Босиком за ветром 2 книга

Татьяна Александровна Грачева (2024)

Славку не мучают кошмары, наоборот. Она сама плетет их жуткий узор. Дочь ведьмы, наделенная особой способностью — проникать в чужие сны и подсматривать самые сокровенные желания. Но даже она не в силах повлиять на чувства того, кого сама нарекла именем ветра. Когда-то она не смогла его простить. Вытравила из памяти, присыпала пылью забвения. Но горькая обида и жгучая любовь поднялись ураганом и вырвались на свободу, грозя разрушить всё, что ей дорого. И всё же за свою любовь Славка готова бороться, даже с тем, кого любит, — бежать босиком за ветром и лететь за ним в пропасть.Именем ветра, дыханием леса, заклинаю тебя, уходи сероглазая боль.

2 глава. Свадьба пела

Третье лето в Старолисовской.

Июнь.

Клетки с нутриями не исчезли, кролики не вернулись, но теперь появилась коза. Пегая, рогатая и печальная. Она сидела на привязи около черешни, точнее, того, что осталось от дерева. Наполовину засохший ствол топорщил единственную зелёную ветку и укрывал скудной тенью пятачок, лишённый зелени. Вокруг черешни образовался чёткий круг, будто выеденный радиацией, даже кора на стволе зияла дырами. Коза сожрала, всё, до чего дотянулась.

Крис обошёл козу, нарочно держась на расстоянии, не боялся, скорее, опасался острых рогов и непредсказуемого взгляда, слишком уж осмысленного для животного. У сарая он наткнулся на поленницу и небрежно сваленные брёвна. Не раздумывая вынул из пня топор и с размаху расколол небольшое бревно. От удара черенок топора завибрировал, зуд перешёл на ладони и утих, достигнув плеч. Эта дрожь очень точно совпала с внутренним сердитым бурлением. Но одного удара Крису показалось мало. Отец не раз говорил, что дурные мысли хорошо выгонять физическим трудом, но впервые Крис проверил это на себе. Мысли не прогнал, а вот гнев, ищущий выход, выплеснулся в таком разрушительном занятии, как колка дров.

Спустя полчаса, вогнав топор в пень почти наполовину, Крис выпрямился, задумчиво пощупал карман в поисках сигарет и сам же отдёрнул руку. Сигареты, телефон и паспорт забрал отец. Крис даже спорить не стал, настолько чувствовал в тот момент себя ошарашенным и пристыженным, хотя до этого успел нагрубить и послать матом. Но это было до аварии и до проблем с полицией. А сейчас он в ссылке, в этот раз в самой настоящей. Наказание и одновременно укрытие от бдительных глаз правосудия. И он даже не может полноценно лелеять свою обиду. Потому что на самом деле вляпался по полной, и ещё не ясно, чем это обернётся для его будущего. Если отцу не удастся всё уладить, то плакали его мечты о высшем образовании и о слэклайне.

Что там его ждёт? Колония? Запись в личном деле? Огромный штраф? Он сел пьяным за руль! Естественно, прав у него не было, машину он угнал, хотя тут отец сразу постарался. Якобы сам дал ему «Ниву». Но дела это не меняло. Он несовершеннолетний и попал в аварию на чужой машине, хорошо, что никто не пострадал. Кроме его самолюбия и лба.

Вспомнив свой безрассудный поступок, Крис почувствовал приближение гнева. Он кипел с той секунды, когда узнал, что его отец женится. Даже не так — уже женился. С тех пор как родители разошлись, Крис жил с отцом, хотя с мамой не прекращал общаться, а родители так и вовсе, перестав быть супругами, избавились от раздражения и вечного недовольства. Как бы странно это ни звучало, но в разводе они выглядели более влюблёнными, чем в браке.

Даринка и Вика часто гостили в их квартире, а когда у Криса появилась собственная спальня, жизнь стала по-настоящему налаживаться. Отец охотно проводил с ним выходные и поддерживал, когда не ладилось со спортом, а Крис полюбил совместные поездки в парк, где они играли в настольный теннис и соревновались в тире.

Криса устраивала мужская компания, но мечта вернуть семью теплилась глубоко внутри и, как только появились крохотные намёки, что это вполне реально, тут же проросла и зацвела. Крис обсудил свои подозрения с сёстрами, те тоже решили, что родители последнее время слишком часто видятся наедине и вообще смотрят друг на друга не как бывшие супруги, а как будущие. Они затаились, боялись спугнуть приближающееся счастье, а Крис уже строил планы. Представлял, как родители продадут свои маленькие квартиры и купят одну большую. Естественно, с отдельной спальней для Криса. Может, даже не квартиру, а дом. Тогда он заведёт собаку.

Крис ждал новости, что родители снова решили сойтись. Едва сдерживался, чтобы не спросить в лоб. На этом предощущении счастья он даже подтянул все предметы и хорошо сдал ЕГЭ. В середине июня отец уехал на два дня, вернулся с кольцом на пальце, новостью, что у Криса теперь есть мачеха и сводная сестра.

Вот тогда Крис и вспылил. Взорвался. Удивился не только отец, но и сам Крис. Всю жизнь он учился контролировать эмоции, выглядеть спокойным и даже безразличным, но в такой ответственный и важный момент весь его хвалёный самоконтроль рассыпался пеплом. Крис послал отца матом, нагрубил мачехе, а новоиспечённую сестру толкнул плечом, когда выбегал из квартиры.

Во дворе он прошёлся вдоль припаркованных машин и пнул колесо отцовской «Нивы». Сразу же нащупал в кармане пачку и выбил сигарету. Курить начал не так давно в компании Сергея в одну из ссор, назло отцу. Знал, что тот не одобрит вредную привычку, и намеренно её завёл. А сейчас в знак протеста закурил, не скрываясь, наоборот, бравируя. Встал нарочно под балконом, дымил и кашлял, глядя в окно. В квартире не ругались, но говорили на повышенных тонах, сквозь открытое окно доносились отдельные слова: «не предупредил», «сюрприз», «сосунок», «ремня получит».

Крис набрал номер Сергея и, приложив трубку к уху, опёрся бёдрами о капот.

Сергей ответил сразу.

— Привет! Что случилось?

— Ничего! То есть жопа случилась.

Он выложил всё про папу и внезапную женитьбу, заканчивая разговор, обратил внимание, что отец оставил ключи в салоне автомобиля, и сказал об этом Сергею. Тот сразу же придумал, как это использовать:

— Ты умеешь водить?

