Когда боги закрывают глаза

Татьяна Степанова, 2013

Научный мир потрясен сенсацией: под слоем бескрайних льдов Антарктики найден микроорганизм неизвестного происхождения. Позже следы TF, уникального «Проекта Тефида», обнаружились в ближайшем Подмосковье, когда близ аэропорта «Райки» неизвестные обстреляли машину полиции и взорвали мост, только чтобы добраться до содержимого металлического контейнера. А несколько дней спустя на другом конце Москвы в недостроенной больнице, давно уже ставшей местом поклонения сталкеров, на участников экстремальной экскурсии напал чудовищный монстр. Дело сразу получило громкую огласку. И вот теперь Екатерине Петровской, криминальному обозревателю пресс-центра ГУВД Московской области, предстоит разобраться с последствиями сенсационного открытия, ведь если не остановить чернокрылую богиню ночи Тефиду прямо сейчас, то дальше останавливать ее уже будет некому…

Глава 11

Осторожный выбор слов

В зале для совещаний, отделанном панелями мореного дуба, за длинным столом сидели приглашенные.

Старинный особняк на Софийской набережной высокими светлыми окнами смотрел прямо на Кремль.

Когда-то в особняке давали знаменитые на всю Москву балы, затем особняк взяло на свой баланс Министерство иностранных дел. И вот теперь, заново отреставрированный, сохранивший весь свой шарм стиля ампир, но снабженный современными системами контроля, охраны и комфорта, ставший собственностью государственной корпорации, особняк открывал свои двери только для избранных в особо важных случаях.

За окном — солнечный летний день, мимо Софийской набережной по Москва-реке плывет прогулочный теплоход, набережная Кремлевская на том берегу стоит в пробке.

В совещательном зале шелковые маркизы на окнах опущены, парадные хрустальные люстры под лепным потолком не горят. Мягкий свет струится из стен, освещая большой стол и людей за ним.

Место во главе стола пусто. Сбоку почти на углу (что не слишком хорошая примета) сидят двое молодых сотрудников службы контроля с планшетными компьютерами. Напротив них военные в генеральских мундирах. На другой стороне стола несколько штатских, одетых в деловые костюмы разного качества. У кого-то костюмы очень дорогие, что сразу бросается в глаза, у кого-то дешевые. Тут же сидят министр МЧС, двое академиков РАН, рядом профессор-гляциолог из Петербурга. На дальнем конце стола сидят представители административного секретариата патриархии протоиерей Антоний и иеромонах Василий.

Только что в зале для совещаний, напичканном электронной аппаратурой, гудели голоса спорящих. От людей в дорогих костюмах от Армани, сидящих напротив военных, требовали «немедленного отчета о ситуации». Тот, кто отчитывался, до сих пор еще тяжело дышит, на щеках его горят алые пятна волнения и раздражения.

Ему не дали договорить, его слова потонули в гневном гуле голосов. И вот один из академиков призвал собравшихся успокоиться, замолчать и «трезво все оценить».

Видимо, этим в наступившей напряженной тишине все и заняты.

— Мы же предлагали вам помощь, сколько раз мы предлагали вам отдать это в нашу разработку, — хрипло говорит один из военных, генерал-полковник, он полон негодования. — Так нет же. Вы твердили нам, что это сугубо гражданский проект. А сами за нашей спиной тайком…

— Мы не делали из наших исследований тайны, там работала смешанная комиссия, — ответил генералу мужчина средних лет в сером костюме.

— Вы показывали лишь то, что хотели.

— Сами лучше меня знаете, что объект для демонстрации только один, и он уникален.

— И где теперь этот ваш уникальный объект? — спросил другой военный.

— Вот именно, вы утратили контроль над ситуацией, — сказал министр МЧС. — И до сих пор даже не можете внятно объяснить нам дальнейший сценарий развития событий… возможный сценарий.

— Что у них спрашивать, они сами ни черта не знают и не могут, — вскипел некто в штатском, однако сидящий за столом на стороне военных. — Он нам тут только сейчас пытался внушить, что они вообще снимают с себя всю ответственность, потому что их корпорация обанкротилась. Какого черта вы решили транспортировать это вот так по-идиотски, без надлежащих мер предосторожности, без охраны?

— Мы приняли все меры предосторожности согласно инструкции, и охрана там имелась. Мы, наоборот, всеми силами, не привлекая ненужного внимания, пытались вывезти его с территории столичного региона, обезопасить. У нас есть научные и производственные площади за его пределами. И пока корпорация переживает трудные времена, мы просто хотели сохранить это для будущих исследований.

— Когда их ждать, этих ваших столь многообещающих будущих исследований? — спросил жестко академик РАН. — И вообще чего нам ждать в такой ситуации, когда это утрачено.

— Это не утрачено.

— Это точно не террористы? — спросил министр МЧС у человека в штатском, сидящего на стороне военных.

— Нет, по нашим данным, ни одна из известных нам террористических группировок к этому не причастна, — ответил тот. — Мы работаем в этом направлении.

— Немного легче, так, самую малость. — Министр МЧС хмурился. — Что я и мое ведомство можем в этой ситуации?

