Анна и французский поцелуй

Стефани Перкинс, 2010

Анна планировала провести выпускной год дома в Атланте: пообщаться с лучшей подругой и пофлиртовать с милым парнем. Но родители решили, что ей пойдет на пользу смена обстановки, и отправили на год в американскую среднюю школу в Париже. В романтичной Франции сдержанная и немного неуклюжая Анна чувствует себя совершенно потерянной. Еще бы! Она ни слова не может сказать по-французски… И когда она попадает под чары Этьена, невероятно харизматичного молодого франко-англичанина, это вызывает панику… тем более что у него уже есть девушка. На мгновение Анна испытывает искушение замкнуться в себе. Но разве можно долго оставаться бесчувственной к жизни вокруг? Любопытство перевешивает застенчивость, поэтому ей придется иметь дело с прекрасным Этьеном…

Глава 3

На следующее утро я подумываю зайти за Мередит, но, струсив, отправляюсь завтракать одна. По крайней мере, мне известно, где находится столовая (День второй: семинары по жизненно необходимым навыкам). Проверив, что не забыла свою карточку питания, я открываю зонтик с изображением «Hello Kitty». На улице моросит дождь. Погоде плевать, что это мой первый день в новой школе.

Я перехожу дорогу с компанией болтающих студентов. Они меня не замечают, но мы вместе обходим лужи. Автомобиль, такой крошечный, что мог бы быть одной из игрушек моего брата, проносится мимо и окатывает брызгами девушку в очках. Она ругается, а друзья подшучивают над ней.

Я отстаю.

Весь город окрашен в жемчужно-серые тона. От пасмурного неба и каменных зданий одинаково веет холодной элегантностью, но впереди меня мерцает Пантеон. Его массивный купол и впечатляющие колонны возвышаются над кварталом. Каждый раз, когда я это вижу, мне сложно отвести взгляд. Словно этот памятник архитектуры украли из Древнего Рима или, по меньшей мере, с Капитолийского холма. Из окна класса такого точно не увидишь.

Мне неизвестно предназначение Пантеона, но, предполагаю, что кто-нибудь мне скоро расскажет об этом.

Мой новый район носит название Латинского квартала, или Пятого округа. Согласно карманному словарю «округ» означает «район», и здания в моем округе сливаются друг с другом, огибая углы пышностью свадебных тортов. Тротуары переполнены студентами и туристами, вдоль улиц стоят одинаковые скамейки и изысканные фонарные столбы, кустистые заросли за металлическими ограждениями, готические соборы и крошечные блинные, стойки с открытками и балконы из кованого железа с завитым орнаментом.

Уверена, будь это каникулы, я бы была очарована. Купила бы себе брелок с Эйфелевой башней, сфотографировалась бы на булыжной мостовой и заказала тарелку эскарго^[7]. Но я не на отдыхе. Мне придется здесь жить, и я чувствую себя песчинкой в огромном мире.

Главное здание Школы Америки находится всего в двух минутах ходьбы от Résidence Lambert, общежития для первого и второго курса. Чтобы попасть внутрь, сначала нужно пройти через большую арку во дворе с ухоженными деревьями. С оконных ящиков на каждом этаже здания свисают герани и плющ, а в центре темно-зеленых дверей, которые в три раза выше меня, вырезаны величественные львиные головы. По обе стороны двери висят красно-белые с синим флаги — американский и французский.

Все это напоминает съемочную площадку. «Маленькая принцесса», если бы действия происходили в Париже. Как такая школа вообще может существовать? И как я сюда попала? Мой отец — безумец, если верит, что мне здесь самое место. Я изо всех сил пытаюсь сложить зонт и толкнуть бедром одну из тяжелых деревянных дверей, когда мимо проносится стильный парень с прической, напоминающей серферов. Он врезается в мой зонтик, а потом стреляет в меня презрительным взглядом, словно

а) я виновата в том, что у него терпение, как у младенца;

б) он уже не вымок до нитки под дождем.

Два штрафных очка Парижу. Выкуси, пижончик.

