Каверна

Тенгиз Юрьевич Маржохов (2024)

Книга — терапия. Книга — реабилитация. Реабилитация как от хронической болезни, так и социальная. Каверна — как буквальный диагноз, так и социальный слой, где происходят события. Здесь представлен пейзаж провинциальной жизни не только Кавказа, но и всей России.Автор прошел суровую жизненную школу, побывал на самом дне, но не сломался, не разложился, не опустился. И подобно тому, как в домне вместе с рудой переплавляют металлолом в новый созидательный материал, переплавил в своей душе все невзгоды, злоключения и страдания, сохранил цельность натуры, поднялся в рост, обретя бесценный опыт и желание поведать о людях, встреченных на жизненном пути. Главный герой романа борется с хронической болезнью и встречает любовь, такую же неказистую, как его судьба. Она помогает ему, и в награду за это её жизнь налаживается. Сюжетной линией романа стала история любви, куда вплетены зарисовки того мира, куда не заглядывал ни рядовой обыватель, ни прозорливый интеллектуал.

12

Знакомство с особой, о которой предостерегала Ася, произошло совершенно обыденно. Ничто не предвещало бурного романа, да и романа вообще. Как бывает в подобных случаях: «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь».

Однажды будним днём я собирался на прогулку, когда ко мне подошёл Альба и попросил принести сигарет.

— Ты на лёгкие перешёл? — спросил я.

— Это не мне, попросили.

Я принёс сигареты и положил на стол. Мы стояли на балконе, когда в палату вошла девушка в бордовом халате. Альба сказал, чтобы взяла сигареты. Девушка поблагодарила. На что Альба заметил:

— Его благодари… такие люди ходят тебе за сигаретами, ты даже не представляешь.

— Ладно тебе, — сказал я, — ты сейчас наговоришь.

Девушка не решилась заговорить со мной. Перекинулась парой фраз с Альбой и вышла из палаты.

— Кто это? — поинтересовался я.

— С первой палаты. Недавно положили. Только вставать стала.

— Да, я заметил — по стеночке ходила. Её и сейчас пошатывает. Откуда она?

— Терская, — сказал Альба многозначительно.

— Понятно, вы по-землячески спелись, — пошутил я.

— Я ни с кем не спелся, — язвительно произнес он. — Куда мне до тебя? Она просто попросила принести сигареты.

— Что тут такого?.. Курить только плохо.

— Не пройдёт и десяти дней, как ты с ней споёшься. Вот увидишь… Отвечаю, — сказал Альба и прилёг на койку.

— Глупости не говори, — сказал я и вышел из палаты.

Я припомнил, что встречал эту девушку возле процедурного кабинета. Она была в этом же бардовом халате, великоватом, висевшем на ней, как на вешалке. Из-за чего понять фигуру было нельзя. Привлекали лишь большие светлые глаза. В остальном же ничего замечательного в ней не было.

Второе наше знакомство произошло так же в палате у Альбы, куда я частенько захаживал.

— Перекусить не хочешь? — спросил он. — Сейчас принесут.

Я присел, мы разговорились. Дверь палаты открылась, зашла наша знакомая. В руках у неё была тарелка, на которой был сервирован сыр, редиска, свежая зелень. Она хотела преподнести Альбе, но он показал на стол. Тогда она поднесла тарелку мне. Я взял кусок сыра, немного зелени и принялся жевать, раскачиваясь на сетке койки.

— Может быть, варенье будете? — спросила она, как бы желая нам угодить, — домашнее, принести?

Альба промолчал, а я спросил:

— Как тебя зовут?

— Ира.

— Благодарю, Ира, не надо. Посиди с нами.

А Альбе сказал:

— Сейчас женская забота такая редкость. Оцени!

Ира посмотрела на меня заинтересованно, изучающим взглядом.

В разговоре Ира приврала, что училась в мединституте… запуталась и созналась, что училась в медучилище. Но заверила, что уколы может делать легко.

Я подумал: «Хотела приукрасить, набить себе цену, или?..» А оценивая, как женщину: «Какая она страшненькая, нос широкий с высокой горбинкой, лоб узкий, густые русые волосы растут чуть ли не от бровей, когда улыбается рот большой, клыки немного выступают из ряда передних зубов».

