Эпидемия ультранасилия

Тимур Ачилов (2024)

Недалёкое будущее. Секретный город — Огорск, стёртый с большинства карт. Новостные каналы трубят о невиданном ранее существе, обнаруженном сотрудником полиции. Выглядит оно вполне обычно, как простая животинка, но его попытки осмысленно говорить на неизвестном языке, моментально дают понять, что это не какая-то очередная порода декоративной собачки, а нечто совершенно новое, нечто разумное. Гость с другой планеты, не иначе. Шаг человека в новую эру. Знаем ли мы, что это значит?

Инцидент №6"Стрельбы"

Я падаю. Падаю по ощущениям уже несколько часов подряд. Вокруг меня лишь пустая чернота. Не видно абсолютно ничего дальше вытянутой руки. По воздушным потокам, охватывающим меня, я уже давно определил где верх, а где низ. В надежде увидеть пол, о который я точно расшибусь в лепёшку, я смотрю под ноги. Результат тот же, как и после предыдущей — десятой попытки. Бесконечная чернота.

Уже прошло около пяти часов моего падения. Вокруг начали появляться маленькие белые частички чего-то. Они пролетали перед моими глазами вверх с умопомрачительной скоростью. Видимо, я падал быстрее их. Или они на самом деле летят вверх. Кто их знает? Я снова решаю посмотреть вниз. На этот раз я вижу нечто странное. Та чернота, которая занимала всё пространство внизу, стала какой-то… движущейся. Стали виднеться волны, которые медленно-медленно шли по поверхности этой субстанции. А я всё приближался к ней. Секунда и я уже погружён в неё словно в болото. По пояс застряв в ней, я чувствую, как меня затягивает вглубь. Пытаюсь ногами найти дно. Ничего. Руками ощупываю пространство вокруг себя, в попытках найти хотя бы клочок твёрдой земли, чтобы удержаться за него. Ничего. Ищу глазами любую призрачную возможность схватиться за что-то. Ничего.

Моё тело неумолимо погружается всё глубже и глубже. Уже скрыло плечи. Не могу пошевелить руками. Тихонько начинает засасывать шею. Крайне неприятное чувство пробегает по телу. Голова опускается всё ниже, пока чернота не скрывает и рот. Больше я ничего сделать не смогу, остаётся лишь смириться…

Неожиданно, напротив меня метрах в двадцати, загорается лучик света. Он освещает небольшой участок земли под собой. На этом участке боком ко мне стоит человек в строгом костюме. На нём пальто, фетровая шляпа, брюки, классические мужские туфли, кожаные перчатки, всё чёрного цвета. Под пиджаком видна белая рубашка с серым галстуком и серой узорчатой жилеткой. Странно то, что кожа лица у человека тоже серая. Выглядит это очень неестественно.

Перед человеком в воздухе висит странная фигура. Синие цилиндрические рёбра куба, соединённые в углах с меньшим кубом внутри, который также сложен из цилиндров, но более тонких. Маленький куб находился у самого края большого, как будто готовый вывалиться. Почему-то мне показалось, что так он смотрит на человека. Я никак не мог отвести взгляд от этой безумной картины. Человек что-то говорил собеседнику, но тот в свою очередь не отвечал. Я мог лишь молча наблюдать.

Вдруг человек повернулся в мою сторону. Немолодое лицо с резкими правильными чертами интеллигента, всё выдавало в нём вполне обычного взрослого человека лет сорока. Но разум твердил, что здесь что-то не так. Глаза. Его взгляд был необычайно глубок, казалось, что он смотрит внутрь тебя, но в то же время, в этих глазах не было ничего. Так может смотреть бездна. Это пугало и в то же время притягивало.

Лицо человека неожиданно приняло обеспокоенный вид. Он повернулся к кубу и начал на повышенной интонации что-то говорить. Куб лишь повернул в мою сторону свою внутреннюю грань, которой смотрел на человека. Я почувствовал, что чернота начинает двигаться более активно. Она двигалась в сторону того островка, пока не вытолкнула меня на него. Я лежал на земле и не мог подняться от усталости.

— Ты в порядке? — сказал роботизированным голосом человек и подал мне руку. — Вставай! Я тебе не наврежу.

