Я дура

Татьяна Александровна Байдаулетова

Я Татьяна практикующий адвокат. Люблю писать в свободное время — это мой отдых если честно.Книга «Я дура» это моя вторая книга, хотя должна была быть первой книгой, которая выходит в печать. Первая вышедшая в печать книга «Серебряное кольцо с печатью» является продолжением истории которая описана в этой книге. В книге «Я дура» будет попадать перед выбором своей жизни и жизни своей лучшей подруги.

Глава вторая

Я хлопнула дверью так, что стекла на балконной двери завизжали. И тут же об этом пожалела. Ну все, сейчас явится Саулешка, которая считает, что видеть, а главное слышать ее, для меня, а еще лучше моего милого, огромное счастье. У Сауле, соседки по балкону и лестничной площадки, необычное хобби. Она коллекционирует мужские комплементы. Особенно ценными экспонатами своей коллекции считает комплементы незнакомых мужчин. Это не мешает ей быть верной женой, отличной матерью и прекрасной хозяйкой. Муж Саулешки — полицейский. Но в отличие от Джохи он уходит на службу к девяти часам по утру, приходит домой пообедать с часу до трех и возвращается ежевечернее в двадцать ноль-ноль. Есть такая должность в дежурной части Главного УВД.

— Если театр начинается с вешалки, — неустанно повторяет Мурат, это муж Сауле — то полиция начинается с дежурной части. У нас должен быть идеальный порядок и по части трудового Кодекса.

На хобби жены Мурат смотрит сквозь пальцы. Хотя порой она себе позволяет рассказывать об очередном экземпляре своей коллекции в его присутствии с такими пикантными подробностями!

Саулешка просто не может уснуть, если кому-то не поведает о дневных приключениях. Меня с Джохой она считает лучшими слушателями. Я ей нравлюсь по той причине, что молчком выслушиваю всякую ерунду. Джоха, напротив, просит повторить, уточнить и советик непременно подбросит дельный. Затем он начинает во всеуслышание анализировать ситуацию, применительно ко мне. И выходит, Саулешка — умница и красавица, а я, пользуясь всякими женскими штучками и недозволенными приемами, заманила невинную жертву, Джоху, в любовные сети. И теперь он, Герой нашего времени, бравый подполковник спецназа, ночами не спит, толком работать не может, короче мучается по причине любовной горячки. И во всем виновата только я! У меня в ходе подобных размышлений милого уже сформировался устойчивый комплекс неполноценности. Скоро даже поцеловаться без ощущения, что соблазняю невинную жертву, не смогу. Это порождает бурные выяснения отношений. Почуяв очередную разборку, соседей Саулешка мигом убегает под каким-либо благовидным предлогом. Ну, а милый… милый, как только захлопнется за соседкой дверь, переходит к мирному течению беседы. Я так не могу! Я горю и пылаю праведным гневом, продолжаю приводить убедительные примеры того, что это он меня соблазняет и влюбляет в себя. Джоха же спокойно пьет чай и качая головой, с осуждением изрекает очередную истину:

— Отдохнуть тебе надо, а может профессию сменить. Шляешься по злачным местам в поисках сенсаций! А у самой нервишки ни к черту. Хорошо хоть я у тебя есть. Присматриваю, чтобы глупостей не наделала.

Как то однажды в пылу праведного гнева я спросила у Джохи:

— А что будет, если профессии поставят нас по разные стороны баррикад?

По телевизору, как раз транслировали кадры исторических декабрьских событий, где полицейские, вернее милиционеры, разгоняли молодежь, в рядах которой были и журналисты.

— Вот так встретимся, где ни будь на площади…

Лучше бы я этого не говорила. Милый так глянул, что мурашки пошли по коже, и зловеще так прошипел:

— Не надо.

Таким я его больше никогда не видела, усвоив раз и навсегда, что выбор между долгом и любовью ему не по силам. Странно, но этот наш разговор отразился и на Саулешке. Вернее, моем к ней отношение. Ее идиотские рассказы об уличных приставаниях, я больше не прерываю и свою точку зрения, весьма негативную, не высказываю. Та же, почувствовав вседозволенность, вполне может явиться за полночь, попить чайку, по — соседски, и поболтать. Вот и сегодня она возникла на пороге буквально через минуту после дверного хлопка.

