Черный дар. Плененная тьмой

Татьяна Славина

Вторая книга трилогии «Черный дар» повествует о том, как, не сумев навязать черный дар внучке, старый колдун решает сделать своим наследником ее будущего сына. Для этого он должен заманить женщину в Навь – мир мертвых. Удастся ли матери уберечь дитя от Сил Тьмы?

Глава 3

Ночью Славеню не спалось. Мысли, одна тяжелей другой, терзали голову. Он то вставал, чтобы остудить пылающее нутро водой, то снова ложился, стараясь не потревожить домочадцев.

Под утро, забывшись тяжелым сном, он увидел склонившегося над лавкой отца.

— Что же ты, сынок, дар мой сохранить не сумел? Как теперь жить станешь — обыкновенным-то человеком?

— Да пропади он пропадом, этот твой дар, отец! Не хочу я людям зла, не заставляй меня снова браться за старое.

— Если и хотел, да не смог бы я тебя уже заставить. Истребила твои способности Поляна проклятая, не зря я тебе не велел на ней жениться.

— Что ж, отец, тебе — твое, а мне — мое. Уйди, дай спокойно жить, по-человечески.

— Живи, коли сможешь. У меня теперь другой наследник будет. Уж он-то меня не подведет.

— Наследник? О ком ты говоришь, отец?

— Поживешь — узнаешь.

Старый колдун исчез, истаял в темноте ночи. А Славень, словно в колодец, провалился в сон без сновидений.

Наутро только неясная тревога осталась от забытого при пробуждении видения. Наскоро выпив кружку парного молока с ломтем ржаного хлеба, Славень заторопился в кузницу. Атей увязался вместе с ним.

С замиранием сердца кузнец вошел в обветшавшее строение. Нет, оно не выглядело совершенно заброшенным: Сил что-то мастерил здесь в последнюю пару лет. Все инструменты были на месте, наковальня не покрыта слоем пыли, в емкости для закаливания металла — чистая вода. И все же что-то неуловимое подсказывало: нет в кузнице хозяина. Настоящего хозяина.

Славень тронул мехи горна, повертел в руках щипцы, поднял большой молот. Нет, он не показался ему тяжелым. Ручка удобно легла в ладонь, забывшую, что такое — трудовые мозоли.

— Ну, как, дядя Славень, все в порядке? — Сил возник на пороге кузницы, широко улыбаясь.

— В порядке, в порядке. Есть работа?

— А то! Тетка Росина сегодня коня приведет подковать, а подковы еще не готовы.

— Тетка Росина? Неужто овдовела, раз сама конем занимается?

— Нет, не овдовела, только от мужа ее толку, как от козла молока. Он от Чужака не вылезает, как и остальные наши мужики. Все какую-то дурь нюхают. Они и меня звали, да только мне это не интересно. А некоторые парни, друзья мои, тоже попались в сети.

В сети… Славень живо представил жирного черного паука в центре липкой паутины и сердцем почувствовал, как паутина эта накрыла всю его родную деревню. Да, с этим Чужаком нужно разобраться. Зря он, похоже, не выгнал его из отцовского дома. Хотя пустившее корни зло так скоро не вырвешь, это Славень понимал очень хорошо. Понял он и то, что не только мирная работа кузнеца предстоит ему в деревне. Придется бороться. Бороться со Злом.

«Поляна мне поможет, хоть и она лишилась своего светлого дара. И Яся, конечно, ведь у нее-то добрая сила осталась. И Атей», — кузнец тепло взглянул на юношу. Тот уже о чем-то толковал с Силом, разбирая в углу кузницы железо. «Эти — подружатся», — улыбнулся про себя Славень.

И верно, очень скоро Атей и Сил стали неразлучными друзьями. Деревенский заводила собрал парней с обеих улиц, тех, что не пробовали еще дурь Чужака, и они быстро заготовили в лесу бревна для будущей избы Атея и Яси. Раньше строительство нового жилья было в деревне большим общим трудовым праздником. Собирались все — от мала до велика. Мужики тесали бревна, собирали венцы, ладили крышу. Женщины готовили мох — конопатить щели, собирали по миске утварь для новоселов, варили еду для веселого пира в конце работы. Даже ребятне находилось дело: подать, поднести инструменты, убрать щепк. За два-три дня новое жилище было готово — и вся деревня садилась за столы, чтобы отпраздновать новоселье.

