Я – это ты, ты – это я

Татьяна Первушина (2023)

Это первый детектив второго сезона «Женские методы частного сыска». … Прошло несколько лет с последнего расследования Яны и Маргоши. Многое изменилось в жизни героев. Но Яна Быстрова не утратила тягу к детективным расследованиям. Олег Соловьев, теперь занимающий хорошую должность в СК, не устал помогать ей в этом, просто по старой дружбе… Или по другой причине? Жестокое убийство соседки с нижнего этажа сподвигло Яну ринуться на поиски преступников, забыв о собственной безопасности. И это чуть было не стоило ей жизни…

Глава 6. «Призраки ку-клукс-клана»

Домой Яна вернулась «на автомате». Задумчиво бредя по заснеженной дороге, иногда поскальзываясь, но даже не замечая этого, как, впрочем, и встречных людей, иногда попадавшихся ей, она пребольно толкнула локтем какую-то тетку, и та разразилась проклятьями. Но Яна даже не среагировала.

Эмоции буквально захлестнули ее. «Как! Бравый и вечно правый Батон может испытывать нежные чувства к ней, постоянно терзающей его нервы из-за своих дурацкий расследований?! Вот это сенсация! Или я ошибаюсь? И мне все это послышалось?»

Многократно прокручивая в голове последнюю фразу Соловьева, Быстрова и не заметила, как машинально повернув ключ в двери, вошла в свою квартиру.

На автомате стала варить кофе, потом задумалась, замечталась…

Только когда зло зашипел кофе, убегающий на плите, она, казалось, пришла в себя.

И сразу же набрала номер Олеси Воробей.

Та долго не подходила.

Наконец в трубке раздался вялый, скрипучий голосок подруги:

— Ну, чччё там у тебя еще случилось? Трезвонишь ни свет, ни заря…

— Как это ни свет, ни заря?! — возмутилась было Яна. — Уже почти два часа дня, я даже пообедала!

— И шо? — невозмутимо парировала Воробей. — Мой сына только приступает к завтраку, а я, разумеется, готовила этот самый завтрак и поэтому еще даже не умывалась.

— Да забей ты, Олеська, — торопливо проговорила Яна. — Я сейчас вернулась из кафе, где меня Соловьев обедом угощал!

— Ого, — чувствовалось, что «третья новость на Яндексе» пробила броню пофигизма Олеси. — Что это он подорвался? Рассказывай, давай. — И уже другим тоном Воробей добавила, — Сыночка, я с Яной должна поговорить, ты тут завтракай один пока.

Как бы извиняясь перед великовозрастным дитяткой за отсутствие на его завтраке дворцовой челяди, Воробей прошмыгнула в комнату и затараторила в трубку:

— Давай, говори скорее, пока меня на ковер не вызвали!

— Да я сама толком ничего не поняла. Да и по телефону не все говорить можно, как выяснилось. А информация прямо пипец, какая жуткая. Так что давай, приезжай ко мне. Все подробно расскажу. Заодно и кальян покурим.

— Ладно, я попробую, — шепотом отозвалась подруга. Я наберу тебя, как выезжать буду. Жди.

Примерно через пару часов Олеся Воробей уже стояла на пороге Яниной квартиры.

Подруги наскоро попили чайку с бутербродами. Поставив угли для кальяна на специально предназначенную для этого электроплитку, Яна начала подробный шокирующий рассказ про убийство в «нехорошей квартирке».

Воробей сидела, открыв рот от удивления. Такие истории, казалось ей, она видела только на экране телевизора, да иногда в книжках читала.

— Да что же это делается, — полушепотом произнесла она, набивая «Chabacco Джек фрут» кальянную чашу, — прямо жуть берет…

— А теперь про Соловьева, — немного смущаясь, произнесла Яна.

— Да, давай-ка что-нибудь повеселее, а то уже руки трясутся от страха, — ухмыльнулась Олеся.

— Понимаешь, Олесь, он меня так сильно приобнял на прощание, что я чуть в обморок не упала, — тихонько начала Быстрова, — и сказал, что я ему очень дорога.

— Вы целовались? — невозмутимо произнесла Воробей.

— Ты что, с ума сошла что ли? — театрально возмутилась Быстрова под довольное хихиканье Олеси.

— А что? Он мужчина видный. Странно, правда, что за столько лет не женился. Если он, конечно, не лгбт, то верняк — влюблен в тебя! Ты ему всегда нравилась. Верь старухе! — произнесла свою любимую фразочку Воробей и еще раз хихикнула, чем окончательно смутила и без того раскрасневшуюся Яну.