Я крепко взялся за его руку, как за опору. Ожидаемого тепла от прикосновения не последовало. Рука была ледяной на ощупь. Еле-еле поднявшись, я кое-как устоял на ногах. Он подхватил меня, но его хватка не была хваткой человека. Таким же образом, меня могла поддержать стальная опора ЛЭП.

— Он не может оставаться здесь, — прозвучал спокойный и размеренный голос в голове.

— Я его знаю. Дай мне секунду, я хочу кое-что ему сказать, — человек обратился к кубу.

— Ни в коем случае. Всё должно идти своим чередом, — заявил голос.

Внезапно я почувствовал, как что-то схватило меня за ногу. Оно обвилось вокруг неё и потянуло меня назад. Попытки хвататься руками за землю ни к чему не привели. Человек пытался взять меня за руку, чтобы вытянуть, но он не успел. Я почувствовал, что погружаюсь в черноту. Человек пытался подбежать ко мне, но за пояс его крепко держало чёрное щупальце, не давая приблизиться. Я растерянно смотрел на него, на его взгляд. Он хотел спасти меня, но, на удивление, глаза его не выражали никаких эмоций. Они были безжизненны. Мои плечи вновь скрыло в густой субстанции, а потом и голову. Чернота начала проникать в уши и нос. Рот я держал закрытым, всё ещё сохраняя запасённое дыхание. Спустя две минуты погружения воздух в лёгких кончился и рот открылся сам. Чернота попала сначала на язык. На удивление, я не ощутил абсолютно никакого вкуса. Но задумываться об этом я уже не мог, разум охватили другие чувства. Жидкость уже попала в горло, начала проникать глубже. Так как мой организм интенсивно пытался дышать, то она тут же заполнила лёгкие. Режущая боль в области груди. Слишком сильная даже для того, чтобы думать.

— Они ничего не помнят! Ты слышал? Они! Ничего! Не помнят! — послышался крик человека, который даже не искажался под действием жидкости. Кажется, обращались ко мне.

— Немедленно прекрати, — всё так же спокойно сказал голос.

— Тогда отпусти его наконец! Разве ты не видишь? Он страдает…

Щупальце обхватывает обе мои ноги и начинает тянуть намного сильнее. Я чувствую, как с сумасшедшей скоростью опускаюсь на самое дно. Вся жидкость из моих внутренностей будто исчезла, а дышать стало намного легче. Тем временем погружение продолжалось.

Резкая белая вспышка перед глазами. Даже через закрытые веки видно этот ужасно яркий белый свет. Я открываю глаза.

Лежу на нижнем ярусе своей скрипучей койки. Взгляд устремлён вертикально вверх. Гляжу на нижнюю часть матраса Прямого, которую видно через пружинную сетку. По всей казарме уже включен свет.

— Рота пАдъём! — кричит, только что зашедший в казарму, дежурный по роте.

Все быстро соскакивают с мест.

— Дневальный, строй роту на физ зарядку! — повернувшись к тумбочке дневального, говорит дежурный, он же — сержант Ковальчук.

— Рота, выходи строится на утреннюю зарядку! Форма одежды номер четыре! — командует дневальный.

Взяв из тумбочек мыльно-рыльные принадлежности, наша рота направляется в умывалку, чтобы привести себя в порядок. После — возвращаемся и начинаем собираться. Я беру с табуретки свои идеально сложенные вещи: китель, брюки, кепку (всё в раскраске серого камуфляжа), а также носки и ремень. Надеваю чёрные берцы, которые стоят ровно около табуретки под определённым углом. По окончании процедур, выстраиваемся в две шеренги на взлётке. За этим процессом следит сержант.

