Дар цмина

Татьяна Грач (2025)

Я — всего лишь кукла. Подарок наследнику империи, торгующей эликсиром бессмертия. Таких, как я, не принимают во внимание. Зря. Ведь наставник дал мне особое задание: очаровать наследника и выведать у него секрет магии жизни, а после — убить. Ведь право на эту магию должны иметь не только те, кто способен за это заплатить, правда? Но так ли легко окажется выполнить то, к чему меня готовили не один год? Не ждет ли меня провал и забвение, как мою предшественницу? Наследник империи оказывается вовсе не избалованным выскочкой, как мне представлялось. Но испытывать к нему сочувствие — это было бы роковой ошибкой. А уж если оно перерастает в нечто большее… Ретеллинг «Трех толстяков» Ю. Олеши в декорациях города, затерянного посреди пустыни. Магия, заговоры и романтика — все переплелось в этом оазисе жизни, и никто не знает, к чему приведут чувства той, кто не должен испытывать никаких чувств.

Глава 3

«Ты не должна бояться страха, Сьюми, — звучит в голове знакомый голос, перекрывая окружающий шум. — Страх, как и любая эмоция — твой враг, а врага нужно хорошенько изучить, чтобы понять, как с ним бороться. Понять, насколько близко можешь подпустить его к себе».

Странно было слышать этот совет от наставника в Кукольном домике. На первый взгляд он противоречил всему, чему учат здесь. Может, потому и запечатлелся в памяти так прочно. А может, потому что и не противоречил вовсе, если хорошенько задуматься.

Но почему вдруг решил напомнить о себе именно сейчас?

В огромной столовой Кукольного домика, украшенной разноцветными пятнами пробивающегося через витражи солнечного света, сегодня ужасно тесно и шумно. Непривычно даже для разгара дня. Такое здесь бывает раз в году, в день очередного выпуска. Лишь ради того, чтобы поглазеть на счастливиц, которым после сегодняшнего вечера предстоит выпорхнуть из гнезда, куклы готовы терпеть стольких себе подобных рядом. Во все другие дни предпочитают приходить группами в разное время. Составили свой негласный график, чтобы было проще не сталкиваться друг с другом.

Столы здесь такие маленькие, что за ними едва могут уместиться двое. Трое — если сильно повезет. Но сегодня их сдвинули вместе в центре зала. Расставили на белоснежных кружевных скатертях огромные блюда с едой, которую каждая могла взять себе по желанию.

Запеченный гусь с яблоками. Пироги с ароматными начинками — в животе у меня тут же заурчало, напоминая, что утром я так и не смогла себя заставить спуститься к завтраку. Закуски с икрой, морепродуктами и деликатесами, названий большинства из которых я не знаю.

Настоящий праздник, когда позволительно расслабиться и ни о чем не думать. Просто наслаждаться здесь и сейчас, пока можно. Большинство кукол так и поступают. Особенно те, кому до выпуска ждать еще не один год.

Раньше я тоже могла радоваться в этот день. Это так легко, когда знаешь: все, что случится после, тебя не касается. Пока не касается. Сейчас же мои мысли вовсе не здесь. Витают высоко-высоко. На крыше «Маяка», снова и снова возвращаясь во вчерашний вечер.

— Нервничаешь, Гремучка?

Я не сразу понимаю, что обращаются ко мне. Словно уже вычеркнула из памяти прозвище, которого с завтрашнего дня больше не услышу.

— Вовсе нет. — Я равнодушно пожимаю плечами. Не глядя, кладу себе в тарелку то, что ближе всего ко мне. Кажется, кусок форели, но я не рассматриваю ее толком. Оборачиваюсь к длинноногой Цапле, спустившейся к обеду на высоченных каблуках и оттого еще сильнее оправдывающей свое прозвище. Заставляю себя продолжить, чтобы своим молчанием не подтвердить ее слова: — Какой смысл, от нас уже все равно мало что зависит.

— Ну-у, не скажи, — протягивает Цапля. На миг забывшись, сутулится, но тут же снова выпрямляется. Берет со стола канапе с виноградом и сыром. — Очень даже зависит. От того, как будешь держаться. Кому приглянешься. Хотя… — она окидывает меня презрительным взглядом, — тебе вряд ли светит что-то серьезное. Разве что наставники подберут что-нибудь сами. Может, вообще оставят при себе.