— Умею.

— Так прыгай в машину и давай ко мне. Я у родаков на даче. Будем лечить твою печаль-тоску.

Крис заколебался:

— У меня прав нет. Представляю, как отец отреагирует, если я сейчас куда-то укачу.

— Тебе не всё равно? Он женился и не спросил тебя. В общем, жду. Помнишь, куда ехать?

— Помню.

— Захвати по пути пиваса.

Крис захватил «пиваса». И даже открыл одну банку по дороге. Опьянеть не успел и в аварию попал не из-за этого, но в крови обнаружили алкоголь. Ему повезло, что отделался ушибами и царапинами, даже испугаться не успел. Страх нагнал его позже, когда утих в крови адреналин, рождающий ощущение неуязвимости. Крис и сам понимал, что поступил глупо и безрассудно, но в тот момент ему просто хотелось убежать куда подальше и отомстить отцу за растоптанные мечты о воссоединении семьи.

И теперь Крис не представлял, что его ждёт. Отца он шокировал и разочаровал — это точно. Он и себя разочаровал. Если удастся решить его проблемы, ему придётся стать благодарным сыном, и он потеряет всякое право возмущаться тем, что отец обзавёлся новой женой.

Перед отъездом Григорий Николаевич добил Криса:

— Твоя спальня теперь будет Аниной. Она всё-таки девочка.

Крис промолчал, хотя позже часть расколотых брёвен приняла на себя гнев именно по этой причине. Теперь у него нет своей комнаты. Откуда только взялась эта Аня и её мама? Всё же налаживалось! Интересно, дождутся ли его возвращения или выкинут вещи из спальни, пока он будет отбывать срок в деревне?

Возвратившись к сараю, Крис зашвырнул топор в стену и, тот впервые с первого же раза воткнулся лезвием, причём глубоко. Теперь у Криса хватило не только сил, но и злости метнуть как следует. Рядом с топором поблёскивали гвоздики, вбитые в виде большого ковша.

— Бааххаджи, — припомнил он название созвездия на Славкин манер.

Славка…

Естественно, он вспомнил о ней сразу же, как отец пригрозил ему ссылкой в Старолисовскую. И это была ещё одна причина, по которой Крис не хотел сюда ехать. Как смотреть в глаза Славке, как с ней общаться? Тогда, в четырнадцать лет, вдали от города он чуть ли не в любви ей признался. Она не испугалась — призналась, причём первая. Вернувшись из деревни, Крис порывался на осенние каникулы снова поехать сюда, но не получилось — заболел, отложил поездку до зимы, а потом и сам не захотел. Он вспоминал их совместные приключения с ностальгией, но и смущением. Вдали от Старолисовской всё виделось иначе, в других оттенках и настолько наивно, что становилось неловко. Ладно, Маугли выросла в лесу, порой пугала своей щенячьей преданностью и поражала бесстыдством, но он-то почему распустил слюни?

Через год он решил, что это был хороший урок первых отношений и первых поцелуев. Запоминающаяся первая влюблённость. И в Старолисовскую он, естественно, не вернётся. Это было чудесно, остро, сладко до одурения, но временно. Славка слишком не такая, как он, как его друзья. Да и вообще, о каких серьёзных отношениях можно говорить в шестнадцать лет? Точнее, почти в семнадцать. Его ждёт институт и новое увлечение — слэк.

Крис замер. Как же невовремя вся эта история с машиной и аварией. Они с Вадимом только начали заниматься триклайном, ему нельзя терять форму, впервые он по-настоящему загорелся каким-то увлечением и даже готов был строить будущее, отталкиваясь от него. Насчёт института он и то не был так уверен. Отец всё решил за него. Среди его многочисленных знакомых нашёлся преподаватель с факультета биологии, и он на всякий случай договорился заранее, хотя баллы, полученные на ЕГЭ, позволяли Крису подать документы не только в КубГУ. На самом деле ему было плевать, куда идти. Он не видел себя ни биологом, ни программистом, ни тем более учителем, но отец настаивал на высшем образовании, да и Крис понимал, что корочка нужна практически на любой работе, только вот душа не лежала ни к чему конкретному. Поэтому они с Вадимом решили идти туда, где им не будут мешать заниматься слэклайном. Сейчас Крис хотел только одного — забраться на стропу.

Крис с досадой пнул пенёк. Как же хреново без телефона! Он с Вадимом даже не поговорил нормально, не объяснил, куда пропал. Вчера отец привёз его, выгрузил, коротко переговорил с бабой Любой и укатил. Не обнял на прощанье и ничего не сказал, явно сдерживался из последних сил, чтобы не обрушиться на Криса градом вопросов и недовольства.

Баба Люба оглядела выросшего Криса, не скрывая удивления. Он думал, что она впервые не будет его унижать. Ведь теперь он и не «пухляк», и не «глист», наконец-то спорт сказался на его фигуре, Джеком или Михой он, конечно, не стал, не та конституция, зато мог похвастаться гибкостью и рельефом. А в росте и вовсе обогнал отца. В зеркало Крис, естественно, смотрелся и прекрасно понимал, почему Вадим назвал его конкурентом в охоте на женских особей. И то, что их порой путали, в очередной раз доказывало, что он больше не подросток-уродец. «Охотиться» Крис не спешил, хотя больше не чувствовал себя гадким утёнком, и это существенно облегчало жизнь.

Но бабушка заметила другое.

— Стал ещё больше на свою мать похож. Тьфу, пакость.

Крис не думал, что иметь серый цвет глаз такая уж пакость, да и цвет волос у него был самый обычный. Впервые за почти семнадцать лет его устраивало собственное отражение. Почти. А над тем, что не устраивало, он как раз работал. В будущем планировал проколоть ухо или язык, может, набить парочку тату.

Баба Люба проводила его взглядом и, пока он не закрыл двери в спальню, добавила:

— Свалился на мою голову. Корми тебя ещё тут.

Крис обернулся.

— Давайте сразу договоримся, раз я всё равно тут как минимум на месяц. Будем считать, что еда — это плата за то, что я помогу собрать клубнику, абрикосы, прополю грядки, что там ещё у вас растёт?

Баба Люба удивилась.

— Естественно, соберёшь.

— С чего это «естественно»? Если не будете кормить, не буду помогать.

— Ты смотри, какой наглый стал!

