Три богини судьбы

Татьяна Степанова, 2010

Катя Петровская – криминальный обозреватель пресс-центра ГУВД – разочарована: никакой загадки в новом деле нет. Роман Пепеляев расстрелял девять человек в центре города, потому что сошел с ума. Но почему после устроенной бойни на глазах целой толпы он не испытывает никаких эмоций? Ни удовлетворения, ни раскаяния, ни апатии. И настолько равнодушен к своей судьбе, что, даже находясь в психиатрической клинике, продолжает кидаться на людей? Причем агрессию вызывают молодые люди определенной внешности. Катя и полковник Гущин, не верящий ни в бога, ни в черта, явственно видят здесь некую чертовщину. И, похоже, не без веских оснований…

Глава 10

ЛАРИСА ПАВЛОВНА

Домой на Малую Бронную сестры не опоздали. Первой в этот день клиентке было назначено на половину пятого. Августа даже успела сытно пообедать бифштексом с жареной картошкой.

Клиентка оказалась чрезвычайно толстой женщиной — с белыми крашеными волосами, густой челкой, закрывавшей лоб, и огромным количеством бижутерии. Несмотря на то что она нещадно красилась и явно молодилась, выглядела она на свои годы — за шестьдесят. Приехала к дому сестер она на «Шевроле», причем сама была за рулем с сигаретой в зубах.

— Записана как Лариса, — сказала Руфина сестре. — Проблемы все те же — пропажа без вести близкого ей человека. Ну почему они все с этим идут именно к нам…

— Я позову Нику и прослежу, чтобы с трусами на этот раз было все в порядке, — Августа направилась к лестнице на второй этаж. — Разберись пока без меня.

По приглашению горничной клиентка Лариса ждала в зале, с сигаретой она так и не рассталась. Руфина, войдя, приветливо с ней поздоровалась, подвинула мраморную пепельницу — чувствуйте себя как дома, я понимаю, как вы взволнованы.

— Итак, я слушаю вас очень внимательно, сейчас придут мои сестры, и мы начнем работать над вашей проблемой. — Руфина оценивала посетительницу: явный мандраж, хочет верить во все и одновременно во всем сомневается. Натура подозрительная, недоверчивая и одновременно легковнушаемая. Что ж, это как раз и неплохо.

— Я пришла к вам, потому что, с одной стороны, мне не к кому больше обратиться по этому вопросу, — голос у клиентки был прокуренный, скрипучий, — а с другой — вы лучшие в своем деле, я читала в газете… Не помню в какой… может, даже в «Комсомольце», про вашу матушку. Когда я была еще молода, все говорили о ней как о новой Джуне… Ванга, Джуна и Саломея. А это правда, что она лечила Брежнева?

— Брежнев умер, кто бы его ни лечил, от смерти вылечить нельзя.

В зале появились Августа и Ника. Ника выглядела бледной и какой-то вялой. Ноги ее были голы, она куталась в черное мохеровое пончо.

— А вы будете все втроем мной заниматься? — полюбопытствовала клиентка Лариса. — Ишь ты как.

— Представьтесь и расскажите нам о себе немного, ну что хотите, — попросила смиренно Августа.

— Ну я… что я… Лариса Павловна меня звать, была я замужем несколько раз — неофициально, правда, но это не имеет значения, у меня взрослые дети, с материальной точки зрения я вполне обеспеченная женщина, у меня свой бизнес, так что я оплачу все расходы, если что… если вы отыщете его для меня.

— Так, снова поиски, — Руфина кивнула. — Близкий вам человек?

— Был… точнее, и сейчас им остался, иначе бы я не пришла к вам.

— Ваш родственник?

— Он… нет, он мне не родственник, он… — клиентка Лариса Павловна глубоко затянулась сигаретой и смяла ее в пепельнице.

ИСКРЕННЕ ВОЛНУЕТСЯ — отметила про себя Руфина.

— Он мой любовник, точнее, был им когда-то.

— Будет лучше, если вы все же расскажете нам о нем сами, наши вопросы вас, как я вижу, нервируют, — сказала Августа и повернула кресло к окну, жестом приглашая сестру Нику садиться, начинать.

Ника снова села спиной к клиентке. Казалось, она была где-то далеко, ничего не слушала из того, что говорили в зале. Мягкий вечерний свет золотил ее волосы, делая слегка расплывчатым овал лица, — Ника в этом неверном обманчивом свете казалась моложе своих лет. Вот веки ее дрогнули, она чуть подалась вперед, потом назад и начала мерно покачиваться в кресле словно темный маятник и что-то еле слышно напевать.

— Она что… это так надо? — шепотом осведомилась Лариса Павловна.

— Не беспокойтесь, наша сестра уже отправилась в путь. Она поможет вам, как и мы. Рассказывайте, — поощрила Руфина.

— Ну что особо рассказывать-то… Жили мы с ним, я души в нем не чаяла. Все ему, все для него. У меня, понимаете, уже тогда была проблема — возраст, а он молодой, здоровый… Здоровый бугай. Счастливы мы были несмотря ни на что. Я счастлива была, с сыновьями — они уже у меня тогда совсем взрослые стали — как-то все это улаживала. Им не шибко нравилось, но терпели, потому что любили, уважали маму Лару — меня то есть. А потом в один день все разом и кончилось, как отрезало. Пропал он, не вернулся ко мне. Да, вам же имя надо… Евгений имя ему.

