, когда они подошли к нему.

— Да вот смотрю какое барахло наше чудище притащило, — процедил Свирэд и со злобной ухмылкой глянул на Солнце, — Странный механизм. Я таких ещё не видел.

— Это что, моя турель? — узнал Солнце детали под ногами циклопа.

— Ну такое, в общем… — не придав значение его словам, продолжил циклоп и наступил на деталь турели, перенося вес на ногу, давил её…

— Что ты делаешь?! — воскликнул Солнце и поставил корзины, — Прекрати!

— Что-ш за тьма, Свирэд? — возмутилась Харда.

— Чудище сказал они прочные, — прорычал он и ещё больше смял турель, — Проверим?

Солнце видел, как проминается в площадку внутренний блок, деформируется хрупкая конструкция из плат и проводков. Раздался треск. Сонливость Солнца испарилась, оставив место злости, его кровь так и закипела, а щупальца и кулаки напряжённо сжались.

— Перестань! — крикнул он.

А Свирэд только хищно усмехнулся.

Впил в детали сильные пальцы ступни и пинком бросил блок в стену возле Солнца. Деталь разбилась на осколки и осыпалась мусором. Солнце застыл с открытым ртом, его злость сменилась лютой обидой и его бросило в дрожь. Он опустил голову, едва сдерживаясь, чтобы не посмотреть на Свирэда исподлобья и не сделать ситуацию ещё острее.

Свирэд тяжелым шагом подошёл, навис над ним и фыркнул, что аж волосы на голове Солнце примялись и встали дыбом. Его голос звучал ещё более грозным рычанием, чем обычно, говоря, Свирэд скалился звериными клыками:

— Вот и нет твоей ненаглядной турели, чудище. Что теперь будешь делать? Врежешь мне? Или заплачешь? Давай! Ты же так старался…

— Свирэд, прекращай! — зашипела Харда, встала между ними и оттолкнула их друг от друга, — Они же нам нужны, с какой бездны ты-с творишь!

Свирэд презрительно фыркнул и отстранился:

— Просто доношу до нашего отброса, что не стоит вкладывать надежду на столь хрупкую вещь. Ошгарики всегда их ломают. И когда сломают нужно быть готовым лично встретиться с ними, — он надменно перевел взгляд на Солнце, — Что так и будешь стоять? Или проверим на что ещё ты годишься, чудище? Интересно как ты с теми дикарями справился при последнем налёте, — потом ласково посмотрел на Харду, — Небольшой спарринг, дорогая. Ничего опасного.

— Ещё чего-с! — она подняла на него палец, — Не в таком настроении, Свирэд! Хватит парня доставать! Или на ультиматум напрашиваешься?

— Всё в порядке, — спокойно ответил Солнце, наконец взяв себя в руки, — Я починю, — и улыбнулся.

Харда и Свирэд недоуменно посмотрели на него. Щупальца Солнца быстро собрали все детали обратно в ящик, и он взял его в руки.

— Хорошего дня! — сказал он с улыбкой напоследок и вернулся в Отель, ловя спиной злобный взгляд Свирэда и удивленный Харды.

Он запрещал себе злиться. Затолкал гнев глубоко в себя, вернулся в свои апартаменты, закрыл за собой дверь и наконец остановился посреди гостиной.

А потом со всей силы бросил ящик в стену.

— Тьмущий Свирэд! — крикнул он и взялся за волосы, кипя от злости, — Он хоть знает сколько времени заняла настройка? А пульсатор только каких сил стоил! — резко запал в нём иссяк и голос его стал тихим и печальным, — Как он… Он хоть знает, как…

Чувства нахлынули на него, обрушились многотонным грузом на плечи. Солнце злился. На Свирэда, на себя, на этот безднов корабль, на котором он застрял! На то, что ничего не помнит… Он упал на колени. Мысли о забытом перевели гнев в ледяную тоску, он приобнял себя за живот. Пытался успокоиться, дрожал.

— Я не понимаю, просто не понимаю… — сказал он пустоте перед собой, — Я же всё делаю, выкладываюсь, а они… То есть он! Я не понимаю, что я делаю не так… Почему он такой злобный? Почему…

В дверь его апартаментов раздался стук. Солнце не ответил. Решил подождать, пока незваный гость уйдёт.

Стук не повторился, отворился электронный замок. В гостиную вошла Касарай с ящиком в руке. Завидев лицо Солнца, она секунду вопросительно смотрела на него, потом поставила ящик у двери и подошла. Солнце поспешил вытереть лицо рукой и снова запихнуть чувства подальше. Он снова выглядел спокойным и слабо улыбался, но только снаружи. Оставлю это до вечера, всего лишь нужно перенастроить гормональный фон…

Касарай присела перед ним, сделала неопределенный жест рукой и вопросительно посмотрела на Солнце, прося объясниться.

— Всё нормально, Касарай, — ответил Солнце, — Просто немного ошибся, ничего серьёзного. Исправлюсь.

Касарай сердито посмотрела на него. Ещё и ей не нравлюсь…

Она нахмурилась, тяжело вздохнула, пригладив руками кожистые пластины на голове, а потом придвинулась своим лбом к Солнцу, между ними оставалось всего с десяток сантиметров. Её губы шевельнулись и из них вышел тихий переливистый скрипучий писк, но Солнце услышал значение её слов в электромагнитном диапазоне:

— Я знаю, что случилось, — она нервничала, — Слышала.

— Так ты следишь за мной? — усмехнулся Солнце.

Касарай отстранилась, смутилась. Достала коммуникатор и отправила ему сообщение:

Касарай:_Я сегда слижу за всеми_

— Ну, с твоей эхолокацией это просто, — улыбнулся Солнце; обратил внимание на ящик, что она принесла, поднялся и подошёл к нему, — Ты сейчас обеды разносишь? — спросил он, заглянув в ящик, потом снова повернулся к ней, — Ты мне много принесла в прошлый раз, мне не нужно столь… — он не договорил, застыл.

Касарай взяла его за обрубок щупальца и сжала между ладонями. Сжала со всей силы, и её хватка дрожала. Потом опешила от того, что сделала, отпустила и подозвала Солнце рукой к своей голове. Солнце склонился на расстояние десятка сантиметров от её лба и услышал мысли, полные страха:

— Свирэд… Опасный. Я знаю, как он может обидеть. Он иногда обижает просто так, ему нравится. Я… — она смутилась, но продолжила, — Я пыталась тебя утешить. Ты говоришь спокойно, но твоё тело звучит по-другому, когда ты злишься. Я хотела помочь…

Солнце чуть отстранился:

— Да, спасибо, — он виновато посмотрел на неё; на месте её хватки осталось теплое пульсирующее чувство.

Она опустила глаза. Вернулась к своему ящику, выложила из него одну порцию обеда на консоль, обернулась, чтобы попрощаться перед уходом и замерла в ожидании его внимания, а Солнце всё смотрел на своё щупальце, за которое она недавно держалась. Касарай не сильно его сжала, пульсирующее тепло развеивалось и на месте него проявлялся зуд. И этот зуд был чужеродный и знакомый. Я знаю своё тело лучше всех… Солнце подтянул культю к себе и осмотрел, нахмурившись.

Он заметил желтоватое размытое пятно под почти черной недоразвитой кожей…

Он резко выпрямился, щупальца резко сложились за спиной, а сам застыл. Зуд усилился, стал явным. Солнце боролся с волной ужаса, охватывающей его. Оно здесь! Прямо во мне! Он вздрогнул, веки его подёрнулись. Плесень! Она не ушла… Я не избавился от неё до конца! Остался кусочек… Пророс! Он следил за зудом, он принял форму тонкой линии, вросшей глубоко в мышцы, подходящей к основанию щупальца, к торсу, к…

Касарай наклонила голову и нахмурилась. Медленно поставила ящик обратно на консоль, набрала сообщение и поднесла Солнцу свой коммуникатор, но он не прочёл его и крикнул:

— Н-ничего! — он зажмурился, едва встряхнул головой и посмотрел на неё с натянутой спокойной улыбкой, — Всё нормально, — ещё усилие и он унял дрожь.

Касарай злобно посмотрела на него, недовольно топнула ногой, за один шаг приблизилась, нарушила личное пространство и оказалась на расстоянии доступа к её мыслям, они кричали:

— Ты мне врёшь!

Солнце нахмурился, улыбка спала с его лица.

— Да.

Касарай отстранилась, вопросительно и выжидающе посмотрела на него.

— Я… Мне… — тихо начал он, сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, — Мне нужен выходной. Срочно!

––

И что теперь?

Позже Солнце сидел за столом в своей гостиной, частично превращенную в ремонтную мастерскую, и, вооружившись самодельными инструментами, изучал недоразвитый конец щупальца с Плесенью. Он уже почти справился с шоком от того, что заражён и теперь искал способ избавится от неё. Через липкую боль он вытянул полую иглу и выдавил из неё тонкую полоску на предметное стекло — бледную желтоватую полоску, темно-серую на конце.

Самой большой проблемой сейчас он считал то, что мало чего знал, о плесени вообще, а об этой тем более. В любом случае сейчас он видел структуру, больше напоминающую нервные клетки, чем грибные, это его несколько удивило, и он подумал, насколько вообще корректно называть главную заразу Мрайсикаи «Плесенью».

Солнце отклонился на стуле, зачесал волосы назад и вздохнул:

— Ладно, ладно… — у него уже была мысль с чего начать, — Не паникую раньше времени…

Солнце знает своё тело лучше всех — он сам привёл его в тот вид, в котором оно было сейчас.