Молодой парень с офицерским взглядом и огромными амбициями. Видно, что до чёртиков зазнавшийся гад. Ещё и рвачуга. Смотрит на нас сверху вниз, хотя перед Кузнецовым как-то сразу тушуется. Сам он выглядит всегда с иголочки, вытянут во фрунт, строго по уставу, чтобы не придраться было. Рожа холёная, перед начальством выслуживается, но, как только появляется время, проявляет себя во всей красе. Муштрует подчинённых с каким-то особым садистским наслаждением, упиваясь данной ему толикой власти. Глядит на нас, как на что-то несуществующее, но смердящее. Растопыренные уши, словно антенны, улавливают малейшие звуки нашего безделья. По этому сигналу он сразу прибегает, и дело бойцам моментально находиться. Мол, солдатики, там надо столы в одном кабинете передвинуть. А то скоро собрание намечается, а там столы не на месте стоят. И ножки у столов имеют неуставные чёрточки от подошв, и удалить их необходимо именно зубной щёткой. После чего двигаем столы туда-сюда и, в процессе работаем личными щётками и мылом. А как иначе? Тут же не красиво, там же неправильно! Пока мы занимаемся подобными поручениями, наш любимый сержант в это время смотрит на часы, ждёт, когда закончиться наш свободный час. Когда же он заканчивается, Ковальчук с упрёком нам заявляет: “Ладно, фиг с вами. Всё равно ничего нормально не сделаете. Без вас разберёмся”. Обычно, это означало, что на следующий день такая ситуация не только повториться, но и засверкает новыми гранями. Креативный он у нас.

Сержант выходит из кубрика, пока мы просто стоим на месте. Он сейчас, как и каждый день до этого, направляется к ответственному по подразделению — прапорщику Кузнецову, чтобы получить от того следующую инструкцию.

Вот он уже и возвращается.

— НапраВО! — мы выстроились в затылок друг другу. — На тренировочный полигон шагом марш! — скомандовал сержант.

Рота пришла в движение. Синхронным шагом мы выдвинулись за Ковальчуком. И вновь длинные коридоры, сопровождающие нас на ежедневную комплексную тренировку.

Тренировочный полигон, разумеется, находился в бункере. Представлял он из себя просто большое помещение с высоким потолком освещаемое настенными фонарями и оборудованное под спортзал. Большой спортзал. Основную его часть занимали два поля для спортивных игр. Оба настраиваются на нужную игру, достаточно выбрать необходимое оборудование на панели человека, отвечающего за зал, как оно тут же выдвигалось из пола. Речь идёт о волейбольных сетках, баскетбольных корзинах, футбольных воротах и так далее. Вокруг двух полей шла беговая дорожка, которая делилась на пять равных частей, чтобы отделить бегунов друг от друга. В дальней части зала находились тренажёры, по пять штук каждого вида. Чуть правее от нас была дверь, ведущая в кладовку со спортинвентарём.

Сама тренировка ничем особым не выделяется. Бег, разминка, специальные упражнения, парные упражнения, снова бег и последнее — ходьба с упражнениями в глубоком дыхании.

— Рота, строиться на завтрак! — командует дежурный.

Выстраиваемся в колонну по два.

— В столовую, шагом марш!

Пока движемся на завтрак, я решаю обратиться к Прямому. Толкаю его плечом.

— Эй, сегодня у нас что? — шёпотом спрашиваю я.

— Не разговаривать в строю, — отвечает он мне.

— Да я серьёзно спрашиваю, — более бойко говорю ему.

— Четверг, что же ещё, — не глядя в мою сторону бурчит он.

Так бы сразу. Но нет, нужно же повыкабениваться.

Если сегодня четверг, значит на завтрак — каша. Неплохо. Хоть не очередная котлета соевая. Хотя секунду… Четверг… Что там по расписанию на четверг-то было?.. Кажись, стрельбы. Наконец что-то интересное, а не хождению по бункеру.

Столовая обычная, как и все. Столы, стулья, бежевая краска на стенах, бетонные полы… Очередь.

— Рота, получаем продовольствие! — командует Ковальчук с полунабитым ртом, пока сидит и хомячит свой завтрак.

Простояв в очереди некоторое время, я встаю около своего стола с подносом.

— Рота, приступить к приёму пищи!

Будто мы без тебя не догадались бы.

Я сажусь и начинаю трапезу. От овсяной каши идёт тёплый пар и приятный запах. Таблетка сливочного масла на большом ломте ржаного хлеба так и тает во рту. А как же это вкусно под свежее какао… Великолепно.

Закончив, как и положено, продолжаю сидеть за столом и ждать остальных.

Какой же это идиотизм, ей-богу. Ждать команды, чтобы сесть, ждать команды, чтобы встать, ждать команды, чтобы начать есть, и чтобы закончить. И так каждый день…

— Рота, закончить приём пищи!

Все резко встают из-за столов. После чего нас вновь строят и направляют в казарму.

Небольшое окно в графике для отдыха. Десять минут на разговор с товарищем. Мы сидим с ним на табуретках около коек.

