Когда боги закрывают глаза

Татьяна Степанова, 2013

Научный мир потрясен сенсацией: под слоем бескрайних льдов Антарктики найден микроорганизм неизвестного происхождения. Позже следы TF, уникального «Проекта Тефида», обнаружились в ближайшем Подмосковье, когда близ аэропорта «Райки» неизвестные обстреляли машину полиции и взорвали мост, только чтобы добраться до содержимого металлического контейнера. А несколько дней спустя на другом конце Москвы в недостроенной больнице, давно уже ставшей местом поклонения сталкеров, на участников экстремальной экскурсии напал чудовищный монстр. Дело сразу получило громкую огласку. И вот теперь Екатерине Петровской, криминальному обозревателю пресс-центра ГУВД Московской области, предстоит разобраться с последствиями сенсационного открытия, ведь если не остановить чернокрылую богиню ночи Тефиду прямо сейчас, то дальше останавливать ее уже будет некому…

Глава 10

Помощники

«Вроде и не пили вчера, и не гуляли, и по бабам не ходили, а ездили на происшествие. Что ж так все мозжит, двоится-троится в глазах с утра?»

Это Катя услышала на ступенях родного главка — ГУВД Московской области, что в Никитском переулке, от двух хмурых оперов из уголовного розыска, вышедших покурить.

Истина глаголет устами страждущих по понедельникам.

Сама она уж точно не гуляла вчера, и в ресторане выпили они с Сережкой Мещерским сливового вина по бокалу. А потом сразу такие дела — расстрелянные машины на шоссе, взорванный мост, аэродром «Райки».

Как она домой добралась, во сколько? Как доползла до постели потом — ничего не помнит. Мещерский, конечно, ласточка верная, он довез, доставил. И смылся. Наверное, костерит ее, что втянула его во все это, испортила воскресный вечер.

Там же девица какая-то ошивается у него… из Новосибирска, из тайги, крепкий кедровый орешек… а ну и пусть… Или она уже уехала восвояси?

На работу Катя зверски опоздала. На часах электронных в вестибюле главка одиннадцать. Но она ведь с ночного происшествия в районе, ее шеф, начальник пресс-службы, наверняка уже в курсе.

А у КПП на проходной какой-то вялый конфликт.

— Но мне назначено приехать в одиннадцать часов.

— Тогда, пожалуйста, ваш пропуск.

— Но у меня нет пропуска.

— Бюро пропусков за углом, позвоните тому, кто вас вызвал, и вам пропуск закажут.

— Но я телефона не знаю.

— Без пропуска я вас не могу пропустить.

— Но что же мне делать? Мне позвонил среди ночи заведующий нашей лабораторией и сказал, что я должна явиться сюда, в Никитский переулок, в полицейское управление. Что нашу лабораторию срочно подключают к работе. Я приехала, вот она я.

— Обратитесь в бюро пропусков. Вы фамилию помните того, кто вас вызвал?

— Заведующий нашей лабораторией профессор Флинтовский-Питкевич. Вот же у вас напротив вашей полиции тут на Никитской улице Зоологический музей, так его дед был одним из его основателей.

— Простите, я вас про фамилию нашего сотрудника спрашиваю. Кто вас сюда вызвал?

— Откуда я знаю… сказали, какой-то Гущин. Или, может, не Гущин, я перепутала.

В словесности упражнялись на КПП двое — строгий неподкупный сержант в форме и молодая женщина в сером.

Катя, порхнувшая было к лифту (и так ведь опоздала), остановилась, услышав фамилию Гущина. Обернулась, оглядела незнакомку.

Брюнетка с прилизанными волосами, в очках, за которыми бледное личико словно прячется. Никакой косметики, одета в серый костюм — юбка длинновата, под жакетом белая блузка с отложным воротником. На тощеньких ножках балетки. На плече огромная сумка — не портфель для деловых бумаг и ноутбука, а прямо целый чемодан, куда десять ноутбуков уместятся. Сумка так и тянет ее за собой, и девушка (лет этак тридцати) крепко придерживает ее левой рукой, а в правой у нее зажат носовой платок. И когда она объясняется с сержантом на КПП, она отчаянно этой рукой жестикулирует, тыча носовым бумажным платком чуть ли ему не под нос.

— Апчхи!

— Будьте здоровы.

— Апчхи! Простите, у меня аллергия всегда летом.

— Вам надо пройти в бюро пропусков, это вон туда, за угол, оттуда позвоните полковнику Гущину, и вам закажут пропуск.