Потолок на первом этаже невероятно высок, он украшен люстрами и фресками с кокетливыми нимфами и похотливыми сатирами. В холле слабо пахнет чистящими средствами с ароматом апельсина и стираемыми маркерами. Скрипя резиновыми подошвами, я направляюсь в столовую. Под ногами тянется мраморная мозаика с изображением воробьев. На стене, в дальнем конце зала, висят позолоченные часы, отбивающие каждый новый час.

Вся школа пугает так же сильно, как и впечатляет. Это место предназначено для учеников с личными телохранителями и шотландским пони, а не для тех, кто закупает большую часть гардероба в магазинах масс-маркета.

Несмотря на то, что я уже видела столовую во время экскурсии по школе, ее вид все равно заставляет меня замереть на месте. Раньше я обедала в переоборудованном спортзале, где воняло отбеливателем и спортивными ремнями. Там стояли длинные столы с прикрепленными к ним скамейками, а на поверхности всегда можно было найти пластиковые стаканчики и соломинки. Женщины с заправленными под сеточку волосами, работавшие на кассах, подавали нам пиццу, картофель фри и наггетсы, приготовленные из замороженных полуфабрикатов, а автоматы с содовой и сладостями обеспечивали остальную часть моего так называемого рациона.

Но это! Это больше напоминало ресторан.

В отличие от исторической роскоши холла, столовая была стильной и современной. Помещение заполнено круглыми столиками и растениями в подвесных корзинах. Стены цвета мандарина и лайма, энергичный француз в белом поварском колпаке подает разнообразные блюда, выглядящие подозрительно свежими. Есть несколько ящиков бутилированных напитков, но вместо колы с высоким содержанием сахара и кофеина они заполнены соком и дюжиной видов минеральной воды. Рядом даже есть столик, где можно взять свежеприготовленный кофе. Кофе. Я знаю несколько учеников в Клермонте, кто готов убить за то, чтобы в школьной столовой подавали кофе.

Стулья уже заполнены студентами, сплетничающими с друзьями под крики поваров и грохот посуды (настоящего фарфора, а не пластика). Я задерживаюсь в дверях. Ученики проносятся мимо, огибая меня с обеих сторон. Мне становится трудно дышать. Следует ли мне найти свободное место или сначала взять завтрак? И как я смогу сделать заказ, когда меню на чертовом французском?

Я вздрагиваю, когда чей-то голос произносит мое имя. О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Оглядев толпу, замечаю руку с пятью кольцами, машущую с другого конца зала. Мередит указывает на пустой стул рядом с собой, и я пробираюсь к ней, испытывая благодарность и почти болезненное облегчение.

— Я хотела постучаться к тебе, чтобы пойти вместе, но не знала, как долго ты спишь, — Мередит обеспокоенно хмурится. — Прости, все же стоило постучать. Ты выглядела такой потерянной.

— Спасибо, что заняла мне место.

Я кладу свои вещи и сажусь. Как и было обещано, за столом сидит еще пара человек с фотографии на зеркале. Я снова начинаю нервничать и поправляю рюкзак, стоящий возле ног.

— Это Анна, девушка, о которой я вам рассказывала, — говорит Мередит.

Долговязый парень с короткой стрижкой и длинным носом приветствует меня, поднимая чашку с кофе.

— Джош, — представляется он. — А это Рашми, — он кивает на девушку рядом с собой, которая держится за его другую руку в кармане худи.

У Рашми причудливые очки в синей оправе и густые, черные волосы, ниспадающие на спину. Она удостаивает меня лишь сдержанным кивком.

Все в порядке. Ничего страшного.

— Все в сборе, кроме Сент-Клэра, — заключает Мередит. Она вытягивает шею, чтобы лучше осмотреть столовую. — Он обычно опаздывает.

— Всегда, — поправляет ее Джош. — Всегда опаздывает.

Я откашливаюсь.

— Кажется, я встретила его вчера вечером. В коридоре.

— Классная прическа и британский акцент? — уточняет Мередит.