Крис ухмыльнулся. Бабу Любу он до сих пор побаивался, но изо всех сил делал вид, что плевать он хотел на её правила и дряблые мужицкие бицепсы.

— Какой есть. Не хотите, чтобы помогал, не надо. Сам найду, где раздобыть обед. Я не прошу у вас ресторанное меню. Самую обычную еду. Из этих ваших голубей и крапивы. В любом случае я и сам умею готовить.

Тут он, конечно, блефовал. Его кулинарные навыки до сих пор ограничивались блюдами из яиц и хлеба, ещё он научился жарить картошку, варить макароны и мастерски запаривать доширак. Баба Люба промолчала, но утром он обнаружил на плите кастрюлю с гречкой и варёные яйца. Негусто, но с голоду, видимо, не помрёт.

Крис хотел уже вернуться в дом. Когда услышал голоса со стороны соседнего дома. Обойдя сарай, остановился и прислушался.

Разговаривали двое:

— Погоди, не уноси.

— А это?

— А это… — послышался шелест газетных страниц, — это, ладно, можно выбросить.

Крис приблизился к забору, разделяющему участки, и увидел знакомые лица, правда, эти лица заметно повзрослели. Миха обзавёлся пшеничной щёткой под носом и густыми бровями. Витёк вытянулся, сохранив при этом сутулость и худобу. Между ними лежала высокая кипа старых газет и журналов. Они ковырялись в ней, большую часть откидывали в сторону, но парочку отложили в отдельную тощую стопку. Одну газету внимательно разглядывали прямо сейчас. Затаившись, водили глазами по строчкам и не видели, что за ними наблюдают.

Крис присмотрелся и, увидев на развороте полуголую женщину, невольно усмехнулся.

— Этого добра в интернете навалом.

Витёк от неожиданности подпрыгнул, смял газету и не глядя забросил её куда-то за спину. Миха не умел реагировать так внезапно, смущённо покраснел и поднял пристыженный взгляд.

— О, ты что тут делаешь?

— Привет, — Крис протянул руку, дождался, когда Миха встанет и пожмёт ладонь.

Витёк поднял с травы газетный шар и аккуратно расправил.

— Капец, напугал. Я думал, баба Люба пришла по наши души.

Облокотившись о край забора, Крис кивнул на стопку журналов, перевязанную бечёвкой.

— Что это за старьё?

— Батя сказал отнести в туалет, часть на «зады» для костра, а тут столько всего любопытного.

Миха снова смущённо покраснел, но кивнул.

— А интернет у нас только в школе и в библиотеке нормально работает.

— Ничего не меняется, — покачал головой Крис.

— А ты изменился, — заметил Витёк. — Вымахал, как Миха. А чё к нам опять сослали?

Крис не хотел говорить правду, но и лгать не было желания. Вспомнил, как когда-то придумал себе отца-дипломата и маму-актрису. Вот позорище! Неудивительно, что над ним смеялись. А ему казалось, что он очень достоверно соврал, ещё и крутым себя пытался выставить.

— Меня отец наказал.

— За что?

— Я машину его угнал и попал на ней в аварию. — Причину, по которой превратился в плохиша, он нарочно опустил.

Ребята красноречиво округлили глаза и переглянулись,

— Ну ты даёшь! Так это у тебя после аварии щека покоцанная и на лбу синяк?

— А с виду вполне адекватный, — изумился Миха. — Не ожидал от тебя.

Крис усмехнулся. Ему даже понравилось быть «неадекватным», но сейчас в голосе Михи сквозило не только удивление, но и разочарование, как у отца.

— У вас тут есть где-нибудь турники или площадка со шведской лестницей. Может, вдруг тренажёрка есть?

Миха вздохнул.

— Откуда у нас тренажёрка? Но турники есть. За школой обезьянник для физры. Правда, там ржавое всё. Хочешь, завтра сходим?

Витёк дёрнул друга за руку.

— Ты чё, завтра мы на виноградники. Послезавтра только, — повернулся к Крису, — устроились на лето подработать. Хочешь, и тебя устроим?

— А что вы делаете?

— Считаем кусты.

— Что считаете?

— Ну, не совсем считаем, — вмешался Миха, — отмечаем, где какие пропали и нужно досадить. Между прочим, очень сложная работа. Для внимательных. Нужно правильно отметить ряд, и куст. Их осенью засадили, но не все принялись.

— Нет, я пас. Надеюсь, в июле уже уеду.

— Понятно. Ну, хоть на свадьбу попадёшь.

Крис недоумённо прокашлялся.

— На свадьбу? Чью?

Зигога на секунду задумался.

— К Емеленым.

— Интересно, с чего вдруг меня туда пригласят? Я понятия не имею, кто это вообще такие.

Миха и Зигога снова переглянулись.

— Так молодёжь сама приходит. Никто не приглашает. Это же всеобщая гулянка. Водяра будет, танцы и шишки.

— Нет, спасибо.

— Ты чё? Никто не пропускает свадьбы. Даже Зофья приходит вручить подарок молодым и пророчество. Хотя последнее время Славку с чаями отправляет.

Крис продолжил безразлично и немного устало улыбаться, хотя в груди ощутимо ёкнуло. А ещё он заметил, что Зигога не назвал её Маугли. Видимо, кличка осталась в прошлом.

— Может, схожу с вами.

— И Машка пойдёт. Она скоро приедет, кстати.

— Она всё ещё приезжает?

— Каждое лето! Она в шоке будет, что ты тут. Всегда про тебя спрашивает, — поделился Миха, а Зигога заговорщически поманил пальцем.

— Втюрилась, походу. — Витёк старательно разгладил на коленке смятую страницу и многозначительно воздел вверх указательный палец: — Тут, кстати, написано, что пять минут — это норма.

— Для чего норма?

— Для секса. Пять минут норма. И для девушек тоже, а если ей не хорошо — её проблемы. Фригидная значит.

Крис с недоверием покосился на мятую газетку.

— Это там такое написано? — Он покачал головой и хотел посмеяться над истинами жёлтой прессы, но вспомнил, что его знания тоже носят теоретический характер. А если Вадим приврал? Если его рассказы просто приукрашенная похвальба? Хотя нет. Точно не врал, слишком всё у Вадима было легко и без наигранности, даже с ленцой. И опыт там точно был, причём похлеще, чем у некоторых великовозрастных мужчин.

Миха заметил заминку Криса и перевёл тему.

