Тэсса на краю земли

Тата Алатова (2024)

Тата Алатова — уникальный автор, настоящий экспериментатор, который смело жонглирует разными жанрами и в каждом выступает блестяще. Каждая новая история — непременный восторг, откровение и целое открытие. Но главное, что определяет всё творчество Алатовой — стремление подарить каждому удовольствие от прочтения и просто хорошее настроение. «Тэсса на краю земли» — первая книга трилогии про Нью-Ньюлин и его обитателей. Это уютная, обволакивающая история, написанная в жанре мистического реализма. По определению читателей, мир Нью-Ньюлина — что-то вроде Муми-далена 18+. Все персонажи — люди с необычными способностями и с какой-то точки зрения настоящие монстры, которым нет места в мире людей. Но отверженные большим миром, они находят приют на самом краю земли, в никому не известной деревушке, и ведут здесь тихую, вполне обычную (по местным меркам) жизнь. Читателю эти «чудовища» предстают с совсем другой стороны — это добрые, трогательные люди, которые наконец-то нашли свой дом и могут быть самими собой.

Глава 3

Фанни проснулась с ломотой в висках, что всегда случалось после того, как Тэсса блокировала ее вой. В кладовке вовсю работал кондиционер, и, несмотря на теплый голубой плед, Фанни слегка озябла.

Некоторое время она полежала неподвижно, пытаясь сообразить, что ее разбудило.

Потом из соседней комнаты послышался громкий голос:

— Тэсса? Фанни? Никого нет?

Фанни едва не застонала, уткнувшись лицом в обивку мягкого кресла.

Проныра Камила Фрост примчалась в управление, чтобы разнюхать свежие сплетни для своих гадких «Расследований Нью-Ньюлина». Издание то и дело нападало на Тэссу, и это выводило Фанни из себя.

Она засунула руку в карман кресла под подлокотником, где Тэсса всегда оставляла для нее шоколадку, и постаралась не слишком шуршать фантиком.

Если прикинуться мертвой, то Камила уберется прочь?

Однако послышался цокот каблуков, и в следующее мгновение в дверь постучали:

— Фанни, ты здесь?

Некоторые люди хуже липучек.

Фанни меланхолично жевала шоколадку и думала о том, что для человека, который провел все отрочество, пряча себя под капюшонами и балахонами, она прошла долгий путь.

Гены баньши пробудились в подростковом возрасте, а ведь не сказать, что и до этого было просто. Пришлось покинуть крохотный родной городок, потому что все его жители возненавидели страшилу Фанни в одночасье. Тогда казалось хорошей идеей перебраться в шумный Лондон, где так легко затеряться среди миллионов других людей. Там запуганная девочка пропала безвозвратно, зато появилась яркая и веселая Фанни. Да, нестандартная, но больше она не прятала себя, выбрав раз и навсегда яркий макияж и откровенные наряды, которые смотрелись на ее прямой, как доска, фигуре дико и странно. Но Фанни считала, что это часть ее шарма.

Если не можешь стать красоткой, то это вовсе не значит, что тебе должны быть недоступны каблуки и короткие юбки.

Но ни в Лондоне, ни в Бирмингеме, ни в Манчестере, ни в Девоне не было покоя — стресс накапливался, мир пугал Фанни, и ее психика не справлялась. Так она и кочевала с места на место, нигде надолго не задерживаясь и хватаясь за любую работу, пока в Бристоле не встретила Ричарда Вуттона.

— Я знаю место, где тебе будет хорошо, девочка, — сказал Ричард одним хреновым вечером, когда Фанни взвыла прямо в баре, где работала официанткой.

В ту минуту она чувствовала себя изможденной и ненавидела свою жалкую жизнь. Владелец бара первым делом вышвырнул ее вон, и Фанни стояла, глотая слезы, на стоянке, опираясь обеими руками о капот своей древней машины.

Человек в строгом офисном костюме был бледен и держался за голову — как и все посетители бара и другие несчастные, оказавшиеся поблизости. Он не внушал Фанни никакого доверия, но она слушала — в основном потому, что ей не хватало сил пошевелиться. А еще потому, что незваный собеседник был пронзительно, нечеловечески красив.