— Хм. Ага. Вроде бы, — стараюсь, чтобы голос звучал непринужденно.

Джош ухмыляется.

— Все влю-ю-ю-блены в Сент-Клэра.

— Ой, заткнись, — отмахивается Мередит.

— Я — нет, — Рашми впервые смотрит прямо на меня, оценивая, могу ли я влюбиться в ее парня.

Джош отпускает ее руку и демонстративно вздыхает.

— Ну а я — да. Приглашу его на выпускной. Это наш год, я это знаю.

— В этой школе устраивают выпускные? — спрашиваю я.

— Боже, нет, — отвечает Рашми. — Да, Джош, конечно. Вы с Сент-Клэром будете очень мило смотреться в одинаковых смокингах.

— Во фраках, — раздавшийся рядом британский акцент заставляет нас с Мередит подпрыгнуть на месте. Коридорный парень. Красавчик. Его волосы мокрые от дождя. — Я настаиваю, чтобы это были фраки, иначе вместо тебя отдам букетик Стиву Карверу.

— Сент-Клэр! — Джош вскакивает с места, и они обнимаются по-мужски, классически ударив друг друга пару раз по спине. — Без поцелуев? Я разочарован, приятель.

— Думал, это может ранить твою бывшую пассию. Она еще не знает о нас.

— Да мне плевать, — улыбаясь, заявляет Рашми. Улыбка ей к лицу. Она должна чаще пользоваться уголками губ.

Красавчик из коридора (мне звать его Этьен или Сент-Клэр?) бросает сумку и садится на оставшееся свободное место между Рашми и мной.

— Анна, — удивляется он, увидев меня, и я тоже поражена. Он меня помнит. — Милый зонтик. Мне бы пригодился сегодня утром.

Он проводит рукой по волосам, и капля отскакивает на мою голую кожу. Мне не хватает слов. Зато желудок говорит сам за себя. В ответ на урчание Этьен округляет глаза, и я поражаюсь, насколько они глубокого карего оттенка. Будто ему нужно еще какое-то оружие против женщин.

Должно быть, Джош прав. Наверное, каждая девушка в школе влюблена в Сент-Клэра.

— Ужасный звук. Тебе стоит покормить того, кто сидит внутри. Если только… — он притворяется, что разглядывает меня, затем наклоняется и шепчет. — Если ты не из тех девушек, что морят себя голодом. Боюсь, не смогу этого вынести. Придется выдать тебе пожизненный запрет на приближение к нашему столику.

Я стараюсь придать голосу решимости, признаваясь:

— Я не знаю, как заказать.

— Легко, — отвечает Джош. — Становишься в очередь. Говоришь, что хочешь взять. Забираешь вкусняшки. А потом отдаешь свою карточку питания и две пинты крови.

— Слышала, в этом году они подняли цену до трех пинт, — уточняет Рашми.

— Еще можно отдать костный мозг, — подключается коридорный красавчик. — Ну или левую мочку уха.

— Большое спасибо, но я имела в виду меню, — указываю на меловую доску над головой одного из поваров. На ней изысканным курсивом выведено утреннее меню в розовом, желтом и белом цвете. На французском. — Не совсем мой родной язык.

— Ты не говоришь по-французски? — спрашивает Мередит.

— Я три года изучала испанский. Не думала, что когда-нибудь перееду в Париж.

— Ничего страшного, — тут же отвечает Мередит. — Здесь многие не говорят по-французски.

— Но большинство все же говорят, — добавляет Джош.

— И большинство из них знают его плохо, — Рашми бросает на своего парня многозначительный взгляд.

— Для начала выучи язык еды. Язык любви, — Джош потирает свой живот, напоминая тощего Будду. — Oeuf — яйцо. Pomme — яблоко. Lapin — кролик.

— Не смешно, — Рашми хлопает его по руке. — Неудивительно, что Исида тебя кусает. Болван.

Я бросаю еще один взгляд на меню. Оно все еще на французском.

— И все же?

— Ладно, — коридорный красавчик отодвигает стул. — Пойдем. Я тоже еще не завтракал.