— И как мне теперь с ним себя вести?

— Да естественно веди себя, как со мной.

— Да страшновато как-то… Все так прямо неожиданно…

— Не придавай простому объятию такого значения, — опустила на землю замечтавшуюся подругу Воробей. — Может, он просто соскучился, ведь столько лет не виделись. А обнять-то и некого. Вот ты и подвернулась ему.

— Вот ты всегда найдешь, чем порадовать…

— Так тебе не угодишь. Обнимашки — плохо, равнодушие — тоже…

Подруги стали раскуривать ароматный кальян и на время замолчали обе.

В дверь позвонили.

— Кто бы это мог быть? — вскинулась Яна.

— Посмотри в «глазок» на всякий случай, — рявкнула ей вдогонку Воробей, — чтобы маньяка какого не впустить в квартиру!

Распахнув дверь, Яна увидела взволнованную соседку снизу, ту самую пенсионерку Анну, которая общалась со всеми соседями по дому одновременно приветливо и была кладезем «домовой» информации…

— Проходите, проходите, Анна, — гостеприимно взмахнула рукой Быстрова. — Что-то случилось?

— Да нет, ничего не случилось, — растерянно мялась на пороге Анна, не решаясь зайти в квартиру, — просто я вспомнила кое-что, ну, думала, вам интересно будет…

— Конечно же, будет интересно, даже не сомневайтесь, — командным голосом произнесла Быстрова, — я прошу вас, Анна, заходите сейчас же, зачем на пороге стоять, давайте пройдем на кухню, я вас чаем угощу, а вы мне все расскажете.

— Да нет, чай я не буду, — засуетилась соседка, но в квартиру все же вошла. Буквально на аркане Быстровой пришлось тащить суетливую старушку в кухню, где картинно восседала Олеся Воробей с кальяном в руке.

Увидев незнакомую женщину, курящую кальян, Анна дала было задний ход. Но не тут-то было: Яна взяла ее под локоток и насильно усадила на стул.

— Вы не переживайте, пожалуйста, Анна, — вежливо уговаривала она перепуганную соседку. — Это моя школьная подруга Олеся. Мы с ней иногда покуриваем… Так что, собственно говоря, вы хотели мне рассказать? — и она взглядом орла вонзилась в старушенцию.

— А-а, да-аа… Я вот тут вспомнила, что вчера очень поздно, уже ночью, я встала таблетку выпить, ну и посмотрела, по обыкновению, в окно, — начала тихо Анна, — и увидела очень странные фигуры…

— Какие фигуры? Говорите, пожалуйста, — затараторила Яна, интуитивно почуяв, что «горячо».

— Да вы только не подумайте, что я с ума сошла, — смущенно рассмеялась Анна, — дело в том, что все фигуры были в белых длинных балахонах. Словно привидения какие…

— Каких, каких балахонах? — не поняла Быстрова.

— Ну, как будто из простынь сшитых, — резко оборвала доклад Анна и, решив, что сейчас над ней будут смеяться, стала вставать со стула. — Ладно, я пойду, пожалуй…

— Что вы, что вы! — снова усадила ее на стул Быстрова. — Нам очень интересно. Расскажите, пожалуйста, все, что удалось заметить, как можно подробнее.

Из рассказа Анны подруги выяснили, что шесть фигур в белых балахонах (если старушке, конечно, не привиделось в ночи) примерно часа в четыре утра буквально проплыли (потому что ноги закрывали белые балахоны) вдоль дома и заплыли в подъезд.

— А не удалось разглядеть, мужчины это были или женщины? — наивно спросила Олеся.

— Да я даже не уверена, было ли это на самом деле, — смущенно произнесла Анна, — просто я знаю, вы интересовались, не видел ли кто-нибудь что-то… Все, девочки, я пойду, мне собаку выводить надо. Извините.

Пенсионерка засуетилась и, как ни пыталась ее оставить «на чай» Яна, убежала домой.

— А ты уверена, что старушка здорова? — не без ехидцы спросила Олеся, затягиваясь кальяном и наполняя небольшую кухню Быстровой дымом, который, правда, очень быстро рассасывался в неизвестном направлении.

— Да нет, — ответила задумчиво Яна, — старушка очень бойкая, сто очков любому наблюдателю даст, нет, она действительно видела что-то экстраординарное в ночь убийства. Надо это проверить. Эх, жаль, что на подъездах нет камер, а то бы можно было бы через Соловьева попросить посмотреть записи вчерашнего дня.