— Угу, — соглашаюсь я, пережевывая очередной кусок нежной рыбы и совершенно не чувствуя вкуса.

Делаю вид, будто меня не задевает ее намек об «особом» отношении ко мне кое-кого из наставников. Будто мне это даже льстит. Но внутри все равно неприятно свербит, ведь я-то знаю правду: что бы Тиллен ни говорил, он не станет пытаться сделать мою жизнь проще. Скорее уж наоборот.

Нет, нужно поскорее выкинуть эти мысли из головы.

Оглядываюсь в поисках Огонька, но нигде не видно ее рыжей шевелюры. Наверное, это к лучшему. Не слишком хочется ее сейчас видеть. Проглатываю кусок и продолжаю:

— Так что у меня смысла нервничать вообще никакого. А ты ешь, ни в чем себе не отказывай. Разок можно, а то потом придется за фигурой следить, с твоей-то… кхм, не важно.

Цапля недовольно встряхивает головой, сжимает губы в тонкую ниточку, хмурится. Похоже, напоминание о том, скольких усилий ей стоит быть в форме, оказывается болезненным. Она откладывает недоеденную закуску с сторону, отходит нарочито грациозной походкой. Должна бы вызывать восхищение, и наверняка еще не раз вызовет. Но я лишь тихонько прыскаю в ладонь.

Похоже, и правда нервничаю, раз так некстати пробивает на смех. Вновь делаю серьезное лицо. Беру со стола стакан ледяной айи. Похоже, по случаю праздника нас решили не ограничивать в изысках. Делаю залпом несколько глотков. Это помогает взбодриться.

Едва ощутимая вибрация от связника на запястье — простенького, с кожаным браслетом — заставляет вздрогнуть. Смотрю на экран. В очередной раз запотевший изнутри. Стоило бы починить, но в Кукольном домике сломанные вещи не чинят. Таковы правила. Будешь достаточно хороша — новые хозяева обеспечат всем необходимым и, быть может, гораздо большим, чем необходимо. Нет — значит нет смысла тратиться на тебя.

Рукавом блузки протираю тонкий пластик экрана, вижу сообщение:

«Зайдешь попрощаться?»

Так трудно удержаться от того, чтобы ответить:

«Хочешь увидеться — спустись в столовую сам».

Но я, похоже, недостаточно для этого смелая. К тому же знаю прекрасно: Тиллен ни за что не придет, если попрошу. Из принципа не станет. А я ведь действительно хочу повидаться. Высказать, насколько я все еще зла на него после вчерашнего «урока».

Конечно, для этого, зачем же еще?

Поднимаюсь на десять этажей по узкой запасной лестнице, которой почти никогда не пользуются. Если только не хотят избежать лишнего внимания, как я сейчас.

Маленькие окна — красные, синие, желтые — напоминают причудливые цветы. И такие же цветы отражаются от них на стенах. Невольно останавливаюсь около каждого на несколько мгновений, любуясь. Из-за этого путь занимает гораздо больше времени, чем я рассчитывала. Перед глазами живо встает недовольное такой задержкой лицо Тиллена, оттого последние три этажа я миную почти бегом.

Двери в крыле наставников одинаковые, переливающегося лазурного цвета. Это куклы украшают свою обитель так, как им больше нравится — одна из немногих вольностей, что нам позволены, — а наставники, видимо, считают это выше своего достоинства. Или, может, думают, что если мы увидим маленькие слабости, то станем меньше прислушиваться к их словам. Зря. Так они больше были бы похожи на людей. Или… на нас самих. Лишь это и могло бы вызвать уважение вместо слепого подчинения.

До кабинета Тиллена остается всего несколько шагов, как я слышу доносящиеся изнутри голоса. Точнее, один голос, который никак не ожидала услышать.

— Тебе мало было одной неудачи?

Пусть Пальмеро говорит совсем негромко, в его словах отчетливо слышится настоящая ярость. Я невольно вжимаю голову в плечи и замираю, прислушиваясь внимательнее. Не каждый день выпадает такое, чтобы хозяин домика отчитывал кого-то из наставников, как ребенка.