Пока мы пробираемся сквозь толпу, не могу не заметить, что несколько девушек провожают его томными взглядами. Блондинка с орлиным носом и в крошечной майке начинает щебетать, как только мы занимаем место в очереди.

— Привет, Сент-Клэр. Как провел лето?

— Привет, Аманда. Великолепно.

— Ты оставался здесь или возвращался в Лондон? — она наклоняется перед своей подругой, невысокой девушкой со строгим хвостиком, и встает так, чтобы максимально обнажить декольте.

— Я оставался у мамы в Сан-Франциско. А как ты провела каникулы? — он задает вопрос вежливо, но, к своей радости, я слышу равнодушие в его голосе.

Аманда взмахивает волосами, и внезапно я вижу на ее месте Шерри Милликен. Она любит перекидывать волосы с одного плеча на другое, встряхивать их и накручивать локоны на пальцы. Бриджит убеждена, что Шерри проводит выходные, стоя перед прыгающими фанатами, притворяясь супермоделью, но я думаю, что она слишком занята нанесением на локоны грязевой маски из морских водорослей и папайи в бесконечном стремлении достичь идеального блеска.

— Просто потрясающе, — хоп, и волосы снова на другом плече. — Первый месяц я провела в Греции, а на остаток лета вернулась на Манхэттен. У моего отца изумительный пентхаус с видом на Центральный парк.

В каждом предложении она делает ударение на какое-нибудь слово. Я фыркаю, чтобы не рассмеяться, а у коридорного красавчика начинается подозрительный приступ кашля.

— Но я скучала по тебе. Разве ты не получал мои письма?

— Хм, нет. Вероятно, ты перепутала адрес. Смотри, — он подталкивает меня. — Скоро наша очередь.

Этьен поворачивается к Аманде спиной, и та обменивается хмурыми взглядами с подругой.

— Время для первого урока. Завтрак здесь простой и в основном состоит из хлебных изделий, самое известное из которых, разумеется, круассаны. Это значит никакой колбасы или омлета.

— А бекон? — с надеждой спрашиваю я.

— Точно нет, — смеется он. — Второй урок, слова на доске. Слушай внимательно и повторяй за мной. Granol, — я щурюсь, в то время как он, наоборот, притворно изображает невинный вид с широко распахнутыми глазами. — Это значит «гранола». А что насчет этого? Yaourt?

— Ох, даже не знаю. Йогурт?

— Естественно! Ты уверена, что никогда не жила во Франции?

— Ха-ха. Чертовски смешно.

Он улыбается.

— А, понятно. Знаешь меня меньше суток и уже дразнишь из-за акцента. Что дальше? Не хочешь обсудить мои волосы? Рост? Мои штаны?

Штаны. Действительно.

Француз за прилавком кашляет, чтобы привлечь наше внимание. Простите, шеф Пьер. Меня немного отвлек этот англо-французский образец американского парня, который как раз задает вопрос:

— Йогурт с гранолой и медом, яйца всмятку или груши на булочке бриошь? Понятия не имею, что это за булочка.

— Йогурт, — быстро выбираю я.

Мой спутник озвучивает наши заказы на идеальном французском. По крайней мере, для моих девственных ушей он звучит идеально, да и морщинки на лице шеф-повара тут же разглаживаются. Он перестает хмуриться и добавляет гранолу с медом в мой йогурт. Перед тем как отдать блюдо, он еще бросает сверху несколько ягод черники.

— Merci, мсье Бутен.

Я хватаю наш поднос.

— И никакого печенья «Pop-Tarts»? Или хотя бы шоколадных шариков? Я, кажется, совсем разочарована.

— «Pop-Tarts» по вторникам, вафли по средам, но ты никогда не получишь тут шоколадных шариков. Вместо них по пятницам придется довольствоваться кукурузными цветными колечками «Froot Loops».

— Для британца ты слишком много знаешь об американской вредной еде.

— Апельсиновый сок? Грейпфрут? Клюква?

