Священная ложь

Стефани Оукс, 2015

Жестокая и обнадеживающая история об опасностях слепой веры и силе веры в себя. Кевинианский культ отнял у семнадцатилетней Минноу Блай все: двенадцать лет ее жизни, ее семью, ее способность доверять. А когда она взбунтовалась, отнял и ее руки. Но теперь Пророк погиб, а Община сожжена дотла. Окровавленная и истерзанная Минноу – основная свидетельница происшествия – оказывается в тюрьме для несовершеннолетних. Ее саму и ее близких подозревают в многочисленных преступлениях. Минноу вынуждена забыть все, чему ее учили в Общине, чтобы выжить за решеткой. ФБР предлагает девушке сделку: долгожданная свобода в обмен на честный рассказ о той ночи. Но она никогда и ни за что не скажет всей правды о смерти Пророка. Что же скрывает Минноу Блай? Великолепно написанный, захватывающий и пронизанный искорками неожиданного юмора, этот шокирующий дебют идеально подходит для почитателей книг Эмили Мердок «Если ты найдешь меня» и Новы Рен Сума «Стены вокруг нас», а также для поклонников сериала Orange is the New Black.

Глава 10

Ночь, когда мы встретились, была теплой; звезды жарко горели в небе. Я неслась через лес, ничего не видя за слезами. Мне недавно исполнилось четырнадцать, и в тот день я решила, что обязательно сбегу.

Я знала, что буду первой, кто покинет Общину. Пророк утверждал, будто наша маленькая поляна защищена самим Господом и если кто уйдет, язычники примутся травить его ядовитым газом, выслеживать тепловыми приборами и загонять, как зверя; он говорил, что на каждом телеграфном столбе в любом городе висят плакаты с нашими лицами. Говорил, будто каждому язычнику знакомо имя Минноу Блай и они беспрестанно ее проклинают.

В тот вечер я поссорилась с Вивьен, третьей женой моего отца. Уронила тарелку во время мытья, и Вивьен опять принялась качать у меня под носом пальцем и отчитывать: мол, пора бы уже думать о замужестве, но такую неряху ни один мужчина не возьмет в жены.

— Вот и славно, значит, замуж я не выйду! — объявила я.

Вивьен напомнила, что главная задача кевинианки — быть примерной супругой. Если женщина не хочет заводить семью, зачем она вообще рождалась на свет? Я гневно отшвырнула тряпку, потому что знала: все остальные думают так же.

От бега нечем было дышать. В боку нещадно кололо. Пришлось замедлить шаг и перевести дух.

По мертвым сосновым иглам я ступала почти бесшумно, но он все равно меня заметил — тот мальчик, который сидел на крыльце незнакомой хижины. Я никогда, по крайней мере с пяти лет, не встречала людей вроде него — чтобы так же легко водили плечами, снимая иголки со старой сосновой ветки, чтобы сидели босиком с пыльными ногами в одних лишь домотканых штанах и чтобы кожа была такой густо-коричневой. Окно в мир, прежде бывшее размером с булавочную головку, стремительно распахнулось. Я уставилась на незнакомца во все глаза, упиваясь видом его безупречного подбородка и высоких бровей, безмятежно изогнутых, будто он никогда не был свидетелем Божьего гнева.

Повисла тишина; мы, не произнеся ни слова, стояли как вкопанные, чувствуя напряжение в спине. Мальчик изумленно морщил лоб, а я разинула рот.

— Ты что, из тех сектантов? — спросил он наконец.

Я сердито поджала губы.

— Никакие мы не сектанты!

— Мой папа так не думает.

— Ну, мне, наверное, виднее!

Юноша окинул меня взглядом.

— А ты, кстати, похожа на сектантку.

Я опустила глаза на подол своего синего платья, собранного у манжет и талии, и, смущенно поправив на голове белую шляпку, парировала:

— А ты похож на оборванца. У тебя что, нет ботинок?

— Есть. Просто не люблю носить их без крайней необходимости. — Парень зарылся пальцами в опавшие иглы. — Тебе нельзя здесь находиться. У нас по всему периметру висят таблички: «Частная территория», «Посторонним вход запрещен». Ты что, не видела?

