Благодатное лето

Татьяна Сороколетова

«Ревущие двадцатые» – эпоха яркого шика, безудержных джазовых вечеринок и беззаботного времени. Накануне мирового финансового краха разворачивается история семьи Маолдан.«Чёрный четверг», подкравшийся неожиданно, навсегда изменит привычный уклад жизни Коннора Маолдана. Порочная страсть, страшные тайны, предательство самых родных людей, пошатнут его положение. Отвергнутый и обнищавший мистер Маолдан видит лишь единственный выход из вереницы мрачных дней, опустившихся на него и родную страну.

Глава 2

Адам Норман прогулочным шагом спустился от Бродвея и повернул на Уолл-стрит. Здание Нью-Йоркской фондовой биржи находилось в доме под номером одиннадцать и больше напоминало собой греческий храм, нежели строение, куда потоком стекались деньги всей страны. Шесть лет назад к бирже надстроили двадцатидвухэтажную пристройку, и теперь она поражала взгляд неискушённого человека монументальностью и величием. Торговый зал только открылся, но уже напоминал собой улей из человеческих голов с одинаковыми причёсками.

Адам прошёл под своды зала и тут же проникся духом всеобщего ажиотажа и жажды выгодных сделок. Мимо него стремглав промчалась телеграфистка Милдред Ченнеси поприветствовав его лишь едва заметным кивком головы.

— Торги ещё не открылись? — крикнул ей вслед Адам.

— С минуты на минуту, — послышался быстрый ответ.

Милдред заняла своё рабочее место перед тикерным⁶ аппаратом и, поправив прическу, приготовилась к исполнению трудовых обязанностей. Брокеры так же расположились небольшими компаниями около круглых столов, ожидая старта продаж.

Коннор Маолдан пробился сквозь толпу отчаянно жестикулирующих людей, и встал рядом с Адамом.

— Опаздываешь, мистер Маолдан, — пожурил его друг.

— Но надеюсь, я ничего не упустил?

— Милдред уже запустила свою машинку, и совсем скоро мы узнаем, что сегодня нам предлагает фондовый рынок, — Адам Норман весело хохотнул и перевёл взгляд на телеграфистку.

Миссис Ченнеси сосредоточенно следила за бумажной лентой, вылезающей из биржевого аппарата. На тонкой и узкой бумажке печатались сокращённые названия компаний, цена сделки и информациях об их количестве. Милдред отвлеклась и подняла глаза на Адама и Коннора. Едва улыбнувшись, она отвела взгляд и продолжила отрывать ленту, раздавая её шумной толпе.

— Хорошенькая, правда? — Адам толкнул локтём Коннора в бок, и хитро прищурил глаза.

Коннор оценивающе посмотрел на неё и, пожав плечами почти равнодушно ответил:

— Самая обычная.

— Конечно, на фоне Грейс любая померкнет, — заявил друг и, подойдя к аппарату, протянул руку за тикером.

В то июньское утро торги выдались необычайно шумными и бойкими. В сильнейшем азарте толпа следила за цифрами на бумаге, предлагая купить или продать очередной пакет ценных бумаг. Биржа закрылась в районе четырёх часов, и серьезные мужчины в деловых костюмах стали покидать огромное здание небольшими стайками, при этом бурно обсуждая результаты прошедшего дня. Адам и Коннор вышли на улицы Нью-Йорка и, вдохнув в лёгкие обжигающий воздух, оглянулись в поисках подходящего ресторана.

— Прохладный дождь определённо не помешал бы этому городу, — лениво заметил Адам, обмахиваясь сложенной пополам газетой.

— Не будь таким скучным дружище! Многие всё бы отдали, лишь бы пожить в тепле рядом с океаном. Нам повезло родиться на этой земле!

— Согласен, но всё равно от небольшого дождя я бы не отказался. Пойдём в «Гипси» там всегда подают невероятно вкусные свиные рёбрышки?!

«Гипси» было излюбленным местом оголодавшей толпы, толкающийся в этот час на улицах Бродвея. Найдя свободный столик мужчины, сели друг напротив друга и одновременно закурили по крепкой сигаре.

— Может быть «отравимся» виноградным соком? — предложил мистер Норман, наблюдая за тем, как официантка расставляет перед ними заказанные блюда.

Коннор поморщился и сделал рукой знак обозначающий, что не хочет рисковать здоровьем.

— Вы приглашены на вечеринку к Лорене Бон? — спросил Адам, откусывая кусок нежнейшего мяса.