— Да ну? — едко отозвалась Фанни.

Тогда незнакомец открыл дверь ее машины, помог Фанни опуститься на пассажирское сиденье, а сам сел за руль. Обхватив себя руками, она устало подумала, что если нарвалась на маньяка-убийцу, то, может, это и к лучшему. Казалось, ничто не может ее ранить сильнее, чем она сама.

— Меня зовут Ричард Вуттон, — сказал этот странный тип, возясь с ключом зажигания. Машина чихала, тряслась, но не торопилась трогаться с места. — Мой отец, Сэм Вуттон, был рыбаком в Ньюлине, но однажды его так достали туристы, что он собрал вещи, взял нас с мамой и отправился на берег Бристольского залива, где море бьется о гранитные скалы. Там он основал Нью-Ньюлин, место, где можно спрятаться от всего мира.

Машина жалобно проскрипела и наконец поехала.

Фанни повернулась к Ричарду — теперь она слушала его очень внимательно.

— Это очень странное место, Нью-Ньюлин, — задумчиво, будто разговаривал сам с собой, продолжал он. — Там не слишком жалуют чужаков, плохо принимают новичков, да и с собственными соседями не ладят. Но там ты можешь быть таким, каким тебя создала природа. В детстве я мечтал уехать оттуда больше всего на свете и сделал это, как только мне исполнилось восемнадцать. Я перебрался в Бристоль, закончил здесь колледж, женился, у меня родилась дочь. Когда Мэри Лу исполнилось семь, она участвовала в соревновании по плаванию. И ушла под воду так надолго, что все страшно перепугались. Оказалось, что она прекрасно дышала под водой, — должно быть, кто-то из наших предков подцепил русалочью кровь.

— И что в этом такого? — поневоле втягиваясь в разговор, спросила Фанни. — Эта способность никому не причиняет зла.

— И тем не менее, — Ричард остановился возле хорошенького дома с лужайкой и принялся ковыряться с навигатором, вбивая туда какие-то координаты, — одноклассники преследовали Мэри Лу, требуя показать жабры. Тогда я отправил ее к деду… Когда доедете до Нью-Ньюлина, загляните в пекарню «Кудрявая овечка» и скажите моей дочери, что я скучаю.

Он улыбнулся несколько вымученно — должно быть, голова у него болела просто адски — и вышел из машины.

Согласно навигатору, от Бристоля до Нью-Ньюлина было 202 мили, которые можно было проехать за четыре часа. Фанни справилась за три с половиной.

— Фанни! — Камила все же повернула ручку замка и заглянула в кладовку. — О, ты здесь.

Как будто были другие варианты, мрачно подумала Фанни, с трудом выбираясь из кресла.

На высоченных каблуках она чувствовала себя несколько неустойчиво — от слабости мир покачивался.

Она протиснулась мимо Камилы — несмотря на жару, та была при полном макияже и с тщательно уложенной прической. Камила всегда выглядела так, будто собиралась на вечеринку.

В управлении никого не было, обычное дело. Тэсса не относилась к тем людям, кто день-деньской сидел за столом.

— Фанни, милая, — Камила следовала за ней по пятам, — этим утром в Нью-Ньюлине чувствовалось некоторое напряжение, и я сразу за тебя забеспокоилась. У тебя все хорошо, дорогая?

— Мне бы не помешал лимон, — наливая себе воды, ответила Фанни, — ты слишком сладкая.

— Но что тебя так взволновало, Фанни?

Камилу было нелегко сбить со следа.

Что ее взволновало?

Фанни вспомнила страшные глаза Фрэнка Райта, которые пронзали насквозь. Глядя в них, ты просто говорила все, что думаешь, не оставляя ничего за душой, — она, например, мигом выболтала, что живет в пансионате незаконно.

Страшные глаза на лице разбойника и убийцы.

