Под ласковым солнцем: Империя камня и веры

Соломон Корвейн (2024)

Юг Европы страшной ценой спасён от хаоса, цивилизация возрождается и над сим краем поднимается зарево новой эпохи. Империя в двадцатилетнем противостоянии разгромила силы распада. Неофеодальные лорды, иерархи техноязычества и могущественные кланы силой армий и дипломатии присоединены к железному порядку или стали прахом. Больше никто не познает, что значит нищета и беззаконие. И дабы развеять и тень шанса на повторение векового ужаса, правитель решил сделать Империю оплотом порядка, маяком праведности. Пред миром предстала страна, где сомнение в догмах Церкви — преступление, где с утра до ночи звучит хвала во имя Канцлера, а каждый шаг урегулирован сотней предписаний. Любой несогласованный смех может стать нарушением "священных порядков". Однако не так просто из человека сделать покорную шестерёнку "царствия земного". Три истории расскажут о воспарившем знамени новой надежды, о попытке хоть что-то переиграть и о том, что жизнь целой системы может зависеть от воли одного человека.

Пролог

Это Марсель. На календаре стоит прекрасное тридцать первое августа. Последний летний день щедро одаривает приятной теплотой землю и горожан, грея их, создавая чудесную атмосферу для прогулки. Ласково пригревающее солнце постепенно уходит из зенита, чем говорит о том, что скоро настанет момент прохладного вечера. Этим и пользуются жители города, пытаясь насладиться последними моментами тепла, ибо с середины сентября изменённые ветры с севера принесут холодок.

На улицах прекрасно, всюду играет музыка, похожая на молитвенные гимны и поднимающие дух агитационные стихи, изливающиеся из всех рупоров, колонок и граммофонов, которыми город был просто усеян. В воздухе витает запах не салюта или сладостей, а устойчивое и резкое амбре благовоний, которые по прошению церкви Рейха разжигались Министерством Ликования и Радости. Обстановка говорит о великом празднестве и тех, кто веселился недостаточно министерство Ликования и Радости могло допросить и если причина хмурого настроения была недостаточной, то следовал болезненный штраф. Ведь это праздник, а значит, все должны веселиться.

В любые торжества на улицы выходили не только обычные люди, но и слуги бессчетных министерств, священники новой католической церкви — Империал Экклесиас и представители Культа Государства, одетые в свои потрёпанные и пропитанные солью пота рясы. Они неустанно следят за тем, как проходит празднество и само их присутствие заставляло радоваться людей сильнее, ведь никто не хотел испытать на себе палящего жара «Ласкового Солнца», как называли Канцлера и все его карательные структуры.

По праздничной улице, аскетично украшенной флагами Империи и Хоругвями Церкви, с папкой в которой лежали бланки, с улыбкой на лице шагал слуга управления за контролем Радости и Ликования Министерства внутренних дел, что входило в систему структур «молота правительства» — Имперор Магистратос*. Ему было поручено важное задание — искать тех, кто недостаточно сильно радуется такому великолепному празднику как День учреждения управления по надзору за сбором древесины Министерства лесов. Оно было не таким старым, как остальные, но его создание было очень трепетно встречено, ибо как сказано в Фолианте Гражданина*: «Является прозорливость и мудрость нашего великого отца государства — Канцлера». И количество дерева выросло, пускай это министерство стало требовать больше заключённых, которые умирали как мухи, для сбора и заготовки деревянных досок. Главное, что показатели поднялись, а только это важно для Рейха.

Человек с папкой и решил посчитать, сколько же министерств на самом деле. Пока слуга структуры шёл и вспоминал, он насчитал более ста министерств. И он улыбнулся этому, ведь практически все сферы жизни были под контролем великого Рейха, а значит, никакого беспорядка и хаоса в управлении не может быть. Пускай они затянули петлю на свободе, ведь это было не так важно, как порядок и стабильность, обещанные Канцлером. Ведь ещё государственный святой* отец державы Иероним Флотц говорил: «нет большего идеала, чем полный контроль над всем, что только можно, ибо тогда ничего и никогда не падёт, и не канет во тьму».