— Апчхи! Апчхи! Так куда идти?

— Нет, нет, не сюда, выйдите на улицу и поверните за угол, там указатель.

Что-то в этом чихающем без передышки, почти бесполом андрогинном создании, изъясняющемся плаксивым голоском, но с такими нежными вежливыми интонациями, настолько, видно, трогает молодого сержанта (сердце-то ведь не камень) своей непрактичностью, беззащитностью, что он готов на беспрецедентный поступок — оставить на секунду пост, выйти с незнакомкой за двери главка и показать ей, непонятливой…

— Вы к полковнику Гущину? — вмешивается Катя великодушно, потому что не хочет, чтобы чуткий сержант получил нагоняй от начальства.

— Мне сказали приехать к одиннадцати сюда, в полицейское управление.

— А вы, собственно, кто?

— Ева Ершова, я биолог, старший научный сотрудник, работаю в лаборатории профессора Флинтовского-Питкевича…

…Чей дедушка, земля ему пухом, был среди основателей московского зоомузея, который как раз на углу напротив здания ГУВД, из которого вот такими летними днями, когда двери музейные распахнуты настежь, тянет нафталином, как из старого сундука. Потому что там чучела зверей… тарарам…

— Я вас проведу. Пропустите, пожалуйста, я проведу ее в управление розыска к Федору Матвеевичу Гущину, — сказала Катя дежурному.

Любопытство переполнило ее до краев. Это что еще за явление? И когда Гущин успел ее вызвать — сегодня ночью? При чем тут какие-то биологи, когда там расстрел машин и взрыв моста?

— Благодарю, апчхи! — Ева Ершова закивала приветливо. — Как тут все строго у вас в полиции. Впрочем, у нас еще хуже, строже.

— У вас — это где?

— На объекте, в лаборатории. Тут у вас хоть человек на посту стоит, а у нас просто робот пальцы твои сканирует и сетчатку глаза. С ним не поспоришь.

Они поднялись по лестнице на второй этаж и прошли в пристройку управления уголовного розыска.

— Минуту подождите в приемной. — Катя указала Ершовой на кожаный диван и кресла рядом с кабинетом полковника Гущина. — Я доложу.

— Апчхи! Хорошо, я как раз свежую пачку салфеток должна найти бумажных, — Ева Ершова села на диван, расстегнула молнию сумки и почти нырнула туда с головой. — Никогда ничего не найдешь в этом хаосе.

Катя постучала в дверь кабинета. Голоса за дверью — бу-бу-бу. Ладно, она только доложит старику Гущину, все узнает про эту Ершову, а то смерть как любопытно.

— Федор Матвеевич, доброе утро, я на секунду, там к вам…

— Obscurum per obscurius. Это мое правило. Объяснять неясное еще более неясным.

Катя замерла в дверях. Стройная четкая латынь. И это в стенах гущинского кабинета! И голос, латынь произносящий, — звучный, бесстрастный и одновременно с явными нотами превосходства.

Полковник Гущин, скучный донельзя, сидел за своим рабочим столом, а напротив него в кожаном кресле расположился субъект в отличном костюме с моднейшим галстуком.

Они оба обернулись, когда Катя вошла. И она поклясться была готова, что скучный Гущин, увидев ее, просто просиял лицом. Так озаряются тайной надеждой — вот кто нам поможет, вот кто нас выручит! Таким Катя не видела шефа криминальной полиции никогда.

Его собеседник церемонно встал, выпроставшись из мягкого кресла точно из кокона. Долговязый блондин, на голову выше толстяка Гущина, на голову выше Кати с ее длинными ногами бегуньи на десятиметровых шпильках. Лет этак за тридцать и некрасивый — этакий лопоухий альбинос, — большеротый, с почти прозрачной алебастровой белизны кожей, но глаза умные, живые, с прищуром. Костюм синий, итальянский. И сидит на нем ловко.

Вот ведь не умеют наши мужчины носить синие костюмы, не умеют носить блейзеры, не умеют щеголять в ярких шарфах и верблюжьих пальто горчичного цвета, как французы, как итальянцы. Не умеют сочетать коричневые костюмы и черные рубашки, как это мастерски делают парни в Лондоне. Освоили наши очень хорошо лишь костюмы серого цвета разных оттенков и черные. Покупают дорогие в бутиках мужской моды, но в результате все похожи друг на друга. Офисный стиль в скучных тонах.

