Перунов век. Мировое древо

Сэм Юнф, 2023

Вы не замечали, как сложно стать по-настоящему свободной?Патриархальное общество Великорусской империи XXI века – не место для барышни прогрессивных взглядов. Особенно из семьи, что ведёт свой род от самого Чернобога. А смерть старшего брата и вовсе лишает Людмилу выбора. Родители обещали её богам, и совсем скоро она должна стать жрицей. Сменить клетку родного дома на оковы храма.Небесная Пряха вплетает в её жизнь новую нить. Из стольного Перунграда приезжает племянник Императора, который готов предложить ей долгожданную свободу в обмен на её магический дар. Ведь никто не посмеет ему возразить. Разве что высшие силы. Но кто играет против богов? Лишь молодость, глупость и прогрессивные барышни.Для Людмилы его предложение – единственный шанс изменить своё будущее. Может ли оно обернуться новой клеткой? Обретёт ли девушка долгожданную свободу или заплатит по счетам, что открыли на её имя всевидящие боги.

I глава Красное платье

Сотни раз Людмила Александровна Чернышёва давала себе два обещания: никогда не подслушивать чужие разговоры и не читать мысли без разрешения. И каждый раз исправно нарушала данное себе слово. Просто ноги шли, а уши слушали.

Сегодня она снова успела пожалеть, что стала свидетелем разговора, который вышел между Сашей и Константином Андреевичем.

Прислонившись головой к стеклу машины, девушка уже второй час мысленно возвращалась к причинам столь бурного спора.

Начало беседы Людмила не слышала. Подошла, когда оба на повышенных тонах говорили о ней. «Даже если не будет никакого выбора, она никогда не станет вашей женой».

То, что Саша оказался в неё влюблён, могла бы догадаться и раньше. Но почему столичный нечистик повёл себя как драчливый петух, Людмила не знала. Зачем ему, с его положением, унижать Сашу? Тот ведь — сущий ребёнок. То, что юноша был старше Людмилы на два года, и в начале весны ему исполнилось двадцать лет, она в расчёт не брала. Да и остров заставлял людей взрослеть быстрее. Саша, в отличие от неё, всю свою жизнь провёл на Буяне. А вот Людмила так и не стала здесь своей. Чужая на большой земле. Чужая на острове.

Даже мелькавшие за окном машины сосны напоминали о враждебности этого края. Под стволами исполинских деревьев лежали продырявленные проталинами белые холмы. Уже двадцать пятый день снегогона, а сугробы и не думают таять. Не любит зима уходить из этих мест, цепляется своими бледными руками за корни и стволы. Как и люди на острове: такие же цепкие и живучие, пусть волей императора и лишённые магических сил, положения, свободы. Да и её остров научил стойкости, хотя Людмила провела здесь всего три года своего детства.

Девушке казалось, что все воспоминания связанные с этим жутким местом, трагические события последних дней, да и ссора мужчин — удивительным образом связаны. Чувствовала это, но не могла объяснить. Даже лучшему другу, что сейчас сидел за рулём внедорожника и с каждым метром всё настойчивее втаптывал педаль газа в пол.

Георгий Велеславский и сам был похож на этот остров. Неотёсанный и колючий. Молодой человек воспользовался подвернувшейся поездкой и предложил посетить храм, так как из-за своей военной службы давно не навещал родных мест. Георгия можно было понять, он здесь родился и вырос, а бывал редко.

Храм Велеса находился в глубине острова и стал его негласным сердцем. Вольные поселения и места заключений находились больше по берегам, а вот храм надёжно укрывался среди старого леса.

Сестра Велеславского Лизонька мирно посапывала на плече Людмилы. Длительное пребывание на свежем воздухе подругу утомляло и её непременно клонило в сон.

Людмила и сама уже погружалась в лёгкую дрёму. Но ей пришлось отказаться от целебного сна, который помогает при всех болезнях и во всех сказках. Виновником стал столичный нечистик, который сидел рядом с Велеславским.

— Сколько ещё ехать? — Константин Андреевич Громов был как всегда нетерпелив. Он умел разрушить всё, чего касался, стоило ему открыть рот. Так и сейчас — былая тишина улетела под колёса машины.

— Немного. Ещё два поворота налево и приедем, — Велеславский водил машину ужасно. Чудовище на четырёх колесах так и норовило сбежать от нерадивого всадника. Но Георгий шёл по стопам своего храброго тёзки и не давал лютому змею ни заглохнуть, ни встретиться с величественной сосной.

