«Откровения о…» Книга 3. Расплата

Стася Андриевская, 2019

После той злополучной поездки в Москву, где сразу двое близких людей показали своё истинное лицо, Люда то и дело слышит: «А ты изменилась». Она и сама чувствует, это и ей это очень не нравится, но другого выхода она не видит. Сейчас для неё нет ничего важнее, чем попытаться скрыть свою вину и любой ценой удержать Дениса. И она настолько одержима этой идеей, что совершенно потеряла страх перед теми, кто может не только требовать, но и наказывать…

Глава 10

— Зачем ты с ним так?

Денис стоял у выхода из лифта в пол-оборота ко мне. Глаза закрыты, подбородок чуть вздёрнут, руки в карманах. Спит на ходу.

— Как так?

— В лоб! Я на его месте тоже не стала бы оправдываться.

— Ты девка, тебе можно ломаться. А он мужик, а прибежал ко мне жаловаться на твой дурной характер. Я даже охренел, не ожидал от него. Потому и прижал, что хотелось глянуть, насколько он обабился. — Помолчал, и показалось, даже, что снова заснул. Но нет. — Ты его реально испортила, Милах. Всего за четыре месяца.

Двери разъехались, и Денис вышел в подъезд. Я следом.

— Ну и всё равно, кто так делает? Можно же было как-то помягче разговор начать, сказать, мол, вот Люд, Максим говорит, что…

— Чш!

— Чего?

Молчал, пока не зашли в квартиру.

— Не имей привычки обсуждать дела во всеуслышание. — И тут же притянул меня к себе, устало улыбнулся. — Так ты что, реально барыню включила? Злобствуешь?

Потёрлись носами.

— Да пару раз всего! И то по делу.

— Если пару раз, то, может, на мировую пойдёте? Я реально не хотел бы сейчас новых людей брать, а старые все при деле.

— А Виталя? Ну, в смысле, ты же сейчас сам приехал? Ну вот, пусть пока он меня повозит, а дальше видно будет? А Макса, кстати, к Ленке приставь!

— Нахрена?

— Ну ты же хотел понаблюдать за ней? Вот. Под видом заботы всучи ей личного водителя. Макс с виду туповат, подозрений не вызовет, а тебе будет докладывать. Только не на моей машинке, ладно? — бровки домиком, глазки покруглее. Как тренировка перед предстоящим разговором об Олимпе. — Пожа-а-алуйста!

— Ой, Милаха-а-а… — усмехаясь, он расцепил руки и пошёл в комнаты. — Чую, туда-сюда — и хватка у тебя покрепче, чем у Боярской будет.

Упоминание о ней остро кольнуло ревностью, и Денис словно почувствовал это. Рывок обратно, и вот он уже обнимает меня, едва не душит, прижимая к груди.

— Виталя, так Виталя, Милаш. И на счёт Макса с Ленкой ты, пожалуй, права. Я бы сам до такого не дошёл, серьёзно. Да и не до этого сейчас.

— Денис… я сегодня новости смотрела, про Вуд-Люкс показывали.

Он мгновенно посерьёзнел, отстранился.

— Люд, не лезь в это. Даже не начинай. Ясно?

Строго посмотрел на меня, а я, туту же ухватив его за плечи, привлекла ближе к свету.

— Что у тебя с глазами?

— Что?

— Сам посмотри!

Он глянул в зеркало и, поджав губы, кивнул, словно соглашаясь с чем-то в своих мыслях.

— Это… Ничего страшного. Стресс, недосып. Внутричерепное давление. Всё в кучу, короче. Пройдёт.

Ну может, и пройдёт, но выглядело жутковато: один зрачок маленький, а второй почти во всю радужку.

Пока пил чай — пытался говорить о ерунде, но я его практически не слушала.

— Денис, может, тебе к врачу? Серьёзно, ты ведь…

— Милах, — перебил он, — это действительно не страшно, и я действительно знаю, что с этим делать, угу? А ты знай, что делать тебе. Кстати, про тебя — не пойдёшь в ваш технарь на вышку. Только время терять. В Москву поедешь, я уже договорился с кем надо, тебя зачислят вне конкурса.

Я чуть не подавилась.

— В смысле?

