Вейкане

Станислав Шеменев (2024)

История лесовичка Вейкане, который уезжает из родного дома, чтобы поступить в университет своей мечты, где обучают любви, добру и милосердию. Вступительный экзамен кажется ему самым сложным и волнительным испытанием в жизни, но Вейкане и не подозревает, что совсем скоро попадёт в круговорот событий, в которых прошлое сойдется с настоящим. Не пройдет и года, как от храбрости маленького лесовичка будет зависеть жизнь его друзей и судьба всего Лесного Королевства.

А не выпить ли нам горячего шоколада?

Всю следующую неделю лесовички провели за подготовкой к экзамену. Каждое утро они посещали лекции господина Пелькса, где помимо необходимого учебного материала получали хорошую порцию гадостей в свой адрес. Особенно доставалось Йорги и Вишке. Но если Йорги ограничивался тем, что покорно выслушивал тирады министра и постоянно краснел (впрочем, уже не так сильно, как на первом собрании), то Вишке смотрел на куратора полным презрения взглядом и один раз даже, не сдержавшись, бросил язвительную фразу в ответ.

— И зарубите себе на носу, — заканчивал Пелькс очередное нравоучение, подняв с места Вишке, но обращаясь, скорее, ко всем, — университет не потерпит бездарей в своих рядах. Одна заваленная сессия, одна несданная курсовая работа — и вылетите как пробка отсюда! С болванами нянчиться здесь не будут, отчислят, и никто назад не вернет.

— Вас-то вернули, — сказал Вишке вполголоса, опустив голову.

Пелькс, услышав это, сначала обомлел, не веря ушам, и даже поковырялся в одном из них своим кривым длинным пальцем. Но посмотрев на Вишке, который продолжал стоять как ни в чем не бывало, разглядывая парту, и при этом с трудом сдерживал ехидную ухмылку, пришел в такую ярость, что от его крика в аудитории треснуло окно. В итоге он запретил Вишке появляться на лекциях и посоветовал немедленно собирать чемоданы домой. Однако лесовичок не очень-то и переживал. Он единственный из всей компании абсолютно не готовился к экзамену.

— Если такие типы, как Пелькс, принимают вступительные экзамены в Университет Доб-ра, — говорил он, ехидничая, — не сложно представить, чему здесь могут научить.

— Но Пелькс даже не преподаватель, просто какой-то фрукт из министерства, — пытался спорить Йорги во время их совместного обеда в университетском обеденном зале, куда ребятам Вятнемс выписал в ректорате пропуск на время их подготовки.

— Ерунда, — отмахнулся Вишке, и кусок семги соскочил с его вилки, пролетев над ухом Милы, которая уже собиралась уходить. — Мы только переступили порог якобы лучшего учебного заведения страны и что увидели? Самодура, на которого нет управы. По какому праву он не допустил меня до лекций? Просто потому, что ему не понравилось, что я сказал? Какое это вообще имеет отношение к моим знаниям предметов?

— Это неуважение к старшим, здесь такое не поощряют, — заметил Вейкане.

— Разве тот, кто спрашивает на экзамене про любовь и милосердие, не должен хоть немного сам соответствовать своим требованиям? — Вишке сделал вид, что не услышал его.

Йорги хотел что-то ответить, но положил в рот слишком большой кусок отбивной, поэтому получилось бессвязное мычание, Вишке его перебил:

— Нет, Йорги, ты меня не убедишь, можешь не стараться. Все они одинаковые — сплошные лицемеры. Не думаю, что стоит тратить время на учебу здесь, есть более полезные занятия.

— Но ректор разрешил тебе перенести поступление, когда заболела твоя мама, разве это не пример добра? — спросил Йорги, наконец проглотив кусок мяса.

— Вот именно, разрешение сдавать экзамен я получил не от Пелькса, и он не имеет никакого права мне что-то запрещать. Так что на вступительные испытания я приду, мне есть, что сказать этой ходуле с манией величия. А на счет ректора… разрешить-то он разрешил, только с таким куратором это больше похоже на насмешку. Ты же сам слышал, что говорил Вятнемс: Пелькса вернули в университет специально для подготовки нашей группы.

После обеда ребята разошлись каждый по своим делам.