— Так что, поговорить о тебе с главой насчёт работы? И платят нормально, мы в прошлом году сами себе всё к школе купили, ещё и в Абинск на басике смотались.

— Мне уже не надо к школе. Я в этом году закончил.

— А точно, ты же старше почти на два года. Куда поступать думаешь?

— Куда-нибудь, — уклончиво ответил Крис. Он сам теперь не знал, какое его ждёт будущее. Ни в одном из вариантов развития событий он не видел себя счастливым. Если даже отец всё уладит, ни за что не простит ему выходку, ещё и жить предстоит с какой-то посторонней тёткой и её дочкой. Ну а в другом варианте ему вообще грозит колония или срок. Крис плохо разбирался в законах и намеренно не смотрел в интернете, чем обернётся авария на угнанной машине. Как же хорошо, что он влетел в канаву, а не в другой автомобиль, и вообще никого не покалечил.

Собрав небрежную стопку макулатуры, Витёк унёс её в уличный туалет, оставил только парочку самых откровенных поучительных страниц. Засунул между поленницей и сараем и подмигнул Крису.

— Если что, бери, читай.

— Нет уж, спасибо.

Когда ребята ушли, Крис вернулся во двор и без указаний сам собрал оставшуюся клубнику, покормил нутрий и ушёл в дом. Его удивило, что Зигога и Миха, судя по всему, стали лучшими друзьями, хотя ещё три года назад Витёк посмеивался над суевериями Михи, а Миха осуждал привычки Витька и грубоватые шутки.

Он смутно представлял, чем заниматься в Старолисовской без телефона, без слэка и без телевизора. Три года назад он почти всё время проводил со Славкой, и этой проблемы вообще не возникало. А сейчас он втайне надеялся, что с ней не столкнётся.

На следующий день он проснулся поздно, сразу же набрал воду в бак, слава богу баба Люба поставила во дворе летний душ, обтянутый плёнкой. Плюханье в тазике он бы в этот раз не пережил. Тот самый тазик валялся у крана и сейчас годился разве что для мытья ног.

От безделья он снова взялся за топор, потом забрёл в соседский двор и раскопал те самые газеты. Читал и смеялся в голос. Особенно его насмешили «письма в редакцию», сколько там было откровенной чуши из разряда «правда ли, что для того, чтобы продлить эрекцию, нужно натирать пах рассолом?» или «подскажите, считается ли изменой оральный секс?».

К концу дня Крис решил, что, пожалуй, согласится поработать на виноградниках, тем более считать кусты предстоит через день, успеет и на ржавом турнике повисеть и даже заглянуть в библиотеку.

Вечером Крис собрал для нутрий щавель, лебеду и подорожник. Покормил и печальную козу. Баба Люба утром доила её, а молоко унесла с собой, видимо, на продажу, оставив только один стакан. Крис и коровье-то не жаловал, а козье показалось ему чуть ли не сметаной, настолько оно было жирное и вонючее. Он сел на верхнюю ступеньку крыльца и уставился на высокую макушку липы на границе сада и леса. Ему показалось, что дерево качнулось и взмахнуло ветками. Прошуршав, из кроны выпорхнули птицы, и листва снова затихла, где-то в глубине леса рассмеялась ворона.

Крис не сомневался, что Славка уже знает о его приезде. Причём не от местных деревенских, а от юрких белок и говорливых соек. Но, видимо, тоже боится встречи. Хотя слово «боится» меньше всего подходило сумасбродной смелой Шиатид. Скорее всего, она на него обиделась, а может, вообще нашла себе новый объект симпатии и давно задушила в объятиях. Последняя мысль внезапно вызвала ревность. Пусть лучше скачет по лесу в одиночестве невестой ясеня, а не человека. Ничейная и одинокая.

Утром Крис обнаружил на завтрак всё те же гречку и сало. Баба Люба за эти годы не сменила меню или нарочно проверяла степень непривередливости внука. Он достал из шкафа сковороду и чашку с яйцами. Когда по кухне поплыл аромат, в окне показалась макушка Витька, а затем и настороженное лицо.

— Баба Люба ушла?

— Ушла.

Витёк вбежал в дом и шумно втянул носом воздух.

— Ммм, яишенка! И мне сделай. — Он увидел кувшин с молоком и потянулся за пустым стаканом. — Можно омлет замутить.

Крис скривился.

— Не хочу, это ж козье.

— Да ну и что? Какая разница? Я тогда выпью. Баба Люба жадина-говядина не дала мне козлёнка, когда Манька окотилась.

— Окотилась? Она же коза. Скорее окозлилась.

Зигога задумался:

— Блин, правда же! А говорят почему-то окотилась. Она уже второй год окозляется, и я второй год прошу отдать козлёнка.

Деревянная лопатка в руках Криса замерла. Он почему-то вспомнил Урода, точнее, Уродов, которые носили галстуки, до того как попадали под горячую руку бабы Любы.

— И почему не дала? Продала кому-то?

— Одного продала.

Крис на секунду замер. То, чего не сказал сосед, легко считывалась в интонациях. Где-то в огороде пополнилось её тайное кладбище домашних животных. Крис переложил горячую яичницу на две тарелки и сел за стол. Немного подумав, сказал:

— Всё-таки устрой меня на работу. Деньги не помешают, да и со скуки тут можно умереть.

— Да без проблем. Завтра пойдёшь с нами, — он поймал взглядом настенные часы, — блин, Миха, наверное, уже на площадке нас ждёт, и Машка. Надеюсь, Катька не припрётся.

Они быстро доели яичницу, Зигога убежал сразу, а Крис помыл посуду и поменял футболку на свежую майку.

Миха висел на турнике, увидев их, спрыгнул, поздоровался за руку. Пока Крис разминался, а потом и подтягивался, они играли в ножички, периодически тоже забирались на турник или рукоход. У Михи хорошо получалось, видимо, сказалась тяжёлая работа на мельнице, а лёгкий и прозрачный Зигога смешно болтался, как клок паутины, случайно зацепившийся за флагшток.

Мимо площадки прошла Катя, в одной её руке болтался прозрачный пакет с солёной селёдкой, в другой она держала обкусанный с краю батон. Увидев Криса, сощурилась и приблизилась к забору.

— Привет. Крис? Давно тебя тут не было.

Он закончил подъём с переворотом и спрыгнул на траву.

— Привет.

