Рассказы. Англия и немного Египта

София Осман (2024)

В сборник современного автора Софии Осман вошли пять блестящих рассказов, которые не только увлекают незаурядными, почти театральными сюжетами, но и магическим образом доказывают, что сила писательского таланта в том, чтобы излагать сложные вещи простыми словами. София Осман пишет про англичан, их привычки и увлечения с такой легкостью и юмором, что невольно начинаешь улыбаться и сочувствовать — и банкиру по имени Дональд, страстно любившему золото, и потомственному аристократу мистеру Якобсону, который так стремился угодить близким, что затосковал и нашел покой, только когда остался холостым, и молодой особе, которая с помощью хитрости и фантазии избавилась от старого дома за баснословные деньги. Повествование про английского пастора и его ученика Элиса в рассказе «Кто ходит к мисс Финч» настолько увлекательно и мило, что, читая, невольно приближаешься и к собственному духовному очищению, а случай из жизни русского журналиста — героя рассказа «Мой первый Рамзес» — заставляет поверить, что египетские легенды вовсе не миф. А еще — все рассказы написаны в популярном жанре «комедии нравов» и не только впечатлят читателя, но и заставят по-новому задуматься о чужих пороках и собственных убеждениях.

Золотая антилопа

История началась в эту пятницу с обеда в «Святом Джонни». Мой друг встретил меня хмурым лицом и, едва я присел, принялся быстро мне объяснять:

— Роланд, вы должны знать обо мне кое-что неприятное! Всё-таки я джентльмен, и признаваться — моя обязанность!

— Что же, Хард, я готов ко всему, — почти серьёзно ответил я. И спросил: — Мне стоит выпить?

— Я болен, — упавшим голосом признался он, — болен неизвестной болезнью.

— Что вы чувствуете? — осторожно спросил я.

— Бессилие, — признался Хард.

— Я ничего не знаю про это, — ответил я ему, — но не оставлю вас, даже если мистер Пракс откажется вас лечить!

— Роланд, моя болезнь не так проста, вряд ли Пракс разберётся в этом, — объяснил он. — У меня нет ни лихорадки, ни сыпи, ни одышки! Я болен как бы заочно!

— Интересный случай, — поцокал я. — Как давно вы больны?

Хард задумался.

— Две недели. Четырнадцать дней, если быть точным. Две недели назад я совершил глупость — кое-кому поверил и кое-что отдал, и, как только я сделал это, меня поразила болезнь без названия.

— А как бы вы хотели её назвать?

— Болезнь золотой антилопы! — немного подумав, ответил Хард.

— Неплохо: просто, изысканно и ничего не понятно — то, что надо в вашем случае, — кивнул я. — Что же вас мучает?

— Меня мучают мысли! Со мной творится что-то неладное!

— Тогда мы все больны, мой друг. От мыслей помогает Швейцария — хорошо бы съездить!

— Вы смеётесь надо мной?

— Возьмите велосипед, найдите гору — ручаюсь, вы спасётесь от мыслей на несколько часов: будет только пот, а потом попутный ветер!

Хард махнул рукой.

— Отчего вам не отправиться на охоту? — настаивал я. — Вам тесен галстук, вы накопили гнева… Езжайте на север, я найду для вас вспыльчивого егеря — вы страдаете оттого, что ваше искусство грубить не востребовано!

— Послушайте, Роланд, всё куда серьёзнее, чем вы думаете. Мне не поможет ни велосипед, ни байдарка, ни…

— Нет, остановитесь! — выкрикнул я.

— Ни кемпинг! — всё-таки сказал он.

— Считайте, что мистер Борс только что проклял вас и навсегда оставил бродягой, без палатки и костра в его лагере! — покачал я головой.

— Роланд, послушайте, — Хард понизил голос, — когда я впервые коснулся её, меня пронзили тысячи иголок в самое… Не знаю, они были везде! А потом вспышка!

— Может быть, вы слышали голоса?

— Пока нет, но я только начинаю болеть!

— Да, да, всё впереди. Вы коснулись её — что же было дальше?

— Я ожил… Она потрясающая, тонкая, прямая и такая изящная… Я почувствовал, что наполнен чем-то новым, похожим на хрусталь, — всё было остро и утешало меня, возможно, это был покой, но я не узнал его! После нашей встречи я вспомнил о том, как мечтать! Невероятно. Вы мечтаете, Роланд?

