Три богини судьбы

Татьяна Степанова, 2010

Катя Петровская – криминальный обозреватель пресс-центра ГУВД – разочарована: никакой загадки в новом деле нет. Роман Пепеляев расстрелял девять человек в центре города, потому что сошел с ума. Но почему после устроенной бойни на глазах целой толпы он не испытывает никаких эмоций? Ни удовлетворения, ни раскаяния, ни апатии. И настолько равнодушен к своей судьбе, что, даже находясь в психиатрической клинике, продолжает кидаться на людей? Причем агрессию вызывают молодые люди определенной внешности. Катя и полковник Гущин, не верящий ни в бога, ни в черта, явственно видят здесь некую чертовщину. И, похоже, не без веских оснований…

Глава 4

СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ

— Ой, как хорошо, что это ты, наконец-то освободилась! Они уже тут, долбят стенку вовсю. Их трое, и все здоровенные мужики, представляешь? А я совсем одна. Я боюсь!

Этими словами, произнесенными тревожным шепотом, Анфиса Берг встретила Катю Петровскую, по мужу Кравченко, на пороге собственной квартиры.

Катя — капитан милиции, криминальный обозреватель Пресс-центра ГУВД Московской области, весь этот погожий июньский день провела, как раб на галерах, на совещании в МВД на Житной. Накануне подружка Анфиса звонила ей и слезно умоляла «прибыть завтра незамедлительно, потому что у меня…».

Нет-нет, сердечные неурядицы — вечные спутники доброй толстой Анфисы — на этот раз были ни при чем. Просто в доме, где жила Анфиса, еще в мае начался капитальный ремонт, и вот к началу июня строители добрались и до ее уютной, всего два года назад отремонтированной квартиры.

— Стояк будут менять, это ли не зверство? — Анфиса буквально затащила малость опешившую Катю в прихожую. А в прихожей-то — батюшки-светы: пол застелен полиэтиленом, и от пыли — не какой-нибудь, а самой настоящей цементной пыли — не продохнуть. Скрежет противный уши режет, а потом — БУМ-М-М! БАХ!

— Боже, стенку в ванной ломают и в туалете! — Анфиса прислонилась к вешалке. — Я не могу, Катя, я просто не могу больше… Тот ремонт мой, ну ты помнишь… это же катастрофа была, столько денег… Я плитку такую красивенькую подобрала итальянскую, — Анфиса всхлипнула, — все так аккуратненько было… Положили, приклеили и герметиком… А теперь… Кать, там три лба здоровых с кувалдой и слушать ничего не хотят. Все долбят, рушат. Я пускать не хотела, а они — в суд на вас домоуправление подаст, потому что стояки менять во всем доме обязательно, старые, мол… В суд вас вызовем. По судам затаскаем! Имеют они право?

— Подожди, не реви, — Катя прислушалась к грохоту в ванной. — Сейчас разберемся, что они там имеют…

Анфиса рыдала, уткнувшись в вешалку среди пыли и разорения. А Катя… после совещания в министерстве, где столько умных коллег высказало столько умных, весьма умных, но, увы, мало осуществимых на практике идей, которые надо было затем подать в ведомственной прессе поприличнее… Короче говоря, она была усталой и злой как черт. И еще очень голодной. А такой настрой весьма кстати в разборках с коммунальщиками.

— Вы что тут за безобразие творите? — Катя кавалерийским наскоком распахнула дверь ванной и…

Вместо зеркала, вместо белоснежной итальянской раковины, которую Анфиса выбирала долго и тщательно, вместо новехонькой плитки, что она драила мочалкой с моющими средствами каждый день, зиял страшнейший пролом в стене, и оттуда трое дюжих мужиков выкорчевывали что-то ржавое.

— Не отвинтим никак, заржавело. Автоген тут нужен, деушка, — жизнерадостно сообщил один из коммунальщиков Кате, потерявшей дар речи, видимо принимая ее за хозяйку квартиры. — Щас автогенчиком чикнем и потом новый приварим.

— Да вы же тут все разбили, мама моя, — Катя, как и Анфиса прислонилась… не к вешалке, к двери ванной. — Тут же был новый ремонт, столько всего… А как же потом?! Кто это все будет в порядок приводить?!

Она даже растерялась — разрушения в ванной были слишком масштабными.

— А, ниче, плитку принесем, залепим — и ништяк! Только, конечно, такую не подберем, вон белую кафельную производства незалежной — это пожалуйста. А сейчас автогенчиком поработать придется.

— Ну что там? — шепотом спросила Анфиса, когда Катя вернулась.

— Анфис, ты только не волнуйся. Дело житейское…

— А чего у тебя такое лицо?

— Анфис, они все раскурочили, там вот такая дыра, — потрясенная Катя развела руками на всю длину.