Витёк скинул ножик с локтя и фыркнул:

— Иди уже, куда шла.

— Можно подумать, ты мне будешь тут указывать, куда мне идти. Хочу и пойду, а не захочу — не пойду.

Миха нахмурился, поторопился смягчить грубость друга.

— Он не это имел в виду. Привет, Кать.

— Я же просила! — напомнила Катя.

Миха тут же исправился.

— Привет, Кэтти.

Смахнув влажные пряди со лба, Крис оглядел лица всей троицы. Вспомнил, что Миха когда-то был влюблён в Катьку, та явно это знала. Судя по всему, грубость Витька ей нравилась больше, чем преданность Михи. Надо же, какие тут деревенские страсти. На его вкус, Катька выглядела слишком уж взрослой, будто ей не пятнадцать лет, а все двадцать. Обабившаяся мелкая склочница, очень похожая на свою маму взглядом и голосом. Крис так и не простил ей гледичку, а потому видел, как сквозь вполне милые черты просвечивает брезгливо сморщенное лицо местной стервятницы Поликарповны.

А потом пришла Машук, и Крис понял, кто изменился больше всех. От пацанки с рваной стрижкой, больше похожей на отросшие патлы, не осталось и следа. Машка уже в четырнадцать отличалась аппетитными формами, но тогда прятала их под свободной бесполой одеждой, сегодня же пришла в приталенном сарафане и с распущенными по плечам волосами. Острые углы превратились в выпуклости, округлая грудь заманчиво выглядывала из лифа.

Несмотря на свою откровенную женственность, Маша поздоровалась как раньше, по-мужски, пожав всем ладони. Судя по спокойной реакции Михи и Витька, эти разительные изменения случились не за один год, такой они её уже видели, челюсть уронил только Крис. Маша заметила его удивление и довольно улыбнулась.

— Привет, Крыс.

— Маш, блин. — Он поправил задравшуюся майку. — Вот теперь я тебя узнаю.

Она хмыкнула:

— Ладно. Не Крыс. Ты какой-то другой стал. Интересный. — Она зашла на площадку, аккуратно приподняв подол, опустилась у песочной кучи и вынула ножик Витька. — Я с вами, в ножички. Крис, ты играешь?

— Ещё пару раз сделаю подъём и тоже поиграю.

— Ты надолго к нам?

— Он машину у бати угнал, пьяный. Так что он в ссылке, — ответил за Криса Витёк.

Маша снова пригляделась к Крису.

— Я же говорю, стал интересный. Джек, кстати, недавно про тебя говорил и про Славку вспоминал.

Рука на турнике дрогнула, Крис чуть не соскользнул вниз, выровнялся и спрыгнул на траву.

— А Джек сейчас где?

— У моих в Краснодаре живёт, до этого лета работал помощником и грузчиком у папы в пиццерии, а сейчас он права получил и в доставку перешёл.

— Понятно, — Крис тоже опустился рядом со взрыхлённым песком. — Давайте заново, я тоже буду кидать.

Сыграв два круга, Крис оставил ребят в центре и вернулся домой. Не дожидаясь задания от бабы Любы, сам оборвал абрикосы и сложил в кастрюлю, а косточки вынул и разложил сушиться на газете. А потом несколько минут стоял и пялился на них, как дурак, но видел не огород и не верстак, а довольное лицо Славки, когда та выколупывала ядрышки из скорлупы. Ей нравились горьковатые, хотя как раз их есть было небезопасно. Славка говорила, что в них самый настоящий яд. Хотя она и пироги с чёрной бузиной лопала, и квашеный борщевик. Пожалуй, ядовитым змеям стоило опасаться укусов Славки.

Крис дошёл до края огорода, обогнул липу и углубился в лес. Вообще не думал, куда идёт и зачем, просто шёл привычной дорогой к ивовому шатру. В какой-то момент звуки смолкли, а потом вернулись с удвоенной громкостью. Часов у Криса не было, но он мог бы поспорить, пару раз они бы остановились. Крис не рассчитывал, что первая же его вылазка в лес приведёт к Славке, но стоило ему раздвинуть ивовый занавес, как он увидел серебристые брызги и сразу после них тёмную макушку над водой.

Славка вышла на пологий берег и принялась выжимать подол сарафана. Длинные мокрые пряди прилипли к плечам и груди, вода стекала с неё ручьями, возвращаясь обратно в Капиляпу. Ткань просвечивалась и абсолютно не скрывала тело.

Крис затаился. Не сдвинулся и не отвернулся. Молча наблюдал, стараясь не выдать себя ни дыханием, ни пульсом, хотя казалось, сердце тарахтит так громко, что его слышно на другом краю деревни.

В отличие от Михи, резко превратившегося в неуклюжего богатыря, Зигоги с непропорционально длиннющими конечностями и Машки, перевоплотившейся в настоящую женщину, Славка почти не изменилась. Видимо, уже в четырнадцать решила, как будет выглядеть большую часть жизни. Точно не прошло с их последней встречи три года. Она осталась такая же худая, смуглая, немногого угловатая, словно подросток, и при этом удивительно текучая и гибкая. Только волосы отросли и сейчас закручивались смоляными спиралями на уровне поясницы. Крис невольно сравнил Славку с лесом. Он тоже не изменился. Что для столетних дубов три года на фоне их бесконечно долгой жизни. Так и Славка застыла в одном возрасте, будто не покидала пересечения мерцающих тропок и просидела под ивой все эти годы.

Славка склонилась ниже. Подобрала влажный подол сарафана и заткнула по бокам за пояс, выпрямившись, поправила сползшие бретельки из кружевной тесьмы. На смуглой коже груди блеснул серебристый ключ. Выйдя на траву, Славка прошла мимо застывшего Криса и ступила на перекинутый над рекой ствол ивы. Прошла до самого края и села, свесив ноги. Солнце подсветило тонкую ткань, обрисовав очертания тела. Какое-то время она болтала ногами и смотрела на воду, а потом как-то незаметно соскользнула в реку. Раздался плеск, и вода почти сразу утихла: ни пузырьков, ни ряби.