— Ох, Тэечка! Мой сегодня пришел усталый, расстроенный. По оперативным сводкам в области три убийства. Девочку пятнадцати лет на железнодорожной станции изнасиловали пятеро парней и зверски убили. В районном городке старуху сосед, молодой парень, прибил до смерти практически не за что, не так посмотрела. И еще, ты не представляешь, только послушай. Жена мужа задушила, здесь у нас в микрорайоне новом. Ну, тот, что самые богатые осваивают. Особняки и громадные заборы. Прямо Отелло наоборот! И богатство не помогло, и глухой забор не уберег! Богатые тоже плачут.

— Если задушила, значит, повод веский был, — бурчу себе под нос, ставя чайник на плиту. Перед глазами все стоит милый, вернее его широкая спина, когда он бросил меня на произвол судьбы на пороге моей квартиры! Придушила бы! Осуществить расправу над Джохой не представлялось возможным по причине отсутствия последнего. То бишь, милого. Изливать гнев на соседку было себе дороже. Потом не выпроводишь, пока всю подноготную не выведает и три десятка подобных примеров в утешение не приведет. Хорошо, что Саулешка не услышала моего ворчания. Она устроилась с удобствами на деревянной лавке, что стоит у стола, продолжая свой монолог. Я, похоже, ей нужна была просто, как элемент интерьера.

— Ой, Тэечка, какой мне сегодня комплемент сделали! Парень молодой, симпатичный, лапочка прямо. — сменив кровавую тему, почти без паузы продолжает соседка, — Иду я мимо парка, ну тот знаешь, что рядом с театром нашим.

Сауле работает в театре актрисой. При чем, ей всегда без особого труда достаются главные роли. Актриса она талантливая. Может сыграть и старуху — столетнюю апайку, и молоденькую красавицу. Одно ее имя на афише собирает аншлаги. А в последнее время, с приходом нового режиссера, билеты в наш областной театр можно достать только по блату, если не купишь за месяц вперед.

— А там у самого входа молодежь стоит. — продолжает соседка, — ну из тех, что в театр не ходят и меня не знают. Один парень, самый красивый, высокий такой увидел меня и говорит: «Девушка у вас глаза цвета полевого цветка, завораживают и притягивают!» Представляешь мои глаза, как полевой цветок — чистые, девственные и прекрасные в своей природной дикости!

— Ну и что? — произношу почти автоматически. Саулешка в такие минуты слышит только себя, но полное молчание и равнодушие все, же неприлично для хозяйки.

— А я ему: «С чего вы взяли?» А от мне: «Вы не идете, а парите над землей, богиня, фея, нимфа!».

Господи, когда она закончит нести чушь! Не мудрено, что ее Мурат пораньше ложиться спать. Подобный лепет ежедневно не выдержит ни кто. Но воспитание не позволяет выставит соседку за дверь даже в три часа ночи. И если честно, то уж лучше слушать ее невинную чушь, чем сидеть одной в пустой квартире и мучится всякими подозрениями в адрес милого, умчавшегося на ночь глядя, в неизвестном направлении. Пока мы были в рейде «по пьяницам», по рации ни разу не прозвучал позывной милого. Значит, срочных дел нет. Усиления по области не объявляли, генерал в отпуске, зам. генерала укатил в столицу. По моему разумению, ну никак у милого не могло быть ночной работы. А повод «Выспаться надо» лишь предлог улизнуть от меня. Выспаться можно было и на моем диване.

— Хотя это весьма проблематично. — подумалось мне, глядя на чрезмерно активную соседку.

И все же со мной он должен был быть, со мной. А если не со мной, то с кем? Догадка была такой неожиданной, что я пролила горячий чай себе на колени. Взвизгнув, не столько от физической, сколько от душевной боли, соскочила со стула.

Саулешка тут же забыла о поклоннике и бросилась меня спасать, промокая полотенцем уже впитавшуюся в брюки влагу.