— А у вас в подъезде негры случайно не живут? — снова хихикнула Олеся.

— Вот ты все смеешься, — оборвала ее смех Яна, — а вдруг эти «ку-клукс-клановцы» и убили эту самую неизвестную?

— Так она вроде не негритянкой была… Но эту версию, увы, уже ведь не проверишь, — разочарованно выпустила очередной клуб дыма Воробей.

— Это да, — пробормотала Быстрова, — но взять на вооружение этот странный факт мы ведь можем. Нам это никто не запретит!

Поболтав еще часок о том, о сем, подруги остановились на том, что Олеся останется ночевать, потому что Яне просто необходима на данном этапе помощница в расследовании этого странного убийства.

Олеся отзвонилась «сыночке» и «отпросилась» у него, чтобы переночевать у Быстровой.

На улице уже давным-давно было темно, сыпал редкий снежок и светила огромная белая луна.

***

В это же самое время за добрую сотню километров от Яниного дома, в огромном белом особняке, окруженном лесами и полями, за глухо задвинутыми темными шторами происходило нечто необычное.

В большой зале с высокими потолками собралось пять человек. Все они были одеты в непроницаемые белые балахоны до пят (что-то наподобие «ку-клукс-клановской одежды), были видны только прорези для глаз, а вся остальная материя — сплошная белая масса… Поэтому определить пол и возраст людей было невозможно.

В помещении отсутствовала какая-либо мебель, зато на мраморном полу, в самом центре комнаты, стояло нечто, вроде гипсового постамента, на котором одиноко высилось огромное чучело белой совы. Сова была словно живая. Глаза ее горели огненно-рыжим огнем и, казалось, что эта хищная птица вот-вот взлетит и вцепится в стоящих вокруг нее пятерых людей в белых балахонах и никого не пощадит.

На одной из стен висел огромный постер — на черно-синем фоне одиноко летела огромная белая сова, в зубах которой застыл лемминг².

В каждом углу залы одиноко высились подсвечники с двумя горящими черными свечами. Поэтому, несмотря на выключенное электричество, комната довольно-таки неплохо освещалась, правда, свет был бликующий, не яркий. Все присутствующие молча встали на колени вокруг пьедестала с белой совой.

Внезапно в залу медленно вошел еще один человек. В просторном шелковом белом балахоне с капюшоном, который был накинут на лицо. Судя по изящной неторопливой походке, это была женщина. Она подошла к постаменту с белой совой и царственным жестом оперлась рукой о него.

Тогда один из пятерых, судя по уверенным движениям, главный из всей стаи, поднялся с колен и, резко вскинув руки кверху, выкрикнул:

— О, белая Госпожа наша! Ты Владычица наших помыслов и желаний! Помоги нам устранить космический мусор, вставший на нашем истинном пути! Дай сил выдержать борьбу с нечистотами и грызунами человеческими! Помоги в свершении Правосудия! Мы должны следовать за тобой по пути, выбранному для нас Провидением и неотвратимостью Судьбы! Никсау³!

Бубон скандиакус⁴!

И остальные пятеро глухо повторили за ним: Никсау! Никсау! Никсау!

После чего главный дал остальным знак встать с колен и, взяв за руку одного из «белых балахонов», четко проговорил:

— Сегодня, соратники, мы принимаем нового члена в наш орден «Шести углов» вместо выбывшего Гексаэдрина, который геройски погиб от полицейской пули на задании.

Все одобрительно загудели.

— Итак, позвольте представить вам Гексаэдрину! Поприветствуем! — и главный магистр захлопал в ладоши.

Раздались дружные аплодисменты. Пламя свечей задвигалось, на стенах заскакали темные тени.

Представленная членам ордена Гексаэдрина тоже стала аплодировать. Правая рука ее, обнажившись до локтя, была бледна, а на запястье темным овалом виднелось огромное родимое пятно, отдаленно напоминающее яйцо….

Белая фигура, стоявшая у пьедестала столь же царственной походкой, что и при входе в залу, медленно удалилась.

Остальные пятеро задули свечи и в полной темноте вышли из залы…

В опустевшей зале осталась только большая белая сова. Она смотрела на мир своими огромными огненными глазами и, казалось, сердилась на кого-то…

Примечания

2

Лемминг — небольшой грызун, обычно встречающийся в Арктике или вблизи нее в тундровых биомах.

3

Никсау — транскрипция перевода с русского на латынь выражения «снежная сова»

4

Бубон скандиакус — транскрипция перевода с русского на латынь выражения «белая сова»