Крис выждал почти минуту, потом выбрался из укрытия и приблизился к берегу. Замер в том самом месте, где стояла Славка, выжимая подол. По воде бегали тонконогие водомерки, ближе к камышам плескалась рыба, а возможно, и речная гадюка, но подрагивающая поверхность Капиляпы не всколыхнулась. Взгляд Криса заметался от берега к берегу, он не успел позвать вслух, как увидел тень на воде и сразу же почувствовал толчок в спину. Потеряв равновесие, плюхнулся в воду, нелепо растопырив руки. Вода тут же сомкнулась над его головой, приняв в ледяные объятия. Крис успел забыть, какая в июне Капиляпа холодная и недружелюбная. Зарывшись пальцами в прибрежный ил, он оттолкнулся и сразу же поднялся на ноги.

Смахнув с лица мокрые волосы, резко развернулся и напоролся на тяжёлый колючий взгляд Славки.

— Почему ты не приехал?

— Блин, телефон! Ты с ума сошла? — Крис выбрался из реки и тут же принялся ощупывать карманы. Пройдясь по два раза, вспомнил, что мобильный отобрал отец.

Славка молчала, смотрела пристально и пронзительно. Не приблизилась, но и не отошла. Явно ждала ответа. Крис снял кроссовки и вылил из них воду, стянув носки, выжал их и положил сверху на оттопыренные язычки. Нарочно оттягивал время, чтобы не отвечать.

Едва он выпрямился, как в живот прилетел комок грязи и снова прозвучал вопрос:

— Почему ты не приехал?

Клочок травы с влажными корнями сполз вниз по рубашке на брюки и плюхнулся у ног Криса. Он отлепил от живота промокшую ткань в живописных разводах и покачал головой. Молча снял рубашку и вернулся в реку. Зашёл в воду по колено и принялся промокать рубашку, пытаясь отстирать хотя бы частично. Выжав, встряхнул, но едва сделал шаг, как почувствовал хлёсткий удар по плечу. Славка огрела его тонким лохматым камышом и снова замахнулась. Крис успел немного повернуться, и следующий удар пришёлся на плечо. Руку обожгло болью. Крис бросил рубашку в воду и успел перехватить камыш на замахе. Вытянул его из пальцев Славки и отбросил в сторону.

Она не попыталась снова что-то бросить или сорвать новую лозину, отошла от него и забралась на кривой ствол. Крис выловил рубашку, небрежно бросил её рядом с кроссовками на траву и побрёл за Славкой. Она не оглядывалась, дошла до края и замерла, напряжённая и сердитая. Обернулась, когда он приблизился на расстояние шага, и снова повторила вопрос:

— Почему ты не приехал?

Крис смотрел на неё и молчал. Она практически не изменилась, но изменился он, теперь перерос её почти на голову и больше не чувствовал себя неуклюжим и несчастным. И Славка явно почувствовала эти изменения. Она смотрела на него иначе. Без трогательной преданности и без нежности. Этот новый матовый взгляд не принадлежал даже Зофье, скорее чему-то нечеловеческому, как тьма и вечность. И какая же она была в этот момент красивая. Неприступная, злая и одновременно самая восхитительная, даже с розовыми, торчащими из смоляной гривы ушами. Крис впервые подумал, что злость и гнев могут выглядеть завораживающе.

Славка слегка качнулась, будто хотела обнять, но не сделала этого, спросила с нескрываемой надеждой в голосе:

— Ты не мог?

Крис стиснул зубы, хотел солгать, хотел выкрутиться и наконец-то обнять Славку, но под этим пристальным колючим взглядом выронил всего одно слово:

— Мог.

Славка отклонилась, её глаза вспыхнули и расширились. Крис по инерции протянул руку, желая её коснуться и успокоить, но сказать больше ничего не успел, Славка больно и неожиданно толкнула его в грудь, он потерял равновесие и, пролетев по воздуху, рухнул в объятия Капиляпы. А когда вынырнул и отплевался, Славки уже не было ни на берегу, ни на дереве.

На следующий день Крис устроился на летнюю подработку. С ними пошла и Маша, правда, не в платье, а в прежней мальчишеской одежде, но даже в ней выглядела непривычно женственно. Их приняли без вопросов и определили в пару. Миха и Витёк остались на прежнем поле, а их отвезли к годовалым кварталам, разбитым за маслобойней. Они ходили в поле по очереди с большой амбарной тетрадкой. Если в ряду не хватало куста, ставили крестик и отмечали номер. Если не хватало двух кустов, что случалось гораздо реже, на листе появлялось два крестика. Вроде работа была несложная, даже монотонная, но необходимость внимательно считать не позволяла проваливаться в мысли. До вечера они бродили от лесополосы к лесополосе, спотыкаясь об огромные комья земли и укрываясь от солнца распахнутой тетрадью.

С краю леса, недалеко от кладбища, поставили длинный деревянный стол, именно туда в обеденный перерыв свозили всех работников винодельни. Когда накладывали еду в алюминиевые миски, Крис поймал взгляд Витька и сразу же отвернулся. Они оба вспомнили его маму — кулинарную фею и предводительницу котлетной флотилии. Витёк стиснул зубы, всхлипнул и едва не пролил на себя борщ. Крис громко поставил тарелку и во всеуслышание заявил, что неделю назад угнал машину. Пока его закидывали вопросами и требовали рассказать подробности, Витёк успел доесть свою порцию и вернуть себе равнодушный вид.

Между сменами в поле Крис собрал подсушенные косточки абрикоса, сложил их в коробку из-под печенья и отнёс к домику лесника. Здесь присутствие Славки угадывалось во всем: глиняных фигурках на пне, блестящем новом замке и букете повядших одуванчиков.

На следующий рабочий день он взял с собой бутылку воды и кепку. Машка тоже обзавелась шляпой. Она охотно делилась с Крисом своими планами, много говорила, будто её раздражала тишина, но большую часть дня они проводили порознь. Пока один сидел в тени деревьев, другой бродил в полях. Передавая тетрадь, они хлопали друг дружку по ладони и менялись. До этого года Крис вообще не отделял Машку от деревенской компании и даже не задумывался, что у неё есть какие-то планы, мысли и желания. Впервые они так много общались наедине, и уже к концу второго рабочего дня он понял, что нравится ей совсем не по-дружески. Она пыталась это скрыть, шутила невпопад и слишком уж явно терялась, когда Крис проявлял банальные правила вежливости: уступал ей место за столом и приносил обед им двоим, а не только себе.

Когда пришёл очередной общий для них выходной, Витёк объявил:

— Сегодня идём на свадьбу. В обед перекроем улицу, а вечером сходим на саму гулянку.

— Нужно малышню собрать.

Витёк растянул губы в улыбке.