— Да, Грейс что-то говорила по этому поводу, но мы еще не решили, идти или нет.

— Приходите! Мы с Келли тоже приглашены, уверен это будет отличный вечер!

Коннор утвердительно кивнул, давая тем самым понять, что они снова увидятся уже в ближайший четверг.

— Маолдан, а вот скажи мне, чем ты планируешь заниматься лет через десять? — неожиданно спросил Адам, отодвигая от себя полупустую тарелку.

— В каком смысле? — не понял его вопроса Коннор.

— В самом прямом! Неужели ты думаешь, что весь этот экономический подъём и расцвет промышленности будет длиться вечно?

— Я не думал об этом, — честно признался мистер Маолдан, и спустя небольшую паузу добавил, — Я живу одним днём, согласно действующей идеологии. Помнишь? Бери сейчас-плати потом! Ни ты, ни я не можем знать, что случится завтра, а ты спрашиваешь меня на десять лет вперёд! Чудак ты, Адам Норман!

— Но всё же, если попытаться проанализировать сложившуюся ситуацию?

— Я всё равно не понимаю, к чему ты клонишь! Но если уж на то пойдёт, и вся моя жизнь рухнет как карточный домик, то я, скорее всего, займусь бутлегерством!⁷ Надеюсь, что к тому времени «сухой закон»⁸ ещё не отменят?!

— Ты? И бутлегер? — словно не веря своим ушам, переспросил мистер Норман.

— А что такого? Придётся выживать любыми способами. И вообще, к чему такие вопросы?

— Расслабься дружище, это просто мысли вслух. Но мне уже пора, я вынужден покинуть тебя Коннор! — сказал Адам, посмотрев на часы, — До встречи в четверг! — он протянул руку для рукопожатия, и, взяв свой кожаный портфель, быстрым шагом вышел на улицу.

Коннор в одиночестве покончил с обедом и посмотрел в окно, откуда открывался вид на Центральный парк. Горожане, привычно рассевшиеся на скамейках, читали газеты, кормили голубей и пили кофе, купленное в дешёвых закусочных. Ясно ощутив привкус бедности на своих губах, Коннор презрительно поморщился и отвернулся от унылой картины. Перейдя узкую дорогу по светофору, он направился на поиски умиротворяющего вида. Коннор остановился неподалёку от искусственного пруда с большим семейством утконосых. Водоплавающие птицы тихо плавали неподалёку от берега, изредка подбирая размоченные в воде куски булок. Коннор остановился рядом и не сразу услышал, как кто-то сзади позвал.

— Мистер Маолдан, добрый вечер! Я ведь не ошиблась, Вы Коннор Маолдан из Вест-ривер? — миловидная девушка притормозила свой велосипед рядом с ним, и, поправив соломенную шляпку, пристально всмотрелась в его лицо.

— Да это я, — ответил он, пытаясь вспомнить, где мог видеть столь обворожительную красавицу, — Мы с Вами знакомы?

— Я Беатрис Айрен, я заезжала к вам в начале лета. Помните? Я занимаюсь благотворительной деятельностью, и Ваша жена через наш фонд, передала очень много своих вещей в пользу нуждающихся. Я тогда загрузила, кажется, целый фургон и еле отъехала от дома, — девушка засмеялась, очевидно, вспоминая тот день.

— К сожалению, я Вас не помню Беатрис.

— В любом случае это не важно. Я была очень рада увидеть Вас снова. Передавайте привет Джейсону, пусть у него всё будет хорошо! — девушка натянула шляпку пониже и, оттолкнувшись ногой, закрутила педалями в сторону Ист-ривера.

Её лёгкое платье в мелкий горошек, длинным шлейфом развевалось позади, оставляя после себя пряный аромат дешёвой парфюмерии.

Коннор призадумавшись, сел на газон неподалёку от пруда, и закрыв глаза, поднял лицо к небу.

В последнее время ему везде мерещились запахи и вкусы нищеты. Выросший в небогатой семье, Коннор Маолдан всю жизнь мечтал о роскоши и успехе. Его отец Шон держал семью в крепких оковах, где кроткая и послушная мать практически не имела права голоса, и во всём беспрекословно подчинялась мужу. Являясь единственным кормильцем в семье, отец единолично решал все финансовые вопросы, вплоть до расходов на продукты. Семья не голодала, но запах дешёвых бобов в овощном рагу, Коннор запомнил на всю жизнь. Отчаянно мечтая о богатстве, он не заметил, как в один прекрасный день отец вернулся домой и с порога заявил: «Семья! Отныне мы не будем считать каждый цент, и экономить на еде!» Радости Коннора не было предела, когда в доме стала появляться не только вкусная еда, но и дорогие, эксклюзивные вещи. За считанные месяцы семья Маолдан действительно превратилась в богачей, и их стали называть модным словом нувориши.