— Людмила Александровна, выходите за меня замуж, — Громов со своего переднего сидения лишь бросил взгляд в зеркало заднего вида.

Людмила почувствовала, как дёрнулся внедорожник. Георгий не врезался. И то хорошо. Подруга проснулась и села, с удивлением оглядев всех в машине.

Людмила подумала, не приснился ли ей этот странный вопрос. Бросила взгляд на зеркало, но увидела только себя. Чёрные волосы взлохмачены. На лице глупейшее выражение, точно у рыбёхи, что вывалилась на берег.

И как теперь на эти слова реагировать? Собственно, предложений ей никто ещё не делал. А если сделать вид, что не слышала? Это может сработать. Или вообще предложение ей приснилось? Думала о ссоре, задремала, а потом столичный нечистик позвал замуж. Конечно, это ещё вопрос, зачем он ей снится.

Голос подруги заставил поверить в реальность происходящего.

— Вы серьёзно, Константин Андреевич? — Лиза задала вопрос столичному гостю, но посмотрела прямо на Людмилу.

— Я всегда серьёзен. Разве когда-то было по-другому? Так какой будет ваш ответ? — он так и не соизволил повернуться.

— Вы всем девушкам, которых едва знаете, делаете предложение? — Людмила не хотела выставлять себя дурой. Вдруг этот сиятельный племянник императора изволит шутить.

— Нет, что вы. Только тем, кто при первой встрече читает мои мысли.

— Я извинилась за тот случай.

— И уверяю вас, были прощены. Так что?

— Мне нужно подумать.

— Думайте. У вас два поворота, — он уставился в окно. Казалось, старые деревья вдоль дороги волнуют его гораздо больше предполагаемой невесты.

Нечистик явно что-то задумал. Только зачем ему это? Решил устроить эпатажную выходку? Вряд ли император обрадуется союзу с девицей из семьи изменников. А для подросткового бунта против Отечества в свои двадцать восемь лет Константин Андреевич староват. Но что бы ни задумал этот наглый столичный тип, он может стать её спасительным билетом. Вот только признаваться в этом себе ой как не хотелось.

— Ты что, даже не спросишь её родителей? — Велеславский как раз входил в один из двух поворотов оставшихся до храма, и машину слегка занесло.

— Друг мой, если девушка согласна — спрошу, — Константин Андреевич коснулся рукой приборной панели.

Людмила могла поклясться, что не заглохли они сейчас его стараниями.

— Если нет, то зачем беспокоить уважаемую семью по пустякам? Людмила Александровна, позвоним вашим родителям? — Громов всё же обернулся.

— Не надо, — ей показалось, что она ответила уж слишком быстро. Выходит, любящая дочь боится гнева родителей. Бежит с нелюбимым под венец.

А что меняет его звонок? Мать расстроится. Отец не откажет представителю этой громкой фамилии. И почему сразу нелюбимым? Вполне симпатичный молодой человек, про которого она ровным счётом ничего не знает.

— И правильно. Я своим тоже сообщать ничего не намерен. Им вряд ли это будет интересно.

Внедорожник остановился у старого храма деревянной постройки. Это в городах капища облачили в каменные стены, а здесь, в удалённых уголках большой родины, всё по старинке.

Через ров был перекинут дощатый мостик. Над ним возвышался забор украшенный лентами и рогами животных. Ворота открыты. Перед ними несли службу два воина: на плечах шкуры, лица скрыты. Не для охраны, для порядка.

— Позвольте, — Громов уже вышел из машины и помог выбраться Людмиле. Она молча подала ему руку. Затем он отвёл девушку в сторону.

— Зачем вам это? Ответьте честно, — Людмила заговорила первой.

— Вы не верите в любовь с первого взгляда? — его холодные стальные глаза смотрели с вызовом.

— Какая любовь? Не лгите. Оставьте это для ваших столичных девочек.

— Я понял. Людмила Александровна, вам просто необходимо всё контролировать. А если я скажу, что вы окажете мне большую услугу, став моей женой.