— Я уже трёх сопляков нашёл. Ещё парочку — и достаточно.

Крис не знал, что значит «перекрывать дорогу», он вообще не планировал участвовать в этих развлечениях, наблюдал за ребятами немного свысока. Местным это не помешало вытребовать плату за проезд к дому невесты. Правда, жених попался психованный, сначала он разогнал малышню, а потом сжалился и одарил дешёвыми конфетами и парочкой мелких купюр.

Витёк забрал часть денег и пересчитал.

— Вот жлоб. Сразу видно городской, не чтит традиции.

Миха тоже покачал головой.

— Неприятный он какой-то, не повезло старшей Емеленой.

— Теперь уже не Емеленой, — напомнил Крис.

Он пошёл на турники, а ребята — по домам. Встретились только вечером. Крис не хотел идти, но рубашку выгладил и вымыл кроссовки. Когда пришёл Витёк, он лежал на кровати, лениво листая взятую в библиотеке книгу.

— Ты чё, не готов ещё?

— Я ещё думаю, идти или нет.

Витёк снял со стула отглаженную рубашку и кинул Крису.

— Машка тебя сегодня заласкает, так что иди.

Крис поднялся.

— Это скорее антипричина.

Витёк воровато оглянулся.

— А ты уже пробовал?

Казалось, Витёк только об этом и думал, и говорил. Его накрыло гормональной волной, притушив важность всех остальных событий, не связанных с сексом.

— Нет, — Крис довольно быстро придавил желание солгать, он получал какое-то извращённое удовольствие от острой правды. — И с Машкой точно не хочу.

— Странно. Она красивая.

Крис не стал спорить или что-то объяснять, молча надел рубашку и пригладил волосы.

«Свадебный» дом легко узнавался издалека — самый яркий и обвешанный воздушными шарами. От начала улицы до самых ворот на обочинах дороги стояли машины, украшенные лентами и пластиковыми цветами. Музыка грохотала так громко, что басы ощущались даже за пределами Первого моста, сойки, барсуки и белки попрятались в дальних уголках леса.

Их встретила женщина в жёлтом платье и с алым ртом, расцеловала в обе щёки. Витёк чуть сильнее ссутулился, Миха вежливо поздоровался, ни капли не смутившись от такого радушного приветствия:

— Здравствуйте, тёть Вер.

— Здравствуй, Мишаня. — Она повернулась к Крису. — А это чей?

— Бабы Любы внук.

Тётя Вера, не церемонясь, оглядела Криса.

— Островский? Надо же. Такой светленький, милашечка. Вообще не их порода.

Виноградную беседку изнутри обвесили коврами, и двор превратился в шкатулку с мягкими стенками. К коврам пришпилили шарики, собранные в соцветия по три штуки, и плакаты, нарисованные гуашью. Корявые, яркие, с поучительными цитатами: «Это ж надо так влюбиться, что решили пожениться» или «У хорошей тёщи зять не бывает тощим».

Женщина проводила их к длинному столу, вместе с двумя другими они образовывали букву «П». Центральной перекладиной был стол жениха и невесты — с золотыми цветами и трёхъярусным шоколадным тортом. Между столов образовалась пустая площадка, где суетливо бегал тамада. Взмыленный, лохматый, с «хвостом» в виде задравшейся на спине жёсткой новенькой рубашки.

Тётя Вера огляделась и поймала за руку девушку в белом переднике.

— Кать, сюда неси три чистые тарелки и бокалы, — повернулась к Витьку, потрепала по впалой щеке, — и шампанское за счастье моей Аллочки.

Тут же засуетились нарядные женщины, поменяли посуду и наполнили им бокалы. Крис не ел, слушал шумного пошловатого тамаду и понемногу цедил шампанское.

Витёк к Миха вели себя просто и естественно, а Крис чувствовал себя так, будто ему не выдали инструкцию к деревенской свадьбе, не объяснили, когда и как отвечать и когда улыбаться. Витёк жадно и торопливо ел, Миха аплодировал каждому тосту, Крис рассматривал людей и читал надписи на плакатах. За спиной на столе с чистой посудой обнаружился цинковый таз, доверху заполненный хворостом, тут же на полотенцах рядами выстроились разноцветные сахарные шишки.

Тосты перемежались конкурсами и танцами. Лавки за их столом то и дело пустели. Тамада вытаскивал молодёжь в центр двора, заставляя то перекатывать яйцо из брючины в брючину, то хлопать шарики, прижимаясь бёдрами. Витёк тоже участвовал, один раз он попытался вытащить в круг танцующих пухлощёкую девчонку с толстыми косами, но она отбилась от его назойливости и снова замерла на краю лавки, готовая убежать в любой момент. Её хмурое лицо сильно выделялось на фоне нетрезвой веселящейся толпы, но большинство старались её игнорировать, чтобы не портить себе настроение. Вот и Крис заметил, что, оглядывая двор, словно перепрыгивает через неё, не цепляясь за её насупленные брови.

Упав на лавку после очередного конкурса, Витёк осушил бокал с шампанским, будто с водой.

— Марьянка, смотри, какая цаца. Сидит злая. Небось, сестре завидует.

Крис нашёл взглядом хмурую девочку.

— Так невеста её сестра? Чего она тогда такая печальная?

— Да кто её знает. Мелкая она ещё, но будет сочная. Уже видно.

— Странно, что на свадьбе сестры она сидит как на похоронах.

— Не парься. Пойдём лучше танцевать. Машка вон не приседает, даже Кузьму уже дважды утанцевала.

— Нет, спасибо.

Он снова принялся разглядывать людей, в этот раз больше смотрел на невесту. Её неестественная радость так и выливалась на окружающих, она громко смеялась, постоянно целовала жениха и вскакивала с места не в силах удержать эмоции. Столько в ней было сумасбродного оголённого счастья, что Крис невольно залюбовался, хотя по сравнению с младшей букой-сестрой и даже по сравнению с Машкой невеста выглядела почти дурнушкой. На Аллу постоянно смотрел и Кузьма, тот самый рыжий парень, за которым они когда-то со Славкой подглядывали на дискотеке. Правда, теперь он потерял юношескую гибкость и превратился в настоящего рыжего медведя, судя по всему, популярного у местных дев.