— Снимай быстро штаны, помажем растительным маслом, — командует она. Когда переодевшись в махровый халат, я затихаю в уголке, соседка, наконец, замечает мой расстроенный вид.

— Ты чего, Тея?

— Мурат ничего не говорил про усиление или еще чего там? Через дежурку полная информация проходит. Он у тебя там начальник.

— Нет, наоборот сказал, пока тихо, начальство поразъехалось, можно выспаться от души. А что? Кстати, а где Джоха? Я его голос слышала. Вы вместе приехали?

— Сауле, он, наверное, к жене вернулся, — высказываю страшную догадку.

— К какой жене? Он же на тебе собирался жениться? — таращит глаза соседка, — вы нас даже три раза на свадьбу приглашали. Первый раз учения по террористам неожиданно объявили, поэтому свадьбу перенесли. Второй раз, какой-то псих заложницу в магазине «Айсулу» захватил. Деньги и самолет до Америки требовал. Третий раз уже и не помню, что было.

— Полугодовой отчет Джоха сдавал, и его срочно в столицу в Главное управление вызвали к самому, — напомнила я всхлипывая

— Вот-вот! А ты, жена, говоришь! А у него действительно жена есть?! — Саулешка таращит глаза. — Так он, он нас обманывал! Всех?! Тебя обманывал? Голову морочил, а жениться не собирался! Да мы его, да мы его! Я все Мурату расскажу, генералу доложим, мало не покажется! Тэечка, ты только не плачь!

Но слезы наворачивались на глаза, сквозь рыдания говорю Саулешке, что не надо генералу и Мурату, жена бывшая. Он мне о ней в первый день знакомства рассказал. У них еще ребенок есть — мальчик. Джоха с сыном гуляет по выходным, иногда. Правда, тому уже пятнадцать лет и на прогулки с папой парень не стремиться.

— Так, что же ты ревешь?

— Да он, когда о сыне вспоминает, всегда ее женой называет!

— А, как надо? — опешила от моей логики соседка.

— Да хоть как! По имени, например, — начинаю злиться я.

— А женой чем плохо?

— А я кто по твоему, тогда? — уже ору на ни в чем не повинную Саулешку.

— Ты жена, — отвечает она и добавляет, — будущая или настоящая, не знаю.

— Так что, у него две жены?! Гарем! И он по очереди посещает жен, как фараон египетский! — уже почти кричу. — Я получается вторая, и моя очередь вчера была!

— Почему египетский? Тэечка, ты только успокойся, сейчас придет Джоха и мы все у него спросим, — Сауле пытается усадить меня на стул. Но все напрасно. Во мне уже проснулся бес ревности. Богатое воображение рисует страшные картины, как милый целует другую женщину, молодую и прекрасную. Его влажные губы коснулись ее лица. Женщина закрыла глаза от счастья. Руки милого нежно обнимают тонкую талию… Еще чуть, чуть и я сойду с ума, начну кидать тарелки в обалдевшую в конец Саулешку, которая то пытается напоить меня валерьянкой, то увести в спальню и уложить на кровать. Спальня, кровать! В моем воспаленном воображении там уже барахтается Джоха с той, другой женщиной! А я? Кто я? Любовница мента? Мало того, что любовница женатого мужика, так еще мужик — мент! Докатилась! А Саулешка все повторяет и повторяет, как заведенная:

— Вот приедет Джоха и спросим, Мурат говорит, все в Главном УВД рады за него и на вашу свадьбу все собираются.

Какая к черту свадьба, когда он с другой милуется! И перед глазами встает наша спальня, где на моей кровати он с ней, с другой!