Я вспомнила черные и красные знаки, прибитые к деревьям железнодорожными шипами.

— Видела.

— А почему не ушла? Читать не умеешь?

Я втянула в рот нижнюю губу и стиснула зубы.

— Не умеешь? — тихо повторил он.

— А ты умеешь?

— Конечно. Меня мама научила.

— У тебя есть книги? — спросила я, невольно шагая ближе.

— У нас две Библии.

— Что за Библии?

— Ты не знаешь, что такое Библия?

Парень разинул рот, показав маленький скол на переднем зубе.

— Не знаю, — ответила я. — Иначе не спрашивала бы.

— Это большая книга с рассказами, которую написал Господь.

— У нас тоже такая есть. Книга Пророчеств.

— В Библии не только пророчества, там еще и истории.

— В Книге Пророчеств истории тоже есть, — сказала я. — Про Чеда и Золотого медведя, и Эрика, обращающего кровь в золото, и про Виктора, укравшего у демона туфли из фазаньего пера, в которых была заключена его сила. И… и про Маркуса, первого мужчину, взявшего в жены трех женщин, рожденных из одного каштанового ядрышка, и…

Джуд затряс головой.

— Это все выдумки.

— Никакие не выдумки! Маркус сотворил пшеничные поля из белых волос первой жены, деревья — из русых волос второй жены и огонь — из рыжих волос третьей. Без него у нас не было бы ни пшеницы, ни деревьев, ни огня!

— В Библии ничего такого нет.

— И что?

— Значит, этого не было. Сказки, в общем.

Я опешила. Еще никто не осмеливался так говорить. Если наши истории — неправда, выходит, Пророк ошибается. Эта мысль сродни кощунству. Господь воззвал к Пророку много лет назад, исцелил его от астигматизма и астмы, и ему больше не требовался ингалятор. Я сама, своими глазами видела, как он взял пожелтевшие от старости очки и стиснул в кулаке, ломая дужки. Пророк был олицетворением чуда.

— Ты… ты не понимаешь, что несешь, — пробормотала я. — Это твоя Библия — сказки.

— Нет! Там чистая правда, и если ты сомневаешься, значит, ты не христианка.

— А я и не христианка. Я кевинианка.

— Чего? — удивился парень.

— Так называется наша вера. По имени пророка Кевина.

— Вашего пророка зовут Кевин? Тогда это точно выдумки!

— Тебе откуда знать, а? Ты-то свои истории наверняка сам придумал!

— Нет. Мне рассказывал папа, а он никогда не врет!

Одна из кудряшек упала ему на лоб, и парень сердито ее откинул. Я поджала губы, еле сдерживая хриплый сумасшедший смешок. Я ведь осмелилась заговорить с чужаком. Более того, спорить с ним… Как непривычно. И удивительно!

— То есть ты даже не сам выбрал себе веру? — спросила я. — Просто согласился со всем, что рассказывает тебе папа?.. А у нас многие сами решили. И не верят слепо каждому слову родителей.

Говорить о том, что все мои убеждения так или иначе навязаны взрослыми, я, разумеется, не стала.

У парня вытянулось лицо.

— Я во всем должен слушаться папу, — тихо произнес он.

В глазах у него появилась такая тоска, что я невольно отступила на шаг. Не тоска даже, а глухая, застарелая боль. Я не могла знать, что в тот момент Джуду было не до меня — он вспомнил про дыру в черепе у матери и горькую вонь выстрела.

— Мне пора, — тихонько обронила я. — Меня будут ругать, если хватятся.

— Ладно, — сказал Джуд. — Может… может, еще увидимся?

Ухо обдало сквозняком — словно холодным дыханием Пророка.

Мне нельзя было разговаривать с людьми вроде Джуда. Он язычник, чужак, а значит, нечестивец и желает нам смерти.

И что хуже всего, он райманит. Пророк не раз предостерегал насчет людей, давно отринувших Бога и погрязших в пучине зла.

Вот только с этой минуты для меня все изменилось. Джуд вовсе не казался мне чудовищем.

Я разжала до боли сведенный кулак и махнула рукой.

— Да. Увидимся.