Вишке проводил свободное время как угодно, но только не за учебой. Гулял с первокурсницами, играл с факультетской командой в летающую тарелку и, конечно же, катался на велосипеде. Он мог взять велик и уехать на целый день в горы, возвращаясь далеко за полночь. Вишке нашел давно забытые и заросшие тропы, которые вели на университетскую территорию через лес, в обход главных ворот, и чувствовал себя абсолютно свободным.

Предложения Милы и Вейкане попытаться помириться с министром и уж тем более принести извинения, чтобы иметь возможность вернуться на лекции, он даже не стал слушать. Больше его убедить не пытались, да и времени на это у лесовичков не было. Все усердно готовились к экзамену и терпели ежедневные выходки злобного куратора.

Мила все время проводила в библиотеке за книжками, к концу недели даже перестала ходить на обед с остальными. Лауль постоянно упражнялся играть на всевозможных музыкальных инструментах, которые ему разрешили брать в музыкальных классах для тренировки, некоторые из них Вейкане видел впервые. Сам он, как и Йорги, тоже старался не отставать, хотя и не проявлял такого рвения, как Мила. Ребята спокойно могли позволить себе часок-другой провести за чашечкой кофе, обсуждая философские вопросы.

— Вот скажи мне, Йорги, ты когда-нибудь задумывался на тему мурашек? — поинтересовался у товарища Вейкане в один из таких перерывов.

— А что о них думать, мурашки у всех одинаковые, — отвечал Йорги, прихлебывая горячий напиток.

— Не соглашусь, — возразил Вейкане. — Мурашки у каждого свои собственные. И появляются они не абы когда, а только во время очень волнительных моментов. Но как они узнают, что нужно появиться именно в этот момент?

— Кто знает, возможно, есть одна мурашка-разведчик, которая сидит в засаде, а мы ее не замечаем, потому что она маленькая и хорошо маскируется, и когда происходит что-то важное, тут же подает сигнал другим мурашкам.

— Я думаю, что твоя теория имеет место быть, — с задумчивым видом произнес Вейкане, делая глоток. — По крайней мере, я не слышал, чтобы наука это опровергала.

— Надеюсь, во время учебы нам расскажут правильную версию. Как думаешь, у нас будет мурашкология? — спросил Йорги, допивая кофе.

— Вот если поступим, узнаем, — сказал Вейкане.

— Не «если поступим», а «когда поступим», — подмигнул Йорги, и ребята вернулись к учебникам, проведя за ними полночи.

В субботу состоялась последняя и самая длинная подготовительная лекция. Пелькс превзошел себя. Учитывая, что Вишке был персоной нежелательной, Йорги досталось больше всех. Хотя в этот раз министр не обошел вниманием никого. Закончил куратор ободряющей фразой:

— Курс лекций завершен, завтра вы свободны, а в понедельник состоится экзамен. Советую запомнить этот день, потому что для вас он скорее всего станет последним в стенах университета.

С довольным видом (насколько может быть довольным горебука) и чувством выполненного долга он надел шляпу и покинул класс. Ребята все как один выдохнули.

Воскресный день они решили провести спокойно и хотя бы ненадолго забыть про учебу. Даже Мила, которую всю неделю невозможно было оторвать от учебников, согласилась с тем, что выучить что-то новое накануне экзамена уже невозможно, а набраться сил и освежить голову перед таким важным событием непременно нужно.

Днем ребята отдыхали в своих комнатах. После трудной бессонной недели, ничегонеделание казалось лучшим занятием. Но лесовички по природе своей не могут долго бездельничать, поэтому они заранее договорились на совместную вечернюю прогулку. Ради такого события Вишке даже пораньше вернулся с очередного велопутешествия.

На улице темнело. В горах солнце садится быстро, особенно во второй половине года. Ребята гуляли по центральному парку, где уже зажглись ночные огни. Парк занимал большую территорию, раскинувшись в южной части университетского городка. Сквозь него тянулась вымощенная брусчаткой кипарисовая аллея, по которой ежедневно гуляли студенты и преподаватели. Вдоль всей дороги по обе стороны стояли красивые скамейки с изящными резными спинками, фонарные столбы с масляными светильниками, но особенной аллею делали многовековые деревья, которые, подобно верным стражам, становились в длинную шеренгу, отдавая честь гуляющим. В середине парка располагалась круглая площадь, ее главной достопримечательностью был большой каскадный фонтан, выложенный белым камнем. Со всех сторон его украшали мраморные статуи, каждая из которых олицетворяла науку, преподаваемую в университете. Самой величественной была статуя Любви и Милосердия. Вейкане сразу обратил на нее внимание и долго не мог оторвать взгляд. Прекрасная девушка в палантине распростерла свое покрывало над земным шаром и с нежностью смотрела на него. Внизу на пьедестале красовалась надпись — «Любовь есть спасение мира».

