Судьба Хеопса

Тараксандра

Древний Египет. На фараона Хеопса совершено жестокое покушение. Кто стоит за всеми преступлениями? Мелонис, верховный жрец бога Солнца, ведет расследование. Таинственные храмы, жестокие обряды, встречи с божествами ожидают читателей в новом бестселлере Тараксандры.

Дочь танцовщицы

Анукет, как и подобало любимой приближенной царя, проживала во дворце фараона. С тяжелым сердцем пришла танцовщица в свои покои. Некоторое время она неподвижно стояла, словно собираясь с силами и мыслями. Постепенно ее глаза стали сухими и жестокими, а поза надменной. Анукет глубоко вздохнула и строго и резко позвала:

— Реджедет!

В комнату впорхнула красивая черноволосая девушка. Легкое, почти прозрачное, платье тончайшего льна облегало ее стройное юное тело, поясок из фаянсовых бусин подчеркивал совершенные бедра. Девушка с испугом взглянула на танцовщицу.

— Опять бегала к своему Хемиунису? — зло спросила Анукет.

— А что, ты мне можешь запретить? — сверкнула узкими черными глазами Реджедет.

Звонкая оплеуха была ответом на дерзкий выпад девушки.

— Ты должна быть с Хеопсом, а не болтаться возле этого безродного пастуха.

— Хемиунис не пастух, мама! — воскликнула Реджедет. — Он архитектор!

— Как же, архитектор! — побледнела от гнева Анукет. — Эллинское отродье, босяк! Это Аменемхат увидел мазню твоего оборванца и взял его себе в ученики. Да если бы не Аменемхат, Хемиунис давно бы околел от голода или был бы продан.

— Хемиунис умен, как бог, а Хеопс противен мне!

— Как ты смеешь так говорить о сыне Ра, негодная? — Анукет отвесила новую оплеуху дочери, от которой девушка упала на пол.

— А мне все равно, чей он сын! — выкрикнула Реджедет, она лежала на полу, танцовщица поставила свою изящную ногу на спину дочке.

— Клянусь богами, мерзавка, я убью тебя, — прошипела Анукет.

— Убей, но моя душа останется с Хемиунисом. Я ненавижу твоего Хеопса.

— Хеопс — бог и царь Египта, — проговорила Анукет, почти вдавливая девушку в мраморный пол. — Сейчас ты пойдешь к нему и будешь утешать его.

— Не пойду, пусть его утешает жена.

— Нет, не эта замухрышка, крестьянка Хенутсен, должна быть с царем, но ты. Лишь ты достойна Хеопса. — Анукет убрала ногу со спины Реджедет. — Встань и выслушай меня.

Девушка покорно поднялась.

— Я была у прорицателя…

— У Псамметиха, — едко заметила Реджедет.

— Допустим, — не стала спорить Анукет, — он сказал, что у тебя нет судьбы с Хемиунисом.

— Зато есть судьба с Хеопсом?

— Не знаю, — вздохнула Анукет, — звезды не открыли нам этого. Ваши судьбы близки и в тоже время далеки. Твой гороскоп и гороскоп Хеопса очень запутанные, и боги, и звезды не дают ответов.

— Ну вот видишь, мама, я не пара Хеопсу. Кто я такая? Я ведь даже имени своего отца не знаю. Правда, при дворе болтают, что я дочь Псамметиха. Неужели верховный жрец Ра — мой отец?

— Я не знаю, чье семя я выносила в своем теле, знаю лишь, что он был знатным человеком. Я не встречалась с простолюдинами. Ты очень красивая, моя дочь, и достойна самой высокой доли.

— Стать одной из жен Хеопса?

— Не одной из жен, а первой и единственной. Прояви немного ласки к юному фараону, и он забудет свою дурнушку, эту Хенутсен.

— Нет, я уже говорила тебе, мама, я не откажусь от Хемиуниса и не променяю его даже на самого Ра, Озириса или Гора. А еще я сделаю рисунки, как у тебя и даже лучше. Хемиунис мне уже и узор придумал. Все мое тело обовьют лотосы и розы.

— Только посмей нанести на себя это клеймо нашей принадлежности! Я разрисовала свое тело, потому что умирала с голоду. Да, я простого происхождения и, чтобы выжить, была вынуждена испещрить себя рисунками и отправиться танцевать обнаженной. Эти узоры составили часть моей нынешней славы и богатства, но у тебя другое предназначение. Если ты покроешь себя росписью, то уже никогда не сможешь стать уважаемой женой уважаемого человека. Самое большое, что будет тебя ожидать — это доля наложницы.

— Но я хочу быть танцовщицей.

— А Хемиунис? Захочет ли он иметь женой девицу, несущую отпечаток своего происхождения?

— Хемиунис будет любить меня всякой. Кроме того, он беден, а я, став лучшей танцовщицей, заработаю ему много денег.

— И это, конечно, его идея разрисовать твое тело?

— Нет, моя. Хемиунис был против, но я убедила его. Завтра я иду к нему, и он сделает мне узоры. Вот так, мама, я уже все решила, и у тебя лишь один способ остановить меня — это меня убить.

Реджедет замолчала, дерзко глядя на мать. Анукет задумчиво опустила голову.

— Значит, такова воля богов, — тихо проговорила старая танцовщица. — Хорошо, моя девочка, я не буду больше препятствовать твоим отношениям с Хемиунисом, но пообещай мне не предпринимать никаких действий до похорон Снофру.

— Почему? — удивилась Реджедет

— Да потому, глупая, что, если ты собралась танцевать, то пока тело Снофру не вручат богам, никаких празднеств не будет. А теперь убирайся, я хочу побыть одна.

Сбитая с толку, Реджедет выскользнула из комнаты. Старая танцовщица опустилась на пол и, закрыв лицо руками, разрыдалась.