— В прямом. Московский университет экономики. Образование хорошее дают, качественное. Пойдёшь на «Экономику предприятия» и, дополнительно, на английский — самое, что надо при нынешней жизни. Тебя потом с руками оторвут, куда не придёшь. Жить не в общаге будешь, не переживай. Агенты квартирку уже присмотрели, двушку с евроремонтом, в хорошем месте, и от универа недалеко. Я правда, пока только на фото видел, но всё очень прилично. А как разгребусь немного, сгоняем, вживую заценим, угу?

Что происходит вообще? Как это — в Москву? Растерялась, не понимая, как реагировать.

— Хата, кстати, с сюрпризом, — поймал Денис мою руку, улыбнулся, но тут же отвёл взгляд. — Ты хозяйкой будешь. Правда, в окончательное право собственника сможешь вступить, только когда получишь диплом, такой вот тебе стимул учиться по-настоящему. Но зато и получишь при любом раскладе.

— В смысле?

— При любом, Милаш, — посмотрел на меня. — Вообще при любом. Ты, главное, доучись.

— В смысле — в Москву?! — я вскочила, заметалась по кухне. — Я не могу!

— Не понял? Ты же говорила, в технарь пошла потому, что Москву по финансам не потянула?

— Ну… Да, не потянула, но… — дебильная, просто идиотская какая-то ситуация. Капкан, зубья которого вот-вот со скрежетом захлопнутся. — Я не могу в Москву, Денис!

— Почему?

Он начинал раздражаться, а я… Что я могла — рассказать ему про Зойку?

— Потому что!

Рванула к раковине, машинально принялась полоскать тряпку для посуды. Лишь бы не к нему лицом. Сердце заходилось паникой, руки дрожали. А Денис молчал. Он ждал нормальных объяснений, и я это знала. И тут осенило! Повернулась к нему:

— У меня мама беременная, я не могу уехать!

— Ты серьёзно? И это повод засрать своё будущее? Или у тебя мама лежачая? Так сиделку наймём, в чём проблема?

— А… А как же Ленка? Она же тоже в Москву хотела, а получается, ты меня вместо неё? Я так не могу! Я… Я не могу так, Денис!

Он сжал лежащую на столе руку в кулак. Было видно, что с трудом сдерживается.

— Ленка тебя вообще не касается. У неё всё по расписанию. И вне зависимости от того получит образование или нет — будущее у неё уже есть. И местечко тёпленькое готово. И угол. И… — упёрся лбом в ладонь, выдохнул и, взяв себя в руки, поднял голову. — Вот только тебя это не касается, Люд. Всё? Все причины?

— Нет…

— Говори.

А вот про Олимп сейчас вообще не к месту. Психанёт, разнесёт тут всё к чертям… Да и как про него теперь вообще говорить, после ЭТОГО?

— Ты.

И это даже не было ложью. Основная причина он, и только он. Корень, в который следует зрить.

— Что — я?

— А как же ты?

Молчал, разглядывая моё лицо и окончательно успокаивался. Гнев уходил, возвращалась страшная усталость.

— Я буду приезжать к тебе, Милаш. А кроме того, есть ведь ещё каникулы. Не говоря уже об экстернате. Ты сможешь, я в тебе не сомневаюсь.

— А может, ты от меня избавиться хочешь? Надоела?

Он нахмурился:

— Ты что несёшь?!

А меня действительно несло. Я почувствовала его слабину. И теперь, как последняя дрянь с отчаянием вгрызалась в то место, что оказалось самым уязвимым — наши отношения.

— Меня подальше, Боярскую поближе? Да? Отлично!

Он молчал, глядя на меня с каким-то зверским офигиванием. Заезженная, сотни раз закрытая тема, эта Боярская, а я снова… Но манипулировать больше было не чем. Только своей ревностью. Давить на неё, взывая к жалости и жертвить.

— А давай, сошли её тоже куда-нибудь подальше отсюда, тогда и поговорим! Слабо? — Думала ли я, что будет, если он вдруг согласится? Нет. Я вообще не думала. Меня просто несло. — Ну, чего молчишь? Где же твоя сказка о том, что сейчас не время её гнать? Что она именно сейчас нужна? Сейчас, вчера, завтра — да блин, всегда! Ну скажи, скажи!

А самое ужасное — я начинала верить себе. Недавний разговор с Боярской зазвенел в груди натянутой струной, так остро, так больно. Кажется, порезаться об него можно. Аж в носу засвербело от невыносимости того, что я сама же и кидала в лицо Денису. И думала ли я о том, что чувствует он? Нет.