— Ну, я хотел бы отправиться к Градис в Фолкстон, — вспомнил я. — Там прекрасно осенью. Она пишет, что её девятый муж хорошо ухаживает за садом и даже купил трактор…

Хард остановил меня:

— Только представьте, мне казалось, что с ней я вылечился от глухоты, слепоты и глупости, которыми болел всю жизнь!

Я с удивлением посмотрел на него.

— Да вы романтик! Я даже завидую вам: рассуждать как пылкий юноша в нашем-то возрасте! Какому богу вы молитесь, Хард? Я хочу к нему же!

— Она была со мной всего три месяца. За это время я казался себе добрым и, как она, золотым! Вот так у нас было! А потом… моя жена вызвала доктора Дилана, Роланд! Моя святая жена вызвала доктора!

— Вам было так плохо? — удивился я.

— Наверное, мне было слишком хорошо — видеть моё счастье ей было невыносимо.

— Нельзя быть счастливым, когда она недовольна жизнью! — выкрикнул я. — Вы сделали непростительное, Хард! Кто же так поступает с жёнами? Вы должны страдать сильнее, чем страдает она! Что же доктор?

Хард опустил голову.

— Сказал, что я болен…

— Так, так, обо всём по порядку! Если вы делаете меня сообщником, я требую подробностей! Где вы познакомились с ней?

— Возле Овингтон, — ответил Хард.

— В самом центре! Вот так, запросто?

— Да, я увидел её в магазине!

— В наши дни и в магазине? Невероятная удача!

— Роланд, прекратите! — одёрнул меня Хард. — Мне сорок восемь, и я совсем некстати обнаружил в себе… страсть. И ладно, если бы виной тому стала… Да кто угодно, — махнул рукой Хард.

— Ваша горничная Хариджа! — я выставил вперёд палец. — Она весит тонну!

— О боже, Роланд! Я твержу вам о том, что она разгадала во мне… меня! Оказывается, я другой и всё у меня другое. По сути, я интриган и глупец!

— Одновременно? Нет, Хард, у вас гибкий ум! И потом, банковское дело — тяжёлая наука, — подсказал я ему. — Если вы и хитрите — то совсем немного, точно меньше, чем ваша тёща! В прошлую субботу она напоила меня зверобоем за то, что я прикрикнул на вашего пса! Она сказала, что зверобой отлично лечит нервные расстройства, а после велела помириться с Джесси!

— Моя история похуже, чем ваша с Джесси! Я превратился в скитальца. Где бы я ни оказался, я везде ищу её. Я понимаю, что это абсурд, что здесь она не появится, и всё равно смотрю повсюду, не могу остановиться!

— Вот сейчас, через минуту, она зайдёт в эту дверь, — я кивнул на выход, — увидит вас и воскликнет: «Хард, как я грустила без вас, вы — лучшее, что было со мной!»

Хард вскинул брови:

— Как же она сделает это, если она не умеет ни ходить, ни разговаривать? Роланд, вы сошли с ума! Антилопа чуть выше Джесси и из золота! Это кукла, это золотая статуэтка! — возмутился Хард.

— Ах вот оно что! — рассмеялся я. — Ну, Хард, боже мой! Сейчас мы найдём что-нибудь красивое и золотое, и вы почувствуете себя здоровым! — я похлопал его по плечу и закрутил головой. — Погодите-ка.

Я вернулся к нему совсем скоро с покрытым золотом жуком.

— Вот, — гордо сказал я и положил жука перед ним. — Больше нет болезни — есть золотой жук. Он прекрасен, и он теперь ваш!

— Откуда вы его взяли? — грустно спросил меня Хард.

— Снял со стены в уборной! Но разве это важно? Он ваш! Только посмотрите, какой он золотой, какие у него лапки и бугорки на спинке! Коснитесь его, ну же! Он станет вашим и прогонит золотую антилопу!

Хард неуверенно взял в руки жука и тут же с отвращением отбросил.

— Это навозник, Роланд, — выкрикнул он. — Мне стало только хуже! Трогая чужое золото, я предаю мою антилопу. Не смейте мне больше ничего подсовывать! Слышите?

Я испуганно закрутил головой: на нас стали оборачиваться люди.

— Хорошо, — тихо ответил я, — я отправлю скарабея обратно! Я выкину его! Только не волнуйтесь!