— И как давно ваш Евгений пропал? — спросила Августа.

— Одиннадцать лет назад.

— Однако срок, — покачала головой Руфина.

— А в каком месяце это было? — снова задала вопрос Августа.

— Летом, да разве в месяце дело, — Лариса Павловна обернулась к ней, — Женька… он же муж мой был, последняя моя любовь и так со мной поступить — бросить, уйти!

— Так вы уверены, что он вас бросил? — Августа смотрела на Нику — как она там в своем «путешествии». — Отчего же вы, записываясь на прием, сказали, что «пропал без вести»?

— Так нет его нигде, и вестей о себе, мерзавец, не подает.

— Может быть, он за эти годы уже успел жениться, семью завел? Одиннадцать лет большой срок, — Руфина старалась говорить как можно мягче.

— Это мне без разницы, я только хочу найти его, в глаза ему поглядеть, — Лариса Павловна всхлипнула, скривила густо накрашенный рот. — Я за эти годы… думала — забуду, нет, не могу. Хочу найти, в глаза ему посмотреть, спросить, как же ты мог, Женька, я ж так тебя, подлеца, любила!

ФАЛЬШИВИТ — отметила про себя чуткая, как барометр, Руфина. ИСКАТЬ ЧЕРЕЗ СТОЛЬКО ЛЕТ СБЕЖАВШЕГО ЛЮБОВНИКА? СОВСЕМ, ЧТО ЛИ, ОНА СПЯТИЛА?

— Я все же не понимаю, дорогая моя, зачем вам все это нужно? Бередить старую рану… Не проще ли забыть?

— Да не могу я забыть! Извелась вся, вон похудела даже, — Лариса Павловна хлопнула себя по выпуклому животу. — Я чего к вам пришла? Вы ж это… ищете пропавших — по фотографии, по вещам. Я в газете читала, может, и моего найдете? За гонораром я не постою и вообще за расходами. Хочется найти, встретиться с ним, может, до чего и договоримся.

— Вы надеетесь, что ваш друг вернется к вам? — спросила Августа.

— А почему нет? Как там у него жизнь сложилась? А я женщина обеспеченная.

— Ну хорошо, спорить тут нечего, раз вы так этого желаете, — Августа тоже говорила с клиенткой мягко. — Вы принесли нам его снимок или…

— Карточки у меня его нет. Были, конечно, но за одиннадцать лет не знаю куда делись. А из вещей — вот, нате.

Она нырнула с головой в огромную кожаную сумку, долго рылась там и наконец достала свернутый мужской ремень — кожаный, с тяжелой пряжкой.

Августа взяла ремень и, не разматывая, осторожно вложила плотную кожаную массу в ладонь Ники. Та какое-то время была неподвижна, потом накрыла вещь другой ладонью, откинулась на спинку кресла и опять словно бы задремала.

Сеанс начался.

— Вспомните тот день, когда Евгений пропал, то есть ушел, — попросила Руфина.

— Скажите уж прямо — бросил меня. А ведь я одиннадцать лет назад еще о-го-го была. С весом, конечно, всегда у меня проблема, но он полных любил, сам говорил: есть за что подержаться. А в тот день… да обычный был день, самый обычный. Ждала я его к вечеру, а он не приехал. И ни звонка, ничего, как отрезал. Я искала его, думаете, не искала? Искала, — Лариса Павловна достала новую сигарету. — Но в Москве его не было, это точно. Куда-то подался соколик. Может, на юга, может, и того дальше.

— Но вы уверены, что он жив? — спросила Августа.

— Алкашом он не был, наркоманом тоже, это они загибаются, а он здоровый бугай… Я тогда и в больницы звонила — думала, может, в аварию попал. Нет, просто сбежал, живет себе где-нибудь, в ус не дует, — Лариса Павловна вдруг спохватилась, словно сказала что-то лишнее. — А может, как раз и плохо ему, жизнь не сладилась, а тут я — вот, мол, сокол, помню нашу с тобой любовь.

— И вы через столько лет простите ему?

— А как по-вашему — стоит простить?

Но Августа не успела ответить. Со стороны кресла послышался какой-то странный звук — то ли хрип, то ли клекот, невозможно было представить, что ТАКОЙ ЗВУК может издавать человеческое горло.

Руки Ники — со скрюченными, сведенными судорогой пальцами, взметнулись над головой. Кожаный ремень с пряжкой, распустившийся на всю длину, трепетал в ее руках как живой. Точно коричневая змея. Ника обернулась — лицо ее дергалось, глаза вылезали из орбит, она силилась что-то сказать, но язык не повиновался ей. Внезапно резким движением она обвила ремень как змею вокруг своей шеи. Секунда — и она резко дернула за концы, затягивая на своем горле петлю.

Августа и Руфина бросились к сестре, та рухнула на ковер, извиваясь и хрипя, все сильнее и сильнее затягивая на своем горле ремень-удавку.

— Руки ей держи! — крикнула Руфина, прижимая тело младшей сестры к полу.

Огромным усилием Августа впечатала правую руку сестры в паркет, одновременно силясь разжать ее мертвую хватку, отпустить ремень, ослабляя петлю.

— То самое, чего я так боялась! — Руфина и сама уже задыхалась — от борьбы, от тревоги, от неожиданности. — Это припадок… у нее припадок!