— Пока ничего. Тогда на Алтае вы участвовали в поисках, все это получило широкую огласку в печати. Но там все перекрыло собой падение космического аппарата. А сейчас… такого мощного прикрытия у нас нет. И любая огласка нежелательна.

— Но каковы последствия, если… это утрачено безвозвратно? — спросил протоиерей Антоний.

— Вам какой сценарий озвучить, святой отец, хороший или плохой? — спросил генерал-полковник.

— Я бы не шутил на вашем месте, когда речь идет о таких вещах, как тайна творения.

— Святой отец, перестаньте, говорите по-человечески.

— Я говорю, что, возможно, мы соприкасаемся с тайной творения. Для вас это военная разработка, для них вот, — протоиерей Антоний кивнул на людей в дорогих костюмах, — научно-коммерческий проект. Но я призываю вас к осторожности ваших суждений и оценок, осторожности в выборе слов, когда речь идет о тайне творения.

— Святой отец, у вас передача на телевидении христианская, вот там и упражняйтесь в этих ваших библейских словесах, — генерал-полковник откинулся на спинку стула. — Мы тут не ваша паства, и вообще в чем дело… чего выпендриваться здесь, когда речь идет о национальной безопасности?

— Я лишь пытаюсь донести до вас…

— Я не глупее вас. И мы с вами ровесники, Антоний. Оба когда-то ходили в одну нашу советскую школу. Я не верю в нынешних новоиспеченных святош в черных клобуках — в прошлом маршировавших, как и я, под пионерский барабан в пионерском лагере. Понятно?

— Перед тем как поступить в семинарию, я окончил химический факультет университета в городе Ленинграде, — ответил протоиерей Антоний. — И поскольку я химик по образованию, я осознаю, что речь сейчас идет о непознанном. Это не химия, не биология, как это себе представляет наука. Это тайна, которую пока вы лишь наблюдали и которую не в силах объяснить.

— Мы будем исследовать и объяснять, когда объект снова окажется у нас, — сказал человек в дорогом костюме.

— Боюсь, что у вас он уже не окажется никогда, — парировал собеседник тоже в гражданском, но сидящий на стороне военных. — Дело на нашем особом контроле. И после того, как мы это найдем… государственная комиссия решит, кто продолжит исследования.

— Но это наша собственность!

— Если правда то, что мы слышали о природе исследуемого объекта, говорить о праве какой-то собственности на это неэтично, аморально, — сказал протоиерей Антоний.

— Это было лишь передано вам в разработку, считайте, что вы это арендовали, — сказал академик РАН. — Мы тогда однозначно были против, чтобы бизнес вообще в этом участвовал. Но нам сказали, что государственное финансирование не потянет. А делать проект открытым, с допуском иностранных специалистов, с публикациями невозможно. Вы сами все засекретили и нашли этих болванов из корпорации, а они не только свой бизнес потеряли, но утратили теперь бесценный для науки материал… уникальный образец. Я не верю ни в каких богов, уж простите, святой отец, но я согласен с вами в одном: никто из здесь собравшихся не задает себе вопроса о том, какова истинная ценность этого научного открытия. Каково его будущее значение не только для науки, но и для мира.

— Пока ваше открытие уплыло в неизвестном направлении, — сказал один из военных. — А у нас связаны руки.

— А вы что, хотите объявить чрезвычайное положение в столичном регионе? Вы в своем уме?

— Когда кто-то слишком уж дорожит своей задницей…

— Выбирайте выражения!

— Вы бездействуете и только боитесь одного — огласки в прессе.

— В таких делах от армии никакой пользы, на Алтае от вас было слишком много шума.

— Шума и всей этой вот чертовни не случилось бы, передай вы нам тогда сразу образец. Его не сюда бы привезли, потому что вам и вашим ученым лень задницу свою с теплого столичного кресла поднять, а остался бы он в нашей лаборатории там, на военной базе, вдали от населенных мест.

— Выбирайте выражения, тут присутствуют духовные лица!

— Армия в свое распоряжение это никогда не получит, — сказал негромко мужчина средних лет в не очень дорогом костюме, сидящий сбоку рядом с секретарями. Перед ним тоже был планшетный компьютер. Он слушал перепалку молча, но больше смотрел в свой гаджет. — Я доложу президенту. Между прочим, у него скоро в его деловом расписании встреча с полярниками антарктической станции «Восток». И это как раз в прессе будет освещаться широко.

Все притихли.

— Ваши специалисты делали прогнозы? Какой наихудший из сценариев развития ситуации? — спросил человек в не очень дорогом костюме.

— Ни о тотальном заражении, ни об эпидемии речь не идет. Все в совершенно иной плоскости. К сожалению, мы до сих пор не знаем, что может послужить катализатором новых необратимых изменений. Как это произошло 24 августа в условиях лаборатории, когда космический аппарат «Прогресс»…

— Оно само, что ли, видоизменяется? Я вот тут ваши отчеты читаю. Мало ясности.

— Оно само… то есть образец и есть катализатор, — ответил премьер-министру в не очень дорогом костюме один из ученых. — То есть возможно. Мы так думаем. Это одна из гипотез. И оно… то есть он, он живой.