Для большинства разумников их собственное тело является автономно существующим организмом, о его нуждах они знают только по потребностям и не вникают в тонкую работу органов и внутренних процессов, даже не обращают на них внимания и часто даже не способны обращать. Для Солнца же его собственное тело было сложным механизмом, который он знал наизусть, мог прочувствовать каждую клетку, проводить тонкие настройки, влиять на любые процессы — изменять их или гасить, задавать новые функции и настраивать балансы в нужную сторону. Метаморфоз для него был переборкой имеющегося механизма, усовершенствованием его — всё равно что разобрать устройство и собрать из его деталей что-то новое, более совершенное. Он так уже делал, но не собирался повторять в ближайшее время, и решил для начала разобраться что же в его сложном тонко настроенном механизме-теле представляет Плесень.

Он закрыл глаза и вошёл в состояние физиологически близкому к медитации. Он не издавал звуков, не шевелился и даже не дышал, позволив легким работать по внутреннему циклу, и обострил все свои чувства. Дал слово каждой клетке и каждую услышал… И «увидел» её.

Тонкая линия Плесени извивалась в плоти мышц и делилась на множество тонких ветвей шириной не больше клетки-двух. Солнце хмурился, давая себе отчет в том, что Плесень адаптировалась, поменяла свою структуру. Он ведь избавил от неё, когда она вросла тугим широким «корнем», поэтому она сменила тактику и начала расти тонкими цепями, медленно и незаметно даже для него, но теперь…

Солнце открыл глаза, вздохнул, взялся за голову.

— Что же… — спросил он пустоту перед собой, — Ещё немного и до торса доберется… Тонкие нити, но даже если щупальце ампутирую, не факт, что избавлюсь от всех. Клетки такие мелкие, я едва замечаю их… Не могу же я и бок отсечь? Хотя… — он закинул голову назад и облокотился на спинке стула, — Вот будь я… — он нервно усмехнулся, — Хотя, если это и в правду нервные клетки, в чём я сомневаюсь…

Он сжег образец с предметного стекла, лениво убрал стол от своего исследования и выпил всю тару с водой, что стояла рядом.

Он думал о том, что если ампутирует щупальце, то это сразу заметят. Даже если не все, то Свирэд точно, и тогда их «отношения» выйдут на самый неприемлемый уровень для них обоих. Можно попробовать закачать в Плесень кислоту, но от этого и сам Солнце пострадает — его плоть не такая стойкая как кожа, он даже представлять не хотел, что может его ждать в таком случае. А может, ничего? Бездействие — альтернатива действию… Солнце поднял заражённое щупальце на уровень глаз, издали осмотрел желтоватое пятно. Она растет очень медленно… В первый раз проросла за пару китов почти на всё щупальце, а с ампутации едва пару десятков граммов набрало. Может, она и не достанет? Может, я зря переживаю? У меня больше времени… Его осенило и он выпрямился на стуле. Точно, время! У меня есть время изучить её! Если я всё сделаю правильно, то избавлю от неё не только себя, но и всю Мрайсикаю! Мне бы только обзавестись лабораторией и возможностью полностью заниматься только этим!.. Но моя работа… Солнце нахмурился. Она должна быть оптимизирована! Полностью!

На этом варианте он и остановился. Солнце взял чёрную липкую ленту и туго затянул зараженное щупальце чуть выше того места, где кончались клетки Плесени. Он минимизировал кровоток и усилил давление чтобы клеткам стало сложнее расти выше. Я использую всё время, что у меня есть.

Он глянул в окно. Между линиями клейкой ленты видно, как в Саду горит костер и вокруг него кружат ошгарики. На Мрайсикаи стояла ночь как фактическая, когда корабль отворачивается куполом от света Звезды, так и по времени атомных часов. Рабочее время давно закончилось, но Солнце решил не тратить его на сон. Он мог только предположить сколько ещё у него в запасе и не собирался проверять точно.

Он собрался и покинул апартаменты.

––

— Скука, что тьма беспросветная! — проговорил за ужином Свирэд, продолжая разговор, — Сколько времени прошло, м? А ошгарики тише зари, ниже тверди — совсем близко не лезут!

–Да-с, — протянула Харда, ковыряя кусочек овоща на тарелке, — Весь день в Форте стоишь-тупишь, даже заняться нечем. Раньше-ш нападали по разу на мих, а теперь даже следов близко не видно… — она нахмурилась, — Может, у них что-то случилось? Может, среди них опять каннибалы завелись? Может, проверить?

— Так и я о чём! — подтвердил Свирэд и глянул на Груммпира, — Что думаешь, док? Ты дольше всех их знаешь.

— Ох-хо, не могу сказать, что при этом достаточно хорошо, — ответил мюллистриг, — Но, хо-хо, возможно, это та передышка, которой нам всем не хватало, ох? — он прищурил глазки и его раковины приоткрылись шире, — Думаю, нам будет лучше всем хо-хорошенько отдохнуть от них! Неизвестно сколько это продлится и будет ли ещё, хо-х, такая возможность?

— Надо бы их проверить-с… — хмуро сказала Харда сама себе под нос.

Она глянула на место Солнца в дальнем углу стола, оно было пустым. Где эту звезду бездна носит? А потом на Касарай напротив свободного места. Её тарелка тоже была пуста. Глаза Касарай были направлены на место Солнца, но взгляд оставался безучастным, а кожистые лепестки на её голове то и дело приподнимались и подрагивали. Касарай замерла в едва заметном напряжении. Вслушивается… Его ждёт что-ли? Харда следила за ней и прикидывала, что у неё на уме. Не начинает есть без него… Да что между ними творится? Что ты задумала, лысая трусиха? Но в слух Харда ничего не сказала, продолжила безуспешно наматывать кусочек овоща на вилку и совершенно не хотела есть — у неё перед линькой всегда пропадал аппетит.

Тем временем разговор за столом продолжался:

— Звучит как подготовка к чему-то крупному, вам так не кажется? — спросил Шра’ах, — Может, нам лучше подготовится?

— Поддерживаю! — воскликнул Свирэд, — Есть пара новых ловушек на примете?

— Вообще-то нет, у меня ещё много работы…

— Ох-хо, а разве с приходом Солнца её не убавилось? — спросил Грумппир; только Харда заметила, как Касарай встрепенулась от упоминания его имени и дранкасе это совершенно не понравилось, её морда чуть сморщилась, а язык предостерегающе попробовал воздух.

— Вполне, но… — Шра’ах не закончил, задумался…

Солнце помогал ему и даже очень. Шра’ах не успел опомниться как его помощь превратилась в полноценное участие во всех работах. Солнце помогал ему настолько, что у Шра’аха даже появилось свободное время, — неведомое обстоятельство в его жизни! И, вероятно, Шра’ах был бы рад ему, но у него была проблема — до этого у него свободного времени ещё никогда не было. Всегда, каждую минуту своей жизни сколько он себя помнил, с тех пор как он вставал утром и до самого позднего часа, — Шра’ах работал. Работой он жил, она же ему и снилась. Снилось как он разбирает механизмы или ругается на не стыковочное соединение, а в его кошмарах он с работой не справлялся и всё обращалось прахом. Он был настолько сильно и долго погружен в неё, что даже не успевал подумать, что он хочет или чего ему не хватает. Всегда было что-то важнее, срочнее и он откладывал свои желания на потом. «Настрою транслятор и займусь той железкой… Приберу у жуков и сразу лягу спать…», — его мысли крутились в подобной стезе постоянно и никогда не доходило до того, чтобы он мог хоть немного пожить для самого себя. Он и сам не замечал этого, не замечал пока не появился Солнце. И теперь Шра’ах находился в странном расположении духа. С одной стороны он был рад такому коллеге (помощником он уже не мог его назвать), но с другой он был совершенно без понятия, что делать с этой радостью. Его это озадачивало, смущало и даже немного пугало.

— Я придумаю что-нибудь, — наконец ответил Шра’ах, но безучастно, он думал, чем заняться после ужина, работа на сегодня ведь окончена…

Сначала Касарай выпрямилась на стуле и улыбнулась, а потом в перекрестке двух коридоров, к столу быстрым шагом подошёл Солнце, державший в руках тяжелый ящик:

— Всем приятного аппетита! — сказал он и запустил свободное щупальце над столом и взял всего по-немногу разветвленными концами.

За столом сразу поднялись недовольные голоса:

— Что ты творишь?! — прогремел Свирэд.

— Эй-с, нельзя было нормально взять? — воскликнула Харда, — Приборы для кого?

— Хо, Солнце! Сядь и поешь нормально! — сказал Грумппир.

— Они чистые, я их мыл, — ответил Солнце, наспех проглотил кусок жаренного овоща, — Садится не буду. Надо кое-что закончить.

— Кажется, у тебя-с появился брат по духу, ахраш, — усмехнулась Харда, глядя на Шра’аха; тот только слабо и нервно улыбнулся.

— Я буду в оранжерее. Будет шумно, — сказал Солнце и снова скрылся в коридоре.

Касарай проводила его расстроенным взглядом, а Свирэд хмурым. Циклоп повернулся к дранкасу и сказал:

— Шра’ах, присмотришь за ним? Вдруг он напортачит…

Шра’ах только поднял голову, отвлекшись от своих мыслей и собирался попросить повторить вопрос, но вместо него уже ответил Грумппир:

— Полагаю, хо, это не обязательно, — и добавил с нескрываемой гордостью, — Ох, Солнце прекрасно справляется! Видел какие замки он поставил в моих апартаментах вместо спаянных? Теперь они полуэлектрические, хо-хо! Открывается не только картой, но и обычным ключом в случае обесточивания! Как же приятно знать, что моя дорогая Догрумма теперь всегда в безопасности…

— Ага, — презрительно ответил Свирэд и вернулся к еде.

Прожевал кусок мяса и осмотрел присутствующих, нахмурился.