— Слушай, мне сегодня такая хрень снилась, не поверишь! — говорю я Прямому.

— И какая же? — он вопросительно смотрит на меня.

— Честно говоря, я запомнил только то, как тонул в непонятной чёрной жиже, и странного человека с серой кожей и ледяными руками, который пытался меня вытащить.

— Хех, в нефти что ль тонул? Размечтался… Нынче с нефтью туго, — с усмешкой произнёс он.

— Да нет, какая ещё нефть!? Не об этом я. О человеке том больше беспокоюсь. Когда его увидел, показалось, что знаю его уже. Единственное — вспомнить никак не могу. Вот, хоть убей, не могу.

— Обычный сон. Просто слегка фантастический, ничего более, — он махнул рукой.

— Наверно, и правда. Я просто слышал про вещие сны, авось он и был, — я развёл плечами.

— Брехня всё это. Не бывает такого в реальности. Вот, агенты бывают. Давай лучше уж о них, чем о мистике какой-то.

— Хорошо, — я несколько секунд молча смотрю себе под ноги. — Как думаешь, из чего стрелять будем?

— Не знаю даже. Может из винтовок с транквилизатором каким-нибудь? Не зря же мы их устройство зубрили.

— Думаешь, против агентов используют то же, что и против диких животных?

— Вероятно, — Прямой качает головой.

— Ну, звучит логи…

— Рота, стройся в колонну по два! — команда дневального.

Строимся.

— Вы чё тут расселись, солдатня? К оружейной комнате, шагом марш! — кричит, неожиданно появившийся, Ковальчук.

Следуем за ним. Наконец, увидим наши ружья не на картинке в учебнике.

Останавливаемся у дверей с толстой металлической решёткой. Сержант вновь уходит доложить прапорщику, что “Рота для получения оружия построена”. Тот позвонит в штаб и предупредит ответственного по штабу: “Открываем оружейку”. Потом наш дежурный вернётся, откроет оружейку, зазвенит противная сирена, и Ковальчук скажет…

— Рота, получаем оружие!

Заходим в оружейку по два, под наблюдением сержанта, берём винтовки и выходим. Само ружьё, по сути, является инъектором. То есть, стреляет шприцами ёмкостью по четыре или пять миллилитров. В остальном, та же пневматическая винтовка с внутренним баллоном, спрятанным внутри ложа,оптическим прицелом и откидным дулом для зарядки.

Получив оружие, мы выстраиваемся в шеренгу и ожидаем следующих команд. Будто из ниоткуда появляется прапорщик Кузнецов.

Хорошо, когда ответственным по подразделению заступает наш прапор. В большинстве своём, он отличается спокойным, частично даже безразличным, отношением ко всему, сразу видно, что сам когда-то носил чистые погоны. Но служба его затянулась на долгие годы и порядком поднадоела. Внешне, он ничем особым не выделяется. Уж точно, не опрятной и наглаженной формой, как Ковальчук, даже кокарда его блестит как-то необычно тускло. Взгляд у прапора какой-то печальный. Вечно уставший, и с опущенными, прокуренными, седыми усами. Даже не ясно, почему его все так страшатся. Кто-то только рассказывал, что, когда он был сержантом, творился настоящий ад. Доходило до того, что даже бойцов иногда поколачивал. Днём рёбра посчитает, не подзаросли ли жирком, а на вечерней поверке боец всех уверяет, что, мол, сам дурак, споткнулся, надо под ноги чаще смотреть. Или до того загоняет молодняк на плацу, что до кубрика еле доползают. Оттуда и все страшные прозвища пошли. К счастью, мы тех времён не застали. Получив новые звание и должность, Кузнецов сбавил обороты, и бросает бывает на солдат какой-то странный, извиняющийся что ли, взгляд. Однако, не бывает у нас так, чтобы полностью всё хорошо было. Оказывается, в роте Кузнецова, когда тот сержантом бегал, был один рядовой, который всё за ним ходил да записывал. Дослужился сам потом до сержанта, и пошло-поехало. Практически все неуставные приколы начал проделывать, но со своей особенной ядовитой изюминкой, чтобы солдатам служба мёдом не казалась. Думаю, и так понятно, кто он этот “поклонник”. Ковальчук, кто ж ещё? В общем, личность нашего прапора довольно сложная, немного даже противоречивая.

