Лютый: чужая Моя

София Устинова, 2020

Я испугалась его с первой встречи. И бежала от него сколько себя помню. Но через долгие годы пришла просить о помощи… Очень жаль, что единственным, кто может мне помочь является Лютый. О он всё ещё зол, обижен. Нас разделяет многое, но есть кто-то важный для меня, кто нас сближает, и чтобы его спасти, я пойду на что угодно! Лютый потребует оплату – я приму любые условия! Содержит нецензурную брань.

Глава 2

— Ау, — она тихо ойкает, растирая потревоженное место. — Сейчас? — озадаченно уточняет и пробегается недоумённым взглядом по оставшимся за столом, а наша компания заметно проредела. Несколько человек на

танцполе. Кто-то ушёл в игровую, погонять шары, может, и не только бильярдные…

В итоге нас семеро, включая девчат, и, раз уж обстановка катится к интимной, решаю девчонку использовать по назначению. Пусть хоть станцует, а то болтаем ни о чём/пустом. Имя. Не против даже за такое платить, но буду рад чем-то большему — как минимум танцу и каким-то более интимным прикосновениям, а там… разберусь!

— Почему нет? — мне хорошо, вальяжно, сыто. С деланным спокойствием кошусь на соседнюю парочку. Алина очень чувственно двигается, уже танцуя для пьяного Гранжа.

Перевожу взгляд на свою девочку, уже порядком изголодавшись и с зудящим желанием быстрее её усадить на себя. И желательно на член, чтобы спустить пар. Но пока готов на утоление голода глазами.

— Хорошо, — вновь забиваясь в кокон, кивает Вера. — Здесь? — уточняет, несмело встав.

— А чем плохо место? — хмурюсь я. — Или хочешь в приват кабинку? — эта новость почти оглушает.

— Н-нет, — рьяно отнекивается девчонка, — тут вполне подходит, — судя по голосу, она просто с темы съезжает, в ужасе только от мысли, что мы останемся наедине. Хреново!

Пока гадаю, что со мной не так, она начинает двигаться с понятного ей такта.

Не назову её пластику эротичной. Вроде танцует неплохо — видно, что гибкая и тягучая, каждое движение без надрыва и тяжести, но чего-то не хватает.

Раскованности, секса, изюминки… присущей именно стриптизёршам. Не умоляю достоинств и таланта других танцовщиков, но именно стриптизерши элит класса двигаются как-то по-особенному. Их пластичность кажется живой, органичной… чистый секс… Пусть без партнёра, но движениями гибких тел, словно выполняют эротический акт… без грязи и мерзости.

Вера совсем не стриптизёрша. Хотя, может, я придираюсь и так кажется из-за худощавости девчонки, ведь другие стрипухи зачастую с более женственными формами. Но всё равно её глазами пожираю — пусть не ходячий секс, но малышка явно по мне.

Вера ко мне не приближается — так и танцует в нескольких шагах от… Хорошо, хоть взгляда не отводит — и я отвечаю прямым. Ровно до тех пор, пока к ней не прибавляется Джесси.

И тогда просто танец с небольшим эротическим подтекстом становится куда интересней — стиптизёрша задаёт жару, помогая Вере раскрыться и расслабиться. Навязывает девочке свой лесби-танец, но товар явно демонстрируя мне.

И я ей дико завидую, представляя себя на её месте. Представляю, как мои руки скользят по стройному телу малышки… изучают, ласкают, мнут…

М-м-м! Член болезненно пульсирует.

И когда девчата так разогреваются, что и подо мной едва диван не дымится, Джесси очень свободно управляя Вериным телом, как-то нереально просто задирает её стройную ножку вверх, в полный шпагат:

Жест показался невозможно лёгким по исполнению. Нет, я в курсе, что девчата растянутые, но чтобы так… как резину…

— Охренеть, — хмыкает, вернувшийся с танцпола Бык.

— А то, — хихикает Джесси. — Лютый, вон, до сих в ступоре. Серёж, — значимо подмигивает мне, медленно, но очень откровенно проводит по ножке Веры до интимной границы, где перехватив за руку, словно девочку-марионетку, прокручивает до вытянутой руки и так же резко возвращает Веру обратно к себе, только теперь крепко поймав её за талию: — Ты просто не всёк тему с новенькой. Она у нас… элит-класса.

Я реально в ступоре. Даже сказать ничего внятно не могу — таращусь, суматошно соображая, как такое богатство в засилье разврата и простых танцулек углядел.

— Вера у нас из балетной школы, — широко улыбается Джесси. Опять вынуждая малышку двигаться в мягком, плавном такте, тесно прижимаясь друг к другу.

— Балет? — выдавливаю озадаченно. И тут меня всё встаёт на свои места. — Балет и стриптиз? — повторяю идиотом, вздёрнув брови и пристально следя за Верой.