Я не удержался и пошутил:

— Девушка, вы с графом Дракулой не знакомы?

Но Ира не поняла шутку и призадумалась.

Когда она ушла, я сказал Альбе:

— Девушка оказывает тебе знаки внимания. Не теряйся.

Он пробубнил что-то неопределенное.

Позже Ира сама сделала шаг навстречу.

Как-то в солнечный день, когда коридор стихает после обхода и процедур, в дверь постучали. В палату зашла Ира. Неловко улыбаясь и приглядываясь к незнакомой обстановке, она спросила, может ли со мной поговорить? Я попросил её присесть.

Ира неуверенно начала говорить, что якобы одной девушке нравится парень, то есть я, но она стесняется и, вообще, как ей быть?

Зная эту игру, я не торопился с ответами, давал ей выговориться и наблюдал.

Ира была одета не по больничному — в бардовый халат, а в короткие джинсы — бриджи и салатного цвета кофту. Впервые я увидел на ней макияж. Говорила она, склонив голову набок, и лишь поглядывала на меня.

Я смотрел на неё и думал: «Зачем мне это?»

Ира не нравилась мне нисколько. Это был не мой тип женщины. В ней не было ничего привлекательного. Ничего кроме глаз. Большие серо-голубые глаза были настолько ясные и живые, что таких красивых, притягательных глаз я никогда не видел.

Передо мной проплыл мираж… я увидел ангела, весь образ которого напоминал скорее демона. Он прошёл семь кругов ада и семь огней стыда. Попадал в силки, где бился, как птица. Порезал, опалил крылья. Так устал и измучился от непроглядной тьмы непонимания и грязи бытия среди демонов, что стал похож на них. И лишь миндалины огромных глаз, чистых, как детская слеза, отражали божественный свет так, как отражает душа ангела.

«Глаза — зеркало души, — подумал я. — Посмотрим, что кроется за этим сокровищем?»

Ира попросила мой номер и, записав в память раскладной «Моторолы», просияла.

— Ладно, — сказал я, вставая. — Мне надо съездить домой.

Ира жалобно посмотрела на меня. — Можно я провожу тебя?

— Зачем?

— Просто… Мне так хочется.

— Хорошо, проводи.

Для меня это было ново. Я не привык к такому обороту. Но что-то интриговало, и я не пасовал.

Не дойдя до троллейбусной остановки, мы присели на лавочку. Я не торопился, было около трёх по полудню. Погода стояла хорошая, располагала к лирической беседе.

Ира рассказала, что мать бросила её в детстве. Оставила у бабушки, матери отца, и вышла замуж повторно. Развязка семейного кризиса пришлась на её рождение. Отец сидел. Воспитала её бабушка. Потом, в четырнадцать лет, по настоянию тётки, её выдали замуж. Будущему мужу нужна была отсрочка от армии, и не думая о последствиях, какие непременно бывают в таких случаях, сыграли свадьбу. А последствия не заставили себя ждать и явились в форме внематочной беременности, операции и удаление правой трубы по-женски. При словах, что она не может иметь детей, глаза Иры налились слезами.

Ещё, что после четырнадцати лет брака, она находится на стадии развода. Муж винит её, как бесплодную, и не хочет с ней жить. Врачи тоже говорят, что причина в ней и перспектив стать матерью никаких.

Ко всем бедам ещё и туберкулёз. Обычная картина — он там, где всё так.

Я сел в троллейбус и поехал домой.

Принял душ. Выйдя из ванной комнаты, нашёл свой мобильник с несколькими пропущенными вызовами и сообщениями. Мать тоже сказала:

— Твой телефон разрывается. Кто это тебе звонит?

Это была Ира. «Она не из тех, кто, взяв номер телефона, неделю собирается позвонить», — подумалось мне. Не прошло нескольких минут, как Ира опять позвонила.

— Ты что трубку не берёшь? — спросила она неуверенно.

— Я в душе был.

— А-а… Когда ты приедешь?

— Скоро, а что?

— Ничего. Хочу, чтоб ты поскорее приехал.

В трубке послышался смеющийся женский голос.

— Ты с кем? — спросил я.

Уж больно это напомнило Асины звонки с очередной попойки, где слышны были хмельные голоса. Обычно пьяная она звонила и перечисляла с кем и где они бухают.