— Один постоялец, — сказала Фанни, вдруг ощутив несвойственное ей злорадство, — тебе, Камила, было бы интересно с ним познакомиться.

Сидя на берегу, Фрэнк смотрел на Тэссу Тарлтон, которая купалась в море прямо в майке. Очевидно, она не утруждала себя переодеванием в купальник.

Тэсса Тарлтон! Великий инквизитор, наславшая безумие на Лондон.

Фрэнк помнил ее: однажды она кого-то допрашивала в бристольской тюрьме, и, несмотря на толстые стены, тошно было и заключенным, и охранникам. Кто-то блевал, кто-то стонал, кто-то матерился.

Тогда только Фрэнк чувствовал себя вполне сносно. Он вообще не сразу понял, что происходит, пока Бен-красотка, который всегда был в курсе всего, потому что спал с кем-то из тюремной администрации, не просветил его.

До этого с инквизиторами Фрэнк никогда не сталкивался, не того он был поля ягода, и в тот день почувствовал себя исключительным. Всех ломало, а его — нет.

И вот сейчас он узнал, что эта связь обоюдная: как на Фрэнка не действовала сила Тэссы Тарлтон, так на нее не действовал его чертов взгляд, от которого было столько проблем.

А уж он-то старался смотреть на нее и злобно, и угрожающе.

Тэссе Тарлтон было все равно.

Сколько раз Фрэнка били — и даже пытались совсем прихлопнуть из-за этого проклятия, — и не сосчитать.

Ухмыльнувшись, он подумал, что все еще жив, и это, несомненно, победа.

У него нет ни планов, ни денег, ни близких, зато есть свобода.

Развалившись на пляже, он закрыл глаза, наслаждаясь запахом моря, солнцем и ветром.

После вонючего заключения и переполненных камер это место было раем.

Хорфилд считалась одной из худших тюрем Британии, и семь лет там казались бесконечной пыткой. Как Фрэнк ни старался никому не смотреть в глаза, но драки вспыхивали то и дело, и больничный карцер был для него как дом родной.

Капли воды попали на лицо, и Фрэнк лениво приоткрыл один глаз.

Сначала он увидел голые загорелые ноги — Тэсса Тарлтон была тощей малявкой, что мало вязалось с тем образом, который он себе представлял под рвоту однокамерников. Потом он увидел розовые трусы в серый горошек, прилипшую к впалому животу майку, руки, которые прыгали над его головой, и мокрые волосы.

— Что, — спросила Тэсса Тарлтон серьезно, — могло напугать куриц до смерти?

— Чтобы бояться, — ответил Фрэнк, — надо иметь мозги. У куриц их нет.

— Вот именно, — Тэсса плюхнулась на камень рядом с ним. — Черт, одиннадцать дохлых куриц — и ни одной идеи. Я обыскала оба дома, и Бренды, и Джона, их сараи, подвалы, чердаки. Ни-че-го.

— Ты не привлечешь меня к своему расследованию, — лениво сообщил Фрэнк, — я не буду бродить по этой деревне и заглядывать всем в глаза в поисках коварного убийцы куриц.

— Кто знает. Может, злодей на курицах только тренируется.

— Это профессиональная деформация, — диагностировал Фрэнк, — тебе повсюду мерещится глобальное зло.

— Это потому, что глобальное зло повсюду. И теперь оно движется прямо к нам.

Фрэнк сел и обернулся.

К ним направлялась дамочка лет тридцати пяти, довольно симпатичная, хотя после освобождения Фрэнку все женщины казались сексуальными. Аккуратная прическа, макияж, милое голубое платье с белым воротничком. У нее были гладкие черные волосы, прямой нос и волевой подбородок.

Ничего зловещего на первый взгляд в ней не было.

— Привет! — издалека закричала она, широко улыбаясь. — Наконец-то я вас нашла!

Тэсса Тарлтон сардонически усмехнулась.

