Снег

Софья Солдатенко (2024)

Эта история о первой любви, но одновременно и калейдоскоп воспоминаний об отрочестве и детстве.История о созревании внутренней свободы.О бесконечной жажде тепла, которое главная героиня, школьница, пытается найти в кошке на переулке, в ласковой музыке из телефонной справочной, в пестроте рынка, в письмах медсестры Маши, в толстовке своего друга, и, прежде всего, в самой себе.

4

Итак: у меня две куртки. Одна — болотная и огромная, в которой я хожу. В ней можно спрятать за шиворот и личный дневник, и книжку или журнал, и тряпичную мышку, и много карамели. А вторая куртка — коралловая, новая скучает в шкафу. И вот выдался повод её надеть. Но, если надену, мама сразу обо всём догадается! И я зову гулять Вальку, чтобы спросить совет. Когда-то мы вместе учились, а потом она уехала на несколько лет за границу, и недавно вернулась.

— Валя, я хочу красную куртку, — говорю, — надеть.

— Ну и надевай.

— Нет, ты не понимаешь. Я почти её не носила, а тут надену. Мама-то поймёт, что я иду гулять точно не с тобой. А я же ей скажу, что с тобой, как обычно….

— А, вон что. Помнишь мои кеды?

— Рваные? Помню — помню…

— Так вот, мамка мне запретила ходить в них. Купила новые ботинки — противные такие — лакированные, ещё и с каблуком, и заставила носить. Я выхожу в них, кеды — с собой, и надеваю под лестницей. А противные ботинки кладу в камеру хранения в гастрономе, беру ключ, и всё!

— Ты — молодец, конечно, но одно дело — кеды с собой взять, а другое — куртку. Она же влезет только в чемодан!

— А ты под низ натяни красную куртку, а сверху эту надень!

— И на кого я буду походить — на чукчу?

Мы плюхаемся в большой глубокий сугроб.

— Валька, а помнишь, когда мы вместе учились, у нас был диктант, и ты написала не «рожь», а «рош»? А потом делали работу над ошибками, а ты говоришь: «Да я вообще не знаю, что это за рожь, что это за фигня такая!» А Алина Витальевна услышала, и долго потом повторяла — «Надо же, бабушка — преподаватель филфака, а внучка рожь фигнёй называет…»

— Если я и правда не знала, что это за фигня! Я же никогда не была в деревне — всё детство в «Контре» сидела….

И тут я увидела на Валькиной руке царапину, и удивилась: — До сих пор не зажило!

— Это всё твоя Мусечка!

— Да, «у меня кошка вредная», а я «мило улыбаюсь»!

— О боже… Знаешь, какой раз ты это говоришь?

— Стопятьсотмиллионный!

— Ещё скажи, что не телефон у его друга волшебный, а сам он волшебный.

— Скажу!