Под слезами Бостона. Дьявол не спит

Таша Мисник, 2023

За свои двадцать два года Серена Аленкастри успела разочароваться в людях и потерять веру в любовь. С детства ее преследовали только боль, жестокость и предательство. И монстр, от которого ей удалось однажды сбежать. Серена: «Я нашла укрытие, но даже не подозревала, что это логово самого дьявола».Десять лет назад Эзра Нот похоронил прошлое вместе со своим сердцем. Теперь он не чувствует боли. Теперь он самый настоящий дьявол в человеческом обличье. Жестокий, бездушный и холодный. Его мир покрыт тайнами, там нет места любви. Эзра не рад незнакомкам в его жизни. А самой смелой и дерзкой он покажет, что такое ад.Эзра: «Она хуже всех, кого я когда-либо встречал. Она наглая мелкая лгунья. Так и напрашивается на хорошую порку. И я тот, кто преподаст ей урок».

Глава 4. Улыбка искреннего счастья

Эзра

Идиотка.

Мелкая, наглая, самоуверенная идиотка, возомнившая себя центром Вселенной, которая думает, что может помыкать мной. Которая думает, что способна командовать мной. Указывать мне, что делать.

Не угадала. Высажу ее прямо здесь и плевать я хотел, что она просит.

— Поехали! Быстрее!

Выкрикивает она и на мгновение поднимает на меня свои синие глаза. Глаза, в которых сейчас кроме страха нет больше ничего. Ни язвительности, ни иронии, ни издевки. Только безумный страх непонятно чего. Широкие зрачки разрастаются и перекрывают глубокий синий цвет радужек, а слезы подступают раньше, чем она успевает отвести взгляд.

Не понимаю сам, как вдавливаю педаль газа в пол и гоню с этого места, забивая на светофоры. Смотрю на дорогу, но вижу только ее взгляд, полный ужаса. Тот самый, который видел десять лет назад в глазах совсем другой. Тот самый, который надеялся больше никогда в своей жизни не встретить. Но я увидел, и что-то щелкнуло. Где-то внутри. И, мать твою, я вдавил эту чертову педаль. Я разогнал стрелку спидометра. Я полетел быстрее, хоть она этого не просила, но продолжала дрожать, согнувшись на соседнем кресле, пока я не выехал в другой район Бостона.

Не знаю и, скорее всего, никогда не узнаю причину ее испуга, я даже не спрошу, но понимаю, что должен увезти ее подальше.

Мы молчим несколько кварталов. Молчим всю дорогу до моего бара. Она не смотрит на меня. Я не смотрю на нее, но чувствую, как колотится ее тело, хоть она и пытается это скрывать.

— Я клялась, что больше не переступлю порог этого бара, — выдает она, как только я паркуюсь на «своем» месте. Голос вибрирует, но я не должен заострять на этом внимание. Ей это не нужно. А мне — и подавно.

— А я тебя внутрь и не приглашал. Выметайся, Панда. Ты и так отняла у меня слишком много времени.

Она смотрит на меня, так уверенно теперь и совсем бесстрашно, как будто несколько минут назад вовсе не тряслась под приборной панелью моей тачки, выпрямляет спину и прежде, чем коснуться ручки, говорит:

— Спасибо, Эзра.

Вытягивает с заднего сидения чехол с гитарой и выходит. Раньше, чем я успеваю захлопнуть открывшийся от изумления рот. Куда она пошла — не знаю. Да и плевать я хотел. Нечего мне делать, как захламлять мозг разными сумасшедшими идиотками. Надеюсь, она последует моему совету и обратится к психиатру. С такими психическими расстройствами, как у нее, долго не живут.

— Что-то ты рано, — встречает меня Стенли в пустом помещении, попивая кофе за барной стойкой.

— Непредвиденные обстоятельства, — усаживаюсь напротив и сбрасываю куртку на соседний стул. — Кофе. И покрепче.

— Ты хоть спал?