Вероятно, один только Свирэд заметил, как всё поменялось с прибытия Солнца и дело было не только в ошгариках. Харда, всегда знойная и горячая (несмотря на низкую температуру тела), стала тише, напряженнее, точно выжидала чего-то, что ей совершенно не нравилось и дело тут было не только в линьке. Шра’ах, всегда активный и сосредоточенный, с каждым днём поникал всё больше, стал выглядеть уставшим и начинал вести себя настолько старо насколько выглядел. Касарай переменилась больше всех, раньше она всегда была тихоней и сейчас, конечно, она тоже не говорила, но с её стороны стало заметно больше общения. Она больше писала сообщений, больше улыбалась, даже научилась различать шутки. Точно она всегда была в каком-то полусне и только сейчас начала пробуждаться, стала воспринимать реальность такой какой она есть. Только Грумппир выглядел таким же, но чаще прибывал в хорошем настроении, что Свирэду не всегда нравилось. Груммпир Свирэду вообще не очень-то нравился по натуре своей, а радостный тем более.

Свирэд поднёс ко рту кружку чая и отпил немного. Он не мог не признать — устой на Мрайсикаи нарушен и виноват в этом Солнце. Гадкое чудище! Он с громким стуком поставил кружку на стол и привлек к себе внимание Клуба. Что он о себе возомнил?! Так и до краха недолго!

— Свирэдик, — окликнула его Харда, глянув на его кружку, что так громко нарушила трапезу, — Всё в порядке?

Свирэд по-собачьи облизнул губы и глянул на неё:

— Ага, просто вспомнил кое-что.

А сам думал о том, как пресечь неизбежные изменения, что несёт Солнце своим существованием…

––

— Ещё не закончил? — с удивлением спросил Шра’ах, входя в оранжерею утром следующего дня, — Ты что, всю ночь провозился с этим?

— Да, мне немного оставалось, — ответил Солнце, закручивая последние винты на панели управления, — Решил сразу доделать, чтобы потом к этому не возвращаться.

Шра’ах осмотрел оранжерею. Здесь, на входе в неё, располагались входы в технические помещения и кладовая, отсюда же вход в насекомью ферму, к ним вели три двери по правую стену, а вот влево, на добрые полтысячи квадратных метров, расстилался ковер зелени — вся оранжерея расставлена столами с растениями и уходовым оборудованием для них. А вместо самой дальней стены перегородка из пленки — за ней грибная ферма. На первый взгляд для Шра’аха ничего не изменилось, он видел только гору работы по уходу за всем этим изобилием пищи; обычно у него уходит несколько часов чтобы всё полить и обеспечить всем растениям должный уход. Он снова обратился к Солнцу:

— Не устал? Я могу тебя подменить. Ты, получается, всю ночь не спал?

— Мне не обязательно спать каждую ночь, — он закрыл дверцу щитка и обернулся к дранкасу, улыбнулся, — Показать, что получилось?

Шра’ах в ответ только слабо улыбнулся.

— Смотри, — Солнце вытянул из кармана фартука плоский компьютер и пригнулся к Шра’аху, чтобы тот тоже видел действия на экране, — Я восстановил систему ухода и написал новую программу, теперь всё можно делать автоматически, — он прожал несколько кнопок на экране и в оранжерее поднялся шум, с систем над столами полилась вода, точно мелкий дождик, — Вот автополив. А вот так можно настроить освещение, — автополив прекратился под действием команд с планшета, а над растениями белый свет сменился на фиолетовый и снова стал белым, — После полива так делать не следует, конечно же. — усмехнулся Солнце.

— А почему над фоксами автополива не было? — с азартом спросил Шра’ах, радуясь, что нашёл чужую ошибку.

— А им он и не нужен в ближайшее время, — пожал плечами Солнце и продолжил, — Я собрал каталог всех растений, что здесь есть. Расположил их по группам в зависимости от режима освещения и регулярности полива, занёс всё в систему. Так что теперь каждый вид растений получает тот уровень ухода, что им требуется. Например, фоксам нужно больше света и меньше воды, поэтому они стоят здесь, ближе к выходу, где лишняя влажность ни к чему. А гаксарам наоборот нужно больше влаги и меньше света, поэтому они стоят у грибной фермы. И так со всеми. Фоксы плохо росли, потому что стояли между гаксами и эверсами, и те и другие требовательны к частому поливу и…

— Но я не заливал фоксы! — возмутился Шра’ах и сразу утих, сам не ожидая, что слова его так разозлят.

— Да, — аккуратно согласился Солнце, проверяя не зайдёт ли этот разговор в конфликт и продолжил, — Но после полива воздух вокруг становится влажным и фоксам это мешало, здесь ведь воздух относительно неподвижен. И если недостаток света фоксы ещё готовы терпеть, то от высокой влажности они совсем тухнут. Теперь они стоят в таком порядке, что не мешают друг другу. Система работает автоматически, полив и световой режим будут срабатывать для каждой группы растений по настроенному расписанию. Останется только ходить и собирать урожай, здорово, да? — Солнце протянул ему планшет и добродушно улыбнулся.

Шра’ах посмотрел на него снизу вверх и испытывал странное чувство. Уход за оранжереей отнимал у него много времени и сил, а теперь это не нужно? Солнце за пару дней сделал то, на что у Шра’аха никак не доходили руки и сделал так, что работа в оранжерее свелась к минимуму. И как сделал! Шра’ах с досадой признавал, что у него бы такое никогда не получилось, а ведь он на Мрайсикае всю свою жизнь… Шра’ах смотрел на Солнце, молодого, энергичного и хорошо слаженного разумника, уже сделавшего то, что Шра’аху даже не снилось. На его, лучащегося жизнью и стремлениями фоне, Шра’ах чувствовал себя бесполезным и бесконечно старым. Всё, что он делал на Мрайсикае каждый день стало казаться ему бессмысленным — его труд обесценила технология и грамотно организованная автоматика. Он почувствовал себя пустым местом, ему казалось, что Солнце заменил его и теперь сам Шра’ах никому не нужен. Ведь если он не будет работать, как к нему отнесутся другие члены Клуба? Сочтут его тунеядцем, который места за столом не стоит?

Шра’ах принял планшет. Задумчиво и медленно пошлепал устройством по свободной ладони:

— Да-а, — протянул он, — Здорово.

— Там всё достаточно просто, — добавил Солнце, указывая на планшет, — Ты быстро разберешься. Впрочем, каждый день сюда ходить не обязательно, все данные выводятся на планшет, если что-то случится, система сообщит об этом.

— Да-а, здорово… — досадно повторил Шра’ах.

— Ну, ладно. Я пойду? — энергично спросил Солнце, — На насекомьей ферме я ничего не настраивал, но сегодня я их уже покормил. Надо будет им тоже автоматический уход настроить, да?

— Да-а, здорово… — снова протянул Шра’ах уже задумчиво и опомнился, перестав шлепать планшетом и взял его крепче в руки, — Подожди, так работа в оранжерее уже окончена на сегодня? Что мне делать?

— Не знаю, — пожал плечами Солнце, — А что ты хочешь?

Шра’ах отвел глаза, вздохнул:

— Не знаю…

— Ну, так… Узнай? — улыбнулся Солнце и направился к выходу, — Увидимся за ужином!

— Да… — безучастно ответил Шра’ах, — Увидимся.

Он ещё какое-то время постоял в раздумьях под весом потяжелевшего от досады духа и вернулся в реальность с протяжным вздохом. Снова осмотрел оранжерею. Все растения яркие и лучатся жизнью в идеальных условиях, растут и пахнут, и ничего им больше не нужно. А Шра’аху было нужно. Он всё безуспешно думал, чем себя занять.

Он проверил насекомью ферму, там тоже всё было в порядке. Солнце ничего здесь не менял, но навёл идеальный порядок, всё было на своем месте, даже террариумы блестели не только снаружи, но и изнутри. Потом Шра’ах заглянул в кладовую и слабо улыбнулся. Здесь стоял абсолютный хаос — единственное место в оранжерее, к которому молодец-красавец-Солнце ещё не приложил руку. Шра’ах решил заняться уборкой и очень скоро нашёл старого поломанного андроида. Тяжелый запылившийся робот напомнил Шра’аху самого себя.

— Ты тоже стал бесполезен, да? — спросил он сломанную машину, но она не ответила.

Шра’ах тяжело вздохнул, и улыбка стала всё четче читаться на его морде. Он давно нашёл этого андроида, Грумппир рассказывал, что этот экземпляр даже пережил эвакуацию и ещё долгое время составлял миллюстригу компанию, но потом сломался — неудачно упал с лестницы, да и вообще долго оставался без должного технического обслуживания. Шра’ах всё хотел починить его или хотя бы попробовать починить, а у него постоянно не хватало на него времени, но теперь…

— Давай-ка приведём тебя в порядок, дружище. — сказал он андроиду облокачивая его на стену.

Стоило отодвинуть его и за спиной машины Шра’ах увидел пыльный ящик с тремя плотными рядами стеклянных горлышек. Он не помнил, чтобы оставлял здесь что-то подобное и принялся изучать содержимое кладовой.

––

Солнце вошёл первым и осмотрелся. В свободном помещении вдоль двух стен стояли тумбы с множеством ящиков, какие обычно используют на кухнях и камбузах, но помимо них ещё три отдельно стоящих стола. В одном месте три закрытых стеллажа до самого потолка, в другом холодильники и пара дверей в морозильную камеру и склад. Есть старый компьютер, центрифуги, баллоны с газом, большая вытяжка над стеклянной камерой, что устроена на одном из столов, и непонятного на первый взгляд назначения устройства-камеры. Здесь нет мелкого мусора или забытых вещей, но на всё осел толстый слой пыли, Солнце задержал дыхание, чтобы не дышать ею. Эта лаборатория давно не использовалась.