А этот поджарый, как гончая, незнакомец в темно-синем костюме и ярком галстуке похож на тренера футбольного клуба первого дивизиона — этакого «Тоттенхэма» или «Ювентуса».

И баритон, произносящий латынь…

— Это наш сотрудник капитан Петровская Екатерина, — сказал полковник Гущин. — Думаю, она как раз и подойдет, мы ведь только что с вами вопрос о совместной работе обсуждали, коллега, о тесном взаимодействии. Я для такого взаимодействия своих орлов из управления пожертвовать не могу, у меня, сами понимаете, сейчас, в сезон отпусков, каждый оперативник на счету, а тут такое происшествие. А капитан Петровская как раз из тех, кто просто обожжжжжжжает, — гущинский голос зажужжал на низкой ноте, без всякого ехидства, почти ликующе, — неясное это ваше объяснять еще более неясным, окончательно нас всех запутывая, а потом благополучно распутывая дело, что не раз бывало и чему я личный свидетель. Так вот в полиции у нас таких людей мало, а потому я с болью в сердце отрываю ее от важной текущей работы…

— Федор Матвеевич, — Катя решила голос подать.

— Молчи, все уже решено. С начальником пресс-службы я договорился, то есть договорюсь, вот уже звоню ему, — Гущин, точно клоун в цирке, взмахнул мобильным в руке, действительно набирая номер в одно касание. — Отрываю ее от текущей работы в пресс-службе и вручаю ее вам, Август, и желаю плодотворного сотрудничества. Екатерина, это вот наш коллега из…

— Август Долгов из второго отдела Четвертого управления.

— Простите?

— Екатерина, это коллега из ФСБ. Ну, Четвертое управление! Никто никогда сюда к нам из Четвертого не наведывался. Бывали люди из Шестого управления, из семерки тоже. Но из Четвертого — нет. Слышал я, конечно, краем уха, что есть такое Четвертое управление. Это ведь не борьба с терроризмом, так ведь?

— Нет, у нас другие задачи, — сказал Август Долгов.

— Понимаю. Вот, Екатерина, нам федерального спецагента прислали. — Гущин отложил мобильный, по которому только что собирался звонить. — Четвертое управление… это ж почти легендарные люди, так, на уровне слухов в кулуарах. Я вчера с вашими коллегами из ФСБ там, на месте происшествия, общался, но они… выпили они там из меня всю кровь, как вампиры. Обещали своего сотрудника прислать в помощь.

Август Долгов кивнул.

— И речь еще шла о научном консультировании. А я вот, откровенно говоря, не очень вчера ночью на месте происшествия понял, для чего нам какой-то консультант, — Гущин хмыкнул. — Итак, значит, формируем объединенную оперативную группу быстрого реагирования. Ну и чудненько. Вы, значит, из Четвертого управления, еще этот ваш ученый консультант, а меня вот будет представлять капитан Петровская из нашей пресс-службы.

— Ничего не имею против, — сказал Август Долгов. — Раз вы считаете, что полицейский криминальный журналист будет полезнее профессионального сыщика. Вам виднее, коллега. Но, естественно, капитан Петровская должна прямо сейчас дать подписку о неразглашении. Никаких статей, никаких публикаций. Никогда — ни сейчас, ни в будущем.

— Она вам сто подписок даст, — щедро посулил полковник Гущин.

Катя слушала этот диалог. Э, что-то тут… тон у обоих вежливый, елейный, а взгляды молнии мечут.

— Федор Матвеевич, я хотела…

— Сейчас-сейчас, конечно, нам поговорить надо предварительно, — Гущин засуетился. — Коллега, мы на минуту, только обсудим.

Он указал Кате — давай выйдем в приемную.

— Федор Матвеевич, в приемной вас ждет Ева Ершова, как она сказала, биолог, старший научный сотрудник.

— Вот чертова кукла… И эта уже здесь, — Гущин затравленно выглянул в приемную. — Сидит на диване. Прямо с утра обложили они меня, как медведя в берлоге. Екатерина, никогда тебя ни о чем не просил, а сейчас прошу — выручи меня.

— Хорошо, хорошо, но вы мне объясните только…

— Здравствуйте, — тоном Деда Мороза на елке для малышей пропел полковник Гущин, изображая на лице улыбку и подходя к сидевшей в приемной Еве Ершовой. — Простите, что заставил вас ждать. Полковник Гущин Федор Матвеевич.