— Два часа.

— Оно и видно. Выглядишь, как обдолбанный хиппи.

— Ты себя видела?

— А я думала, у нас любовь, — театрально вздыхает она. — А ты, оказывается, мудак, Эзра.

Усмехаюсь и запускаю руку в волосы. Я действительно не заметил, как устал. А сегодня еще куча важных дел. Эта Панда выволокла из меня последний заряд энергии. Какой-то энергетический вампир, а не девушка.

Стен протягивает мне кофе, который, надеюсь, взбодрит меня, и я делаю первый глоток.

— Серена?! — внезапно взвизгивает Стенли, и глоток идет не в то горло. Я кашляю, а брызги от кофе летят на барную стойку.

— Чего орешь?! — но Стенли не обращает на меня внимания — оно все сосредоточено на той, которая застыла в дверях бара, смотря прямо на меня.

— Пошел дождь, — шепчет Панда, не решаясь сделать шаг. — И мне надо выпить.

— Не такие уж и сильные у тебя клятвы, — разворачиваюсь к ней и распрямляюсь на стуле. — Помнится, недавно ты говорила, что ни за что не переступишь порог моего бара.

— Просто сделаю вид, что тебя здесь нет.

Она шагает внутрь и уверенно движется к барной стойке в своем чудаковатом белом альпака и все с тем же мокрым чехлом в руках, садится через стул от меня и бросает шубу поверх моей куртки, а гитару фиксирует между рейками стойки.

— Не поняла. Когда это вы двое успели пообщаться? — хмурится Стенли, а я не отрываю глаз от черноволосой нахалки.

Куда подевался страх, который я отчетливо видел? Я видел. Клянусь, он трепыхался в ее глазах. Я знаю, что это был именно страх, испуг, от которого она желала бежать. Я не мог ошибиться. Но теперь я смотрю на нее и снова вижу ту самоуверенную гадину, с которой познакомился меньше суток назад. Которая бесит до безумия одним своим зазнавшимся видом.

— Эзра, я тебя спрашиваю, — Стен толкает меня через барную стойку, желая получить ответ. — Неужели ты соизволил выполнить мою просьбу?

— Какую просьбу? — взгляд Панды фокусируется на мне, как будто именно я должен разъяснить ей идиотское предположение Стенли.

— Я пыталась уговорить Эзру взять тебя в штат, — лицо Стен озаряет самая яркая улыбка. Ставлю стольник, что она уже начинает клеить черноволосую мисс «Бестактность».

— О нет, спасибо, я пас, — та громко цокает языком.

— А тебе никто и не предлагал вакансию, — проясняю я. — Стенли — не начальник отдела кадров. Здесь им являюсь я. И скорее из моей задницы выскочит северный олень, чем я добровольно устрою тебя в свой бар.

Одним глотком осушаю чашку с кофе и подрываюсь со стула.

— И не дай Бог я узнаю, что эта мелкая хамка не заплатила за свою выпивку, — выдергиваю куртку из-под белой несуразной шубы, отчего та скатывается на пол. — Уволю, — метаю злобный взгляд в не менее злобное выражение лица Стенли и, громко вышагивая, покидаю бар.

— Стерва, — хлопаю дверцей Шевроле и ударяю по рулю.

Сам не знаю, с какого хрена так завелся из-за какой-то девки. Давно я не испытывал подобного бешенства, от которого трясется каждый натянутый нерв. Как ей это удается? Как один человек способен с первой встречи взорвать внутри фонтан раздражения?

— К черту ее, — завожу мотор тачки, и в голове невольно возникают ее испуганные синие глаза.

«Что ее так напугало?».

— Да плевать! — снова психую и давлю педаль газа.

Нужно успокоиться. Нужно перевести дух. Вечером важная встреча, а я еще не подготовил весь материал. И вместо того, чтобы концентрироваться на деле, я распыляюсь на какую-то бестолковую девку, трачу на нее драгоценное время и нервы. Больше этого не повторится.