По уставу, именно ответственный по подразделению должен взять ящик с боеприпасами на стрельбы, чтобы там их нам выдать. До этого уверенное и высокомерное, выражение лица Ковальчука резко исчезает. По нему сразу видно, что при виде вышестоящего, он оробел.

— Здравия желаю, товарищ прапорщик! — в унисон проговорила рота.

— И вам не хворать, ребята, — с неловкой улыбкой на лице, сказал Кузнецов, кивнув головой в нашу сторону.

— Рота, на стрельбище, шагом марш! — немного сбившимся голосом командует сержант.

Не опять, а снова ходьба по коридорам. Пусть бункер и достаточно компактный, но то, что помещений и всяких отделений в нём до… много, это сильно увеличивает расстояния между необходимыми секторами. Тем временем, мы уже выстроились в помещении стрельбища.

Стрельбище крайне похоже на тренировочный полигон. Такой же большой зал с высокими потолками и лампами на стенах. Но только вместо полей для спортивных игр, тут были длинные участки с разметкой, в конце которых стояли мишени, а вначале огневые рубежи. Участков таких было ровно пять штук. Над каждой мишенью были прикреплены белые таблички с большими цифрами, обозначающими номера и написанными чёрной краской. На каждый рубеж приходилось по три мишени.

В помещении уже стоял старшина Ершов, который должен был контролировать проведение стрельб. Сам он является человеком, скажем так, больших габаритов, но, отнюдь, не из-за лишнего веса. Ростом около двух метров, волевой подбородок, гладковыбритая голова, крупные черты лица и тяжёлый взгляд из-под белёсых бровей. Широкоплечий, мускулистый, способный, кажется, поднять пятерых крепких солдат разом. Попав в армию, быстро и заслуженно продвигался по сержантской лестнице. Однако, достигнув звания старшины, упёрся крепким лбом в железобетонную стену. Виной тому — прямолинейный и неуживчивый характер. Не весь командный состав любит правду-матку, высказанную без обиняков и с полным пренебрежением к субординации. А так как его личное дело не было запятнано даже средним образованием, дорога к маленьким прапорским звёздам ему была закрыта. Так и ходит теперь, как говорят, вечным старшиной. Уже давно не молодой, о чём говорят пробороздившие лицо глубокие морщины. Однако, пусть и возраста он почтенного, но дух его ни сколь не ослабел. Взгляд живой, горящий, не как у Кузнецова. И прозвище ему как раз под стать — Матёрый.

— Здравия желаю, товарищ старшина! — весело и с задором, хором выкрикнули мы вместе с Ковальчуком.

— Здорова, желтопузики, — с улыбкой махнул рукой старшина. — Привет, Михалыч! Всё молодняк шпыняешь? — пророкотал Ершов, протягивая руку Кузнецову.

— Та я слегонца, — сказал устало Кузнецов, отвечая на рукопожатие.

— Товарищ старшина, рота к стрельбам готова! — докладывает сержант.

Далее следует инструктаж по обращению с оружием на реальном примере.

— Итак, бойцы, сейчас проведём подготовку к стрельбам. Повторим порядок выполнения норматива. По команде “К бою!” вы должны ответить “Есть!”, после чего занять лежачую позицию на огневом рубеже, — он показывает на самое начало участка с разметкой. — Винтовку достать на изготовку, достать шприц, откинуть ствол, вставить снаряд, закрыть и сказать:“Рядовой такой-то к бою готов!” и ждать команды “Огонь!”. Услышав команду — стреляем, после чего вставляем второй заряд и также стреляем. Потом говорим:“Рядовой такой-то стрельбу окончил”, ждём, когда подойдёт прапорщик. По команде: “Оружие к осмотру”, вы должны открыть откинуть ствол и показать прапорщику, далее — в строй. Первый подход без снарядов, второй — со снарядами и настоящей стрельбой. Вместе с техникой, вашу меткость проверим. Давление газа устанавливаем на средний режим. Всё понятно?

— Так точно! — ответили мы хором.

— Тогда приступаем. Первые пять, к бою!

Так уж вышло, что среди первых оказался и я. Впрочем, беспокоиться мне было не о чем, я и так знал, что нужно делать. В точности повторив все, пересказанные старшиной, действия я вернулся в строй.