— Выслушайте меня, Роланд, мне нужна помощь! Вы мой друг, а это значит, вы должны меня выслушать и помочь.

Я кивнул.

— Полгода назад, в начале весны, ко мне в кабинет пришли мои должники — владельцы ливанского ресторана в переулке у Овингтон-гарденс. Десять лет назад я выдал им ссуду. Они платили исправно, без проволочек. Перебивая друг друга, они рассказали мне, что последние два месяца у них происходят странные вещи, и виной тому молодой ливанец, надумавший открыть напротив их ресторана магазинчик с азиатскими халатами.

Сперва я слушал их без интереса. Вы знаете, сколько всего мне приходится выслушивать каждый день? Иногда мне кажется, что мой банк приносит людям одни несчастья: как только они занимают у меня, у них начинаются беды, которые невозможно пережить без отсрочки платы по процентам.

Я не шучу: то и дело кого-то бьёт током или заваливает кирпичами. Если вы услышите, что кого-то понесла лошадь, будьте уверены — лошадь понесла моего кредитора. Однако все они как один невероятные везунчики — чудесным образом выживают и, как только приходят в себя, сразу спешат ко мне.

Что вы улыбаетесь, Роланд? Я не судья, я умею отличать ложь от правды! Многим я не верю, многим отказываю, но эти ливанцы говорили мне правду!

«Этот мошенник всё рассчитал, — сказал мне один из них. — Его двери смотрят на наши окна, а у нас тепло, пахнет тмином и луком и всегда полно посетителей. А каждую весну мы выносим на улицу столики и плетёные кресла. Нашим гостям не увернуться от его витрины».

«Первые недели в лавке не было ни посетителей, ни вывески — только распахнутая дверь, куда заносились коробки. Мы сразу поняли: будет торговля, — сказал второй. — Потом появился какой-то паренёк, который громко по-ливански отчитывал вешальщиков вывески, на которой было написано “Золотая антилопа”. Мы приглядывали за ним и ждали, когда он поклонится нам и начнёт разговор, мы не настаивали бы на дружбе, но уважать нас он был обязан — тогда бы мы помогли ему ругаться. Но он скандалил сам, без нашей помощи».

«Наплевал на земляков! — возмутился первый. — Потом он полез мыть витрину, а к вечеру подъехал грузовик, и он выволок из него деревянный короб и затащил его к себе. Я ещё подумал, что этот дурак достанет Лауриту с голыми ногами и выставит её в витрину, на обозрение нам и всем нашим гостям! А что ещё от него ожидать? Он ничего не знает о почтении. Я боялся, что после такого нас бы вспоминали не по лепёшкам с фасолью и мясом, а как “тех, напротив голой Лауриты”!»

Второй махнул рукой и заявил: «Он так возился с этой коробкой, что было сразу понятно: женщины не будет. Женщин нельзя доставать с таким лицом! Я оказался прав. Сперва показались золотые рожки, а потом и копытца, потом он долго-долго что-то намывал, а когда свернулся, мы увидали статуйку. Сперва она даже понравилась нам: антилопа была премилой, с поднятым кверху копытцем и маленькой, повёрнутой набок головкой, с глазками, ушками, рожками… Но на следующий день мы поняли, что наша радость была напрасной».

«Мир словно сошёл с ума. Раньше все, кто заглядывал в переулок, останавливались у наших окошек, а теперь они таращатся на его витрину. Даже наш повар — и тот месил тесто и глазел на неё. Я не выдержал, одёрнул его, и знаете, что он мне ответил? Что, когда он глядит на неё, ему приходят мысли о собственном “роллс-ройсе”! Нахал!»

«Всем что-то понадобилось в этой поганой лавке. Вот, скажите, вам нужен стакан из резного металла? А деревянный гребень?»

Я замотал головой.

«Может быть, кожаный поводок, у которого вместо карабина хитроумная петелька? Тоже нет! Это не нужно никому, но почему-то все это покупают, а от нас отворачиваются. Нас не существует! — одновременно закричали оба. — Платить нам нечем! Пожалуйста, дайте нам отсрочку!»

Я внимательно их выслушал и велел уходить и ждать, пока я решу, как следует поступить.