Не замечаю, как снова превышаю скорость, и, если бы не телефонный звонок, я бы точно пролетел на красный.

— Привет, Эзра.

— Да, пап, привет. У вас все в порядке?

— Да. Едем с Бостоном есть пиццу.

— Сколько раз я тебе говорил, что пицца для десятилетнего пацана — паршивый обед?

— Попробуй переубеди в этом нашего всезнайку.

— Ты постоянно ведешься на его провокации.

— На то я и дед, — одновременно усмехаемся, и я заметно успокаиваюсь, разжимая до этого напряженные пальцы вокруг руля.

— Какие планы на вечер?

— Ты не приедешь?

— Нет. Много дел. Забери Бостона к себе. Он и так ночевал сегодня один.

— Эзра…

— Не читай мне нотации. Мне хватает этого мелкого засранца.

— И прекрати его так называть.

— С тобой он окончательно изнежится.

— Ладно… Будь осторожен, сын, — сколько бы лет мне ни было, после этой фразы внутри все на мгновение стынет.

— До завтра. Заеду к вечеру. И не корми Бостона одной лишь пиццей.

Папа тепло усмехается, и я отключаю вызов, незаметно для себя подъезжая к дому. Чтобы успеть выполнить заказ вовремя, мне необходима тишина. Поэтому лучше, если Бостон останется у отца, пока я не закрою все пробелы.

Времени в обрез, и, только переступив порог квартиры, я сразу же утыкаюсь в компьютер до позднего вечера. Ужин проходит мимо меня, как и душ. Но я успеваю закончить все вовремя, еще до звонка Фрэнка. Он же — О́дин⁴, который больше нарушения сроков, ненавидит только стручковую фасоль.

— Я ждал твоего звонка, — уверенно отвечаю на вызов.

— Раз ждал, значит, все готово?

— А как иначе?

— За это я тебя и люблю, Эзра Нот. Всегда все четко по графику, — вязкая хрипотца в голосе напоминает о том, что О́дину уже перевалило за семьдесят, но он не намерен ограничивать себя в никотине. — В десять.

— Я помню.

— Не подведи меня.

— Разве хоть раз подводил?

О́дин удовлетворенно хмыкает прежде, чем в динамике раздаются отрывистые гудки. У меня всегда все четко по графику, а у него — четко по делу, без единого лишнего слова. За это его и полюбил я.

А еще за то, что образумил бестолкового восемнадцатилетнего юнца Эзру и поверил в него, когда тот остался совсем один на два затянувшихся года по ту сторону законопослушного Бостона, взирая на синее небо сквозь кованую решетку. Прошло десять лет, а я чувствую благодарность по сей день, как будто увидел О́дина, сидящим на соседней койке камеры, только вчера. Не будь его там, кто знает, что бы я представлял из себя сейчас.

Ровно в десять порывистый морской ветер лезет под кожаную куртку и настойчиво пытается выгнать меня из порта. Я бы и сам сейчас с удовольствием сидел в баре и согревался стопкой ви́ски, а не стыл до костей под шум бушующих волн, но я связан обязательствами. Жаль, заказчик оказался не таким пунктуальным, как О́дин. Уверен, за это он с него стрясет несколько лишних штук.

— Мистер Нот? — оборачиваюсь на свою фамилию и встречаюсь взглядом с высоким худощавым мужчиной в плотном черном пальто до колена. Его лицо по скулы кроется за оттопыренным воротником, а редкие, прилизанные кверху пряди волос уже успел растрепать ветер.

— Мистер Финч, — остаюсь неподвижным.

— Спасибо, что выдернули меня сюда лично, — изо рта сочится сарказм, но мне глубоко плевать, даже если он вылезет из шкуры вон. У меня есть то, ради чего он бы сиганул даже в залив Массачусетс. — Нельзя было обойтись встречей с моим доверенным лицом?