— Сейчас действительно не время, Милаш. Ты же видела новости. — Он говорил глядя в стол, держался, как мог, даже вена на виске вздулась. — Давай не будем сейчас об этом?

— А когда-а-а?! — зашипела я. — У тебя никогда не время! Я устала от этого! Ты со своей Боярской бываешь чаще, чем со мной, не удивлюсь, если ваши отношения далеки от деловых! Нет, правда, Климыч тебе на что? Если он ведущий финансист, то какая разница, кто будет у него на побегушках? Зачем тебе Боярская?

— Люд… Ты просто не видишь всей картины.

— Ой, всё! — махнула рукой и в очередной раз отвернулась к мойке. И вдруг вспомнила, резко развернулась обратно. — А расскажи-ка про вашу поездку? Это же Боярская так срочно уволокла тебя в Польшу? Ты не думаешь, что она может быть замешана в захвате Вуд-Люкса?

— Нет.

— Да ладно? И почему же?

Он устало опустил голову, побарабанил пальцами по столу. Словно нехотя ответил:

— Потому, что поездка закончилась двумя крупными контрактами — и в Италии, и в Польше. Но перед этим была проделана огромная подготовительная работа. Так что это не Боярская меня затащила, Люд. Это по плану и держа руку на пульсе. И давай закроем тему, ладно? Не факт, что этой ночью удастся нормально поспать, так что… Давай не будем? Пожалуйста.

— А Германия?

Он вскинул голову, и я увидела в его глазах… Растерянность?

— Откуда ты знаешь?

— Пфф… Угадай с одного раза!

Сцепились взглядами. Конечно он знал откуда. Не от Медка, это точно.

— Ну? Германия тоже по плану?

— Нет.

Никогда не думала, что пульс можно чувствовать просто так, не прикладывая пальцев к артериям. Всё тело — один сплошной пульс, аж потряхивает.

— Тогда зачем?

— По делам.

— По каким?

— По безотлагательным. И всё, без комментариев. Просто, либо ты мне веришь, либо нет. — Взгляд прямой, в глаза, но непроницаемый.

А верю, почему нет-то? Да и кому ещё верить, как не ему, если и самой себе уже не очень-то? Но мне нужно, жизненно необходимо услышать это от него!

— Просто скажи, что у вас ничего не было? Пожалуйста.

А он… Он отвёл взгляд и поджал губы.

Это Макса я, спалив на брехне, лупила и орала, что он дебил. И торжествовала от своей правоты. А теперь… Я вдруг испугалась её.

— Пожалуйста… Ведь не было? — шёпотом.

Пауза. Тягучая, удушливая. Казалось, так и будем молчать целую вечность. Но Денис не из того теста. Он же, блядь, мужик. Грёбанный Батя. Выдохнул, разомкнул намертво сжатые зубы и…

А вот я не смогла. Услышать то, что он собирался сказать, было выше моих сил! Просто кинулась вон из кухни, словно пытаясь сбежать от палача. Но палач был быстёр. Он вскочил — за его спиной с грохотом свалился стул, схватил меня за руку, крутанул, зажимая в тисках, перехватывая со спины поперёк живота, и вздёрнул над полом. Я извивалась, молотила его кулаками, царапала руки. Молча. Отчаянно. Пока не иссякла. Не обмякла.

Трясло так, что не могла начать слово:

— Пп… п… п…

И дыхания не хватало, и просто не шёл голос. До отчаяния. До бешенства.

— Милаш, это совсем не то! Послушай, малыш, это… Это вообще ничего не значит! Ну, послушай…

— П-пусти… — всё-таки выдавила.

— Мила-а-аш…

— Пусти! Пусти, пусти, пусти! — откуда только силы взялись! Снова изворачивалась, задыхаясь от того, что он только сильнее сжимает меня, не давая сделать вдох. — Пусти, ты… Скотина! Гад! Сволочь!

Пятками по голеням, со всей дури. А он терпит.

— Да это не то, Люд! Ты не понимаешь, это просто случайность! Послушай…

Извернулась, выдернула из захвата руку и вцепилась в его загривок. Удачно — пальцы попали под воротник. Всю злость, всю боль, всю обиду — всё в это скольжение. Ненависть сюда же. Пусть тоже корчится, пусть тоже воет, сволочь! Чувствую, как ногти пропахивают кожу шеи — от основания до самого затылка, и снова… И снова… А потом подвернулась его щека…

И Денис швырнул меня на диван, а я изловчилась в полёте, саданула его ногой по животу. Жаль по яйцам не получилось. Саданула хорошо, но без толку, он всё равно скрутил меня, навалился сверху — ни вздохнуть, ни ойкнуть, упёрся носом в висок:

— Милаш, послушай, просто послушай! — Крепко держит, сволочь. Железно. — Это ничего не значит. Просто случайность!