Теперь же строительство затянулось. Парней было немного, женщины сидели по домам, выполняя и свою, женскую, и мужскую работу, а мужики мутными глазами глядели из-за своих плетней и не трогались с места.

— Что же это такое деется-то? — бабка Поветиха, пришедшая навестить Поляну, стукнула сухим кулачком по лавке. — Где ж это видано, чтобы не помочь строить дом односельчанину? Да еще кому — дочке Поляны! Ты же полдеревни по весне от смерти спасла — вылечила. Где же стыд у этих мужиков неблагодарных?

— Да, странно это как-то, — Поляна задумчиво взглянула в окошко. — Раньше такого не бывало.

— Раньше! Забудь, что было раньше. Теперь все с ног на голову перевернулось. Как Синюшку убили, так и началось все это в деревне.

— Верно, с этого началось.

В голове Поляны словно дверь распахнулась в тот страшный день. Вот она подходит к избе своего свекра, у которой уже толпятся односельчане. Вороны орут на соседних деревьях, учуяли мертвечину. К коньку привязан труп деревенского дурачка Синюшки с растерзанной грудью. А сердце его кровавым комочком насажено на острие кола в плетне.

Поляна снова почувствовала в руках этот липкий комочек, как и тогда, когда сняла его с плетня. И так же, как тогда, у нее помутилось в голове. Снова она словно перенеслась в ночь, к избе свекра.

В окошке горел свет. Поляна подкралась поближе и заглянула в него. Свеча не стояла на столе, а висела над ним, озаряя трепетным светом собравшихся вокруг. Их было четверо: все в черных охабенях с капюшонами, из-под которых выглядывали бледные лица с дьявольски горящими глазами. Одного она узнала — это был ее свекор! И опять она не почувствовала никакого страха, только любопытство. Почему от черных фигур ни одна тень не скользнула по стенам? Почему пыль, густо устилающая все вокруг, ни разу не взметнулась под ногами пришельцев?

— Нам нужно дать понять этим людишкам, что мы пришли, а им — ха-ха-ха — пора убираться из этого мира, — снова говорит один из черных и поворачивается к окошку.

«Чужак!» — пронзает вдруг Поляну. Да, теперь она узнала его.

Женщина встряхнула головой — видение исчезло. А леденящее чувство смертельной опасности осталось. Зло, черное зло поселилось в деревне. И это она, она позволила ему угнездиться здесь, в старом доме свекра-колдуна.

— Как же быть, что теперь делать? — Поляна не заметила, что говорит вслух.

— Вот и я ума не приложу, как с этим бороться, — согласилась Поветиха.

— Бороться, вот именно — бороться! — Поляна схватила старуху за руки. — Мы будем бороться, бабушка. Мы сможем, мы — победим!

Для начала собрали сход женщин. Собрали тайно, чтобы не вызвать подозрения у одурманенных мужиков и Чужака. Просто в один из погожих осенних дней всем бабам приспело идти полоскать белье на реку. Там, у мостков, их уже ждали Поляна, Яся и Поветиха. Славень с Атеем остались дома, чтобы не выдать тайных намерений.

— Ну что, бабоньки, как живете? — Поляна окинула взглядом хмурых селянок.

— Да никак. Разве это жизнь: с утра до вечера — работа, работа, работа? Мужики совсем от рук отбились, палец о палец ударить не хотят.

— И ночью радости никакой, — пожаловалась пригожая молодуха.

— Какая уж тут радость, когда мужики нас просто не замечают. Вылупятся своими оловянными глазами — и в упор не видят.

— Мальцов — и тех Чужак к рукам прибирать стал: ходят к нему огород полоть.

— Какой там огород! В огороде том ни одного овоща не найдешь, все трава какая-то чудная, вонючая, да цветы алые. Те — красивые!