— Добрый день, — Ева подняла голову, блеснув очками. — Мне среди ночи позвонил мой научный руководитель и сказал, что мне надо приехать в полицейское управление, что вам потребуются наши консультации.

— Спасибо, спасибо. А вы по специальности кто же будете? Зоолог, что ли?

— Биолог.

— Генетик?

— Да. Эпигенетик.

— А изучаете что? Микробов, ДНК?

— Микробы и ДНК разные вещи, Федор Матвеевич, — шепнула Катя.

— Я изучаю голых землекопов, — сказала Ева Ершова. — У вас будет возможность ознакомиться с моей работой при желании.

— Вот, наш сотрудник капитан Петровская Екатерина будет представлять меня и все наше управление уголовного розыска, — вещал Гущин. — Екатерина, молчи. Потом.

— Хорошо, я не против, — Ева Ершова бледно улыбнулась Кате.

— Вы пройдите пока в мой кабинет, располагайтесь там, — Гущин предупредительно распахнул дверь.

Когда Ева Ершова зашла в кабинет, когда Гущин плотно закрыл за ней дверь, Катя спросила шепотом:

— И что все это значит, Федор Матвеевич?

— Дурдом, — тоже шепотом ответил Гущин (шептаться в собственной приемной, это до чего же надо довести шефа криминальной полиции!). — Видела их? Помощнички! А все Большой Брат, чтоб ему ни дна ни покрышки. Ты вчера из «Райков» уехала, а я там до четырех утра в компании ФСБ время проводил. С ними невозможно работать. Это не люди, а какие-то клещи просто. Я понимаю, если бы они в факты вцепились, в улики с места происшествия. Так нет, они вцепились в меня, кровь мою пить стали — что, почему, как, почему поиск на месте так мы организовали, а не сяк, почему все не по-ихнему. Я им сказал: у нас дело возбуждено по факту нападения на наших сотрудников, по факту взрыва моста. Остальное — как приложение пока, раз трупов нет. И коли это пока наша юрисдикция, я буду работу свою строить так, как мне нужно. А не им с Лубянки. Тогда они сказали, что пришлют мне в помощь сотрудника, а также организуют консультации по научным вопросам. А видела, что сделали? Двоих прислали — эксперта и этого федерала из «четверки» Долгова.

— Он что, правда спецагент?

— Четвертое управление, — Гущин поднял палец вверх.

— Я не знаю, что это такое, — честно призналась Катя.

— Зато я знаю, слыхал про них. Значит, это о-го-го-го, вот что это такое. Дело очень непростое. И люди серьезные в нем замешаны.

— А что вы от меня-то хотите?

— Я хочу тебя к нему приставить, чтобы ходила за ним как нитка за иголкой, как ты за мной порой ходишь на местах происшествий. Чтобы ты тенью его стала, чтобы следила за ним и мне докладывала, что он там делает и что вынюхивает. И как вообще у него расследование продвигается.

— Но я… я в соглядатаи не гожусь. — Катя даже обиделась не на шутку.

— Очень даже годишься, хватка у тебя что надо, репортерская, профессиональная. Я уж и так и этак прикидывал, мои орлы его не потянут. Смекалки, опыта у них не занимать оперативного, но ты видела, какой он, этот Август Долгов? Латынью своей щеголяет, интеллектом давит. Моих простаков он, боюсь, облапошит своей латынью. А ты… ты умная, вот и меряйтесь с ним интеллектом. А меня будешь держать в курсе. Очень меня выручишь.

— Ладно, хорошо, рада вам помочь всегда. Но вы меня тоже в курсе держите. Что-то новое по расстрелянным машинам есть?

— Эксперты работают, я вам пришлю результаты экспертиз, как будут готовы. А пока ты сама все узнаешь. Он, этот Долгов, ехать хочет в «Райки» сейчас, делать повторный осмотр. Вот и отправитесь все втроем.

— Но я должна своему начальству доложиться.

— Я сам с тобой к твоему начальнику сейчас зайду. А ты пока вот что, садись тут в свободном кабинете и пиши расписку о неразглашении. Сунем этому умнику из Четвертого управления. — Гущин завел Катю в кабинет, полный оперативников. — Бумагу ей и ручку, быстро. От руки пиши, а не на компьютере своем. Так солиднее.

— Я напишу, не волнуйтесь. Но скажите мне, пожалуйста, кто это такие голые землекопы? — спросила Катя.

— Понятия не имею, — несчастным тоном ответил полковник Гущин.