Грумппир влетел следом за Солнцем и воспарил повыше:

— Ну вот, ох-хо! — радостно сказал он, — Здесь, хо, совсем ничего не изменилось за всё время.

— Когда ты был здесь в последний раз? — спросил Солнце и направился к одному из стеллажей, оставляя четкие следы на пыльном полу.

— О, кажется, диров девять назад, когда Догрумма заболела и я пытался приготовить ей лекарство.

— Вот как… — задумчиво сказал Солнце и открыл стеллаж, он весь был набит контейнерами с солями, смесями и жидкостями разных молекулярных структур, на полках не было ни одного свободного места, и чем больше Солнце узнавал в названиях знакомые соединения, тем шире улыбался, — Здесь и калий, и оксиды… А есть ли… — он подошёл к другому стеллажу и открыл его, радостно воскликнул, — О, здесь даже есть чистый хлор! Я боялся, что мне придется расщеплять соль чтобы получить его, — потом он глянул на один из баллонов и воскликнул во весь голос, — И даже водород! Грумппир, здесь есть баллон с водородом!

— Ох-хо… — опешил Грумппир и отплыл назад, столкнувшись с Касарай, входящей в лабораторию, — Прошу прощения, — быстро извинился он перед ней и снова обратился к Солнцу, — И что это значит, хо?

— Можно приготовить соляную кислоту!

— Ох-хо! — наконец поддержал миллюстриг человеческий азарт.

Солнце оставил стеллажи в покое и вошёл в склад. Касарай тем временем аккуратно вошла чтобы не потревожить пыль своим присутствием и прошлась пальцем по столешнице. Нахмурилась, потерев большой и указательный пальцы друг о друга и повернулась к Грумппиру, щелкнула пальцами чтобы привлечь его внимание и показала серию жестов.

— Ох-да, ты права, — согласился с ней Грумппир и вплыл в склад следом за Солнцем, — Солнце, стоит навести порядок, прежде чем браться за работу, хо! Касарай вызвалась помочь… — он осекся.

Склад был больше, чем могло показаться по двери ведущей в него. Помещение представляло из себя большой зал квадратных метров в сто как минимум и всё заставлено сплошными рядами стеллажей всё также полными всевозможных реактивов и составов. Солнце застыл на месте от масштаба этих запасов, широко улыбался и даже тихо всхлипнул. Вот оно… Сколько же всего можно сделать! Теперь…

Грумппир положил своё щупальце на его плечо и отвлек от мыслей. Солнце глянул на него.

— Уже решил с чего начнёшь, хо?

Солнце незаметно сжал своё зараженное щупальце и Плесень отозвалась ворчливым зудом в нём. Для этого ещё рано…

— Сначала внимательно изучу всё что тут есть, — наконец оправился он от нахлынувшего восторга, — Большие дела требуют тщательной подготовки и для неё не может быть много времени. Лучше переделать чем недоделать, — сказав это им овладело странное чувство, что эти слова не его…

— Ох-хо, мне нравится ход твоих мыслей! — поддержал Груммпир и в который раз удержал Солнца от «падения во тьму».

— Да… — Солнце сник, мотнул головой и снова вернул себе энергию к общению; обернулся к двери из-за неё выглядывала аскарина, — Так ты хотела помочь с уборкой, Касарай? Отлично! Вместе мы тут быстро управимся!

Касарай в ответ широко улыбнулась и кивнула. Солнце уже направился к выходу, как Грумппир окликнул его:

— Солнце, ох. Ты главное соблюдай осторожность, хо-х? Если что-то пойдет не так или у тебя не получится или тебя что-то потревожит, сразу обращайся ко мне, хо? Я поручился за тебя перед Клубом, поэтому не оставляй меня в неведении, хо-хо-хо. Мы договорились? — последняя фраза прозвучала непривычно серьёзно со стороны Грумппира.

Но Солнце был слишком воодушевлен и не придал этому значения:

— Конечно, Грумппир! Я буду на связи.

Грумппир медленно моргнул, как если бы удовлетворительно кивнул, и вместе с Солнцем вернулся в лабораторию.

––

Позже Касарай шла по коридору с последним ящиком из апартаментов Солнца, подготовленному к переезду. Во время уборки ему пришла мысль, что для более плодотворной работы будет лучше если он переедет в одну из палат, что располагалась в медицинском блоке, всего через пару помещений от самой лаборатории, и никто не был этому против.

Касарай поставила коробку к остальным в палате номер один и энергичным шагом направилась в лабораторию. Она пару раз приветственно щелкнула языком, распахнула дверь и тут же застыла.

Они убирали лабораторию весь день и теперь здесь всё блестело чистотой. Когда Касарай отлучалась за последним ящиком, Солнце взялся за инвентаризацию склада и собирался проверить все нестыковки на компьютере. Теперь он сидел за компьютерным столом и мирно спал, сложив голову и плечи на столе перед экраном. Касарай знала, что Солнце больше цикла не спал и нисколько этому не удивилась, только улыбнулась.

Она тихо прикрыла за собой дверь и подошла к нему. Подошла достаточно близко чтобы её глаза могли его рассмотреть. Присела возле стола и посмотрела на его лицо, всё также улыбаясь. От его вида у неё на душе становилось легко, и всё начинало казаться лучше. Он такой похожий, такой… Она смущалась собственных мыслей, от них у неё внутри всё трепетало, но оставшись наедине она позволяла им овладеть собой. Рядом с ним всегда так спокойно, будто становится теплее… Что тебе снится, Солнце? Что творится в твоей голове? Она искала ответ в его закрытых веках, рассматривала едва различимый узор из крошечных чешуек кожи, а он всё спал, временами морщась и подёргиваясь. Улыбка спала с лица Касарай. Интересно, а что он думает обо мне? Может ли он думать обо мне также как я о нём? Может… Ход её мыслей прервался. Солнце чуть заворочался на месте и лицо его перекосилось в мучительной гримасе. Касарай тяжело вздохнула. Вечно к нему плохие сны приходят… Она поднялась на ноги и сняла свой объемный плащ, а потом аккуратно накинула его на плечи Солнца. Он говорил, что холод ему не мешает, но может, так ему будет спокойнее? Может его разбудить? Скоро ведь ужин. Лицо Солнца расслабилось, а вслед за ним и всё его тело. Нет, пусть лучше спит…

Она ещё какое-то время смотрела на него, наслаждаясь его присутствием, так и замерла на месте и не скоро начала отчитывать себя за то, что смотрит на спящего без разрешения. Потом всё-таки набралась сил и оставила его, направилась к выходу, прикидывая как ей добежать до своих апартаментов так чтобы ни с кем не пересечься. Без плаща она осталась в лёгкой майке и её спина стала открыта для глаз. И если бы Солнце проснулся в этот момент и увидел её спину, он бы понял и её стремление избежать встречи с кем-либо по пути домой и её доводы на счет того почему они с ней настолько похожи.

Но его глаза оставались закрыты. Кошмар, пришедший сразу как он заснул, наконец начал уступать место сну более яркому…

––

Ему снилось, что за ним гнались, преследовали, гоняя по обесточенному космическому кораблю. В последний момент Солнце нашёл выход и выпрыгнул через «парадный» вход и теперь оказался в зеленом поле.

Поле молодой зеленой пшеницы лежало под ногами точно шкура великого зверя и блестела волнами разного оттенка зелени на ветру, точно его порывы были дыханием. Вокруг светло, но небо оставалось черным, космическим, и обычно далекие звезды светили необычайно близко и ярко. Он осмотрелся, прислушался и насторожился. Такого сна у него ещё не было. Обычно ему кажется, что у него чужие мысли или части тела, теперь же чужим он чувствовал всего себя целиком, точно он пришёл в чужой дом без разрешения.

Его сны всегда осознанные, и так как ему в последнее время снились только плохие, он начал ожидать от сновидений худшего, а они предупреждали его гнетущим чувством, если начинали превращаться в кошмары. Но здесь было спокойно. Так много свежего воздуха и места… И… Он наконец услышал. Музыка?

Он обернулся на едва заметный звук, доносимый шумом колосьев. Вдали стояло крошечное прямоугольное зданьице, и он направился к нему. Шёл по высокой сочной пшенице, а она проминалась под его ногами без хруста и боли, и снова выпрямлялась, пряча его следы. Солнце слышал голос, он становился чётче. Под спокойными переливами несложной мелодии, мужской красивый голос выводил знакомы мотив, с каждым шагом становящийся более чётким:

«…милый звёздный кораблик,

Ты только странник в океане бездушной ночи.

Небеа рвёт борта пустотой бесконечной и чистой,

Но ты тонуть не спеши.

Буря уйдёт, ты вернёшься в тихую гавань,

И в шумном покое встретишь мирное море.

На поверхности его будут огни и…

Ты только вспомни! И, ради моря, вакууму отдаваться не…»

Солнце подходил к зданию. Он уже четко видел стеклянную витрину, занимающую всю стену и надпись над дверями — «Миаверле». Стекла витрины отражали траву и небо, и за отражением скрывали всё, что было внутри. Стоило ему подойти, как двери автоматически распахнулись и песня наполнила его воздушным чувством и уютом:

«…залечит твои раны, даст исцеленье и покой.

Отдыхай, звёздный кораблик,

Безумная ночь не потревожит твой сон.

Путь пройден, и ты засыпаешь,

Грезишь с мирскими волнами в унисон.

Тебя дождётся пустыня бесконечной тьмы,

Ещё будет жечь горло жажда летать,

Но пока ты здесь и свет неба чистого греет,

Тебе не нужно со тьмой воевать.

Узри же ясные грёзы,

Услышь шум мирской и покой!