Я мог бы дать указание разобраться с ливанцами. Одно моё слово — и их ресторан бы опечатали и пустили с молотка, но что-то меня остановило, я решил разобраться в этом деле сам. Раньше я так никогда не поступал, но история золотой антилопы показалась мне необычной. Вы же знаете, как я люблю всякие золотые диковинки. Меня разбирало любопытство.

* * *

— Антилопу я увидел ещё издали и всю дорогу до лавки не выпускал её из вида. Помню, как, оказавшись у витрины, я захотел оглядеться по сторонам. Я выглядел глупо: разодетый господин посреди Лондона таращится на стекло. Но я не мог отвести от неё взгляда. Наверное, кому-то она казалась обыкновенной, у меня же при взгляде на неё всё затрепетало.

— О, Хард, я вспомнил! Когда в последний раз я покупал новенькое ружьё «Бенелли», со мной творилось то же самое!

— Роланд, это совершенно не одно и то же, у вас два десятка ружей…

— А у вас ещё ни одной антилопы! Вот оно что! — догадался я.

Хард отмахнулся.

— Тогда я ушёл, но не переставал о ней думать. Через неделю я понял, что мне не удастся забыть о ней. Я хотел её видеть, хотел трогать, хотел думать как о своей. Я томился, и даже это доставляло мне радость, ведь я знал, что едва потребую её — она станет моей. Но пока она была за стеклом, пока она была чужой, — я злился и хотел её ещё сильнее. Я напоминал себе ребёнка, у которого всё ещё впереди, и жизнь бесконечна, и мысли легки, и вот она, новая игрушка, совсем скоро окажется у тебя в руках. Наверное, мои должники видели меня в окошко и шептались: «Вот и Хард заразился этой лихорадкой! Ты только посмотри, как он таращится!»

— Я не понимаю! Мы видели с вами так много, что уже не должны поддаваться страсти! Что вас в ней так привлекло? — удивился я.

— Всё, Роланд. Ничего более совершенного я никогда не видел. Но дело не в золоте и рожках, нет.

— Вы увидели сон? — догадался я и хлопнул ладонью по столу. — Я так и знал, так и начинаются дурные истории! Вам снилось, что вы мчитесь в седле по лесной дороге, а за спиной ружьё и лай собак! Потом всё затихло — полная тишина. Вы поднялись в стременах и заметили её, схватили винтовку, и — бах! — она упала. А тут фермер! Наверное, дело было в Голландии?

Хард отвернулся.

— Хорошо, Хард, обойдёмся без фермера! Вы увидели двух парней и девицу, они хлопотали вокруг умирающей антилопы и осыпали вас проклятиями, твердили про грех и вашу вечную ей службу. Так оно было?

— Прекратите! Я не видел никакого сна, я просто узнал её историю! Спустя неделю я зашёл в эту лавку с пахлавой и бусами и подошёл к худому пареньку с чёрными волосами за прилавком. Он читал газету и не обратил на меня никакого внимания.

«Мистер Хард», — представился я. И только тогда он обернулся, смерил меня взглядом и сразу же опять уткнулся в газету.

«Мистер Джереми Мюррей, — отчеканил он. И добавил: — Моё имя».

«С таким именем вам следовало бы работать в нотариальной конторе!» — улыбнулся я ему.

«Следовало бы», — эхом отозвался продавец, по-прежнему не глядя на меня.

«Скажите, Мюррей, сколько стоит золотая антилопа?»

Он, казалось, удивился.

«Та, что украшает вашу витрину, — пояснил я. — Мне очень бы хотелось иметь такую в своей гостиной. Чудесная вещица. При взгляде на неё хочется блистать и… Знаете что?»

«Что?»

«Не сомневаться! Именно так: блистать и не сомневаться».

Мюррей наконец поднял на меня взгляд и закивал.

«Так сколько же стоит это чудо?» — благодушно улыбнулся я.

«Увы, антилопа не продаётся», — развёл руками ливанец.

«Но как же?» — я был по-настоящему разочарован.

«Да, да, извините, антилопа не продаётся».

«Нет уж, Мюррей, вам следует её немедленно мне продать!»

Мы долго препирались, я требовал, он отказывался.

«Мистер Хард, это невозможно, — мы уже были порядком злы друг на друга. — Антилопа — это фамильная реликвия. Мой прапрадед спас её во время войны в халифате великого Джанаха!»

Конец ознакомительного фрагмента.