С тех пор Коннор боялся лишь одного — вмиг потерять всё то, что имеет. Сытая и красивая жизнь представлялась ему единственно возможной формой существования. Сегодняшние вопросы Адама несколько смутили его. Коннору показалось, что друг владеет какой-то информацией, которую не сообщает ему по непонятным причинам. От этого на душе поселилась лёгкая тень беспокойства, которую он старался отогнать от себя всеми способами. Поднявшись с лужайки, Коннор прошёл через короткий бульвар и, отыскав свой автомобиль, с облегчением уселся за руль. Заведя мотор, он с наслаждением подумал о том, как прекрасна жизнь, которую он проживает.

***

Милдред Ченнеси вышла из автобуса в одном из кварталов Бронкса. Одёрнув юбку и переложив сумочку из одной руки в другую, она быстро пошла вдоль знакомых домов до конца улицы. Подойдя к крайнему дому, она нащупала в кармане ключи, и легко взлетев на ступеньки, остановилась перед дверью на втором этаже. Небольшая квартира встретила её привычной тишиной. Скинув туфли, она подошла к зеркалу и устало посмотрела на своё отражение. Милдред давно разменяла пятый десяток и оставила позади себя два неудачных брака, и ровно такое же количество детей. Она воспитывалась в строгой, католической семье, где с самого детства ей вбивались в голову основные принципы морали и благопристойного поведения. Как добропорядочная девушка Милдред вышла замуж в восемнадцать лет и переехала жить в семью мужа. Кроме неё и Патрика Уилси, в доме ещё проживали его родители и два младших брата. Молодожёнам выделили самую крохотную комнатку в доме, но даже этот факт не мог помешать счастью супругов. Вскоре, как и полагалось, Милдред забеременела и на свет появилась Алисия. С этого момента в семье всё перевернулось с ног на голову. Патрик увлёкся покером и стал продавать из дома все ценные вещи в надежде отыграться. Они расстались вполне спокойно без скандалов и взаимных упрёков. Оставшись с ребёнком и своей не сложившейся личной жизнью, Милдред даже мечтать не могла, что может быть вновь достойна женского счастья. Фред Харрис появился в её жизни совершенно неожиданным образом, и закружившийся роман вновь привёл её к замужеству. Фред оказался полной противоположностью Патрика. Он искренне полюбил Милдред и Алисию и очень сильно мечтал о сыне. Стюарт родился слабым, недоношенным ребёнком. Родители ночи напролёт по очереди дежурили около его колыбели, вознося к небу молитвы. Лишь к трём годам малыш окреп и начал бегать по двору наравне со сверстниками. Казалось, всё самое страшное было позади, но впереди её ждал новый удар. Тёмной, осенней ночью Фред погиб под колёсами поезда. Сломленная и глубоко несчастная Милдред, нашла в себе силы жить только ради детей.

Работая на нескольких работах, она старалась дать детям всё самое лучшее. Алисия и Стюарт по примеру матери рано обзавелись семьями, и давно выпорхнули во взрослую жизнь. Лишь небольшая часть детских игрушек, сложенная в деревянный короб, напоминала Милдред о звонких, детских голосах, когда-то звучавших в этих стенах.

Маленькая квартирка представляла собой кухню и гостиную разделённую напополам. Интерьер и обстановка комнаты давали понять, что в этом доме обитает человек чьи доходы достаточно скромны. Узкая кровать, застеленная дешёвым покрывалом, комод и пара стульев, завершали облик спальни. В равноценной по площади гостиной, стоял обтекаемой формы диван, обитый жёлтой тканью, круглый стол и телевизор, развернутый экраном к раковине. Милдред не спеша сняла с себя юбку и блузку и, оставшись в одной комбинации, подошла к окну. Открыв его настежь, она посмотрела на улицу, где местная, босоногая ребятня играла в мяч, гоняя его по тротуару.

— Рэй, подойди и помоги мне затащить мешок в дом! — послышался голос миссис Томалии Пакерсон.

Мальчишка тут же бросил весёлую игру и подбежал к матери. Миссис Пакерсон стояла, уперев руки в бока, и терпеливо ждала сына. Вручив ему увесистый, холщовый мешок она подняла глаза вверх и, увидев в окне Милдред, приветливо заулыбалась.