Вейкане любовался памятником, пока его не окликнул Йорги:

— Дружище, чего ты там застрял, иди сюда, мы купили мороженое!

Несмотря на прохладный вечер, ребята уплетали пломбир за обе щеки. Вейкане с радостью присоединился.

— Вкусное, — сказал он, попробовав.

— Неплохое, но взморское лучше, — выступил в качестве эксперта Лауль. — Особенно облепиховое.

— Даже такое бывает? — удивился Вейкане.

— Надо тебе в Горноцветы съездить, там какого только мороженого не бывает! У нас в горах полгода зима, и снег лежит: что на улице оставил на ночь, из того мороженое и получилось, — засмеялся Йорги.

Эстетские чувства Лауля были задеты, но он промолчал.

Покончив с мороженым, компания уже собиралась возвращаться домой, но вдруг Мила кого-то заметила и сказала:

— Смотрите! Это же Вечкан Смузя — ректор нашего университета! Я видела его портрет в читальном зале.

И действительно, навстречу ребятам шел пожилой лесовичок маленького роста: на его голове красовался высокий черный цилиндр, шею окутывал серый клетчатый шарф, а длинное пальто было расстегнуто и развевалось на ветру. Будучи в преклонных годах, он тем не менее шел вполне бодрой и энергичной походкой. Профессор весело размахивал тростью и напевал под нос какую-то очень старую мелодию, которую лесовички последний раз слышали еще в далеком детстве. На морщинистой мордашке была улыбка, какая бывает у стариков не сварливых, но проживших счастливую, пусть и непростую жизнь; его добрые глаза почти полностью скрывались за густыми седыми бровями, а на круглом, словно теннисный мячик, носу были надеты очки с большими толстыми линзами. Все это, вкупе с полным отеческой любви взглядом, придавало профессору очень добродушный вид. Вейкане слышал из рассказа старосты, что ректор строг во всем, что касается учебы, но при этом в жизни очень добрый и отзывчивый.

— Здравствуйте, профессор! — хором закричали ребята.

— Здравствуйте, здравствуйте, — ответил ректор и, подойдя поближе, воскликнул: — О, кажется, это наши будущие студенты, если я не ошибаюсь? Господин Пелькс мне о вас рассказывал.

Ребята многозначительно переглянулись.

— Очень рад видеть вас накануне экзамена в хорошем расположении духа. Как вам в нашем скромном заведении? — продолжил Смузя.

— Это самое чудесное место на свете! — восторженно ответила Мила. — Здесь так здорово, так здорово! А какая библиотека, это невероятно!

— А сколько удивительного вас ждет впереди, во время учебы! — довольно сказал профессор. — Кстати, раз уж вы мне повстречались в этот замечательный воскресный вечер, не составите ли компанию? Я собираюсь перед сном заглянуть в одно местечко недалеко от парка. Заодно расскажете, чем живет нынче молодежь.

Ребята растерялись, ведь они совершенно не ожидали такого приглашения, тем более уже собирались возвращаться в свои комнаты, чтобы как следует выспаться перед экзаменом, но отказаться от предложения ректора не могли.

Идти пришлось дольше, чем они предполагали. Местечком, куда так хотел заглянуть профессор Смузя, оказалась лесная кофейня, о существовании которой лесовички даже не догадывались. По дороге ректор воодушевленно рассказывал, как это заведение приглянулось ему еще в годы далекой юности, когда он, будучи молодым студентом, захаживал сюда с друзьями, чтобы пропустить кружечку-другую горячего шоколада.

— Самое удивительное, — говорил профессор, — что за столько лет вкус ничуть не изменился! Он просто сказочный!