Неужели он настолько далеко готов зайти из-за глупого мальчишеского спора, что вышел у него с Сашей? А даже если и так? Давай, откажись от выгодной партии. Это, конечно, упрочит твоё положение, и пойдёшь ты дорогой уготованной тебе родителями. Женихи же толпами у дома стоят. Да и чем он плох? Не убивает же он своих жён. Кстати, надо уточнить, почему он до сих пор не женат. Поздновато конечно, но…

— Почему вы ещё не женаты?

— Видимо, оттого, что вы так и не дали мне ответ.

— Вы прекрасно понимаете, о чём я говорю.

— Людмила Александровна, давайте так. Я увезу вас в столицу. У вас будет полная свобода. Хотите заниматься наукой на благо нашей империи? Я не возражаю. Измены постарайтесь хорошо скрывать. Не в моём положении носить рога — мне не пойдёт. Мне нужен наследник. Думаю, вы и сами это прекрасно понимаете. Второй сын унаследует фамилию вашего отца и земли, которые ещё не отобрали у вашего рода. Таким образом, ветка не прервётся. Разумеется, ваш отец получит щедрое вознаграждение. Сразу же после соблюдения всех формальностей.

Что он себе позволяет? Слова наперегонки собирались в предложения. Одни фразы отвергались, им на смену бросались новые, более хлёсткие и обидные. Но Людмила молчала, лишь на золоте её глаз залегла чёрная тень.

— Смотрите, — продолжил столичный маракуша. Он подвёл её к машине и открыл багажник. — Здесь ваши платья с аукциона. Хотя бы одно из них точно подойдёт к данному случаю. А я пока договорюсь об обряде сo жрецами. Думаю, мне не откажут.

Громов, подтягивая правую ногу, осторожно ступил на мостик и вошёл в ворота, за которыми уже скрылись брат и сестра Велеславские.

Нужно было сразу дать Громову по морде! Но умные дела, как и слова, приходят последними. В тот момент, когда обидчик уже пропадает с твоих глаз.

***

— Уж ты гой еси, Велес, Вещий Бог. Мудрости исток, божьих врат порог. Ты дозволь в сей день тебя славить…

Людмила сменила брючный костюм на красное платье и сейчас сидела в небольшом помещении храма. Совсем недавно подружкой невесты была она, а вот невестой — Лиза. Только церемонию беспардонно прервали.

— Неужели ты согласишься? — подруга стояла за спиной и расчёсывала чёрные волосы Людмилы деревянным гребнем. Жрицы принесли его вместе с бело-красным кружевом, что служило фатою. — Он же тебя не любит.

Так сразу и не поймёшь, переживает или завидует. Да и сама хороша. У Лизы несчастье, а она хватается за любую возможность вырваться из дома. Подруге ведь всего не объяснишь.

— С его положением можно свадьбу и в Перунграде закатить, а не у нас на болотах. Зато сегодня хотя бы будет, что в «Имперграм» выложить.

Всё-таки подруга была отходчивая. Её любая проблема могла вылечиться новым телефоном, новым платьем и новой фотографией. Людмиле бы так.

— И как ты будешь жить с нелюбимым? А спать?

А действительно, как? Солёные капли, собравшиеся у уголков глаз, бросились вниз, скатившись по щекам Людмилы.

— Я вступаю в предел рода моего. Я вступаю в предел круга моего. Я вступаю в предел и остаюсь там. Пусть будет благодатным каждый шаг в этом круге.

Людмила ступила босыми ногами на землю. Холодно и колко. Стараясь смотреть под ноги, осторожно прошла между двумя чашами. В них полыхал огонь, призванный отгонять от невесты всякую нечисть. Жутко мешала фата. Она хоть и была лёгкой и кружевной, а всё же ограничивала обзор и заставляла смотреть на мир, как сквозь пелену. Будто Людмила находилась на грани между мирами.

Обогнув храм, она увидела невысокого и, как ей показалось, неказистого жреца со шрамами на лице. Он чертил в воздухе защитные знаки. Рядом с ним стоял Константин.

Громов облачился в крылатый военный мундир небесного цвета. Синими птицами в империи называли лётчиков, что берегли чистоту неба над головой.

Девушка подошла совсем близко, и уже могла разглядеть его лицо. Медные волосы, всегда собранные и зачёсанные назад, сейчас были растрёпаны и спускались до самых эполет. Он осторожно взял её за руку. Его пальцы оказались на удивление тёплыми.