— Здравствуй Милдред!

— Здравствуй Томалия, что ты такое увесистое купила?

— Кукурузной муки взяла, пусть будет да побольше, — ответила соседка, — Ты сегодня пораньше вернулась со службы?

— Да, успела на ранний автобус.

Соседка отвернулась и проследила, чтоб Рэй взял еще один мешок.

— В воскресенье придёшь на мессу? — снова спросила она Милдред, и поправила косынку на голове, пряча под ней мелкие кудри. — Я слышала, что пастор Филипп Брайан снова вернулся в наш приход.

— Обязательно приду Томалия, встретимся в костеле! — ответила Милдред и, помахав соседке на прощание, отошла от окна.

Томалия Пакерсон быстро утомляла её. Являясь выходцами из Италии, эта семья была самой шумной в их доме. Они жили прямо под Милдред, и часто донимали её громкими скандалами, отлично слышимыми в распахнутое окно. После очередного «выступления» Лоренцо Пакерсона, Милдред прикупила себе бируши и отныне спала спокойным, ровным сном.

Подойдя к комоду, она распахнула верхний ящик и извлекла на свет тончайший пеньюар и сорочку кремово-молочного цвета. Скинув на пол комбинацию, она облачилась в это одеяние, и довольная собой покрутилась перед зеркалом. Достав чулки, пояс и подвязку она повертела их в руках, и недолго думая натянула на ноги. Достав из сумочки помаду, она накрасила губы в ярко-красный цвет и, взбив волосы руками, застыла, любуясь отражением. Выдвинув второй ящик, она выудила оттуда короткое, коричневое платье, отделанное внизу бахромой и блёстками. Модель, ткань и пошив не позволяли усомниться в ценности подобного изделия. Милдред никогда бы не смогла позволить себе подобную вещь, совершенно точно она стоила баснословных денег! Весь её комод был до отказа забит подобными вещами, любая другая бы гордо щеголяла в них, показывая себя свету, но Милдред не могла позволить себе даже этого.

«ОН с нарочитой настойчивостью каждый раз приносит мне новые вещи и желает, чтобы я надевала их только для него!» — с горечью подумала она, и принялась снимать с себя одежду. «ОН прекрасно понимает, что я недостойна, выйти хоть куда-нибудь в подобном виде! Думая, что одаривает меня, ОН просто пользуется моими чувствами, изощрённо напоминая о моём месте! Вся эта красота остаётся только в этих стенах, и она только для НЕГО! Трус и мерзавец! Иногда, кажется, что я ненавижу ЕГО, но тут же понимаю, что любовь сильнее ненависти!!» — размышляла Милдред, растирая рукой помаду.

Их связь длилась несколько лет. Он заприметил её в телеграфе и первым завёл разговор. Красивый, импозантный, холёный мужчина буквально выбил почву из-под её ног. Милдред влюбилась с первого взгляда и была готова идти за ним куда угодно. Выяснив кем он является и, что представляет собой, Милдред содрогнулась, и попыталась выкинуть из головы любые мысли об ухажёре. Она убеждала себя, что все чувства обман и влюбляться в таком возрасте просто неприлично. Но как ни старалась она отогнать от себя нарастающее желание, справиться с собой не смогла. Первое время Милдред пыталась обхитрить его, каждый раз уходя с работы в разное время. Она меняла привычные маршруты, кафе и автобусы, но каждый раз он неизменно встречал её и был очень настойчив.

Они сблизились совершенно по классическому стечению обстоятельств, достойному воплощения на киноэкране. Милдред вышла из телеграфного бюро позже обычного и с сожалением обнаружила, что забыла взять зонт. Мелкий дождь уже накрапывал и грозился перейти в настоящий ливень. Короткими перебежками она добралась до остановки и в последний момент прыгнула на подножку автобуса. Приготовившись добираться до дома под ливнем, она натянула жакет на голову и вприпрыжку побежала по лужам. Ледяные, крупные капли хлестали по лицу, и из-за шума дождя она не сразу услышала, как кто-то зовёт её по имени. Обернувшись на очередной оклик, она увидела его. Мужчина спешил следом от самой остановки, вымокший до нитки, он устало притормозил возле неё и виновато посмотрел в глаза.

— Что же Вы Милдред Ченнеси так быстро бегаете? Я еле догнал Вас.

— Я спасаюсь от дождя и от… Вас.