Трезвых уже не осталось, Крис тоже почувствовал, что его повело. Он не рискнул есть из незнакомой посуды неизвестно кем приготовленные блюда. Шампанское ударило в голову и поколдовало над настроением. Крис рассеянно улыбался, Машу, постоянно снующую рядом, почти не слушал, не переставал сканировать двор.

Начался очередной конкурс, собирали деньги в ползунки двух цветов, передавали их от гостя к гостю, вкладывая в них купюры. Крис неловко отклонился, пропуская мимо розовые штанишки, и увидел Славку. Она зашла во двор, чуть приостановилась и сразу же направилась к маме невесты, той самой тёте Вере. Он невольно приподнялся и вытянул шею, боясь потерять её в разноцветной шумной толпе, хотя Славка выделялась среди гостей так, будто её высветило прожектором. Пожалуй, она походила на невесту, больше, чем сама невеста. Белый сарафан оканчивался на середине голени тонкими кружевами, обувь она снова не надела, зато волосы украсила красными перьями, мерцающими в чёрных распущенных волосах. Её лоб охватывала тонкая плетёная тесьма тоже красного цвета. И всё. Никаких украшений в ушах или на пальцах.

Вот теперь Крис увидел, что не просто так пропала кличка Маугли. В Славке появились стать и потусторонняя красота Зофьи, из её глаз выплёскивалась ночь, в походку закралась текучесть Капиляпы. Славка отдала невесте картонную коробку, склонилась и что-то прошептала на ухо. Алла нахмурилась, коробку поставила на стол, едва не уронив, даже не попыталась задержать уходящую Славку. Её поймала тётя Вера и усадила за стол напротив Криса. Он думал, Славка убежит, но та не сдвинулась, правда, от предложенной еды отказалась. Он словно воочию увидел, как по разноцветной толпе гостей пронеслась волна шепотков. Приезжих посвятили, что босая новенькая — дочка ведьмы.

Во время конкурсов Славка смеялась, но сама не участвовала. Когда играла музыка, покачивала в такт ногой, но не танцевала. Её никто не приглашал. Она вроде была здесь со всеми, но её ощутимо побаивались и не замечали. Заиграла очередная песня для молодых. Невеста потянула жениха на середину двора, тут же с мест повставали и другие парочки. До этого Крис отверг все приглашения Маши, отказал ещё нескольким незнакомым девушкам и даже двум вполне возрастным дамам. Его, как и мелкую Марьяну, окрестили букой и оставили в покое. Крис сам пригласил Славку. Молча подошёл и взял за руку. Она подняла на него взгляд, несколько секунд смотрела не моргая, но руку не высвободила. Встала.

Песня играла фоном. Оба не вслушивались в слова, слишком уж громко тарахтел пульс один на двоих.

Я с тобой смогу о чем-то главном мечтать,

И выше неба к солнцу взлетать. Твои ладони к сердцу прижать!

Я с тобою, но ветер знает, ты — не моя.

Твоя улыбка не для меня, но я тебя, любимая, буду ждать.²

Крис осторожно обнял Славку, стиснул её руку в ладони и прижал к груди. Она смотрела прямо, с вызовом и протестом, но не отталкивала, покачивалась в такт мелодии. Наконец, будто приняла для себя какое-то решение, свободная рука Славки опустилась на плечо Криса. Пальцы прошлись по его лопатке и застыли распластанной пятернёй, касаясь шеи.

Крис шумно выдохнул и прижался плотнее. Чувствовал сквозь ткань рубашки и сарафана её горячую кожу. Дышала она тяжело, рывками, но взгляда так и не отвела. Не умела она смотреть искоса или стыдливо, только так — прямо и бесстыдно. Когда мелодия затихла, Славка отступила и неожиданно спросила:

— Отстирал рубашку? — Между её заострённых зубов мелькнул прозрачно-жёлтый леденец.

Крис вспыхнул, сразу же вспомнил, как она делилась с ним тонкими частично рассосанными конфетами из отвара крапивы.

— Не-а.

— Мама сказала тут не задерживаться. Это плохая свадьба.

Он удивлённо оглядел радостные лица гостей.

— В каком смысле?

Славка не успела ответить. Невеста и жених тоже закончили танец и направились к своему столу, держась за руки. Подскочила Марьяна, схватила сестру за фату и заревела, перекрикивая музыку и весёлый гвалт:

— Не выходи за него, Аллочка! Не выходи!

Девочку оттянули в сторону, но успокоить не смогли. Она громко, почти истошно кричала:

— Не выходи за него, пожалуйста!

Тётя Вера увела младшую дочку в дом. Мимо прошла Поликарповна и прикрикнула на тамаду:

— Чё стал, давай свои конкурсы!

Снова заиграла музыка. Но гости не торопились веселиться. Крик Марьяны оставил гнетущее впечатление, столько в нём было абсолютно неуместных на свадьбе боли и страха. Славка и Крис переглянулись, услышали, как Поликарповна сказала:

— Устроила тут выступление. У сестры счастье такое, а она в слёзы! Дура малолетняя. Радоваться нужно. Аллку порченую забрали. А она ревёт.

Славка поймала чуть пристыженный взгляд Кузьмы и вышла на улицу, Крис последовал за ней. Замер на дороге, часто моргая. Уже давно стемнело, над домами и деревьями висела безлунная и влажная ночь. После духоты укрытого коврами двора июньская прохлада ощущалась особенно остро. Он поёжился.

— Почему ты сказала, что свадьба плохая? Это Зофьины слова?

Славка развернулась.

— Ты её помнишь?

— Кого?

— Аллочку. Это же мы за ней подглядывали семь лет назад. За ней и Кузьмой.

— Мало ли, что там у неё было семь лет назад, Кузьма, наверное, полдеревни уже перепортил, а ещё половину ваш шаловливый ветер. Разве это причина не выходить замуж?

— Так дело не в этом. Пророчество о другом. — Славка обхватила себя руками и потёрла плечи. — Мне пора.

— Сейчас свадебный торт будут резать. Большой, шоколадный, — попытался задержать её Крис.

Славка сделала шаг, обхватила Криса за шею и, прижавшись к его губам, отдала ему свой леденец.

— Я не люблю шоколад.

Он дёрнулся, пытаясь её обнять. Но Славка непреклонно отступила и ушла не по улице в деревню, а в лес. А Крис остался стоять с леденцом на языке и гулко бухающим сердцем, ощущая смутную тревогу за несчастливую судьбу Аллочки.

Примечания

2

Песня «Я с тобой». Стас Пьеха.