— Пропади она пропадом, красота эта! От нее-то самая страшная дурь.

— А что, бабоньки, не пробовали вы мужиков своих к Чужаку не пускать?

— Как же, Поляна, пробовали. Только они от этого еще хуже становятся, звереют, корчатся, зубами скрипят. Попадешься под руку ненароком — убьют!

— Как страшно! — Яся поежилась.

— Что же, так и будем терпеть это? — встряла Поветиха. — Пора, бабоньки, меры принимать.

— Какие такие меры? Что мы можем против мужиков-то?

— Многое можем, подруги, если сообща за дело возьмемся. Для начала — выгоним из деревни Чужака и огород его уничтожим.

— А как его выгонишь? Он тут крепко осел!

— Дом, где Чужак живет, — моего свекра. Я его в этот дом пустила жить, я его и выгоню из него. Только, чур — никому его к себе не пускать!

— Да кому он нужен, окаянный этот? Гнать его из села в три шеи!

— А чтобы мужики не помешали, — запрем-ка их в банях. Всех до единого!

— Верно, так и сделаем.

— А ну, как Чужак вернется?

— Не вернется. Мы не только огород его уничтожим, но и дом спалим.

— А что, если вместе с Чужаком?..

Вопрос неловко повис в воздухе. Бабы испуганно притихли.

— Нет, зло злом не победить, — твердо заявила Поляна. — Зло рождает новое зло. А вот добром победить зло можно, это я точно знаю.

— Что же, нам теперь привечать Чужака прикажешь?

— Да нет, не поняли вы меня. Привечать его не нужно, но и жечь живьем — тоже. Ему придется уйти, коли ни в ком поддержки не найдет. Согласны, бабоньки?

— Ну что ж, давайте попробуем. Попытка — не пытка!

— Нет, с таким настроем мы точно не победим. Никаких «если» и «попробуем»! Нужно быть твердо уверенными в своей победе — тогда победим непременно.

К решительному бою стали готовиться в тот же день. В каждой избе мели и мыли, уничтожали сорняки в огороде и возле изб на улице.

— Никак, завтра праздник? — недоумевали мужики.

— Праздник, праздник, любезный, неужто запамятовал?

— Хм, может, и запамятовал, — из одурманенной головы трудно было извлечь какие-то реальные воспоминания.

А женщины этим и воспользовались. К вечеру каждая натопила баньку, да и отвела туда мужа, а кто — и сына вместе с ним. Отвела, да там и оставила, не забыв проследить, чтоб не угорели, но и выбраться не смогли.

Бабка Поветиха ковыляла из дома в дом с охапкой собранных трав.

— Вот, милая, — обращалась она к хозяйке, — я тебе травку принесла, зверобоем зовется. Повесь-ка ее в дверях дома, или под порог спрячь — Чужак к тебе войти не сможет. Сила в этой травке великая, не смотри, что мала: ни один колдун перед ней не устоит.

Те, кому не досталось зверобоя, закапывали под порогом ветку бузины, раскладывали полынь. Все эти растения должны были охранить дом от темных сил.

— Ну вот, теперь Чужак к нам не сунется, — радовались женщины.

— Не забудьте про хлев и бани, — наставляла Поветиха. — В деревне не должно остаться ни одной крыши, под которой колдун мог бы укрыться.

Поздним вечером Поляна и Яся сидели на крылечке и смотрели на звездное небо. Ущербная луна тонким серпом повисла над хлевом и почти не освещала притихшую землю.

— Скорее бы наступило утро, — Яся поежилась и прижалась к матери.

— Волнуешься? — Поляна обняла дочь теплой рукой.

— Конечно, волнуюсь. Чужака гнать — это тебе не шутка!

— И не с такими трудностями справлялись, разве забыла?

— Нет, не забыла. Все-таки тревожно на душе. Как ты думаешь, Чужак ни о чем не догадался: ведь к нему сегодня ни один из мужиков не пришел?

— Может, и догадался.

— А знаешь, пойдем к его избе, посмотрим, что он делает?

— Что ты, Яся, ночь на дворе. Да и что изменится, если ты на колдуна сейчас посмотришь?