А я? Кто я? Бьется тупой болью в мозгу. Любовница мента, которой он поиграл и бросил на пороге собственной квартиры. Моей собственной квартиры, или его собственной? Какая разница! Главное бросил! Даже спальню мою, гад, отобрал! Ничего не замечая перед собой, я рванула дверь спальни в отчаянной попытке вывести милого на чистую воду! И… на пороге замерла. Уютная комнатка радовала глаз порядком и пышным убранством кровати с горой подушек и подушечек, которые я обожала. Дверь на балкон распахнута, ветер колышет занавеску. Что со мной происходит? Но разобраться в чувствах не успеваю. В дверь кто-то стучит. Почему стучат? Есть же звонок? И тут сознание подсказывает, что это Джоха! Только он стучит, а не звонит в мою дверь, тем самым, как бы заранее предупреждая меня, что это он и только он! В радостном порыве чуть не сбиваю с ног спешащую на стук Саулешку. Та, увидев, как я кинулась на шею милому, деликатно отступает вглубь коридора и пропадает в кухонном дверном проеме. Тут же с той стороны раздается шум льющейся в чайник воды, что-то шипит на сковороде. Ах, какая хорошая у меня соседка! Джоха снимает мои руки со своей могучей шеи, неспешна целует каждый пальчик и хитро-хитро улыбается.

— Кормить мужа собираешься? — басит он.

— Ага! — с детской радостной наивностью, что Джоха мне не изменяет, киваю я.

И тут же вспоминая о море пролитых совсем недавно слез. При ярком электрическом свете Джоха заметит опухшие глаза и начнет расспрашивать. Лгать я не умею, а говорить правду стыдно.

— Иди на кухню, я сейчас, — меняю маршрут и иду на балкон проветриться, подкраситься. На кухне Сауле справиться и без меня. Готовит она значительно лучше, разговором милого займет так, что тот и не только обо мне, но и о службе, забудет.

В лицо бьет теплый ветерок. Он ласкает волосы, осторожно и бережно перебирает их в своих невидимых огромных лапах. Хорошо! Осень в нашем городе прекрасная пора! Наш двор-колодец освещен единственным фонарем, под которым милый всегда оставляет машину. Вот и сейчас белые Жигули сиротливо стоят в ярком пятне света. Частенько на них меняются номера в зависимости от оперативной необходимости. Чаще всего они бывают серии АС, но не чужды и МММ в английском исполнении. Сегодня на «жигуленке» Энский номер. Ни уж-то Джоха в Энск ездил? Там буквально вчера произошло сенсационное убийство! В одной из войсковых частей солдата до смерти избили. А по сводкам прошло, как укус змеи. Военно-следственный отдел выехал на место происшествия, а командиры, которые в избиении принимали непосредственное участие, даже следы преступления не потрудились скрыть. Да и как их скроешь?! Бедный солдат аж опух от синяков и кровоподтеков. И вскрытия никакого не надо, и так все ясно. Небольшая войсковая часть пропитана водкой и самогоном так, что выветрить запах даже постоянные энские ветра не могут. По пьянке и забили парня. А потом, видно, тоже с пьяну, стали все вместе змею искать. Вещьдок! Дескать, вот она, гадина, во всем и виновата! А мы хорошие, выловили ее и придушила, Вы уж извините господа, военные следователи, не доглядели. Да вот беда, змеи не нашлось. Всю округу облазили, а ее, гадины, нет! Вчера знакомый следователь забегал в редакцию за справочкой о плановом выступлении в СМИ, по секрету и рассказал. Полчаса рассказывал в подробностях, как пьяные солдаты выполняли команду хмельных командиров «Змея». Кто первый найдет гадину, увольнительную получит. Потом ставки повысились, дошло до недельного отпуска домой. Смех и грех! А пацана жалко. Но милый то здесь причем? Он же не военный! Он мент! Извините, полицейский. Чего ему там делать? Впрочем, о змее он скорее всего не знает. Отрабатывали, наверное, в энский степях оперативно-следственное мероприятие, по какому-нибудь наркотрафику, или еще что — нибудь подобное. О своей службе Джоха не любит говорить. Все новости я узнаю от соседки Саулешки. Я даже толком не знаю, как его должность называется. Командир и все! Какого батальона понятия не имею. В прошлом году у нас в области республиканские учения проходили по захвату террористов. Бандиты заложников держали в трех этажном недостроенном здании. Тогда много спецслужб понаехало, свое умение Главнокомандующему продемонстрировать. Милый тоже там был. Правда, я его не видела, хотя и была в числе аккредитованных журналистов. Уже потом, когда заложников освободили, на второй день в горах, куда их террористы на автобусе вывезли, знакомый полицейский обмолвился: «А твой Джоха молодец. Грамоту от Самого точно заработал!» За что? Ответа на этот вопрос получить не удалось. Знакомый хоть и хороший, но тоже мент, весь совершенно секретный! Сказал: «Сама спроси». Ну, я и спросила, и что!:

— Зачем такую хорошенькую головку забивать ненужной информацией. Пресс-служба дала информацию? Я там был? Ну, значит, ничего и не было!