Я указываю на апельсиновый, и коридорный красавчик вытаскивает пару бутылок.

— Я не британец, а американец.

Я улыбаюсь.

— Ну конечно.

— Правда. Ты разве не знаешь, что для того, чтобы поступить в ШАП, нужно быть американцем?

— ШАП?

— Школа Америки в Париже, — объясняет он. — ШАП.

Прекрасно. Звучит как какая-то секта.

Мы встаем в очередь, чтобы оплатить заказ, и я удивляюсь, насколько эффективно работает система. В моей старой школе каждый стремился прорваться вперед, чем невероятно злил сотрудниц за кассами, здесь же все терпеливо ждут своей очереди. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить, как взгляд моего спутника скользит вверх-вниз по моему телу. У меня перехватывает дыхание. Красавчик меня рассматривает. И он не знает, что я его подловила.

— Моя мама американка, — продолжает он. — Отец француз. Я родился в Сан-Франциско, но вырос в Лондоне.

Каким-то чудом мне удается ответить.

— Воистину международное дитя.

Он разражается смехом.

— Верно. Я не позер, как остальные.

Я уже собираюсь поддразнить его, когда вспоминаю один нюанс: у него есть девушка. Нечто злорадное вонзается в мой мозг, заставляя прокрутить в голове вчерашний разговор с Мередит. Пора сменить тему.

— Как твое настоящее имя? Вчера вечером ты представился как…

— Сент-Клэр — фамилия. Этьен — имя.

— Этьен Сент-Клэр, — пытаюсь произнести на его манер, с акцентом и блеском.

— Ужасно, правда?

Теперь уже смеюсь я.

— Этьен звучит очень мило. Почему остальные тебя так не называют?

— Ох, «Этьен звучит очень мило». Как великодушно с твоей стороны.

За нами в очередь встает еще один человек, невысокий парень со смуглой кожей, прыщами и густой копной черных волос. Он рад видеть Этьена, и тот улыбается в ответ.

— Привет, Никил. Как провел каникулы? — тот же вопрос, что он задавал Аманде, но на этот раз голос был искренним.

Это все, что требовалось парню, чтобы начать рассказ о своей поездке в Дели, о рынках, храмах и сезоне дождей. (Он отправился в однодневную экскурсию в Тадж-Махал. Я же ездила на пляж Панама-Сити вместе с остальной Джорджией.) Подбегает еще один студент, на этот раз тощий и бледный, с липкими взлохмаченными волосами. Никил тут же забывает о нас и приветствует друга тем же восторженным лепетом.

Сент-Клэр — я намерена называть его так, чтобы не опозориться — поворачивается ко мне.

— Никил — братец Рашми. Он первокурсник. У нее также есть младшая сестра, Санжита, она учится на первом курсе, и старшая, Лила, она выпустилась два года назад.

— У тебя есть братья или сестры?

— Нет. А у тебя?

— Один братик, но он остался дома. В Атланте. Это в штате Джорджия. На юге.

Мой спутник вопросительно приподнимает бровь.

— Я знаю, где находится Джорджия.

— Ой. Правда.

Я передаю свою карточку на питание кассиру. Как и мсье Бутен, он носит выглаженную белую форму и накрахмаленный колпак. Еще у него есть длинные усы. Хм. Не думала, что здесь такие носят. Шеф Длинноус проводит моей карточкой по аппарату и возвращает мне, обронив быстрое «merci».

«Спасибо». Еще одно слово, которое я уже знаю. Отлично.

На обратном пути к столику я замечаю, как Аманда наблюдает за Сент-Клэром, окруженная свитой пижонов. И меня ничуть не удивляет, что парень с колким взглядом и прической серфера сидит рядом с ней. Сент-Клэр рассказывает о занятиях — что ожидать от первого дня, кем будут мои преподаватели — но в какой-то момент я перестаю слушать. Все, на что я обращаю внимание, — его широкая улыбка и уверенная, развязная походка.

Я такая же глупая, как и остальные.

Примечания

7

Эскарго — французское блюдо из улиток, подается с белым сухим вином.