— Нельзя. Условия сделки помните?

— Предельно, — хмыкает он. — Поэтому я и здесь.

— Меньше слов.

— Узнаю замашки О́дина, — в бликах дальних фонарей, показывающих свои макушки над башнями грузовых контейнеров, едва замечаю кроткую улыбку Финча.

— Ближе к делу.

— Последняя часть оговоренной суммы при мне. Предыдущая — отправлена на Ваш счет около трех часов назад. Можете проверить.

— Уже проверил.

— Тогда Вы и О́дин должны были остаться довольны.

— Останемся, когда получим всю сумму.

— Покажите материал.

Вытаскиваю из внутреннего кармана куртки конверт и протягиваю его Финчу. Тот ожидаемо заглядывает в него и вскидывает брови.

— Это все?

— Поверьте, там даже больше, чем Вы ожидали получить.

Улыбка растягивает впалые щеки Финча, и он сует конверт в карман пальто.

— Приятно было иметь с Вами дело, мистер Нот, — он ответно кладет мне в руку пластиковую карту на несколько тысяч долларов.

— Всего доброго, — дергаю уголками губ и тут же возвращаю их в первоначальное положение.

Финч разворачивается и уходит, придерживая края пальто, которые нервно взлетают от порывов студеного ветра, а мне безумно хочется закурить. И как только его силуэт скрывается между рядов жестяных контейнеров, я опираюсь спиной на один из них и зажимаю между зубов сигарету.

Я устал.

Прикрываю глаза и тяну, пока легкие не расширяются до предела. А потом выдыхаю и обретаю долгожданное спокойствие. Ветер усиливается. Волны усерднее крошат пирс. Без десяти минут хлынет зимний ливень, осточертевший до смерти.

Затягиваюсь еще, продавливая фильтр губами, и слышу какой-то странный звук. Настолько странный в этих местах, что приходится открыть глаза. Делаю последнюю затяжку и выбрасываю окурок в лужу.

— Мне кажется или у меня развились галлюцинации? — наставляю ворот куртки и иду на звук, кажется, музыки.

Миную несколько высоких контейнеров, прохожу лабиринт из наваленного металлолома и все отчетливее слышу бренчание струн. И голос. Женский голос, который доносится до меня на порывах завывающего ветра.

— Твою мать, Эзра, ты точно чокнулся. Надеюсь, это не та самая русалка, которая завораживает мужчин при помощи голоса.

Я останавливаюсь за стеной последнего железного контейнера, который отделяет меня от обладательницы чарующего голоса. И я не брежу. И не схожу с ума. Кто-то действительно поет, и сейчас я в этом убежусь.

«Это не усталость. И не злоупотребление алкоголем, Эзра. Однозначно».

Ловлю последние слова незнакомой песни и уверенно выхожу из-за угла, оставаясь в тени высоких контейнеров. Девушка дергается, замечая мой силуэт, и прижимает к груди гитару. С глупостью этой девицы может сравниться только…

— Этого не может быть… — вырывается изо рта, когда ее лицо попадает под свет фонаря. Я машинально делаю шаг вперед и выхожу из тени.

— Ты одержимый, маниакальный психопат, — ее пальцы разжимают гриф гитары, а плечи заметно опускаются в первоначальное расслабленное положение.

— И это мне говорит та, которая сидит ночью в одиночестве посреди порта в лютую стужу. Я, конечно, знал, что у тебя есть психические отклонения, но чтоб настолько.

— И это мне говорит тот, который шляется ночью в одиночестве посреди порта в лютую стужу. Я, конечно, знала, что у тебя на лицо все признаки шизофрении, но чтоб настолько.

И как я мог забыть, насколько эта девка невыносима? Полминуты с ней — и я уже готов сжечь яростью обитель местных бездомных пьянчуг.

— Какого черта ты тут делаешь, Панда?