Запечатали то, чем океан кромешный и вечно седой,

По природе своей обделён…»

В баре «Миаверле» теплый свет, приятная обстановка. Солнце узнавал всех, кто здесь был, хотя, казалось, видел их впервые.

Слева от двери сидел титан Сиктур и лун Бо, они мирно беседовали. Оноэль в виде норгосаэля Бармена с черной меткой на лбу развалился на кресле и смотрел на певца, лениво помешивая темную жидкость в стакане, вращая его дно по кругу. Сам певец выступал на низенькой сцене за барной стойкой. Им был агнир Да’Ви, одетый в простую домашнюю одежду и стоя босиком, он играл оттенками кожи в тон атмосфере своей песни. Пел с душой на распашку, чисто и уютно, песню, какие слушают по дороге домой; по дороге туда, где всегда любят и ждут. А за барной стойкой сидели две женщины. Одна из них пожилая и пухленькая на грани здоровой полноты, с воодушевлением что-то рассказывала своей соседке. Солнце раньше не видел её, но по одежде и прическе почти сразу узнал со спины Элеонору. Получается, рядом с ней… Солнце остановился посреди бара. Женщина рядом с Элеонорой выглядела… Слишком знакомой. Это её Солнце видел в своих кошмарах, это она умирала у него на руках! Солнце уже не мог отвести глаз от неё, всё внутри него задрожало. Но не только он дрожал, голос Да’Ви тоже дменялся в воздухе, донося слова с помехами и скрежетом, точно испорченная радиопередача. Поднималось напряжение, воздух точно электризовался!

«…поле-е-е-е-тишь ты в безумную ночь,

И снова Небеа вцепится в борта,

Там, в пучине бесконечной тьмы мы сн-снова окажемся одни

И-и-и мирск-ск-ские пропадут там дела-ла-ла-ла…»

Её имя крутилось на языке, рвалось наружу, так и чесалось, но не обретало форму. Солнце не мог больше терпеть:

— Эй! — воскликнул он.

Разговоры и музыка мигом стихли.

Все обернулись на Солнце спокойными взглядами. Только «неузнаваемая» женщина осталась неподвижна. Секунду стояла тишина. У Солнца сердце колотилось в груди, началась отдышка и колени дрожали от волнения, точно в суставы вату забили.

Женщина, не оборачиваясь, встала с места. А когда обернулась, бар и все присутствующие в нём исчезли как их и не было. Солнце остался с ней наедине в зеленом поле молодой пшеницы, что на горизонте сливается с вечно черным небом непривычно близких холодных звезд.

И тихо, и мирно… Только у него внутри всё колотилось.

Он смотрел на женщину. Она важна! И это единственное, что он мог точно знать о ней. Но почему? Откуда я её знаю? Кто она?! Он смотрел на неё с немым восхищением, восторгом и промозглым страхом. В предыдущих снах он не видел её лица, оно было размытым и… Сейчас тоже. Все её черты были… «Неосязаемы»? Стоило сосредоточится на них, попытаться рассмотреть очертания глаз или губ, и они тут же теряли форму, становясь чем-то другим или полностью исчезали. Она стояла всего в нескольких шагах и смотрела на него. Смотрела на него взглядом, на который была способна только она — искренне любящим и чистым; взглядом, которым она могла смотреть только на него.

Казалось, она даже не моргала. Солнце не мог справится с тем, что не может рассмотреть её, голова его начала болеть и он опустил глаза. Он будто не мог смотреть на неё — не имел права. Будто весь её вид специально настолько отталкивающий, чтобы он даже не смел пытаться её узнать.

Она ничего не говорила. Он тоже.

Она сделала шаг на встречу, Солнце отошёл на два. Он глубоко и часто дышал и больше не мог держаться, закричал на неё:

— Кто ты? Что ты такое?

Она молчала, продолжала смотреть с нечитаемым лицом и добрым взглядом.

Все его эмоции, что он топил в себе и сдерживал, нашли брешь в его слабости перед ней и теперь рвались наружу. Дыхание и сердцебиение участились, глаза стали влажными. Он кричал и хватался за голову, им овладел шок, и он забыл, что такое самоконтроль:

— Из-за тебя я оказался в космосе? Почему я тебя не помню? Почему я ничего не помню??? Что ты сделала? Мне так плохо… Просто ужасно! Ты даже не представляешь! А я даже не понимаю почему! Не помню! Это ты! Ты оставила меня не с чем! — он поднял голову и сразу замолчал.

Она стояла всего в шаге от него. Он даже не заметил, как она подошла и испугался, попытался отойти, но она уже приложила ладонь к его лицу. Он опешил от такой наглости и теплоты. Её кожа горячая и мягкая. Она не пыталась удержать его, едва коснулась щеки подушечками пальцев, но он уже не хотел отстраняться. Она склонила его голову к своей, и он услышал тональность, с которой она думала. А затем и мысль, что она хотела до него донести:

— Я рядом, родной.

Солнце замер.

Её слова прошли через него точно удар молнии, сжав до предела всё от макушки до пят и оставив после себя только жар.

В нём не осталось ничего кроме невыносимого чувства. Он обмяк и уже хотел рухнуть на колени, она подхватила его и крепко обняла. Её объятия сильные и теплые, словно она была единственным теплым и сильным существом на миллион световых лет вокруг. Она поддерживала его, а он сжал её так крепко, как только мог. Словно ему всегда этого не хватало, словно он только сейчас познал, как сильно ему нужен воздух и теперь не мог остановится и отпустить её, она стала важнее воздуха. Он сжимал её и плакал. А она, как и сказала, оставалась рядом.

Немного успокоившись, он наконец твердо сказал:

— Ты нужна мне.

— Я с тобой. — услышал он её мысленный ответ, — Я остаюсь.

— Почему я даже не знаю кто ты?

— Такой выбор.

— Чей? Почему?! — он отстранился и посмотрел на неё, держа её за плечи.

Она промолчала.

— Расскажи мне! — затараторил он, — Ты знаешь меня? Ты же знаешь! Расскажи мне всё! Пожалуйста! Расскажи всё, что я… — он осёкся, её горячая ладонь приложилась к его щеке.

— Ты не получишь от меня ни слова, — также мысленно сказала она, — Иначе не будет.

Её слова не были отравлены злостью или завистью, напротив они излучали необычайно доброе намерение. Солнце не мог распознать черт её лица, но чувствовал её взгляд, полный любви и доброты, и таял от него.

— Расскажи, — борясь с её теплотой, настаивал он.

— Нет. — она постаралась чтобы это звучало строго, но почти молила сама.

— Расскажи!

Она отпустила его и отошла на шаг. Теперь её взгляд был строг, а Солнце почувствовал, как вокруг холодно без её тепла и сжался.

Стояли и молчали. Наконец её мысли начали раздаваться вновь:

–Ты взял с меня слово, что я не стану вмешиваться. Но… Кажется, мы встретились слишком рано. Ты не осознанно пришёл сюда, верно?

Солнце опустил глаза. Ему стало не по себе:

— Ты ничего не расскажешь, потому что пообещала мне? Прошлому мне? Который всё помнил? Значит, я сам с собой эьл сделал?! Тело как отлаженный механизм… Я стер всё воспоминания?! Я забыл специально? Что я такого сделал? В чем я виноват?!

— Замолчи.

Её слово не звучало грозно или строго, но оставалось приказом, и он выполнил его рефлекторно.

Она положила ладони на его плечи, он поднял глаза на неё:

— Ты ни в чем не виноват, — убеждала она, — Ты не сделал ничего плохого.

— Тогда почему мне так плохо? — отчаянно прошептал он.

Она ответила не сразу. А следующие её слова вызвали у Солнца чувство, будто она говорила ему это тысячи раз:

— А ты как думаешь?

И в этот раз, как и в тысячи других, ответа на него не последовало. Вместо этого Солнце впервые, вспылил:

— Да я ничего не думаю! — закричал он, — Я спрашиваю, потому что не знаю! А ты говоришь мне ещё подумать?!

— Пф! — тихо, с усмешкой раздалось от неё, и её взгляд уставился мимо него, — Да, в этом и смысл.

Возмущение Солнца утихло также внезапно, как и появилось. А женщина, чуть помолчав, пояснила:

— По деталям результата можно много сказать, как он был достигнут. Впрочем, не думаю, что сейчас это имеет значение, — пожала она плечами, — Возможно, в твоём прошлом было место большой боли. Возможно, ты получил травму головы или… Намеренно сделал это с собой чтобы остаться в своём уме — защитился от безумия, исключив из памяти то, что может его породить…

— Мне кажется, я схожу с ума прямо сейчас… — не в силах сдержаться, перебил он.

Она снова обняла его, он чувствовал себя таким маленьким в её объятиях…

— Так только кажется, — она погладила его по волосам, — И раз, у тебя есть подобные подозрения, то до безумия ещё далеко, уж поверь, — он почувствовал её усмешку с коротким вдохом, — Ты во всём разберёшься.

Он усмехнулся, догадавшись:

— Ты всего лишь плод из воспоминаний, которые я сам для себя заблокировал, да?

— Может быть… — бесчувственно ответила она, — Врочем да, всего лишь воспоминания…

Тепло, что она излучала, собралось где-то внутри него уютным комочком и пульсировало неведомой и спокойной силой. Он чувствовал себя в безопасности и это чувство шло изнутри… Грело и грело. Наполняло важным и сильным, от одной мысли, что эта необычная женщина «здесь»…

––

Солнце проснулся от того, что его щеки болели от улыбки, но она быстро спала, когда он понял, что всё ещё был в лаборатории Мрайсикаи.