Кофейня стояла на самой окраине университетского городка. Она представляла собой небольшое здание из деревянного бруса с высокими светлыми окнами и красной двускатной черепичной крышей. Из трубы клубами поднимался дым и сразу же рассеивался по небу осенним ветром. Вокруг был разбит небольшой сад, ярким сиреневым пламенем в котором цвели астры.

Ректор открыл тяжелую дверь, пропуская ребят вперед. Внутри оказалось очень уютно. Соломенные стулья с мягкими подушками, винтажные подсвечники на круглых столиках и потрескивающий в углу камин создавали теплую домашнюю атмосферу, перед которой отступала прохлада сентябрьского вечера.

Гостей было немного. За противоположным от входа столиком высокий лесовичок с густой рыжей бородой что-то увлеченно рассказывал, широко жестикулируя мощными лапками, своей спутнице с белой шерсткой, с плеча которой спадала длинная русая коса. В центре кофейни расположилась компания старшекурсников, которые играли в стикеры, периодически закатываясь громким смехом. Недалеко от них сидел пожилой лесовичок в светло-сером костюме и аккуратных очках с прямоугольной оправой, закончив ужин, он уже успел расплатиться с официантом и собирал вещи. Вейкане решил, что это обязательно должен быть какой-нибудь важный профессор или даже декан. Внезапно Вейкане бросил взгляд на самый дальний, почти неосвещенный угол кофейни. Там за барной стойкой, спиной к залу сидела фигура, которая удивительным образом напомнила ему министра Пелькса. По телу лесовичка невольно пробежала дрожь, меньше всего ему сейчас хотелось вспоминать куратора и уж тем более встретить его в таком уютном месте. Вейкане попытался получше присмотреться к фигуре, но голос ректора его отвлек:

— А вот и мой любимый столик, какая удача, что он свободен!

Компания села напротив окна. Вейкане еще раз обернулся к барной стойке, но там уже никого не было.

— Кого ты там высматриваешь? — спросил Йорги.

— Просто показалось, — сказал Вейкане, решив не портить друзьям настроение напоминанием о министре.

Ректор Смузя угостил ребят знаменитым горячим шоколадом, и все отметили, что вкус поистине волшебный. Поначалу лесовички немного стеснялись профессора, но тот пустился в воспоминания о студенческой молодости, и друзья оживились.

— Когда я сдавал свой первый экзамен (ох, как же давно это было!), я так волновался, что прямо во время ответа начал грызть ногти, хотя раньше, такой привычки за мной не наблюдалось. Профессор, его фамилия была Тонавтомс, долго смотрел на меня после чего сказал: «Смузя, прекратите грызть ногти, на следующее занятие принесу вам пирожков, а сейчас отвечайте на билет».

Затем профессор расспрашивал ребят про их жизнь и интересовался планами на будущее.

Когда Вейкане обмолвился, что планирует поступать на факультет Любви и Милосердия, ректор сказал:

— Замечательный выбор, я сам закончил этот факультет. Учиться там непросто, но вот какой совет я дам. Можно день и ночь зубрить лекции, не поднимая головы сидеть за учебниками, трястись от страха на экзаменах и, возможно, даже сдать их на «отлично», но не достичь главного — не найти свет внутри себя. Ведь свет, разгоняющий тьму, — это и есть любовь, рассеивающая мрак этого мира. В этом зерно. Ищите свет, и учебники не понадобятся.

Это знакомство с ректором совсем не походило на собеседование, которое устроил на первой лекции мистер Пелькс.

«Как обидно, что не ректор будет принимать наш экзамен завтра», — с горечью подумал Вейкане. Так, наверное, в тот момент думал каждый из ребят, а задумчивый и немного грустный Вишке, видимо, жалел, что так категорично приравнял всех преподавателей университета к Пельксу и беспечно отнесся к сдаче экзамена.

Время за разговорами летело незаметно. Часы пробили девять вечера.

— Ну и ну, — присвистнул ректор. — Прошу меня простить, друзья, но я уже не гожусь для поздних посиделок. Был искренне рад познакомиться с такими замечательными лесовичками. Желаю вам успеха на завтрашнем экзамене и буду рад увидеть вас на занятиях в нашем университете. Не засиживайтесь допоздна!

— До свидания, профессор! — хором ответили ребята, провожая взглядом ректора, и заказали еще одну порцию горячего шоколада.