Но Тиллена этот тон, похоже, ничуть не смутил. Его ответ звучит спокойно и уверенно:

— Не напомнишь, чья это была идея? Вот именно. Я всего лишь хочу довести начатое до конца. Нельзя допустить, чтобы все было напрасно. Что она зря… Она бы не отступила. Не теперь, когда появился шанс.

Он замолкает, и я многое готова отдать, чтобы увидеть сейчас его лицо. Осталось ли оно по-прежнему непроницаемым?

— Думаешь, на этот раз точно сработает? — интересуется Пальмеро со злой ехидностью.

— Должно сработать. Сам знаешь, лучшей возможности не представится. Нам сказочно повезло, девочка идеально подходит.

— На первый взгляд — да, так и есть. Но все гораздо сложнее, чем произвести нужное впечатление.

Тиллен задумчиво протягивает:

— Если бы ты видел, как она вела себя над пропастью, тоже бы не сомневался.

От напряжения у меня болят костяшки согнутых пальцев. До этого еще были сомнения, но теперь я точно уверена, что речь обо мне. Потому подхожу ближе, прижимаюсь не пораненным ухом к двери. Продолжаю слушать.

— Только не говори, что водил ее туда, — выдыхает Пальмеро. — Она вообще понимает, для чего ты ее готовил? Рассказал, что хочешь ее отправить в самое пекло?

Тиллен медлит. Пытаюсь представить замешательство на его лице. Получается не очень. В моем воображении он лишь виновато улыбается. Но в конце концов все же отвечает. Мне едва удается расслышать:

— Не хочу вовсе. Но… Расскажу, конечно. Не собираюсь ее оставлять слепым котенком. Сегодня, как обещал. Раньше не мог — боялся, могут вмешаться. Или что-то пойдет не так. Как тогда. Для нее же самой будет лучше все узнать в последний момент.

— И ты, конечно, уверен, что она не откажется, — хмыкает Пальмеро.

— Если откажется… — Тиллен снова замолкает. Словно бы только сейчас позволил себе эту мысль и теперь ее обдумывает. — Буду очень разочарован. Ведь это значит, я зря ей доверился. Ошибся. Так что нет, не откажется.

Вдруг ловлю себя на том, что ощущаю гордость, а губы растягиваются в глупой улыбке. Тут же одергиваю себя: не нужно обольщаться раньше времени. Просто он слишком хорошо успел меня узнать, оттого и не сомневается в ответе.

Разве самая прилежная кукла может сказать «Нет»?

Заставляю себя продолжить слушать разговор. Пальмеро кажется все еще раздраженным. Слышу скрип ножек отодвигаемого стула по полу, затем его слова:

— Знаешь, мне стоило бы выставить тебя прочь и запретить на километр подходить к любой из кукол, раз не понимаешь их ценности и готов снова рисковать.

Тиллен перебивает его чересчур резко:

— Не станешь. Потому что я как раз отлично понимаю. Ее ценность понимаю. Да ты и сам все прекрасно видел. Не пытайся строить из себя заботливого доброго покровителя несчастных и обездоленных девочек. Не передо мной, я ведь знаю, тебе и самому подобное приходило в голову. Имей смелость хотя бы признать это, раз всю грязную работу снова оставляешь другим.

Я чувствую, как подкашиваются колени.

— Хорошо бы ты оказался прав, — бросает Пальмеро.

Стук шагов приближается к двери, и я мгновенно беру себя в руки. Стучу три раза, делая вид, что только что пришла. Услышав ответное: «Да?», открываю дверь. Натягиваю на лицо дежурное выражение покорной прилежной куклы. Перевожу взгляд с побагровевшего от ярости Пальмеро на чуточку растерянного Тиллена, сидящего за массивным столом, занимающим половину кабинета.

— Простите, я, наверное, помешала?

Пальмеро пристально смотрит на меня, потом кивает Тиллену:

— Нет, мы уже закончили разговор. — С этими словами он отстраняет меня от двери и выходит из кабинета. На пороге оборачивается, с удивительной мягкостью обращается ко мне: — Удачи. Она тебе… нам всем понадобится.