Он сел, его голова давила тяжестью на шею, точно была свинцовой. Он прекрасно помнил, что ему снилось. Его веки были едва подъемными от долгого плача, в носу до сих пор сидел липкий комок. Он вытер нос рукой. Солнце улыбался, на душе его стало небывало легко! Она со мной! Она правда со мной! Он ещё не знал кто же Она, но ему уже было не так одиноко, и тьма внутри него так сильно не волновала. Он усмехнулся этой мысли, не до конца доверяя ей и не понимая почему это так важно. И тут же переменился в лице и приобнял себя за живот. А может, я действительно просто схожу с ума? Как проверить наверняка? Я ведь её даже не знаю! Физические нарушения он ещё мог выявить, а вот ментальные для него до сих пор оставались мутной водой.

А что, если я её выдумал? Собрал её образ и создал… Вторую личность, альтер-эго? Он опустил голову и посмотрел на свой живот. Вполне обычный торс, достаточно худощавый, он до сих пор не понимал, что с ним не так, но не сомневался, что сила ушла именно туда. Наверное, я просто схожу с ума… Он нахмурился и попытался взять себя в руки.

––

Касарай постучала и осторожно вошла в апартаменты под номером В-0472. Они принадлежали Свирэду.

Он лежал на диване, ногами к двери, так чтобы она всё время оставалась в зоне видимости, а к дивану рядом с ним был облокочен меч, который он всегда держал наготове. Свирэд кивнул Касарай и сел:

— А, Касарай. Принесла обед? — устало сказал он, — Я уж думал сам сходить, мне явно не хватает прогулки. Выходные явно не для меня.

Касарай украдкой вошла, стараясь, не пересекаясь с ним взглядом, а Свирэд внимательно её рассматривал. Сегодня Касарай одета в объемную куртку и длинные шорты. Без своего плаща она чувствовала себя некомфортно, а внимательный взгляд Свирэда только подпитывал в ней желание поскорее уйти в лабораторию к Солнцу. Она едва различала его слова, но решила сделать вид, что совершенно их не слышит.

Она поставила порцию обеда перед ним на журнальный столик и уже повернулась к двери, как Свирэд схватил её за запястье:

— Подожди. — строгий приказ прозвучал непривычно мягко.

Свирэд кивнул на кресло напротив дивана и отпустил руку Касарай.

Касарай понадобилось много времени чтобы привыкнуть к Свирэду, но и сейчас она чувствовала себя неспокойно в его компании. От Свирэда всегда веет опасностью и силой. Даже когда он спит иной раз кажется, что он вот-вот проснётся и нападет. А когда он бодрствует и смотрит, так вообще начинает казаться, что он воспринимает тебя как жертву… Касарай не смела противостоять этому и села на кресло, держа спину ровно, а ноги незаметно уперла в пол, чтобы иметь опору для экстренного побега.

Свирэд лениво достал свой коммуникатор, сделал по нему несколько касаний и сказал в него, зажав кнопку:

— Как твои дела? Новая куртка тебе идет.

Касарай приняла сообщение, и оно сразу отразилось на экране понятным ей текстом. Она отпечатала ему ответ:

Касарай:_Нормально._

Свирэд прочёл ответ и, не поднимая головы, посмотрел на неё исподлобья. Набрал новую фразу:

— Ты изменилась. В хорошую сторону, — он помолчал, прежде чем добавить, нахмурился, — Не чудище ли этому виной?

Касарай прочитала расшифровку. Моргнула и дернула кожистыми лепестками на голове, а её сердце забилось быстрее. Она напряглась чтобы выглядеть равнодушной и её ответ казался правдой:

Касарай:_Нет. С чего вдруг?_

Свирэд прочел ответ, тяжело вздохнул и откинулся на спинку дивана. Он выглядел серьёзно и записал следующую фразу:

— Не привязывайся к нему. Он не тот, за кого себя выдает, я сразу это понял. Ты разве не видишь, как всё поменялось с его прихода? Мрайсикая, мы, Племя… Баланс нарушен, он его нарушает. Ты только представь, к чему нас всех это приведет.

Касарай прочла и ответила сообщением.

Касарай:_И что? Он делает всё лучше. Разве это плохо? Благаприяные изминения._

Свирэд нахмурился ещё больше, прочитав её ответ.

— Ты так говоришь, потому что не знаешь, чем подобное обычно заканчивается. Он разумник прогресса. Да, вероятно, у него и получится всё изменить к лучшему, но мы не успеем приспособится к этому. Он уже выделяется, а когда всё здесь улучшит между нами возникнет пропасть. Я становился свидетелем подобного не один раз. Прогресс всегда создает яму между теми, кто его несет, и теми, кто за ним не поспевает. Солнце может своими действиями уничтожить всё к чему мы привыкли. Он угроза.

Руки Касарай едва дрогнули, пока она читала это сообщение. А потом посмотрела на Свирэда сердитым взглядом, который он ещё не видел и потому удивился ему. Касарай напечатала ответ:

Касарай:_Значит, мы должны приспособиться вместе с ним! Мы превыкли к плохому. Привыкнем и к хорошему._

Свирэд презрительно фыркнул:

— Что, такой хороший, по-твоему, что ли?

Он глянул на Касарай. Та глянула на экран и недоуменно повертела головой, сообщение она не получила, Свирэд забыл зажать кнопку записи. Но следующее он сказал так, чтобы она его поняла:

— Ты к нему привязалась. Сильнее чем стоило бы от того и думаешь так. Но, Касарай… Он как ребенок, — он откинулся на спинку дивана и говорил, неотрывно смотря на неё, — Знаешь, когда я был ребенком, мне нравилось брать лупу и жечь лучом мелких тварей. Отрывать им крылья и смотреть как они бегают и прыгают в ужасе, что не могут подняться в воздух и корчатся от боли. Или рвать цветы, а потом расщеплять их на тонкие ломтики чтобы от них остался только скелет. Я делал это не потому, что я злой, а потому, что мне нравился сам процесс. Эти действия не имели конкретной цели или причины. Я делал это, потому что мог и хотел, и только потом мне рассказали о морали и почему это неправильно. Меня научили думать о том, какие это даст последствия и что испытывают твари после моих легкомысленных действий. Солнце такой сейчас — у него нет конкретной цели, он делает всё, что делает, потому что может и хочет. Он не думает о последствиях, не думает о нас. Сомневаюсь, что ему вообще кто-то интересен. Разумники, которые так погружены в собственные интересы, обычно не замечают вокруг себя ничего, кроме того, что делают.

Он отправил сообщение и стал выжидать.

Он видел с какой скоростью меняется выражения на лице Касарай. Она злилась, потом испугалась, потом злилась ещё больше, под конец её лицо переменилось и взгляд стал злым. Она с удивительной быстротой напечатала ему ответ:

Касарай:_Ты не прав!_

Свирэд тяжко вздохнул.

Получи он такой ответ от Грумппира или Харды он бы взбесился, но только не от Касарай. В общении с ней ему было проще держать себя в руках и злость копилась медленнее. Он спокойно набирал ей следующий ответ, хоть в его голосе заметно слышалось напряжение:

— Ты не видишь, ты не опытна, — он отправил ей сообщение, и оно всплыло поверх того, что она сейчас набирала; сразу начал записывать следующее, — Думаешь, он способен сопереживать? Брось! Он даже не разозлился, когда я сломал его турель — крайне неестественная реакция! Либо он псих, либо совершенно бесчувственный и его добродушие только маска чтобы не стать изгоем.

Сообщение дошло до Касарай, и она остановилась печатать своё сообщение. Подняла на Свирэда испуганный взгляд. Свирэд нахмурился при виде его, по-собачьи облизнул губы и зажав кнопку записи, продолжил:

— Я забочусь о тебе, — и поспешил уточнить, — О всех вас. Да, я злой. Но я вынужден. Поэтому и говорю тебе сейчас прямо пока ты сильнее к нему не привязалась, — он нагнулся ближе, неотрывно смотрел на неё и, если бы Касарай не была так напугана, то заметила в этом взгляде доброту; жесткую и колючую, оставляющую кровоточащие раны, но всё-таки доброту, — Оставь его, Касарай. Это чудище само себе выроет могилу, мне даже вмешиваться не обязательно. Я вижу, ты изменилась из-за него, но он тебя не полюбит. Такие не умеют любит. Я знаю, я много встречал похожих на него.

Касарай бегло пробежалась по его сообщению, а потом посмотрела на него напугано и печально, её «лепестки» плотно прижались к голове. Потом мотнула головой, рассердилась, приоткрыв рот в едва слышном стоне, вскочила на ноги и поднесла к лицу Свирэда свой коммуникатор с сообщением:

Касарай:_Ты не прав!_

А потом рывком поднесла его ещё ближе, чтобы Свирэд точно увидел.

Касарай:_Ты не прав!_

Она оскалилась и, не садясь на место стала набирать следующее сообщение. Свирэд следил за ней без злобы, но хмуро, её реакция его больше расстраивала, чем сердила, но в любом случае усиливала напряжение. Наконец он получил её короткое сообщение:

Касарай:_Что ты говориш? Что ты вабще знаеш о любви?!_

Свирэд на секунду оскалился в злой усмешке и спросил в ответ:

— А ты?

Касарай опешила, зашагала на месте, совершенно обезоруженная его вопросом. И ошарашено осматривая комнату в поиске ответа.

Свирэд записал следующие слова:

— Я тебя предупредил. Проверь сама если не веришь. Ты слепа, раз не видишь очевидного.

Касарай в ответ громко топнула ногой. И, набирая новое сообщение направилась к выходу. Громко захлопнула за собой дверь и только после этого Свирэд получил её ответ:

Касарай:_Всё я прикрасно вижу!_

Свирэд усмехнулся, но выражение его морды больше напомнил оскал. Он облокотился на кресле и с неприкрытой жалостью проговорил:

— Бедняжка.

И проговорил он это больше себе, чем ей.