Когда все в нашей роте завершили первый подход, началась очередь второго, а именно стрельбы настоящими шприцами. Перед первой командой, нашей первой пятёркой получаем снаряды у Кузнецова и встаём обратно в строй, готовясь занимать позиции.

— К бою! — кричит старшина.

— Есть! — отвечаем мы.

Я быстро подбегаю к квадратной разметке и ложусь. Беру шприц, вставляю его в ружьё, закрываю, целюсь. К бою готов.

— Огонь!

Стреляю, после — повторяю.

— Рядовой Гаврилов стрельбу окончил! — восклицаю я.

Ко мне подходит Кузнецов. На лице его видна усталость, глаза выражают мысль: “Зачем я здесь нахожусь?”.

— Оружие к осмотру, — не так громко, как звучат остальные команды, говорит он мне.

Я откидываю ствол, он смотрит, ничего не выражающим, даже отсутствующим, взглядом.

— Осмотрено.

Возвращаюсь в строй. Дальше только ожидание остальных.

Когда все закончили, Ершов к нам обратился.

— Итак, занятия окончены. В первую очередь, я проверял то, как вы следуете порядку стрельбы. К моему глубочайшему сожалению…, — последнее словосочетание он выделил особой интонацией, из-за чего даже Ковальчук заметно напрягся, а некоторые рядовые вжали голову в плечи. — … не все из вас эту технику запомнили. Нашлись особенные индивиды, которые решили, что, чем сильнее будет давление в баллоне, тем лучше будет выстрел. Для таких гениев военного дела, скажу — это так не работает! — он сконцентрировал свой взор на рядовом Петухове или, если проще, на Куре, которого звали так из-за фамилии и неумелого обращения с… со всем.

Обратив внимание на нашего сержанта, я увидел его злющую рожу. Его растопыренные уши стали ярко красными, как это обычно бывает, когда он злиться. В таком состоянии, он очень сильно напоминает какую-нибудь макаку из зоопарка. Однако, провинившемуся было не до смеха. Видимо, нашу пташку сегодня пустят на котлеты.

— Объясняю лично для тебя, солдат, — Ершов подошёл к Петухову и ткнул его своим крупным указательным пальцем прямо в грудь, от чего тот аж поперхнулся. — Если, во время боевых действий, ты выставишь давление на слишком большое значение и умудришься попасть в агента, то нанесёшь ему несколько травм. Чего делать мы однозначно не хотим, верно? — старшина посмотрел на рядового одновременно злым и вопросительным взглядом.

— Так точно, товарищ старшина, — еле-еле выдавил из себя Кура.

— Товарищ старшина, разрешите обратится! — подал голос я.

— Чего тебе?

— Разве навредить агентам — это не наша основная цель?

— Мы — не изверги. Запомни это, солдат! Ваша задача — делать, что приказано и не закатывать глаза, пытаясь найти мозг. Уверяю, у вас там его нет.

Старшина прокашлялся и продолжил.

— В остальном, справились приемлемо, — он уже вполне довольным взглядом окинул нашу роту.

— Рота, построиться в колонну по два! — крайне гневным голосом скомандовал Ковальчук, — К оружейной комнате, шагом марш!

Дальше мы сдали оружие, нас отправили на обед, потом на теоретические занятия, а после них — на занятие по физической подготовке и так далее. В общем, дальнейшая часть дня прошла, как обычно. В свободный час пообщался с товарищами: обсудили стрельбы. К счастью, сержант нас не посетил.

Как только объявили отбой, и я лёг на койку, неожиданно мне в голову снова пришёл тот сон про человека с серой кожей. Он ведь и правда казался мне знакомым. Но, когда я пытаюсь вспомнить что-то, связанное с ним, ничего не приходит на ум. Вообще ничего.

А то, что он сказал мне: “Они ничего не помнят”, кажется. Кто “они”? Может это и правда лишь бессмысленный сон, как сказал Прямой? Скорее всего…

Погоди, там же был ещё кто-то. Кто-то ещё более странный. Вот только, никак не могу вспомнить кто. И почему, когда я о нём думаю, в голове крутиться одно конкретное число. Давай-ка я запишу его куда-нибудь.

Уже повернувшись, чтобы порыться в своей тумбочке и найти карандаш с листом, я почувствовал, что моё тело резко ослабело, будто я долго и тяжело работал весь день. В бессилии, я перевернулся обратно на спину и моментально заснул.