Я замираю от теплоты, которую совсем не ожидала от владельца домика. И лишь когда его шаги в коридоре стихают, я позволяю себе расслабиться. В голове шумит от потока мыслей, ни одну из которых не получается ухватить. Так что я без спроса плюхаюсь на гостевой диванчик.

Раньше я не позволила бы себе такой наглости, но сегодня допустимо все. От этого чувствую странную эйфорию.

Совсем не к добру.

— Выходит, у тебя на меня планы? — спрашиваю я с наигранной беззаботностью.

Тиллен загадочно прищуривается. Пытаюсь угадать его эмоции, хоть раз, но мне это не удается. Досадно.

— И много ты успела услышать?

Я прижимаю палец к губам, изображая задумчивость.

— Достаточно. Но ты ведь этого и добивался? Нарочно позвал меня во время разговора, чтобы я подслушала.

— Ты догадливая, — кивает Тиллен. Надо же, и отнекиваться не стал.

— Одного не понимаю… — я отворачиваюсь, чтобы проще было скрыть разбушевавшуюся внутри бурю. Делаю вид, будто очень внимательно изучаю вырезанный из старой газеты пожелтевший фотоснимок с бурлящей рекой в простенькой деревянной рамке у него на столе, — для чего ты это сделал? Чтобы проще было начать непростой разговор, или… — догадка неприятно царапает, — знал, что так я еще сильнее заинтересуюсь? Не захочу остаться в стороне от… что бы ты там ни задумал. Не смогу тебя подвести.

— А какой вариант устроил бы тебя больше?

— Тот, в котором я не исчезну вслед за Мотыльком.

Тиллен кивает, довольный моим ответом. Достает из ящика стола доску для триктрака, раскладывает на столешнице.

— Сыграем напоследок?

И ведь понимает прекрасно, что я просто не смогу отказаться. Пожалуй, молчаливые часы, проведенные в его кабинете за игрой, останутся самым теплым воспоминанием о Кукольном домике. Да что уж там — единственным теплым воспоминанием. Только мы двое и стук фишек по деревянной доске.

Не раздумывая, сажусь на стул напротив Тиллена. Фыркаю, с трудом сдерживая улыбку:

— Ладно, считай, прощен.

Тиллен удивленно вскидывает брови, но не спорит. Расставляет фишки. Белые с моей стороны, черные — с его. Отчего-то всегда так. Я поддаюсь необъяснимому порыву, разворачиваю доску и меняю стороны.

— Вот как, значит? — протягивает Тиллен. — Предлагаешь мне начать первым.

Сказав, он замолкает ненадолго, будто собираясь с мыслями. Наверняка догадывается, чего я на самом деле от него жду. Вовсе не об игре речь. Он должен рассказать мне всю правду. Не таясь. Не дожидаясь моих расспросов. Доказать, что мы действительно можем доверять друг другу.

Стук костяных кубиков о деревянную поверхность. Еще пару мгновений — и один из них вылетит с доски. Тогда право первого хода перейдет ко мне. Но нет, в последний момент кубик останавливается.

— Для тебя нашлась работа, — произносит Тиллен, передвигая первую фишку на три пункта, другую — на четыре.

Не лучшее начало.

— Выходит, ты и правда уже подыскал мне хозяина. — Я не считаю нужным сдерживать горькую усмешку. — Надо потом сказать Цапле, что она была права.

Моя ладонь так крепко сжимает кубики, будто если разожму пальцы, мир тут же рухнет.

— Не думаю, что это хорошая идея, — качает головой Тиллен. — Этот наш разговор, о нем никто не должен узнать. Потому я и тянул так долго. Поэтому… Ты сейчас к ним не вернешься. Ни с кем из девочек больше не увидишься. Так будет безопаснее, для тебя в том числе.

Неожиданно. Хотя, ладно, не так уж и неожиданно. Стоило догадаться по тому, что уже услышала: они сделают все возможное, чтобы я никому не проболталась.

Изображаю полнейшее равнодушие, отвечая:

— Надеюсь, новый дом примет в теплые объятия.