— Я Камила Фрост, — дамочка подошла ближе и протянула руку, — главный редактор издания «Расследования Нью-Ньюлина». Приятно познакомиться, Фрэнк, наша милая Фанни нас заочно познакомила, — тут она наклонилась ниже, чтобы заглянуть в его глаза, и ее улыбка исчезла, — чертова сука Фанни, чтобы она онемела во веки веков. Это Тэсса виновата, что она тут осталась. Фанни приехала на ржавой машине, месяц жила в пляжном домике и сдохла бы с голоду, если бы этот святоша Кевин Бенгли не таскал ей еду из своего магазина. О, наш добряк Кевин, в каждой бочке затычка. А Тэсса разрешила Фанни жить в пансионате и дала ей работу, вместо того чтобы прогнать отсюда взашей. Постойте-ка, разве инквизиторы не должны бороться со всякой нечистью? Как по мне, Фанни самая настоящая нечисть и есть.

Ее монолог прервал заливистый смех, и Фрэнк перевел взгляд на Тэссу, у которой даже слезы из глаз хлынули. Она вся сотрясалась от хохота, мокрые волосы-сосульки мелко дрожали, грудь ходила ходуном.

Камила отпрянула назад.

— Что за… — выдохнула она в ужасе.

Фрэнк больше на нее не смотрел, сосредоточившись на мелких морщинках вокруг глаз Тэссы.

Если она пятнадцать лет была инквизитором, то сколько ей сейчас?

— Браво, Камила, — простонала Тэсса, — прекрасная речь.

— Это какой-то гипноз? — слабым голосом спросила Камила. — Вы меня заворожили?

— Таков уж наш Фрэнк Райт, — утирая слезы, простонала Тэсса, — его взгляд почище детектора лжи будет. Стоит ему посмотреть на кого-нибудь — и вуаля! Тот становится самым честным человеком на свете.

— Бред, — холодно возразила Камила, взяв себя в руки. Однако она торопливо нацепила на нос темные очки и отвернулась. — Ничего подобного о Фанни я не думаю.

— Мы никому не скажем, Камила, — заверила ее Тэсса, — однако будет хорошо, если ты предупредишь об особенностях Фрэнка в завтрашней газете.

— Разве Фрэнк не уедет от нас уже завтра? — голос Камилы окончательно заледенел. — Кажется, он приехал кого-то навестить, и все?

— Я приехал увидеть брата, — хмуро согласился Фрэнк, переводя взгляд на море. Ему была неприятна эта сцена. Люди вообще почти всегда становятся неприятными, когда начинают говорить что думают.

— Что ж. Не могу сказать, что было приятно познакомиться. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, — и Камила торопливо развернулась и пошла прочь. Тэсса глядела, как та карабкается вверх по узкой тропинке.

— Фанни специально не стала ее предупреждать, — заметила она задумчиво. — А Фанни добрейшей души человек. Это она за меня заступается, — добавила Тэсса доверительно. — «Расследования Нью-Ньюлина» то и дело критикуют меня как мэра и как шерифа. Странное это чувство, Фрэнк, когда тебя кто-то защищает.

— Без комментариев, — ответил он, снова укладываясь на горячий камень. — Меня никто и никогда не защищал.

— Кстати, — Тэсса подвинулась так, чтобы закрыть его от слепящего солнца. — Как насчет работы, Фрэнк? Нью-Ньюлину позарез нужен сантехник.

Все-таки она сунула нос в его досье, лениво подумал он.

И даже обрадовался этому — хорошо, когда не нужно про себя ничего объяснять.

* * *

Фанни порой и сама себе удивлялась: как это она еще не утратила любовь к людям?

Она была некрасивой, это правда, и частенько ее из-за этого обижали, что тоже было правдой.

Но ведь и Фанни время от времени причиняла другим невероятные мучения, что не шло ни в какое сравнение с ее обидами.

Она старалась изо всех сил, чтобы удержать в себе крик, но был один-единственный человек в этом мире, которому она бы провыла в самое ухо.

Безжалостная Камила Фрост, бесцеремонный репортер, которая вечно насмехалась над другими и подсвечивала, как софитами, их недостатки.

Вот бы этот зловещий и страшный Фрэнк Райт поставил ее на место.