Я даже дёрнуться не могу. Паника и бессилие. Бессилие бесит. Застит разум, не даёт слушать. Слышать.

— Не знаю, что она тебе наплела, малыш, но это… Блядь, Милах, это было один грёбанный раз, да и то…

— Пусти!

— Сначала выслушай!

— Пусти!

— Выслушай!

— Ты… Ты сволочь… Гад. Предатель! — и я заревела.

Он сгрёб меня в охапку, усадил к себе на колени. Словно ребёнка. Обнимал, что-то шептал. Даже покачивал, словно пытался убаюкать. Вот только я ни хрена не ребёнок больше. В очередной раз резко увернулась от его губ, лезущих к моим слезам на щеках, что есть мочи врезала ему локтем по груди:

— Пусти!

Он на мгновенье ослабил хватку, я тут же рванулась из его рук — и в коридор. Он следом.

— Куда ты?

Я отчаянно пыталась попасть ногой в босоножек. Бежать. Срочно! Пока есть силы, пока небо не рухнуло на землю и не погребло нас с ним в одной могиле. Только не с ним!

— Стоять! — приказал он. — Никуда ты не пойдёшь! — Схватил за локоть, я попыталась выдернуть, но куда там! Рванул, разворачивая к себе. — Я уйду! Ты слышишь? Я!

Я слышала, но не понимала. До тех пор, пока он не схватил меня за подбородок, не сжал пальцы, заставив замереть от боли. Посмотреть на него.

— Я уйду. — Твёрдо, тоном, не терпящим возражений, повторил он. — А ты останешься здесь. А утром, когда тебя отпустит, поговорим. Ясно?

— Да пошёл ты… — брыкнулась, дёрнулась в сторону двери. — К чёрту пошёл!

Не пустил.

— Ну куда ты собралась? Там ночь!

— Да куда угодно, лишь бы от тебя подальше! Ты… Ты… — снова заревела и, обмякнув, сползла по стеночке. Уткнулась лбом в колени. — Я домой поеду. К маме.

Присел напротив меня, погладил по голове.

— Останься здесь, Милаш. Очень тебя прошу, останься.

Мотнула головой, сбрасывая его руку:

— Нет.

— Люд… Малышка, девочка моя, глупыш, ну… Ну останься! Я уйду. Ты успокоишься, потом поговорим. Я всё объясню.

— Нет.

Сдавленно выдохнул.

— Ну куда ты пойдёшь, в общагу? В трущобы эти? Давай хоть в гостиницу отвезу, если здесь не хочешь. Есть люкс в Интуристе, там…

— Блядей своих по гостиницам вози! — крикнула прямо в лицо и в новом приступе истерики замолотила, не глядя: по его лицу, по плечам и рукам. — Боярскую свою, вози! Пусти меня, слышишь? Я всё равно уйду! Не удержишь!

Он поднялся.

— Ладно. Пусть к матери, если хочешь. Но тогда я сам тебя отвезу!

— Нет!

— Значит, я просто закрою тебя здесь! — он сорвал ключи с крючка, и я поняла, что ведь и правда закроет.

— Стой! — Поднялась, подхватила с полочки сумочку. — Хрен с тобой. Вези.

Ночь, дороги пустые, куда ни плюнь — мигающие жёлтые… А он еле плетётся. Глянула на спидометр — сорок. То-то мы уже полчаса как едем, а ещё даже не полпути. И это при том, что днём он редко когда ниже сотни топит. По городу!

Сначала молчал. Одну за другой смолил свой «Парламент» и искоса поглядывал на меня. Магнитола тихо, на границе слышимости, играла что-то незнакомое, вынимающее душу, хотя вроде и не медляк. Потом попытался положить ладонь на моё колено — я дёрнулась, вжимаясь в свою дверь, и он тут же убрал. Побарабанил по рулю. Совсем выключил музыку.