Традиционное пожелание тем, кто покидает Кукольный домик. Ставшее настолько привычным, что перестало значить хоть что-то.

— Не пытайся меня убедить, будто ни капли не переживаешь. — В голосе Тиллена слышится укор.

Наконец разжимаю пальцы. Кубик падает, но вместо него я смотрю в глаза наставнику. Выдержав мой пристальный взгляд, он продолжает:

— Но вообще-то, Цапля не права. Это действительно лишь работа. Временная. Если все пойдет по плану, она не займет много времени.

— А что потом? — Мельком бросаю взгляд на кубики. Две единицы. Но я не расстроена, голова занята совсем другим, потому машинально двигаю фишку вперед на два пункта. — Я должна буду вернуться?

Уверена, сейчас Тиллен скажет «да». Подтвердит худшие опасения. Опасения, что моя жизнь никогда не изменится. Вместо этого слышу:

— Если… когда все получится, возвращаться не будет необходимости. Сможешь уехать в Маелам. Там красиво, — он кивает на рамку с пейзажем, — и можно быть собой. Там не станут преследовать за то, что совершено здесь.

Отчего-то кажется, что говорит он вовсе не обо мне. Вернее, не только обо мне. Но я не решаюсь спросить о его планах.

Он бросает кубики. Слишком сильно, так что оба вылетают за доску. Не повезло. Или… или он нарочно мне поддается? От этой мысли я хмурюсь. Поднимаю кубики, протягиваю ему.

— Перебрось.

— Это не по правилам, — возражает Тиллен, однако я не спешу сделать свой ход все очереди.

— Плевать на правила. Ты сам говорил мне об этом вчера.

— Говорил. Когда мы были вне Кукольного домика. Там можно позволить себе немного свободы, если приходится принимать решения на ходу. Но здесь — здесь свои законы.

Снова морочит мне голову.

— Перебрасывай, — говорю я излишне резко. — И хватит уже ходить вокруг да около.

Понятия не имею, что прозвучало в моем голосе, но Тиллен подчиняется. На этот раз бросок получается удачный. Очень удачный. Шесть и четыре.

— Ты слышала, что у владельцев «Ц-мина» есть наследник? Племянник, если быть точным.

Вопрос сбивает с толку, и я даже не замечаю, как он делает свой ход.

— К чему ты клонишь? — Начинаю догадываться, и эта догадка мне совершенно не нравится. — Это их племянник будет моей «работой»?

Увы, Тиллен кивает, подтверждая мои слова.

— Дяди очень устали от его похождений и попросили подыскать парню подходящую куклу. Которая будет с ним рядом и поможет стать сдержаннее. Не позволит разорить корпорацию или натворить еще каких-нибудь глупостей.

— То есть, будет им докладывать, если он соберется сделать что-то… что-то такое, что они не одобряют, так? — Я передвигаю фишку на пять пунктов, но мысленно сейчас нахожусь далеко от игры.

Тиллен подается вперед с таким серьезным видом, что я и сама внутренне собираюсь. Словно снова оказываюсь на тонком кабеле между крышами, где нельзя допустить и малейшей ошибки.

— Официально все так. — Сейчас передо мной вовсе не друг, с которым можно обсудить любые темы. Строгий наставник, и я ловлю каждое его слово. — Но у тебя будет еще одно задание. От меня… и от Пальмеро. Очаровать парня. Завоевать его доверие. Узнать секрет эликсира вечной жизни. Помочь перехватить контроль.

— Перехватить контроль? — Я не верю своим ушам. Он просто решил меня разыграть. Конечно, как же иначе? Или это снова очередная его проверка.

— Тебе никогда не казалось неправильным, что такой ценный артефакт принадлежит одной семье? Что они распоряжаются им, как вздумается?

Признаться, я и правда не раз думала об этом. Точнее, каждый раз при взгляде на башню «Ц-мин». Как и большинство кукол мечтала, что однажды смогу попасть туда. Смогу тоже прикоснуться к недоступному.

Но не могла ожидать, что это произойдет так.

— То есть вы с Пальмеро решили, что распорядитесь этим эликсиром лучше. — Я ехидно прищуриваюсь. — С чего бы это вдруг?