— Почему бы и нет? — за неё отзывается Джесси, обнимает девчонку со спины и ведёт по контуру её тела руками, выполняя мои желания. — Разве не круто? — её ладони уже на плоском животе малышки.

Кладёт подбородок на хрупкое плечо, а томным, глубоким взглядом таранит меня. Пронзительно, задумчиво — я в курсе что ей нравлюсь. Она даже признавалась, что готова со мной быть и за так, да только меня не интересовали постоянный любовницы. Вот и не предлагал ничего большего.

И сейчас меня не она интересует — моё внимание полностью на девчонке, которая, наоборот, на меня глаза боится перевести, готова смотреть на кого угодно, только бы не на меня.

Это вновь вызывает тихое недовольство в душе, но я упрямый и настойчивый… и терпеливый.

— Вер, покажи… это своё… как его… — Джесси носом бурит щёку девчонки, ковыряясь в захмелевшей памяти, выискивая верное слово, — хуете… — пшикает со смешком.

— Фуэте? — робко поправляет малышка, чуть нахмурив брови.

— Ага, — хмыкает Джесси. — Парням развлечение, мне на зависть. Когда ещё глянуть удастся настоящий балЭт, — без желания оскорбить или унизить, от чистого сердца признавая своё невежество в этом вопросе.

— Н-нет, — канючит Вера, наконец на меня кидает затравленный взгляд, словно боится осуждения или насмешки. А мне не до смеха — мне и без того уже горит, конечно, понимаю, что она обрадовалась бы моему вескому «оставь её в покое», но тоже хочу посмотреть, что это за фигня «хуете»:

— Не скромничай, покажи, — чуть киваю, в ожидании чуда.

— Ну-у-у-у, по-жа-луй-ста, — плаксиво хнычет Джесси, вызывая смешливую жалость, — ну хоть что-нибудь, — капризно губы надувает, и девочка сдаётся:

— Только это сниму, — Вера ловко избавляется от высоченных каблуков. С блаженством на миг прикрывает глаза, растирая поочередно то одну то другую ступню:

— Чтобы вы понимали, — кратким предисловием занимает случившуюся заминку, — нельзя заниматься на таком полу и без пуант. Фуэте точно не сделаю, но из возможного, чтобы без травм обойтись… — с дивной грацией встаёт в заученную позицию и легко ведёт рукой и ногой.

Очень незатейливое па…

— Это чё за херня? — хмыкает Пижон, неосознанно подтверждая мои мысли. — Я тоже так могу. — Пьяно встаёт. Но как встаёт, так и заваливается, путаясь в ногах, пока пытается совместить стопы так же, как у девчонки. — Да ну нахер, что за бред? — досадует он на то, что не получилось повторить движения за Верой, которые она делает с неподражаемой легкостью и воздушной пластикой.

— Вот именно! Это кажется простым, — умничает Джесси и восторженно хлопает в ладоши: — Вер, ещё, ещё… что-нибудь сложнее!

Не назовёшь движения сложными, но это скорее потому, что малышка их выполняет с ювелирной грацией, педантичной точностью.

Сразу видно — это её мир! Это её стихия… Исполняя эти па она совершенно по иному смотрится — аж пробирает до нутра.

Рядом с Верой встают в позицию Джесси и Анита. Они, хихикая, повторяют за девчонкой. Получается… но не так, как у неё. Теперь их движения кажутся топорными, хотя на мой непритязательные вкус тоже вполне неплохо.

Парни ржут, подбадривают. Дружно агитируют за демонстрацию танца лебедей… Это шаблон, потому что и у меня только этот танец ассоциируется с балетом.

Девчата не отказывают в шутке. Берутся за руки, встают ровным рядком…

Очень забавно, вот только смотрю на красоток, а вижу ЕЁ.

Восхищает… Как руки держит, голову, взгляд. Её полуулыбка… Профиль… Всё это в ней заложено как естественное и именно оно — невыносимо эротично. Даже я, далёкий от всего театрально-танцевального, вижу разницу, вижу эстетическую красоту, вижу породу… грацию… Балет… в каждом её жесте. Взгляде… Для неё балет — воздух. И в этом она куда органичней, чем другие девчата — хрупкая, миниатюрная… Фарфоровая статуэтка. Балерина из оловянного солдатика.

Только девчонки завершают танец-дурачество, Вера быстро возвращается на своё место рядом со мной.

— Сколько? — не сразу соображаю, что это мой голос звучит так низко, хрипло.

— Что, сколько? — в лёгком недоумении уточняет малышка, возясь с обувью.

— Сколько ты стоишь? — поясняю спокойно… на сколько позволяет разыгравшееся либидо. Вернее, моего терпения хватает только на одевание первой туфли. Перехватываю изящную ножку, неистово желая заняться обуванием, а в идеале раздеванием самолично.

Вера вздрагивает, словно прописал затрещину, но я грозным взглядом велю не рыпаться, меня и без того потряхивает… Перед глазами откровенные сцены такого разврата, что страшно за свою адекватность.

