Эмансипантки

Тамара Борисовна Карсавина

Книга «Эмансипантки» была написана более 10 лет тому назад. О чём она? О Западной Украине, о Львове, о львовянах. Точнее о львовянках, которые жили, уже в далёкие теперь, 80-е годы. Жили по-разному. Кто лучше, кто хуже. Влюблялись, сбивались с праведного пути, сходились, расходились, интриговали, растили детей и …работали. Работали, не покладая рук по 8 часов, каждый день, наравне с мужчинами. Но ни о чём не жалели. Почему? А потому что эмансипантки.

ГЛАВА 6

Линка опять ушла с работы. Игорь уехал в командировку в Воловец. Дядя заметил, что она томиться без дела и предложил провести время с пользой, т.е. встретиться. Ей и в голову не пришло отказаться, хотя, если честно, очень не хотелось куда-то выходить. На улице холод, поздняя осень. Транспорт плохо едет, а добираться в центр.

Новая квартира для встречь теперь расположилась просто в центре, недалеко от дома, в котором жил Виктюк, как сообщил для непосвящённой Дядя. Дом старый с остатками польской роскоши. Широкие лестницы, кованые перила. Площадки перед квартирами такие большие, что спокойно можно выгородить ещë одну квартиру. На площадку выходят две красивых двери. На одной медная табличка «Одинцов Б. В. адвокат». Борис Викентьевич, отец Викентия Борисовича, старинного друга Дяди. Их отцы принадлежали к тем офицерам, которые пришли с советскими войсками в сентябре 1944 года. Они заняли квартиры врачей, адвокатов. Польская интеллигенция уходила от советов, взяв с собой только детей, документы и ценности. В квартирах, занятых высшими чинами советской армии, до сих пор мало что изменилось. Мебель, картины, габилены, посуда, оставались теже, что и при бывших хазяевах. Менялась разве что сантехника, благоустройство кухни и состав книг в библиотеке. Ремонт делался выборочно, потому что единоразово сделать никакой возможности. Мебель, сплошной антиквариат, была довольно ветхая и несоразмерно громоздкая. Передвинуть, переставить совершенно невозможно, разве что несколько подреставрировать. Поэтому всё было на своих местах и почти такое как когда-то, в 1944.

Линка впервые была в такой квартире и она её впечатлила. Становилось понятно, почему из-за этих квартир были чуть ли не бои локального значения. Это неправильное представление, что любой мог въехать в такую квартиру. Такие квартиры получали офицеры не ниже полковника.

Как бы не было, но квартиры были получены и перешли детям по наследству. Здесь жил дух красоты и роскоши, которая Линке была незнакома, но которая её все больше очаровывала. Поэтому она где-то была благодарна Дяде за то, что он её, селюшку, выбрал и так запросто знакомит с красивой жизнью. Правда с друзьями он её не знакомил, да она и не обижалась. Зачем? О чем с этими москалями говорить, что они знают? Всегда устроены за счет партбилетов и связей, всегда сыты, хорошо одеты. Да бог с ними, завидовать грех.

Дядя встретил чуть ли не на пороге и сразу стал поспешно снимать с неё пальто. Сам, как видно, пришел уже давненько, успел выпить, судя по запаху, коньяку, и подготовиться, был в спортивных штанах. «Спортивные штаны — это чтобы не терять времени, — неприязненно подумала она».

Кровать была большая и круглая, выглядела как подставка под легковой автомобиль на выставке, только то, что не вращалась. У Дяди теперь была новое пристрастие. Он заставлял её одевать черные чулки с резинками и черное бельё. Черная комбинация к ней шла. Довольно белая кожа, становилась ещë белее. Ноги в черных чулках становились ещё стройнее. Дядя начинал сопеть и волноваться и это был, пожалуй, самый неприятный момент. Но коньячная анастезия скрашивала сопение и удовольствие было вполне полноценным и длительным. В другой раз она подумывала поговорить со своей однокласницей Оксаной, которая была формацевт, о каких-нибудь припаратах, которые бы действовали как коньяк, но не давали запаха. Без каких-либо возбудителей было никак не обойтись, а все время алкоголь — это не то. Да и муж несколько раз унюхал и пришлось рассказать сказку про день рождения. Черные чулки сделали свое, они перешли в столовую, опять выпили и залегли расслаблено в широких креслах.

Покрутившись немного Дядя опять мягко подтолкнул к дверям спальной и опять засопел. «Действительно коньяк имеет дубильные свойства, — подумала она», когда Дядя мягко попросил заняться им. «Конечно в его возрасте каждую неделю встречаться это более, чем хорошо. Да и нарикать на его возможности нельзя. Муж не идет ни в какое сравнение. Во-первых часто или выпивши или усталый, а во-вторых и условий никаких. Свекровь всегда дома да ещë и на ночь дверь открывает в их комнату, а комнаты смежные. Видети ли, дышать ей нечем».

— Ну что там слышно с квартирой? — спросила она, поглаживая ногу в черном чулке.

— Работаем в нужном направлении, — сказал Дядя и жадно потянулся к ноге.

— Ну, ну, хватит, хватит, надо собираться, а то мы здесь и заночуем, мне далеко добираться.

— Надо будет подумать над вопросом как бы это и заночевать, — сказал Дядя, но поползновения прекратил.

Потихоньку собрались и вышли на темную улицу. Уселись в машину и Дядя повез её на вокзал.

Пока доехала в электричке, пока дошла до дома, было уже восемь вечера. Свекровь сидела на кухне, кормила младшего, старший в большой комнате делал уроки, почти ночью. Муж на диване, с газетой, периодически поглядывая в телевизор. Ждет её, чтобы поужинать.

— Ну що нового? — спросила она, глянув в зеркало все ли так с лицом и одеждой.

— Та що там, може буты нового, роботы до чорта, а зарплату знову затрымалы.

«Ну, ну, — подумала она. — Поэтому то ты сегодня и трезвый. Это где-то даже и хорошо, что задерживают. Завтра дам на обед и ни копейки более, а то опять нажрешся.»

— Ну що ты не змиг з дытыною зробыты урокы? Вже восьма годына, а вин ще за урокамы.

Раздражение начало подниматься в ней горячей волной. Вот ведь паразит! «Никогда не может заняться детьми. Ведь пацаны итак целыми днями один в школе на продленке, второй — в садике. Только к 5 часам приходят домой, а этот мудак после работы мог бы уже в полшестого быть дома, так нет, идет с коллегами в пивную, а если как сегодня, придет раньше, так будет валяться на диване, и пальцем не пошевелит, чтобы дома что-нибудь сделать. Считает, что, если живем с его мамочкой, то уж ему, как сыну, совершенно ни к чему заниматься домом. О, Господи, хоть бы Дядя, что-нибудь сделал с этой квартирой. В другой раз кажется, что сойду с ума, никто не хочет меня понять и поддержать, а уж о помощи и просить не приходится. Хорошо хоть свекровь дома сидит. Конечно основная работа по дому на мне, но хоть за парнями присмотрит.»

— Ну що ж, пишлы исты, — сказала она.