Тиллен морщится, будто целиком проглотил лимон.

— Ты столько лет прожила здесь. Бок о бок с нами. Правда считаешь, мы просто хотим занять их место?

— В том-то и дело, — вздыхаю я, совсем не радуясь выпавшим двум шестеркам. — Я вас, как оказалось, вообще не знаю. И не знаю, чего от вас ожидать.

— Резонно, — соглашается Тиллен. Лучше бы начал спорить. Убеждать, что я зря себя накручиваю. Но он продолжает: — Тебе придется поверить мне на слово. Трудно, знаю. Пойму, если пошлешь меня сейчас подальше. Но подумай сама, как все изменится, если доступ к эликсиру будет не только у тех, кто способен за него заплатить. Сколько людей не потеряют близких просто потому, что нет денег на настоящее лекарство.

Эти слова выбивают воздух из груди. Пробуждают воспоминания, которые я все это время прятала глубоко внутри. Так глубоко, что стала считать всего лишь сном. Ведь у куклы не могло быть жизни до Кукольного домика, правда? Почему же тогда глаза щиплет от подступивших слез?

— Это подло, — цежу я сквозь плотно стиснутые зубы.

Тиллен лишь пожимает плечами, словно говоря: «Ничего не поделать». Вслух же произносит:

— Я не могу тебя заставить, Сьюми, сама понимаешь. Если откажешься, тебе подыщут новый дом. Пальмеро найдет тех, кто оценит тебя по достоинству. Только…

— Только каково мне будет жить, зная, что могла попытаться все изменить? — заканчиваю я. — Могла, но струсила.

— Я в тебе не сомневался. — Тиллен вдруг тепло улыбается, накрывает мою ладонь своей.

Меня словно током ударяет. Отдергиваю руку, шиплю разъяренной змеей:

— Не смей!

Сама не замечаю, что волосы из растрепавшейся прически упали набок, оголив оцарапанное ухо. Понимаю лишь в тот момент, когда Тиллен хмурится и спрашивает:

— Кто тебя так? Хотя… можешь не говорить. Огонек, да?

Киваю, сглатываю застрявший в горле комок.

— Она видела, как я вчера уходила с тобой. Она… — с трудом подавляю нервный смешок, — кажется, она ревнует. Глупо, правда?

— Очень глупо, — поспешно соглашается Тиллен. Тянет ко мне руку, но останавливается, безмолвно спрашивая разрешение. Едва заметно киваю. Лишь после этого он поправляет мне волосы и продолжает: — Но тебе больше не нужно о ней беспокоиться.

Я совсем не уверена, чувствую ли облегчение, или досаду от того, что мы не успели с ней как следует поговорить.

— Да, ты мне добавил других поводов для беспокойства, — задумчиво говорю я совсем тихо и замолкаю, отвернувшись.

Гляжу в окно, за которым пролетают облака. Цветные из-за витража, и оттого совсем нереальные.

— Молчать сейчас не лучшая идея, — доносятся до меня слова Тиллена, будто сквозь плотную пелену.

Заставляю себя перестать витать в облаках и возвращаюсь мыслями в кабинет. Спрашиваю:

— Ты так считаешь?

— Уверен. У тебя ведь еще есть ко мне вопросы.

Я подхожу к окну, делая вид, будто пытаюсь там что-то разглядеть. Даю себе лишнюю пару секунд передышки, чтобы решиться.

— Только один вопрос. — Пристально смотрю на Тиллена, и тот едва заметно поеживается под моим взглядом. — Почему я? Здесь столько кукол, которые подойдут для этого намного лучше.

Тиллен качает головой и прерывает меня твердым:

— Нет. Когда я говорил Пальмеро, что ты лучший вариант, я не шутил. — Похоже, на моем лице очень уж скептическое выражение, потому что Тиллен спрашивает: — Не веришь? Понимаю, это выглядит как красивые слова, чтобы дать почувствовать себя особенной. Но я слишком хорошо знаю: ты бы на такое не купилась.

— Ну надо же, — фыркаю я. — Тогда в чем причина?

