Босс скучает

Татьяна Тэя (2024)

Мой бывший теперь мой новый босс. Кажется, у него на меня свои планы. Чего он хочет? Мести? Несколько лет назад я практически разрушила его жизнь, подставила по крупному. Ему пришлось уехать из России, а теперь он вернулся и утверждает, что не следил за моей жизнью. Только его слова и действия говорят об обратном. А ещё, когда он целует меня, я по-прежнему теряю голову.

Глава 15

Следующие полчаса являются самыми неловкими в моей жизни. Мне совсем не хочется заходить в квартиру к его матери. Не потому, что мне это неприятно, а потому, что чувство упущенного счастья слишком остро.

Я всячески мнусь и отнекиваюсь, пока Лидия Васильевна чуть ли не силой втаскивает меня в светлую прихожую, чтобы провести дальше и усадить за стол, где уже все накрыто к чаю.

— Да я ненадолго, — что-то там бормочу себе под нос.

— Это я прекрасно понимаю, но никакие дела не пострадают, если мы немного поболтаем.

Вот этого «поболтаем» я очень боюсь.

Матери Островского немного за пятьдесят. Она не растеряла ни своей моложавости, ни бодрости духа. Да и настойчивость при ней. В ее темной копне густых волос совсем немного седины, а в зеленых, как у сына, глазах — острый ум и любопытство.

— Вот ключи. Убери сразу, чтобы не забыть.

Я прячу ключи в сумочку и расправляю плечи. Надо собраться с силами, что это я тут закисла? Правда, одно дело — бодаться с Германом, другое — держать марку перед Лидией Васильевной.

— У вас тут уютно, — начинаю с дежурной фразы.

Хотя это истинная правда. Квартира просторная и светлая, обставленная современной мебелью, а из окна видны купола собора Свято-Иоанновского монастыря на другом берегу реки.

— Спасибо. Герман уж расстарался устроить меня с комфортом. Честно говоря, большевато тут для меня одной, но я уже привыкла. Да и из района этого не хотелось уезжать, понимаешь? — подтверждает она мои догадки.

— Понимаю.

— Как у тебя-то дела, расскажи?

А я даже не знаю, с чего начать. Чувствую себя будто на языковом экзамене или на собеседовании, когда просят рассказать о себе, а ты и не понимаешь, о чем говорить, потому что не готовился.

— Да… у меня все хорошо. Я в Москву переехала несколько лет назад, сейчас обратно вернулась. Основную часть года провожу в командировках, — благодарно киваю, когда Лидия Васильевна наливает чай и пододвигает ко мне кружку.

Я плотно позавтракала в кафе и совсем не хочу пить, да и кусок в горло не лезет, но отказаться будет совсем невежливым.

— А у вас как дела?

— Да у меня тоже все отлично. Грустно было, когда Гера в Европу уехал. — Она досадно вздыхает. — Жаль, что у него с аспирантурой не сложилось.

Я вскидываю взгляд, смотрю ей в лицо, но не нахожу никакого осуждения. Впервые у меня закрадывается подозрение: а может быть, она не в курсе?

— А то если б с аспирантурой вышло, может, и у вас что-то тоже б вышло, а? Отношения на расстоянии — это не всякий выдержит, так?

Ее вопросительный взгляд впивается в меня.

Аспирантура? Не вышло? Отношения на расстоянии? Я уже отказываюсь что-либо понимать.

Лидия Васильевна все еще ждет ответа.

— Так, — хрипло подтверждаю я, а она кивает вполне себе довольно.

— Но он меня к себе забирал на какое-то время, — тем временем продолжает Лидия Васильевна. — Только мне там не прижиться, не мой ритм. Подруги просто обзавидовались. Я здесь живу полгода, считай, и в Цюрихе полгода. Шикарно по их мнению.

— Могу представить, — киваю я.

— Вот, Варя, так они и думают. А мне-то что шикарного? Работу оставила, сижу и бездельничаю. Да и знаешь, как говорят, тот, кто вырос в Петербурге, нигде больше жить не сможет. Нет другого такого города, как наш. Я люблю путешествовать, но жить… Нет. Только здесь. Так что это точно про меня. Я так рада, что Герман решил вернуться.

— Да, это точно. Я тоже рада, — говорю и внезапно осекаюсь, — ну, что, я тоже решила вернуться… рада, я имею в виду.

Не рада я, конечно. Вернее, вернуться рада, а что именно Герман вынудил меня это сделать — вот нисколечко ни рада.

Однако моя, как говорится, оговорочка по Фрейду не ускользает от внимания Лидии Васильевны. Она смотрит на меня и улыбается. Приходится прятать взгляд за чашкой с чаем.

Она ведь сейчас думает, что я рада видеть Германа. А рада ли я? Когда первый шок прошел, можно сказать, что отчасти рада. И боязно, и радостно. Странные какие-то ощущения в общем-то. В любом случае Островский меня равнодушной не оставляет.

Мы еще немного болтаем. Лидия Васильевна не поднимает болезненных тем, поэтому я расслабляюсь потихоньку. Все-таки ужасно приятно ее видеть. Она ведь особо не изменилась. Все такая же — родная и знакомая. Бывают люди, с которыми не виделся целую вечность, а встретился и продолжил ровно с той же ноты, на которой вы расстались. Без скованности, без напряжения и излишней неловкости. Вот мать Германа как раз из такой породы людей.

Когда я прощаюсь и выхожу из ее гостеприимного дома, мое настроение разительным образом меняется. Это не ощущение из серии: отмучилась, наоборот — приятная встреча с прошлым. Приятная, а не мучительная, как я думала.

Вот на этой приподнятой ноте я и открываю сообщение Островского, чтобы уточнить его адрес и застываю. Ничего не могу поделать, но нервный смешок вырывается сам собой. Интересно, почему меня даже особо не удивляет, что мы с Германом, оказывается, практически соседи.

Таврическая улица дом пять. Чудно. Чудно. Помню этот классный вековой дом с террасами на пятом этаже. Как-то мы прогуливались мимо и фантазировали: вот здорово было бы там жить, попивая кофе поутру на личном просторном балконе. Выходит, кто-то осуществляет свои мечты, которые когда-то были нашими. Пускай и встречались мы с Германом совсем недолго, зато нафантазировали на целую жизнь вперед.

Конец ознакомительного фрагмента.