Слуга министерства улыбнулся ещё больше, когда увидел своего старого друга — рабочего с завода по сбору автомобилей.

— Здравствуй. Как на заводе? Как работа? — с заинтересованностью вопросил служащий правительства.

— Всё отлично, — радостно и ликующе ответил его друг. — Как видишь, нас отпустили намного раньше. Только помолились полчаса за здоровье Канцлера и вечное существование Рейха* и пошли.

В душе слуги министерства поёт радость, ибо нет ничего важнее в стране, чем неделимое воссоединение церкви и государства, ибо только тогда общество станет просвещённым и морально чистым. Только тогда будет выжжена всякая ересь и противная сути человеческой попирающая нравственность идея либерализма. Все отхождения от нравственности и единоверия должны быть строго пресечены, ведь только тогда страна станет нерушимой империей, в которой люди мирно и бесконфликтно сосуществуют друг с другом и их чистые души не развращает всякая пошлая идея. Само слово «пошлость» в архисловаре Рейха трактовалось как: «любое отступление от норм морали, идейности и мировоззрения, заданными Богом и Канцлером». И даже существует статья в Уголовном кодексе Империи «За развращающую пошлость».

Служащий министерства был рад такому положению дел, ведь это обеспечивало единство и братство — недостижимый идеал государств старого мира. Но рассказ друга продолжался, и покорный слуга правительства продолжал внимать ему:

— Сегодня ещё один рабочий предлагал полностью роботизировать производство.

В душе проверяющего настроения сразу вспыхнул протест, который мгновенно был погашен и перешедший в радость репликой рабочего:

— Но его сразу арестовали.

«И правильно» — подумал про себя слуга министерства. Всем рассказывали про то, как во время Великой Ночи* новейшие технологии развратили человека, сделав из него ленивое и похотливое существо. Механизмы выполняли всю работу за человека, чем привели его к морально–нравственной гибели — как было сказано в учебниках Рейха. Помимо этого, падения в лени человек стал ваять из железа, проводов и эмитируемой кожи богопротивные создания, что были похожи на человека, но ими не являлись. И люди стали жить и совокупляться с этими противными нравственности куклами. Человек пал под натиском лени и блуда и всё это подавалось под видом прав и свобод, которые, по мнению Канцлера: «убивали человека в человеке, превращая его в праздное существо».

Это мерзкое грехопадение не должно было повториться в Рейхе, и по постулатам великого Канцлера было строжайше запрещено создавать механизмы, похожие на человека. Ибо, как говорил старый кардинал: «Лень способна развратить человека до такой степени, что он станет иметь мысли и помышлять против Бога, Канцлера и Рейха. Никакой лени не должно было быть. Только труд и отдых».

И Империя, став воплощением высокоморальных идеалов, по великому усердию Канцлера был спасён от гнусного и страшного грехопадения, что способно было убить любую страну. Как сказано, было в одной и проповедей старого священника: «И теперь весь народ, каждый человек пожизненно должен хвалить Господа за то, что сподобил Канцлера спасти нас от хищников времени прошлого».

Поговорив со своим другом, служащий министерства осмотрелся. Перед собой он увидел светлых людей, что радовались празднику, но почему–то их улыбки и ликования были словно натянуты, подобно маскам. Но все радуются и это главное. Вокруг развивались множественные плакаты с лозунгами про славу и гордость за правителя и государство. Пелись песню в их славу, что обогревали души людей.

«И всюду, каждый божий день лился тот приятный и животворящий тёплый свет Рейха, что исходил от нашего главного и сиятельного солнца, что своим сетом способно развеять самую плотную мглу ереси и предательства — Канцлер», как сказано в Фолианте Гражданина.