— Может, в том, что ты лучше остальных играешь в триктрак? — Тиллен кивает на доску, и я только теперь осознаю, что действительно выиграла. Вывела все фишки за пределы дома и сама не заметила.

Пытаюсь вспомнить, когда еще такое бывало, и не могу. Я ни разу не обыгрывала своего наставника, хоть и была к этому близка. И это означает лишь одно:

— Ты поддался, — уверенно заявляю я. — Если хочешь, чтобы я тебе доверяла, лучше начни говорить правду.

Тиллен не спешит отвечать. Открывает ящик стола, достает маленький квадратик моментального фотоснимка, кладет передо мной. Мне приходится сощуриться, чтобы разглядеть… рисунок. Портрет девушки, размытый, наверняка заснятый украдкой. Но чем больше я вглядываюсь, тем выше ползут брови от удивления.

— Только не пытайся меня убедить, что кто-то мельком увидел меня и решил зарисовать, — наконец говорю я. — А если и так, то художник не очень умелый. Она похожа на меня, но не так уж сильно.

— Достаточно, чтобы он тобой заинтересовался.

И тут ко мне приходит понимание:

— Так этот наследник еще и художник? Считаешь, у меня получится втереться к нему в доверие, раз я похожа на кого-то, кого он нарисовал? Сильно сомневаюсь.

— А если я скажу, что эту девушку он, по словам дяди, рисовал много раз? Точнее, всегда только ее. Вряд ли, увидев ее в реальности, он пройдет мимо.

— Надеюсь, эта реальность его не сильно разочарует, — усмехаюсь я, а по спине пробегают мурашки.

До чего же не хочется признавать его правоту, но…

«Кукла не должна сомневаться в словах наставника. Наставник никогда не ошибается». Так меня учили все эти годы. И, хотя я сама уже успела убедиться, насколько далеки от истины эти правила, они все равно крутятся в голове заевшей мелодией.

— Все будет зависеть от тебя.

Слова Тиллена холодны, как лед, но именно это мне сейчас и нужно.

Он быстрым движением нажимает на полку с книгами, и в стене отворяется незаметная дверь. Всего на миг скрывается там, но я успеваю заметить темную нишу, больше похожую на кладовую… полную разных сокровищ, похоже. Потому что, когда Тиллен вновь появляется на виду, в руках у него ослепительно сверкающее золотом платье. Одно из таких, что доступны куклам лишь после выпуска. Если повезет с хозяевами.

— Мне нужно будет это надеть? — спрашиваю я, хотя уже сама знаю ответ.

— Подарок наследнику «Ц-мин» должен быть в подходящей обертке. — Тиллен улыбается, но в глазах ни крупицы веселости. — Оденься, а я пока обрадую Пальмеро, что ты согласилась.

Едва не выпаливаю: «Подожди», но вовремя успеваю прикусить язык до боли. Чувствую во рту солоноватый привкус. А Тиллен и без того не спешит покидать кабинет. С моих губ срывается:

— Может, все-таки выйдешь?

Тиллен кажется растерянным, но я совсем не уверена, действительно ли он искренен сейчас.

— Есть еще кое-что, — говорит он, будто с трудом решившись.

— И что же, интересно? — Я даже не считаю нужным прятать язвительность.

— Когда добудешь эликсир, от наследника придется избавиться. — Эти слова выбивают воздух у меня из легких, но Тиллен, кажется, этого не замечает. Продолжает увереннее с каждым мгновением: — Его дяди так стары, что о них не стоит и беспокоиться, сами протянут недолго без своего эликсира. А вот парень… он будет большой проблемой.

Кажется, это какой-то совсем дурацкий сон. Не могу заставить себя поверить, что слышу такое. Однако Тиллен выглядит совершенно серьезным, потому и я таким же серьезным тоном уточняю:

— И избавиться от него должна буду я?

«Пожалуйста, скажи, что пошутил», — проносится в голове. Но мольбы куклы никогда не бывают услышаны.

— Способ можешь выбрать сама.

— Спасибо за позволение, — слышу я полный горького сарказма голос. Мой собственный, но будто принадлежащий кому-то другому.

А мне… мне остается лишь смотреть, как закрывается за Тилленом дверь.