— Ой, а что у тебя такое лицо? Ты только не волнуйся… Я сейчас валокордина тебе накапаю, — Анфиса кинулась на кухню, семеня своими короткими толстыми ножками, — Катюша, это у тебя от неожиданности шок. Я-то уж привыкла с этим чертовым ремонтом, притерпелась, а ты…

БУМ! БАХ! Загрохотало в ванной кувалдой по стенам. Прощай, евроремонт, прощай, итальянская плитка!

Потом подружки сидели в комнате, вздрагивая при каждом новом ударе. Катя выпила-таки валокордин. Прислушивалась к шипению автогена, которым резали стояк. А когда с грохотом и скрежетом по новенькому паркету к ванной покатили на ужасной тележке кислородные баллоны для сварки, она не выдержала:

— Да что же это такое происходит?! Какой это, к черту, капитальный ремонт?! Тут же жить невозможно стало. Вода у тебя есть?

Анфиса горестно покачала головой.

— И канализация не работает, — она снова всхлипнула, — с сегодняшнего дня. Сказали, включат вроде на днях. Я соседку с нижнего этажа встретила, а она меня спрашивает — интеллигентная такая дама, она в консерватории преподает: Анфисочка, простите великодушно, но… такая проблема у меня… как ходить в туалет? Может, вы что присоветуете?

— Многие на дачи уезжают, лето ж, — жизнерадостно посоветовал возникший на пороге комнаты коммунальщик. — Хозяюшка, у вас попить чего не найдется, а то от пыли в горле першит.

Анфиса… добрая Анфиса налила ему, конечно же, чаю… Пей, пролетарий, знаю ведь, не твоя это злая воля — весь этот коммунальный бардак.

— Вот что мы будем делать, — Катя, малость взбодренная валокордином и все еще голодная как волк (есть в этом кошмаре было просто невозможно), скомандовала: — ну-ка давай собирайся. Без разговоров. Сейчас они тут отпилят эту свою трубу, уйдут. Все равно ведь конец рабочего дня. А мы с тобой поедем ко мне. И ты будешь жить у меня. А сюда приезжать — контролировать.

— Но, Кать, как же я квартиру оставлю?

— А как ты будешь без воды и канализации эти дни? Давай собирайся, сейчас я вызову такси, и забудем весь этот капремонт на сегодня как страшный сон.

— Кать, я…

— У меня знаешь какие дома пирожные? — выдвинула Катя последний, самый веский аргумент, — пальчики оближешь. И чай я тебе заварю — этот твой любимый со сливками и карамелью.

Толстушка Анфиса собирала сумки. В ванной пилили стояк — пилите, Шура, или как там вас, пилите! Такси приехало через пять минут. Катя была довольна. Это вам не совещание в министерстве, где скука смертная и надо все равно сидеть, подставив диктофон, строчить в блокноте, записывая умные бесполезные мысли. Это вам — живой процесс, на который можно влиять своей собственной волей.

— А я не помешаю? — Анфиса уже не сопротивлялась, просто беспокоилась из деликатности. — Твой муж… Вадик, он все еще не…

— Он за границей вместе со своим работодателем. — Катя пока не хотела касаться этой весьма больной для себя темы — отношений с «Драгоценным В.А.», как именовался муж ее, Вадим Андреевич Кравченко, на домашнем жаргоне.

— А вы, значит, еще с ним не…

— Ты успеешь сделать свой ремонт, — заверила ее Катя.

Добрая Анфиса только вздохнула. Потом они сидели в прихожей. Ждали, когда отвалят садисты-коммунальщики. И те ушли как ни в чем не бывало, потому что день рабочий кончился, оставив после себя пролом в стене, тучи пыли, битую плитку, пустые краны и лишенный воды унитаз.

Анфиса закрыла дверь разоренной квартиры. Погладила дерматин — не скучай, милый…

Катя, торжествуя, что все проблемы так легко удалось решить по крайней мере на сегодня, погрузила подругу в такси и уже хотела садиться сама, как вдруг у нее зазвонил мобильный.

— Капитан Петровская?

— Да, я.

— Это дежурный по Главку. Вы еще на совещании?

— Нет, что-то случилось?

— Просили вас вызвать.

— Что произошло?

— В Москве серьезное происшествие. Неизвестный открыл стрельбу по прохожим на улице. При его задержании, как нам докладывают, пострадал Гущин Федор Матвеевич… Товарищ полковник наш пострадал…

— Еду! — Катя сунула Анфисе ключи от квартиры. — Адрес знаешь, устраивайся. Я скоро буду, а если задержусь, то…

Она махнула таксисту и, только когда он уже отъехал, сообразила, что они могли подвезти ее туда, куда ее так спешно вызывали, — на работу, на Никитский, 3.