— Какого черта ты следишь за мной, идиот? — она злобно сдвигает брови и не сводит с меня глаз. Черные длинные волосы хлещут ей по лицу, но она даже не придерживает их рукой и не убирает со щек.

— Ты… Просто… Да, мать твою! — не хватает слов. Не хватает мыслей, чтобы высказать ей все, что она вызывает во мне одним лишь своим самоуверенным видом.

Сидит тут, одна, в порту, ночью, и чувствует себя абсолютно комфортно, когда любая другая не ступила бы сюда ни ногой. Бренчит на гитаре в дикий ветер, когда кто угодно сидел бы дома. Даже я бы лучше сейчас лежал в постели, чем ошивался здесь.

«Что у этой сумасшедшей в голове?».

— А ты сегодня максимально красноречив, — она кладет гитару на дряхлый диван, который я только сейчас замечаю под ней, и смотрит на меня под тусклым светом мигающего фонаря. — Следил за мной? Признайся.

— Прибереги фантазии для ночи, — подхожу ближе, но остаюсь стоять напротив нее. — Что ты тут делаешь?

— А ты что тут делаешь?

— Мы пошли по кругу? — она разводит руками, явно не собираясь сдаваться первой. Ладно. — Я гулял.

— А я пела.

— Я же говорил: сумасшедшая.

— А я говорила: кретин.

Ее лицо непроникновенно. Широкие черные брови давят на глаза, потому что она не перестает хмуриться. Пряди волос лезут в лицо, но она старается не реагировать, и я смеюсь. Я просто заливаюсь смехом от ее напускной надменности. А потом смеется и она. Смеется вслед за мной. Смеется вместе со мной. А я замираю, потому что ее пухлые губы растягивают щеки и черные родинки на каждой из них, которые я раньше не замечал. Она улыбается, а я на мгновение глохну, как когда-то раньше, и не могу перестать смотреть на ее лицо.

— Эзра, почему ты всегда такой серьезный? — она взлохмачивает мои волосы и хлопает крышкой ноутбука на моих коленях. — Давай, твой очередной сверхгениальный код подождет? Побудь с нами. Ну хоть немножечко. Пожа-а-а-луйста, — улыбается она и этого достаточно, чтобы я отложил ноутбук на стол. — Вот и славно. Без тебя тут скучно.

— А со мной весело?

— Всегда весело, — она усаживается рядом и ее длинные белокурые локоны щекочут мне локти, но я не дергаюсь.

— Не сочиняй, — влезает Шейн. — Он тот еще зануда. Дальше своего компьютера ничего не видит.

— Он просто гений, не завидуй, Шейн, — она льнет к моему плечу и обвивает руками мою руку.

— Ладно-ладно, ты права, мой старший брат — гений. А я — всего лишь его жалкое подобие, — демонстративно дуется Шейн, чтобы переключить ее внимание на себя.

— Перестань, — на миг ее лицо приобретает серьезность. — Вы совершенно разные. И совершенно прекрасные братья. Любая девушка будет счастлива с каждым из вас.

— Не хочешь проверить? — наконец, решаюсь вклиниться я.

Она заливается звонким смехом и утыкается лбом мне в грудь, а ее длинные волосы падают мне на колени. Мягкие ладони упираются в плечи, а она продолжает смеяться, как будто я сказал что-то на уровне Джорджа Карлина ⁵ .

Такой я запомнил ее на всю жизнь. Такой она засела в сознании. Именно такой веселой и прекрасной осталась в моей памяти Джейд Мур.

Примечания

4

— О́дин — верховный бог в германо-скандинавской мифологии, отец и предводитель асов, сын Бора и Бестлы, внук Бури. Мудрец и шаман, знаток рун и сказов (саг), царь-жрец, колдун-воин, бог войны и победы, покровитель военной аристократии, хозяин Вальхаллы и повелитель валькирий.

5

— Джордж Карлин — американский стендап-комик, актер, писатель, сценарист, продюсер, обладатель четырёх премий «Грэмми» и премии Марка Твена.