Никакие ссылки на то, что я журналист, что у нас демократия и читатель имеет право на достоверную полную, исчерпывающую информацию на милого не действуют.

— Пиши исчерпывающую информацию о бабушках и дедушках, там тайн нет. Да и им самим о себе читать будет приятно, — обычно советует Джоха.

От размышлений отвлекает какой-то мужик, нетрезвой походкой шествующий по двору. В тщетной попытке пересечь двор по прямой, мужика заносит то в право, то влево. Похоже, при такой траектории «полета» мужику будет не просто обойти машину милого. Вот он ступает нетвердой походкой в круг света, еще мгновение и будет лобовая атака с «жигуленком». Набираю в легкие воздуха, чтобы окликнуть несчастное существо, и замираю с открытым ртом. Мужик поднял голову к фонарю. Бен Ладан собственной персоной. Только без чалмы! Но кто же забудет физиономию террориста номер один, сотни раз показанную в новостях, сопровождаемую душераздирающими историями. Пока прихожу в себя, мужик-Ладан пару раз, и откуда резвость взялась, обежал вокруг лошадки милого. И куда делась его нетвердая походка! Остановился и стал откручивать с машины зеркало заднего вида.

— Зачем Ладану грошовое зеркало? Он же миллионер или миллиардер, — когда эта мысль оформилась в мозгу, понимаю всю ее чушь. Но глаза, глаза-то видят, как «Усам» крадет зеркало с «жигуленка» милого. С криком «а-а-а-а» бросаюсь на кухню. Влетаю, как раз в тот момент, когда Саулешка ставит перед милым огромную сковороду жаренной колбасы залитой яйцами Вернее пытается поставить. Я как раз и влетаю в ужин милого. Аппетитное блюдо продолжает траекторию моего полета. Два кусочка колбасы, как в насмешку, плюхаются на колени милого. Глада на них, Джоха произносит весьма спокойно:

— А парой секунд позже ты подлететь не могла? Или приземлиться чуть левее?

— Там «Усам» с зеркалом, — пытаюсь объяснить ситуацию в двух словах. При этом энергично машу руками в сторону спальни.

— «Усам» это кличка кота? — сохраняя завидное спокойствие, спрашивает милый, — И он смотреться в зеркало в твоей спальне?

— Нет, он террорист номер один, и откручивает зеркало с твоего «жигуленка», — перехожу на более внятную речь.

— Ясно, — и многозначительный взгляд в сторону Саулешки. Дескать, умом от ночных рейдов тронулась баба. Взгляд на меня, как на больную, — тебе бы ночами не в рейды ходить, а другим делом заняться.

И все это ласково и предупредительно, как с больной.

— Он зеркало с твоей машины украл, — делаю еще попытку, но не очень уверенно.

— Зачем ему мое зеркало? — в голосе появились железные нотки недовольства. Всякому терпению приходит конец. Особенно если за окном глубокая ночь и ужин провалился в тартарары!

— Не знаю, — окончательно теряюсь я. Вот так всегда. Посмотрит, скажет, и я начинаю сомневаться даже в том, что несколькими минутами назад видела собственными глазами.

— Тогда продолжим ужин, — вполне миролюбиво предлагает милый и тут же превращается в командира — Тея, берись за уборку полов. Сауле, на тебе стол. На все две минуты. А я в ванную.