––

— Я не понимаю, Вторая… — пробубнил Солнце сам себе под нос не сводя глаз с желтоватой капли, расплющенной между парой предметных стёклышек, а потом усмехнулся своим словам.

Он и сам не заметил, как при разговоре с самим собой начал обращаться к ней, к женщине из своего сна. И как даже придумал ей имя «Вторая», как вторая личность, уже решив, что именно ею она и является.

Солнце так погрузился в работу, что не заметил, как прошло уже больше цикла с его последнего пробуждения. И пока на Мрайсикае происходили свои события этого дня, он всё изучал Плесень, взяв образец с собственного заражённого щупальца. Он осматривал клетки со всех сторон, просвечивал их через ультрафиолет, травил их щелочами и тяжёлыми металлами, бомбардировал радиоактивными излучениями разного вида и интенсивности, пробовал заразить спящими вирусами с собственного тела, пробовал насыщать клетки гормонами… Но её слабые места остались неизменны — огонь и кислота. Но, что больше всего вводило его в такое потрясение, так это неоспоримый факт, выявленный во время опытов — Плесень живая. Живая не в плане как гриб или растение или та же самая обычная плесень, что заводится на испорченной еде, тут дело было не только в этом… Клетки под стеклом будто давали ответную реакцию на всё, что с ними собираются делать. К ультрафиолету и щелочам они были равнодушны и оставались пассивны, но стоило поднести к ним ещё незажжённую горелку, как они активизировались, дрожали и явно пытались «уйти» от возможного источника возгорания даже до того, как он появится. Та же самая реакция была и на кислоты. С гормонами же всё было гораздо сложнее. Клетки не давали предусмотрительной реакции до начала воздействия, но позже отвечали совсем как клетки мозга, нейроны. И более того, стоило им один раз дать смесь, содержащую синтетический дофамин, как при следующем опыте взаимодействия с ним (уже после других тестов с иными раздражителями) они снова активизировались, стоило капле со смесью оказаться рядом. Только в этот раз они не дрожали, а напротив, пытались приблизится к источнику гормона счастья и активизировались уже по-другому. Солнце сделал вывод, что клетки запоминают всё, что с ними делали и действуют, опираясь на лучший для себя исход, предугадывая его заранее. Или не предугадывая, а зная точно?

Солнце сидел за микроскопом, крепко схватившись руками за волосы, и уставился в стол. Мысль о том, что клетки Плесени больше соответствуют нейронам и его собственным, ещё не захватила его так сильно как недоумение от мысли более невероятной:

— Как… Как она узнает? — шептал он себе под нос, — Она знает всё, что я собираюсь с ней делать! Но как… Как??? — простонал он, поднял голову и презрительно посмотрел на предметное стекло, — Нет ни глаз, ни рецепторов, ничего! Как ты это делаешь?!

Плесень оставалась неподвижна. Если на первых опытах с огнём и кислотой она ещё пыталась ускользнуть из тесных объятий двух предметных стёкол, то теперь оставалась смирной, будто сама была заинтересована в том, что помимо дофамина ещё интересного может предложить это странное существо.

Солнце тяжело вздохнул. У него никак в голове не укладывалось, что этот крохотный кусочек биомассы может то, на что и не каждый сложный многоклеточный организм способен.

Солнце размял шею и посмотрел на обрубок щупальца, под тонкой кожей которого ещё светлело желтоватое пятно. Нахмурился в раздумьях. С тех пор как я уменьшил приток крови к зараженной части и поднял давление, она разрастается очень медленно. Если бы она сохраняла прежний темп роста, то уже достала бы до печени, но она как будто… Он широко раскрыл глаза, ошарашенный своим же предположением. Не хочет?!

Эта догадка настолько потрясла его, что он некоторое время даже ни о чём не думал. Рассудок не скоро вернулся к нему. И он решил продолжить опыты. Попробую электричество. И снова дофамин. По дозе за каждый удар током. Станет ли она терпимой к электрошоку, если будет знать, что после этого получит награду? На этих мыслях он и сам не заметил, как уже встал с места и достал оборудование. Начал готовить проводники из тонкой проволоки, решив вставить их между предметными стеклами к Плесени и подать напряжение, подсоединив к концам проволоки клеммы электрогенератора. Он разложил всё необходимое на столе возле микроскопа, стал подводить электрод к Плесени. Как он и ожидал, Плесень совсем была не против того, что её слегка коснётся кусочек металла.

Дверь в лабораторию открылась и раздались два щелчка. Солнце уже знал, что это Касарай и, махнув ей рукой, принялся устанавливать катод. Касарай вошла менее энергично, чем обычно. Запрыгнула на столешницу рядом с Солнцем и села, свесив ноги. Стала следить за тем, что делал Солнце, ждала его внимания, а он всё продолжал возится с катодом, что никак не хотел вставляться между стёклышек.

В какой-то момент Касарай наскучило ожидание, и она тронула его по руке, только после этого он поднял на неё глаза:

— Всё в порядке? — спросил он в спешке.

Она кивнула, он ей тоже в ответ и вернулся к непослушному катоду. Касарай нахмурилась, недовольно дёрнула кожистыми лепестками на голове, а потом слегка пнула его по ноге. Терпение Солнце начинало заканчиваться, но он только посмотрел на неё с укором и всё-таки спросил:

— Ну, что?

Касарай вытянула руку и указала на кольцо ЭМВ-усилителя, нанизанного на его щупальце. Закрыла и раскрыла ладонь в просящем жесте. Солнце тяжко вздохнул, он совсем не хотел начинать разговор, но не стал отказывать. Он снял металлическое кольцо и протянул ей. Касарай с гордостью надела его на голову, изящно поправила чтобы оно плотно село, и посмотрела на него, наклонив голову.

Теперь Солнце слышал её мысли в электромагнитном диапазоне:

— Что делаешь?

— Изучаю Плесень. Впрочем, не то, чтобы это плесень как таковая… — следующее он сказал больше себе под нос, чем ей, и посмотрел на предметное стекло через микроскоп, — Крайне интересный образец. Интересно, он запомнит все действия до следующего сеанса опытов?

— Это Плесень?.. — с весомой долей отвращения спросила Касарай и поёрзала на месте, отодвигаясь от неё подальше.

Солнцу наконец удалось подсоединить катод, и он отстранился от микроскопа:

— Не волнуйся, — улыбнулся он ей, — Такой маленький кусочек вполне безобиден. К тому же у меня тут всё подготовлено на самые разные случаи. Всё под контролем! — убедившись, что его убеждения вызвали у неё улыбку, он снова вернулся к Плесени, — Та-ак, начнём коенов с пятидесяти, наверное.

Он уставился на образец со всем своим вниманием и подал напряжение, выдержал его три секунды и отцепил клемму от катода. Он удивился, выпрямился на стуле и замер с широко раскрытыми глазами и странной улыбкой.

— Что случилось? — спросила Касарай.

Солнце ответил, медленно повертев головой, сам не веря в это:

— Ни-че-го, — а потом загорелся энергией, точно ток пропустили через него, а не образец, — Нулевая реакция! Ему будто всё равно! Обычно клетки всегда реагируют, но эти даже не дрогнули! Невероятно! Ладно… — он капнул капельку раствора с дофамином так чтобы жидкость затекла между предметными стеклами, — Это тебе. А теперь поднимем напряжение, хм… Может, сразу до двухсот? Если на пятидесяти они не дали реакции, то двести вряд ли им навредят…

Он повторил опыт с бо́льшим напряжением.

— Вот это да, снова ничего… — проговорил он сам себе, широко улыбаясь и также капнул новую порцию между предметными стеклами; ещё раз осмотрел клетки через микроскоп перед повторением опыта, чтобы убедится, что они действительно живы, — Теперь триста? Нет, лучше сразу пятьсот…

— Откуда она у тебя? — спросила Касарай опасливо наблюдая за ним.

Солнце отвлёкся, но постарался чтобы его обман звучал убедительней и потому не придал своей лжи большого значения и снова прильнул к окуляру микроскопа:

— Взял сегодня утром, пришлось отпросится у Грумппира чтобы войти в законсервированные блоки, — снова разряд и снова Солнце широко улыбнулся, — Вот это стойкость! Ну-ка, небольшая передышка и повторим… — он снова дал образцу гормональную награду.

Он повысил напряжение уже до тысячи, а Касарай всё следила за ним. Смотрела с укором и всё более явным страхом. Слова Свирэда повторялись в её голове и теперь она видела их подтверждение. Каждый удар тока как оторванное крыло насекомого, потом лапки насекомого, потом он оставит его на столе и будет смотреть как оно ворочается на спине в немой агонии до смерти замученное и без единой конечности, и также улыбаться…

— Прекрати… — её просьба раздалась тихо на фоне ужаса и электромагнитного шума электрогенератора.

— Ого! — воскликнул Солнце, — Я что-то заметил… Похоже, появилась реакция. Пассивная, но всё же повторю чтобы убедится наверняка! Они явно потянут тысячу… — он усмехнулся и поднял мощность, — Отсюда по чуть-чуть…

Снова маленький образец пронзил леденящий электрический разряд. Солнце смотрел за реакцией уже иначе.

— А вот это уже интересно… — он обернулся и, не вставая, запустил щупальце к ящику соседнего стола, достал маленький контейнер и поставил возле себя.

Наспех просмотрел круглые стеклышки в контейнере и поставил поверх окуляра микроскопа тот, что был затемненным. Касарай следила за ним, сложив руки на груди и надувшись. Потом выпрямилась и улыбнулась:

— Может, пора сделать перерыв? Мы можем посмотреть что-нибудь…

— Спасибо, пока не хочу, — наспех ответил он, наконец закрепив светозащитную линзу поверх окуляра.

— Тогда поговорим?