— Ну, от меня Вы уже точно не спасётесь! — смеясь, ответил он, — Вы же не отправите меня домой насквозь сырым?

Милдред неуверенно пожала плечами и пошла вперёд. Он шёл за ней, периодически прячась под козырьками подъездов, рассчитывая траекторию пути.

В тот вечер, пережидая дождь, он остался у неё до самого утра. Милдред давно позабывшая силу мужских рук, отбросила все условности и позволила себе насладиться мимолётным счастьем. Они оба не заметили, как эти встречи вошли в привычку. Она — давно не была так счастлива, он-слишком давно не разговаривал ни с кем по душам. Милдред знала о его статусе, семье, привычках и старалась убедить себя, что парой встреч всё ограничится. Но роман затянулся, и Милдред чувствовала себя белкой, загнанной в колесо которая, неистово перебирая лапами, пытается выбраться из этого порочного круга.

Телефон зазвонил так неожиданно и резко, что Милдред вздрогнула и выронила из рук пеньюар.

— Алло, — проговорила она.

— Милдред, здравствуй. Я по тебе скучаю. Она всё ещё не привыкла к тому, что он появляется в её жизни так неожиданно. — Ты сегодня свободна? — продолжал он.

— Здравствуй, — наконец проговорила она, — Свободна.

— Я хочу пригласить тебя на прогулку.

— Куда? — спросила она, придерживая рукой телефонную трубку.

— В Центральный парк.

— Нас могут увидеть вместе, меньше всего мне бы хотелось лишних пересудов.

— Пусть говорят, что угодно. Ты чего-то боишься?

— Я не боюсь, а всего лишь забочусь о твоей репутации.

— Не будем об этом, — быстро проговорил он, — В семь часов рядом с будкой мороженщика. Я буду ждать тебя.

Он повесил трубку, и Милдред в сладостном волнении крепко зажмурила глаза. Выбрав подходящий наряд, она спустилась к подъезду, и, подняв руку, остановила первое попавшееся такси. Он уже ждал её в условленном месте со скромным букетом каллов в руках. Милдред приняла цветы и наспех приобняв его, пошла вперёд.

— Милли, — так называл её только он, — Расслабься и иди спокойно, нас никто не увидит.

— Мне бы твою уверенность! Ты же знаешь, что я всегда волнуюсь, когда мы с тобой находимся в общественном месте, и больше всего я боюсь, что о нас узнает твоя жена.

— На этот счёт будь абсолютно спокойна. Ей совершенно не до меня.

— Неужели она тебя не любит? — удивлённо спросила Милдред, и подняла на него глаза.

Не любить его было невозможно! По крайней мере, так считала Милдред Ченнеси. Высокого роста, атлетического телосложения, яркий брюнет с синими, как омут глазами, резко-очерченным подбородком и обладатель потрясающей харизмы, он являлся для неё воплощением идеала настоящего мужчины.

— Понятия не имею, любит она меня или нет. Ей гораздо важнее новые платья, вечеринки у бассейна и сплетни с подружками из яхт-клуба.

— Зачем так жить…? — прошептала Милдред, сильнее прижимая букет к груди.

— Нас обоих устраивает подобное течение супружеской жизни. У меня есть ты, а остальное не важно.

— Наверное, и у неё есть кто-то? — задала неосторожный вопрос она.

Он слегка изменился в лице, но тут же вернув себе прежнюю мимику ответил:

— Я об этом не думал, но уверен, что она верна мне!

Милдред не нашлась, что на это ответить, и молча отвернулась к пруду. Солнце клонилось за океан, разливая мягкое свечение в наступавших сумерках. Огромное колесо обозрения запустило свои шестерёнки, и со скрежетом стало поднимать желающих поглазеть на вечерний город. Они сидели рядом, держась за руки, с благоговейным трепетом всматривались в поражающий масштабами Нью-Йорк. Панорама, простирающаяся перед ними впечатляла воображение.

–…это воистину самое лучше место на земле! — с придыханием сказал он, всматриваясь вдаль.

Ей нечего было ответить. Милдред смотрела не на город, а на него, и с каждой минутой всё отчётливее осознавала, насколько сильны её чувства.

Примечания

6

Тикерный аппарат (ticker tape machine) — средство для передачи финансовой информации по телеграфным линиям, где содержится информация о ценах на акции.

7

Бутлегер-торговец контрабандным алкоголем.

8

Сухой закон в США-общенациональный запрет на продажу, производство и транспортировку алкоголя, который действовал с 1920—1933 гг.