Жрец осыпал молодых зерном и окропил водой. Затем поджёг пучок сухих сборных трав. Сладкий и вместе с тем едкий запах достиг носа, защекотал горло. Казалось, дым мог изгнать не только нечисть, но и людей из плоти и крови. Людмила едва не закашлялась.

Глупые обычаи и обряды стали совершенно необязательными в городской жизни. Здесь же – разом обрели вес. Если союз не будет одобрен богами, то и мучительный выбор делать не придётся.

Константин вывел Людмилу к ручью. Девушка опиралась на его руку и только сейчас обратила внимание, что, в отличие от неё, он босым не был. Столичный нечистик и при соблюдении старых традиций умудрился остаться в сапогах. Она же имела все шансы заболеть к вечеру.

Чем ближе они подходили к ледяной текучей воде, тем яростнее долетали мелкие брызги и ударялись о босые ноги, кусали, как слепни в жаркий день. Но Людмилу спасли. Его сильные руки коснулись её спины. Озябшее тело девушки прижалось к желанному теплу. Сама она холодная, будто лягушка. Верно говорят, невеста в день свадьбы — покойница.

Константин опирался на здоровую левую ногу, словно ловил баланс, и только потом поднял девушку на руки. Сделал шаг, покачнулся, но устоял. Снова сделал шаг, и его уже не повело.

Людмила слышала, как часто бьётся его сердце. Удивительно, но у нечистика оно всё-таки было. Мужчина осторожно перенёс её через ручей и остановился у большого плоского камня.

Когда-то алтарь был белым, но сейчас порос по краям мхом. А на некогда белоснежном полотне расползлись коричневые разводы.

–…единение двух ваших родов. Да будет жертва потребна богам. Да дарует благополучие. Пусть это станет последним, чем раните вы друг друга.

Он серьёзно? Людмила посмотрела на большой нож, что достал жрец. В городе давно отказались от кровавых обрядов и не поклонялись Велесу на каждом шагу.

Константин взял нож у жреца и рассёк кожу на её ладони. Людмила не успела даже руку отдёрнуть. Выступили алые капли, побежали по руке, окропили манжеты красного платья. И ещё горячие упали на холодный камень.

Громов передал ей нож и протянул свою руку. Людмила застыла в нерешительности. Традиции традициями, а справку надо спрашивать до любых кровосмесительных действий. Мало ли, где его светлость хаживал.

Мужчина выждал не более полминуты: сам коснулся лезвия и порезал ладонь. Стряхнул руку, чтобы не запачкать мундир. Его кровь закапала на белый камень, смешиваясь с кровью Людмилы.

Его нетерпение её страшно злило. Интересно, он и в постели будет сам справляться?

Алые узоры сплетались, рисуя зловещие предзнаменования. А какие они ещё могут быть при кровавых ритуалах? Красные нити превратились в фигурку Девы.

Людмила посмотрела на Константина, пытаясь понять, видит ли он то же самое или ей это всё привиделось. Может, травы для окуривания имели не только неприятный запах, но и дурманили разум?

Другие красные нити превратились в молнии и ударили по Деве. Сковали небесные стрелы её ноги и руки. А затем белый камень поглотил и кровь, и причудливые картины. Остались лишь коричневые разводы да мох.

Можно ли считать это опасным предупреждением? Девушка снова посмотрела на Громова – он был спокоен. Впрочем, как и всегда. Неужели не видел? Может, знак свыше предназначен ей, и не стоит с ним связываться? В конце концов, именно его семья казнила её брата, разрушила жизнь родителей и растоптала её будущее. Правильно говорил Саша: «Может ли подарить свободу режим потомков воинственного бога? Всё их существо не знает мира. Они несут ту справедливость, которую сами понимают и признают. И разве это можно назвать справедливостью?»

— Яви быть, а ты нас от Нави убережёшь. Слава богу Велесу!

Этот обычай сохранился и в городах. Всегда смешно, когда жених ищет суженую среди её подруг. Здесь же было другое дело.

Людмила с ужасом поняла, что стояла рядом с четырьмя одинаковыми девушками, совсем как она. Вплоть до тёмных кругов под глазами, медового цвета глаз и свежего пореза на руке. Который, кстати, начал саднить и чесаться. Она потёрла руку, и все девицы сделали то же самое без малейшей задержки. Стало невыносимо холодно. Людмила поёжилась. Двойники повторили. И почему-то девушке очень захотелось, чтобы Громов её нашёл.