— Ну, как хочешь, — подозрительно быстро согласилась дочка. — Тогда спать пойдем.

Яся на цыпочках пробралась в избу и юркнула под одеяло к Атею. Минуту они шушукались, а потом замолкли и дружно засопели носами. Поляна улыбнулась, распустила косы и тоже улеглась рядом со Славенем.

— Наконец-то угомонились, — пробурчал за печкой Шустрик. — И чего шастают всю ночь, домовым на ноги наступают? Выходи, приятель, молочка попить, кашки поесть, — обратился он к домовому — хозяину. — А после в угольки поиграем.

Только домовые расположились на полу перед печкой, облизывая вымазанные кашей губы, как их снова потревожили. Атей и Яся тихонько выскользнули из избы и, крадучись, направились к дому Чужака. В его окошке издалека была видна горящая свеча.

— Не спит. Ну, как он нас увидит?

— Мы — тихонько. Только заглянем в окошко — и назад.

Чужак был не один. Вокруг стола стояли еще три черные фигуры в охабенях.

— Смотри, вот этот, бородатый, как похож на Славеня, — чуть слышно прошептал Атей.

— Дед, — узнала Яся.

Сердце девушки затрепетало от страха и волнения. Она стиснула руку Атея и шагнула поближе к окошку.

— Чужак, дед, а эти двое — кто?

Незнакомцы были безлики. Нет, какие-то черты лица у них были, но до того невыразительные, что воспринимались как пустое место. А может, и в самом деле под капюшонами колыхалось белесое марево?

— Ну что, видно, пришел твой срок к концу, — глухой голос деда приподнял дыбом все Ясины волоски, хоть и обращен он был не к ней, а к Чужаку.

— Ты что же, думаешь, я испугался деревенских баб? — насмешливо возразил Чужак. — Да мне на них — плюнуть и растереть!

— Смотри, какой герой! Они тебя со всех сторон обложили, куда ни сунься — зверобой, да полынь.

— Ничего, я в избе отсижусь. Скоро уже снег ляжет, все травы занесет, морозом выстудит. Вот тогда они у меня запоют!

— Не ерепенься, милок. Вижу, вижу, что ты не из трусливых. Только срок твой и вправду пришел: пора возвращаться домой. Уйдешь сегодня же ночью. То, что тебе сделать поручено было, ты сделал: селян разобщил, страх среди них посеял. А самое главное — к зелью приучил. Кому, как не тебе, должно быть ведомо, что каждый одурманенный — распахнутые ворота из нашего мира — в их. Сколько таких ворот теперь в деревне? Стоит только нам захотеть — и хлынет через них Великий Хаос, разольется Тьмой по свету. Скоро, скоро уже…

— А не захлопнутся ворота эти без меня? Кто мужиков дурью снабжать будет?

— Да они сами и вырастят нужные травки. Кто к ним пристрастился, тот сам, добровольно, никогда от дури не откажется. А чтобы бабы нам не помешали, мы вот что сделаем: посеем семена трав окрест деревни, на опушке, у реки, в овраге. Всю травку не выполют, не уничтожат, — и колдун помахал перед носом Чужака мешочками с семенами.

— Дело говоришь, — согласился Чужак, принимая и пряча мешочки за пазуху. — Одно меня теперь только волнует: не останется у тебя наследника в деревне. Сын-то твой черный дар извел, по ветру развеял.

— Об этом не беспокойся, у меня другой наследник будет.

— Другой? Кто?

— В свое время узнаешь. А теперь — пора. Уберешься из деревни до света.

Колдун щелкнул трижды пальцами — и три темные фигуры исчезли. Чужак, оставшись в одиночестве, достал из-за пазухи мешочки с семенами, подбросил их на ладони, криво усмехнулся. Потом, завернувшись плотнее в черный охабень, шагнул к порогу.

Атей и Яся, не разбирая дороги, кинулись прочь от избы.

Наутро бабы, пришедшие гнать из деревни Чужака и жечь избу колдуна, не нашли ни того, ни другой. На месте дома и огорода колыхалась бездонная смрадная трясина.