— С Залиной на лавочках сидим, — ответила Ира. — Как ты уехал, я в больницу не заходила. Погода хорошая. Залина вышла, и мы семечки грызем. Приезжай.

— Уже выезжаю.

Я сохранил её номер в памяти мобильного телефона, записал «Ира». Позже она перепишет на «Иришка».

События закручивались с небывалой скоростью. Но это забавляло меня. Было интересно переворачивать страницы увлекательной книги — жизни. Самой простой больничной жизни.

В эту же ночь мы познакомились с Ирой, что называется, поближе. Я приехал в больницу и не переставал удивляться. Ира и Залина были какие-то возбуждённые, как говорится, навеселе, будто гуляют на выпускном вечере. Окружили меня чрезмерным вниманием. Танцевали. Куда-то тащили. Просто заполнили собой. Я не понимал, как реагировать, и поддавался этой немного сумасшедшей игре.

Вечер мы провели у меня. Обход, который проводится перед отбоем, спугнул Иру и Залину, медсёстры разогнали их по палатам. Я выключил свет и начал готовиться ко сну.

При свете экрана телевизора я умылся и расправил постель. Дед лежал, смотрел какой-то старый фильм.

В коридоре опять рассыпалось веселье, покатился смех! Я вышел из палаты и увидел Иру и Залину, заигрывающих со всеми, кто попадался. Заметив меня, Ира, пританцовывая, продефилировала ко мне, пытаясь увлечь танцем. Становилось шумно. Я попытался остудить её, но она не унималась. Дабы избежать скандала с медсёстрами, я завел Иру к себе.

— Не шуми в коридоре. Что ты не спишь?

— Не хочу, — ответила она, осматриваясь в темноте.

— А что хочешь?

— Хочу с тобой…

— Что со мной?

— Хочу с тобой, — повторила она, как ребёнок.

— Ложись, — показал я на койку.

Ира, как по команде «тревога» в армии, только наоборот, разделась и прыгнула в постель. Каково же было моё удивление… Я думал, моя прямота отпугнет её, но не тут-то было.

«Да… такого я ещё не видел, это что-то новенькое».

— Дед, — обратился я к Виктору. — Ты уж не обессудь, посиди у соседей часок, пожалуйста.

— Чайку попью у Васи, — понял дед без лишних слов и вышел из палаты.

«Неудобно получается, — подумал я. — Ну да ладно, не каждый день ко мне в постель прыгают девушки».

Наутро Ира не находила себе места: «Вот я дура! Что я наделала? Что он обо мне подумает?» Она стыдилась своего поступка и не показывалась на глаза несколько дней. И я решил, продолжения не будет, и не ждал развития событий. Но она снова сделала первый шаг.

Возвращаясь в больницу после майского ливня, я шёл по тротуару, прыгая через лужи, и пытался не давить червяков. Ноктюрн майского ливня завораживает. Дождевые черви выползают и дарят праздник дроздам, пирующим на этом концерте. Ноктюрн стихает звоном ручейков, капелью молоточков по металлофону, пеньем птиц. И воцаряется аромат цветения.

Вдруг зазвонил мобильник.

— Привет! Ты где? — это была Ира.

— Подхожу к больнице.

— Я тебя встречу, сейчас…

Я поднялся на второй этаж, Ира только спускалась меня встречать.

— Ой!.. — засмеялась она. — Я не знала, что ты так близко, — остановилась пролётом выше и протянула ко мне руки.

Ира была неожиданно в чёрном: юбка до колена, кофта, на ногах туфли на маленьком каблуке. Оделась как на вечеринку в ПТУ. Накрасилась ужасно: ярко, вызывающе, вульгарно.

«Надела, что было или вкус отсутствует напрочь? — подумалось мне. — И к чему такая пёстрость в больнице?» Одним словом, её вид раздражал, если не сказать большего.

— Тебе нравится? — спросила она, прижимаясь ко мне на лестнице.

— Праздник какой-то?

— Мне так захотелось. Не нравится? — всматривалась она в меня.

— Конечно, нравится, — повёл я её на этаж.

— Для тебя, для себя… Могу я одеться?