Константин не подходил к каждой: выставил вперёд руку, провёл перед собой.

Использует свои способности, решила Людмила. Интересно, он хоть что-то честно делает? Нормальный жрец заметил бы подвох и прервал церемонию, но этому, видимо, хорошо заплатили.

Не прошло и минуты, а Константин уже решительно направился к Людмиле, взял её за руку и повёл к жрецу.

— Уж ты гой еси, ты Ярой Огонь! Ты сойди, Огонь, гостем к нам во двор!

Константину выдали кремень и кресало, показали на ветки сложенные небольшим колодцем. Если свадьба будет одобрена богами, то костёр загорится без труда. Слишком простое задание для того, в чьих жилах течёт кровь Перуна. Пусть весьма и весьма разбавленная за столько лет.

Девушка решила, что он и не воспользуется огнивом. Но мужчина её удивил. Несколько раз ударил кремнем по самому кончику кресала. Сначала медленно, затем всё энергичнее.

Если у него не получится — взяли и разошлись. Этот обычай выполняли неукоснительно. Огонь не зажёгся — свадьбу не играли. Но такого, насколько Людмила знала, давно уже не бывало. Если жених не справлялся, то ему в помощь приходило хитроумное изобретение. К сложенному костру подавался газ, и пламя всё равно вспыхивало, вне зависимости от стараний жениха.

После очередного удара искры ударили в щепу. Занялась стружка, затем сухие еловые ветки заискрили, и повалил густой дым. Наконец, огонь вспыхнул в полную силу.

— Союз сей одобрён богами, — жрец воздел руки к небу, — Да будет так.

Молодые вошли в храм. В самом центре у огромного идола Велеса ярко горел жертвенный огонь. Других чуров не было и в помине. У идола стоял другой жрец: в почтенных летах, огромного роста, крупный, округлый, с большой бородой, что спускалась ниже пояса. Неказистый жрец подошёл к нему. Они обменялись несколькими фразами, и тот, что проводил их через испытания, скрылся. Видимо, должен был приготовить что-то к церемонии.

Георгий и Лиза стояли у огня, держали в руках венки. Константин и Людмила подошли к ним. У невесты мёрзли ноги. А Громов по-прежнему был в сапогах. И это страшно обижало девушку своей несправедливостью. Оба ступили на рушник, расстеленный перед верховным жрецом.

— Здравия молодым! — старец воздел руки к идолу.

Велеславский и Лиза молча встали за их спинами, воздев венки над головами венчающихся. Вернулся и неказистый жрец с огромной чашей в руках.

— Как не могут рода русские жить без хлеба, без соли, без холодной водицы, без солнца ясного, без ветра буйного, без неба-батюшки, без земли-матушки. Так чтобы Константин из рода Громовых не мог обходиться без Людмилы из рода Чернышёвых.

Упала чаша, разлетелись глиняные осколки. Невысокий и неказистый жрец оправдал первое впечатление Людмилы. Что теперь будет? Да ничего. Блеск чёрных глаз верховного, один жест, и тот, что моложе, уже собирал осколки. Только мёд — обещание сладкой жизни — медленно растекался по земляному полу.

Что вы хотите мне сказать Боги? Зачем одобряете союз, а затем ограждаете? Да и честно ли разжёгся огонь?

Людмила сделала вид, что оступилась. Конечно, Громов подхватил невесту. На то и был расчёт. Она осторожно коснулась его. Прикрыла глаза, чтобы было легче сосредоточиться. И прочитала в его мыслях то, что ей совсем не понравилось: «Надо бы объясниться с любовницей».

Прочесть мысли Константина дальше помешал верховный жрец.

— Чтобы каждый из вас друг для друга был краше красного солнышка, светлее ясного месяца, светлее звёздочек, чтобы думали друг о друге, заботились, любили, верными были. Лада и согласия молодым. Да будет так!

— Да будет так! — прозвучало в унисон за спиной. Друзья водрузили на головы молодых венки.

Можно закончить всё прямо сейчас. Да не надо было и начинать.

— Готов ли ты, Константин из рода Громовых, стать защитником и продолжателем своего светлого рода?

— Готов, — кивок головы, медные пряди коснулись эполет.

— Готова ли ты, Людмила из рода Чернышёвых, стать хранительницей семейного очага и продолжить род Константина из рода Громовых?