Малышка затаивается, таращась на меня, как кролик на волка. И правильно — я дико голоден…

Голоден и похотлив, но, осторожно, боясь спугнуть своим озабоченным порывом, оглаживаю узловатую ступню… совершенно не идеальную, даже, сказал бы, некрасивую. Такую… изуродованную многочасовыми тренировками у балетного станка.

У каждого из нас свои шрамы…

И именно это сочетание хрупкости и стального стержня внутри меня возбуждает ненормально. Разве не восхищает человек, способный днями изнурять свое тело нагрузкой, оттачивая мастерство и доводя каждое движение до совершенства?

Непременно!

Разве не заслуживают уважения люди, целенаправленно идущие к совершенству и красоте?

Непременно!

Самоконтроль!

Усердие!

Педантичность!

Скрупулёзность!

Трудолюбие!

Умение глотать боль!

Она совершенна!

— Я не…

— У каждого есть цена, — перебиваю ненавязчиво, осторожно, ещё раз пробежавшись по ступне пальцами, и бережно надеваю туфлю, которую мне робко вручает девушка.

— Я не сплю с клиентами, — покраснев, Вера нервно освобождает ногу из моего хвата. Взгляд леденеет. — И если вам больше ничего…

А я надеялся. До последнего надеялся, что уступит. В груди отчаянно бьётся встревоженное сердце, в душе помойка.

— Ок, ничего, — ровно принимаю отказ: — Тогда ты свободна, — без спешки отсчитываю несколько купюр. — Это тебе — чаевые. Основная сумма на счёте, — поясняю безлико. — Ангелина в курсе. И да, Лиди мне позови, — наливаю стакан воды, горячительного, увы, больше нельзя. Я за рулём. И осушаю стакан, словно уже забываю об её существовании.

И правда забываю, ровно пока через пару часов не покидаю клуб.

Тачка стоит немного дальше от входа, и пока иду — замечаю в переулке через дорогу какую-то мешанину из тел. Сопение, всхлипы, умоляющий девичий голосок, пререкаемый мужскими…

Не то чтобы в рыцаря любил играть, но проходить мимо беспредела — точно не моё. Да и не солидно как-то, в грязном проулке бабу тискать, и явно без её желания. Мне несложно — помогу, тем более раскидать ушлёпков дело плевое.

Что и делаю парой точных ударов.

Сначала одного рывком за загривок отрываю от бабы, которую они зажимают между собой, хер его знает, что собираясь в такой позе делать — попугать если только! Махом к себе лицом прокручиваю, и мой кулак таранит его опешившую морду. Второй мудак даже не успевает среагировать толком на моё появление и потерю напарника, а я уже стою напротив него. Пьяного, туго соображающего, что происходит.

Нас разделяет только девчонка… растоптанная, зарёванная, лицо в крови…

Мне хватает доли секунды, чтобы в зарёванном и запачканном кровью лице углядеть кто она.

Вера!

Ушлёпок её продолжает судорожно удерживать поперёк тела рукой, удерживая между нами как щит.

— Ты чё?.. — давится негодованием мужик.

Мой кулак опережает его язык и собственную мысль, что можно было всего лишь пугнуть… Тварь бы с криками сбежала, сшибая углы и забыв о приятеле, который продолжает хрипеть на асфальте и харкаться кровью. Но нет… Это слишком невинный исход для таких мразей. Поэтому бью без жалости и сострадания, ломая кости и хрящи на харе опешившего мужика. Его словно тараном отшвыривает от Веры, а я с наслаждением наступаю на тварь, добавляя несколько ударов. Тёплая кровь приятно ласкает кулаки. Задним фоном повизгивает девчонка, умоляя остановиться, и только её увещевания даруют тваринам жизнь!

Не уверен, что жизнь здоровыми и невредимыми, но, однозначно, когда я из проулка уволакивал под руку рыдающую Веру, оба мудака ещё дышали/хрипели.

— Тебе в больницу нужно, — без деликатности придержав за подбородок, принудительно осматриваю Веру на повреждения. Светлые растрёпанные волосы смахиваю с лица, кручу её голову налево-направо, вверх, вниз…

Её несильно, но отделали — глаз немного заплывает, из носа кровь до сих струится, губа тоже разбита.

— Нет-нет, мне нельзя, — рьяно мотает головой малышка. — Не волнуйся, я сама, — закусив губу, избавляется от моего хвата за подбородок, заправляет лохмы за уши и потерянно оглядывается по сторонам, пока взглядом не стопорит на крытой остановке: — Мне недалеко… приглаживает порванную, заляпанную кровью блузочку.

Я чуть глаза не закатываю:

— А ну садись, — насильно впихиваю девчонку в свою машину.

— Я не хочу, — то ли тупая, то ли ещё не отошла от случившегося, но сопротивляется.

— Да не трахать я тебя собираюсь, — рычу устало, — просто довезу, куда нужно!