— Это Климыч. — Голос был ровный, но насквозь пропитанный смертельной усталостью. — Он завод отжимает. И весьма успешно, потому что хорошо подготовился. Потому что я скорее на самого себя подумал бы, чем на него. Потому что друг… Был. С правом подписи и полным пониманием теневых схем. Всё ж через него делалось, и во многом с его подачи. Мы же с самого первого дня вместе. — Вздохнул. — И если бы только завод… — Снова закурил. — Олежка не поленился, подстраховался: по всем фронтам такой херни наворотил, и так красиво приурочил к отжиму Вуд-Люкса, что я не знаю, за что и хвататься-то теперь. То ли сливать деревообработку, чтобы хоть как-то с остальным совладать, то ли сделать ставку исключительно на завод: там ведь реально золотое дно, и если продолжать рыть его дальше — через экспорт, через госзаказ и расширение производства, то и на хер ничего остального не надо… Но блядь, как выбрать, это же… Я часть жизни на это променял, восемь грёбанных лет говна и крови. Как выбрать?

Я по-прежнему смотрела в окно. Не хочу. Не мои проблемы. Сам говорил — не лезь.

— Мне реально без Боярской сейчас никак, Люд.

Я фыркнула. Дебил. Если уж ты Климыча просрал, то за этой сукой и подавно не уследишь.

— Она ведь мне Климычем за последний год весь мозг вынесла. А я не верил. — Усмехнулся Денис. — Я у него за каждый её наезд напрямую спрашивал, по-пацански, а он ржал и все стрелки обратно на неё переводил. И вот ему-то я верил, потому что как раз незадолго до этого отворот ей дал. Ну… в личном. Думал, мстит. А когда с землёй под храм херня началась — чуть не выгнал её сгоряча. По всем признакам крысу чуял, с друганом Олежкой, блядь, советовался. — Снова усмехнулся. — А по итогу, под московскую крышу меня именно Боярская и вывела. И если бы не её многоходовки, кто знает, может в СИЗО бы сейчас куковал. С долгосрочными перспективами.

— Но не выгнал же! — не выдержала я. — Несмотря на советы близкого друга!

— Правильно. Я ж подловить её хотел. Да и от каналов сначала отрезать надо было, рабочие схемы обновить. Незаметно. Понимал, что как только рыпнусь, она зубами драть будет, но без боя не сдастся. А вышло так, что воевал не с тем… Понимаешь?

Я понимала, не дура. И поэтому была отчаянием в чистом виде. И пустотой. Он действительно без неё не вывезет. Не то, чтобы это его оправдывало, но открывало мне глаза. Хватит уже хорохориться: счёт ноль/сто. Сиськи безнадёжно проигрывают мозгам. А любовь вообще нервно курит в сторонке.

Снова полились слёзы. Тихо, но нескончаемым потоком. Я отворачивалась к окну так, что шею щемило, и хотела только одного — в норку. В безопасную, знакомую, понятную. И пусть она убогая, гнилая и смрадит безнадёгой… Она — дно, да. Но дно — это ещё и опора. И именно это мне сейчас и нужно.

Едва тормознул у общаги, я попыталась выскочить, но дверь оказалась заблокирована.

— Обещай, что не будет никаких глупостей, вроде блядства из мести. И нам обязательно нужно будет серьёзно поговорить. В принципе, я готов сейчас, и если ты…

— Нет!

Он ведь всё правильно сделал, со знанием дела: отпустил домой, настоял на сопровождении, растянул дорогу почти на два часа… И моя, мгновенно взметнувшаяся-было до самого пика обида, замерла сейчас на острие, зыбко покачиваясь, ища хоть какой-то баланс. Но в любой момент должен был начаться откат. Я могла бы начать жалеть себя, его, нас. Вступать в диалог, поддаваться на уговоры. Прогибаться и впадать в иллюзии. И дело даже могло закончиться тем, что мы прямо сейчас поехали бы обратно…

Но по всем законам маятника, потом снова случился бы всплеск обиды и боли. А за ним — новый откат. И так бесконечно долго, пока не успокоилось бы. Если успокоилось бы, учитывая, что Боярская всегда будет рядом с ним. Страшно даже представить эту боль и пустоту выгоревшей души. Лучше уж сразу.

— Денис, я не хочу больше. — Каждое слово словно надрыв. — Открой!

— Я люблю тебя, — глядя в пустоту перед собой, вздохнул он. — И ничего не могу с этим сделать. Ничего.

— А я тебя — нет! И вообще, если ты ещё не понял, я с тобой только из-за денег была! Открой!

— Я тебе не верю.

— Я тебе тоже!

Он опустил голову, кивнул… и разблокировал двери.