Мы шли по коридору, и в чувстве неловкости я находил положительные моменты. Было приятно, что для меня кто-то одевается, пусть и не лучшим образом. Кто-то ждёт меня, пусть и не мой идеал.

То, что идёт к нам само собой — от бога.

Вечер мы провели у Залины. Ира с Залиной потягивали пиво и курили лёгкие сигареты. Временами заглядывали девочки с соседних палат. Поводом служили просьбы ниток, сигарет, чая. Такое необъяснимое и вместе с тем понятное женское любопытство.

Ира присаживалась ко мне на колени и прижималась щекой к моей щеке, при этом произнося: «Уф-уф-уф!.. Ух-ух-ух!..» Как мать прижимается к ребёнку: полная приязнь, удовольствие присутствия.

Эту ночь я провёл с Ирой в первой палате. Довел её до слёз, нечаянно. В какой-то момент заговорил о Марине. Иру это обидело. Она долго не могла успокоиться. Под дверью полночи слышались шорохи, будто ползали змеи.

— Какой ты жестокий, — говорила Ира сквозь слёзы. — Ты со мной, а говоришь про какую-то Марину.

Я не понимал её слез? Ведь не говорил Ире, что люблю её. Ничего не обещал. Наша связь была её инициативой, я лишь поддался. А тут уже обиды.

Наутро я прокрался к себе в палату, пока уборщицы не вышли в коридор, и лёг досыпать. Амурные похождения приходилось делать при строжайшей конспирации, чтобы комар носа не подточил. Только дай повод — хлопот не оберёшься.

Днём я заглянул к Альбе. Он недовольно процедил сквозь зубы:

— Разберись со своими женщинами.

— С какими женщинами?

— С такими. Сколько их у тебя?

— Что ты несёшь? Говори нормально.

— Ася припёрлась около полуночи… Я уже спать укладывался, в трусах стоял, телевизор выключал. Она бухая кричит: «Пойдём, послушаем, чем они там занимаются».

— И что?

— Я послал её…

— И правильно сделал. Если она погнала, я тут причём? Я же не виноват, что тут, кроме туберкулёза, диагнозов хватает.

«Так вот какие шорохи я слышал под дверью. Это Ася подслушивала. Совсем с ума сошла».

Но Альба неспроста так язвил, его «жаба душила», вот и поносил при удобном случае.

Ещё Ася в ту же ночь в припадке ревности наломала немало дров.

В нашу палату вместо Калы положили молодого пацана по имени Аслан. Симпатичный, приятный, на первый взгляд, парень. Так вот, Ася стала приставать к Аслану, чтобы лечь с ним в постель до утра. При этом уверяла, что бояться ему нечего.

— Я разденусь, а ты нет, — говорила она.

Фокус состоял в том, что Тенгиз утром увидит эту картину, будет ревновать и, возможно, кусать локти.

Аслан тоже послал её куда подальше. И Ася ничего лучше не придумала, чем сесть под дверью первой палаты и пытаться подслушивать.

Рассказ Аслана подтвердил дед, и сомнения развеялись. Многочисленные свидетельства половины отделения говорили о том же. Я не ожидал такого. И не понимал, почему Ася, старше меня на шесть лет, бывшая несколько раз замужем и готовившаяся к очередной партии, имеющая детей и внука, так быстро и бессовестно сошла с ума?

Начался пьяный прессинг из-за угла. Ася оказалась не из тех женщин, которые могут разумно развязать узел. Её хватало лишь на то, чтобы, напившись, звонить и выяснять отношения. Трезвая она не попадалась на глаза.

Как-то мы с Ирой сидели на балконе. Сумеречная тишина воркованием горлиц баюкала сосновую рощу. Тёмной вуалью опускалась ночь. Вороньим криком нарушил тишину звонок мобильника.

— Тебе сейчас хорошо? — послышался пьяный обиженный голос Аси.

— Да, — ответил я, недолго думая.

— А мне плохо. Знаешь, как мне плохо?.. Я сейчас приду, — неожиданно сказала она.

— Не надо приходить, — отрезал я. — Ты пьяная. Завтра поговорим.

— Это Ася? — спросила Ира, сидя у меня на коленях.

— Да.

— Что она хочет?

— Ничего.

— Как ты мог с ней связаться?! Фу!.. — противно икнула Ира.

Конец ознакомительного фрагмента.