Через десять минут мы мирно пьем чай. А милый уминает за обе щеки жаренную колбасу с яйцами. Меня не покидает мысль о «Усаме Бен Ладане» и зеркалах заднего вида. Не уже ли привиделось? Но почему? Я не курю, не пью, вообще не употребляю спиртное даже слабенькое, даже по праздникам, держусь на огромном расстоянии от наркотиков и прочей дребедени. Откуда тогда глюки? Улучив момент, когда Саулешка уже в третий раз уточняет по просьбе Джохи комплементы, сказанные ей уличным парнем, выхожу на балкон. Тот же двор колодец, Тот же фонарь. А под фонарем — «жигули». Вглядываюсь, точно одного зеркала нет. А может просто невидно? Но сомнениям не суждено было родиться. Вновь из-за угла появляется все тот же мужик, но уже в белой чалме и стеганном халате. Почему я решила, что тот же, не знаю. Но когда он поднял глаза к фонарю, то мои самые худшие догадки подтвердились — «Усам!» Усам обошел машину милого и… начал откручивать дворники. Сунув один в небольшой пакет, огляделся — нет ли кого. Фонарь вновь осветил лицо. Ошибиться было просто невозможно — «Бен Ладан», собственной персоной.

— Точно, Усам!

С криком «а-а-а-а, дворники» несусь на кухню. Налетаю на Саулешку, которая наливает горячий чай милому. Чашка плюхается на Сковороду, жир фонтанчиком взмывает вверх, струя приземляется на форменных брюках Джохи.

— Тебя, где носило? — в голосе лед и пламень.

— На балконе, — лепечу, отступая в коридор.

— Свежий воздух действует на тебя возбуждающе, — делает вывод милый, подставляя колени под заботливые руки соседки, — воздержись от прогулок на балкон. Хотя бы на время ужина.

И обращаясь уже к Саулешки:

— Вот, как ее одну можно отпускать в рейды! Дома, под присмотром и то сама ведешь, что вытворяет.

Саулешка согласно кивает и делает свой по ее мнению единственно правильный вывод:

— Пожениться вам надо, ребеночка родить, про рейды забудет.

Прямо, как старая бабка!

— Но там, — бормочу, показывая в сторону спальни.

— Кот «Усам» все ходит по цепи кругом. Налево — сказки, что там на право-то? Зеркала откручивает?

— Дворники, — уточняю я.

— Для дворников еще рано, наши дворники раньше десяти на улицу ни ногой. Им раньше просыпаться противопоказано. Это мы, полицейские, ни дня, ни ночи не знаем. Стережем покой граждан, — завел свою любимую песню на тему «Ах!. Как хороша наша полиция!» милый. — Ну, пойдем вместе посмотрим на твоего «Усама».

Через несколько минут мы стоим во дворе-колодце под фонарем. Жигули красуются чисто вымытыми боками. На машине нет ни зеркал, ни дворников.

— Вот, — торжествую я, чувствуя себя героем, то есть героиней дня. Враг, вернее милый, повержен и отступает. Хотя, конечно, его жаль. Джоха любит свою машину, как женщину. Но милый, расстраиваться не спешит. Он открывает заднюю дверцу… И там на заднем сиденье лежат дворники и зеркала.

— Все, теперь угомонишься, наконец, — спрашивает он. Ни слова упрека, ни намека на мою, мягко говоря, неадекватность. Настоящий, благородный мужчина, офицер полиции, подполковник. Железная выдержка, мертвая хватка. Аж, зубы свело. Во взгляде — как тебе повезло с таким мужчиной! Цени, дорогая мое благородство. Комплекс неполноценности стал расцветать во мне не по часам, а по секундам. Какая-то я ущербная, то «Усам» мерещится, то благородство милого не могу оценить!

— Поверь, дорогая, «Усаму» нет никакого дела до моих Жигулей, да и до нашего города тоже!

Как же никакого! Вчера ребята операторы делали в горах съемки, рассказывали, что вокруг бывшей турбазы охрану выставили. Форма не наша, речь чужая. По всему военный госпиталь, а где госпиталь, там и сами понимаете. Может «Ладан» там отсиживается. Он же великий конспиратор. Кто его в наших горах искать будет? А в наш двор наведался поправить свое материальное положение. Глупость, какая! Прав Джоха, не все в порядке у меня с мозгами. Но видела, же, видела!

Я — дура