— Дай мне закончить, хорошо? Хочу оставить этот образец на потом, мне очень интересно, как он будет вести себя завтра.

— Завтра? — ужаснулась Касарай.

Её душа сжалась. Он собрался мучить его ещё и завтра?!

Солнце подал заряд и замер в предвкушении. Он не торопился убирать клемму. Он смотрел на образец и через микроскоп и снаружи, и с трудом сдерживался чтобы не начать прыгать от восторга. Клетки светились! Не от перегрева и не в предсмертной агонии, а потому, что могли проводить столь высокий заряд и оставаться живыми. Они будто сами были в восторге с того, на что способны!

Касарай тем временем не выдержала и повторила строже:

— Прекрати!

— Невероятно… — восхищённо протянул Солнце, следя как маленькие клеточки остаются стойкими, целыми и невредимыми, только цитоплазма внутри них горит точно ионизированный газ…

— Хватит! — крикнула Касарай и Солнце сжался, на миг оглушённый её высокочастотным криком!

Не успел он прийти в себя, как Касарай выключила электрогенератор и встала перед ним, обрушая на него злой и обиженный взгляд.

Солнце какое-то время сидел ошарашенный. В его ушах стоял звон, будто во внутреннее ухо затолкали железной ваты, каналы-улитки сжались до предела, и теперь горячо пульсировали, отдавая щекотным жаром в щель между полушариями мозга. Его голова заболела. Но это быстро проходило. Он с усмешкой ловил себя на мысли, что если бы его «уши» не были адаптированы к вакууму космоса и имели ушные раковины, из них бы уже сочилась кровь.

Потом он посмотрел на Касарай без каких-либо эмоций, всё ещё не понимая за что она с ним так поступила. Он смотрел и ждал что она скажет, но пока только слышал бурю нестабильных электромагнитных импульсов в её голове. Касарай была крайне зла, все кожистые лепестки на её голове высоко поднялись как сигнал опасности. Солнце почувствовал себя виноватым.

— Я увлекся, да? — тихо спросил он, и не дожидаясь её ответа, достал образец из микроскопа и осмотрел его с меньшим интересом; капелька биомассы ещё светилась, — Как интересно… Как думаешь, он сохранит заряд до утра? — он посмотрел на Касарай, но её эмоции не изменились, — Ладно, завтра и проверю. Ты хотела о чем-то поговорить, Касарай? Что-то случилось?

Он встал со стула и начал готовить образец к хранению. Для начала он поместил его в герметичную стеклянную банку.

Касарай опешила, опустила «лепестки». Она не могла понять почему, но у неё появилось ощущение, что она сделала что-то неправильно.

— Ничего не случилось.

— А что интересного было за сегодня? — с легкой улыбкой спросил Солнце, закручивая крышку банки со светящимся образцом внутри, — Мне особо рассказывать нечего. Я тут голову ломаю, такое слушать не интересно, — он усмехнулся, — Если сама не участвуешь, конечно.

— Солнце… — вдруг начала Касарай, её сердце быстро билось и ей стало безумно страшно.

— Да?

— А ты умеешь любить?

— Я?! — удивился Солнце её вопросу, уронив банку в банку побольше, вместо того чтобы просто поставить её на дно; он задумался, поправляя свою причудливую конструкцию и поставил на столешницу канистру, быстро открыл её и начал заливать кислоту в большую банку, а маленькая всплывала на поверхность внутри неё; в монотонных действиях он обдумывал ответ, — Думаю, да, э-эм… Смотря, что ты имеешь ввиду. А почему ты спрашиваешь?

Он закончил заливать кислоту, закрутил наружную банку и убрал её вхолодильник. Закрыл и убрал канистру с кислотой и наконец посмотрел на Касарай с добродушной улыбкой, под ней Касарай совсем сжалась:

– Просто… — она не находила слов пытаясь сказать, что её так тревожило.

Солнце смотрел на неё и слушал, распознавая характер её раздумий, психологического состояния, ещё не озвученные мысли. Её электромагнитные волны скачущие, яркие, такие сильные, что казалось искрят на пиках. В них слышится что-то пугающее и в то же время заманчивое. И они нарастают, нарастают! Усиливаются, готовые обратиться в бурю! И цвет этой бури показался Солнцу ярко алым. Точно кровь, что он видел во снах.

Солнце испугался их, запаниковал, его сердце так и забилось, он выпалил во весь голос:

— Нет-нет-нет! Не говори этого!

— Что? — переспросила Касарай, не заметив движения его губ.

— Касарай… — медленно проговорил он её имя, рассчитывая, что успеет подобрать слова, унять своё волнение и не допустить неудобной паузы, но он не успел придумать что-то убедительное, — Пожалуйста, не говори.

— Не говорить что? — спросила она с усмешкой, но потом её взгляд переменился, она испугалась и дико засмущалась, — Ты услышал…

— Ты чувствуешь слишком громко! — крикнул он и зажмурился в немом укоре на самого себя. Социальный тупица! — Я не специально! Извини! Извини!!! — он совсем запаниковал.

Касарай нахмурилась:

— Ты… Ты не хочешь слышать, что… — она посмотрел прямо в его глаза, — Что я тебя…

Резко Солнце отшагнул назад и встал в полубоевую стойку!

Его щупальца чуть расправились за спиной, он в последний момент остановил их чтобы они рефлекторно не застыли перед ним, готовыми к защите, но они успели выпустить шипы. Он так и замер. У него внутри всё задрожало и он больше не мог сдвинуться с места.

Он напуган, он шокирован! И совершенно обездвижен происходящим.

Эмоции Касарай резонировали на него, переполняли, и вызывали болезненное отторжение, причины которого он не понимал. А Касарай была в шаге от пропасти, готовая либо вознестись к звёздам, либо упасть в неё камнем, и Солнце вместе с ней. Он даже не мог понять, что так сильно его пугало. А стоило начать в этом разбираться, как вокруг становилось гораздо темнее. Чувства так быстро захватывали его, что обещали выместить его из самого себя и оборвать связь с реальностью…

Спокойно! Вдох-выдох… Ещё спокойней. Он закрыл глаза.

Перенастроил гормональный баланс и перестал что-либо испытывать. Размышлял холодным разумом.

Он не понимал, что его довело до такого шока. Единственное, что ему стало известно — он имеет страх перед чужой привязанностью, страх быть любимым; страх, отражающийся от железной догмы, что он не заслуживает любви. С чего вдруг он это взял ему было неизвестно, но спорить с этим было бессмысленно. На секунду Солнце подумал, что вероятно, причины этой догмы остались в его забытом прошлом и…

Он мотнул головой и встал ровно, снова сложив щупальца. Теперь он был абсолютно холоден, только сердце ещё колотилось, дожигая остатки адреналина. Он посмотрел на Касарай. Испуганный постыдный взгляд встретился с холодным и бесчувственным. Что мне ей ответить? Игнорировать? Соврать? Нет, мне нельзя её прогонять, нельзя обидеть, для неё же это важно, и она не заслужила этого. Но я ведь не хочу! Не смогу…

— Что скажешь? — Касарай развела руками и слабо улыбнулась; её колени заметно дрожали.

Солнце оценивал её состояние. Ей холодно или… Нет, слишком сильные эмоции и всё же…

Он отвернулся и двинулся к дальнему столу, на котором он не так давно работал на стационарном компьютере. Он взял плащ Касарай со стула, мерным шагом вернулся обратно к ней. А она всё стояла, сложив руки на груди и плотно прижав «лепестки» к голове. С каждой минутой она всё больше убеждалась в том, что допустила большую ошибку, в ней что-то стремительно обсыпалось и рушилось…

Солнце остановился в шаге перед Касарай. Накинул на неё плащ, расправил, застегнул. Убрал от неё руки, ещё раз проходясь взглядом по ткани и убеждаясь, что не пропустил ни одной складочки. Потом его взгляд остановился на её лице, испуганном и дрожащем.

Открыл рот чтобы сказать, но слова вышли не сразу, ему было тяжело говорить это ей даже избавив себя от эмоций:

— Прости, — его голос звучал холодно, точно сам космос сквозняком просочился в комнату, — Я не могу ответить тебе тем же. И вряд ли смогу. Мне жаль.

Касарай нервно усмехнулась. Тяжело вздохнула и снова обратилась к нему:

— Даже не попробуем? Как в кино…

Его взгляд не изменился. Больше ничего не могло нарушить искусственное спокойствие души лишенного эмоций. Даже ураган внутри Касарай.

— Нет.

Она громко вздохнула, её лицо дрогнуло, и она резко прижалась к Солнцу, обняла его и содрогнулась. Солнце не сопротивлялся ей, но и не обнимал в ответ. Стоял как статуя, холодный внутри и снаружи.

Какое-то время молчали, но было достаточно шумно — внутри Касарай происходил маленький конец света. Солнце слышал его, но он был не в силах сейчас на него повлиять.

Потом Касарай немного успокоилась. И сказала:

— Может, ты просто ещё не свыкся со всеми переменами? Ты был так напуган… Может, просто для тебя ещё не время? Может, попробуем потом?

— Может быть, — холодно ответил он, чтобы хоть как-то её утешить.

Она вздохнула ровнее. Отстранилась, принялась снимать ЭМВ-усилитель.

— Оставь у себя, — прервал её Солнце, — Мне он пока ни к чему.

Касарай слабо улыбнулась, отвела глаза.

— Спасибо.

Солнце как всегда добродушно улыбнулся ей и вернулся к работе.

Касарай смотрела ему в спину и всё-таки сняла металлический обруч со своей головы. Она не хотела, чтобы Солнце слышал её мысли о том, что Свирэд был прав. Не хотела, чтобы хоть кто-то знал, насколько она несчастна.

Впервые за всю свою жизнь она хотела, чтобы её никто не услышал.