Пароброневик «Ливейский манул»

Тимур Сабаев, 2021

Противостояние Тройственного союза, оси Священной Латинской империи и Славно-Хортской двуединой империи и примкнувших к ним королевства Невмерлов и Гольдштадских баронств закончилось Последней войной, которая за десятилетие смела с континента государства и армии. В развалинах Отросо-Изольдо, бывшего промышленного центра, молодой разведчик шайки нанюхался газа, вызывающего безумие. Эхо войны достало того, кто выжил под ковровыми бомбардировками. Увы, сознание юноши было уничтожено. Но так получилось, что его тело подошло сознанию человека из… а кто его знает, откуда этот бывший снабженец больших строек огромной страны был. Да и не важно это. Важно другое. Выжить. Набраться опыта, добыть средства, стать тем, кто не только по течению плывёт, а живёт полноценной жизнью. Полный вперёд!

Район Траппо

Голод уже заставлял кишки играть траурный марш. Есть хотелось вчера. А сегодня уже жрать. И как на зло — ни одной крысы. Район Тараппо, куда я добрался практически с рассветом следующего дня, прячась весь день в развалинах пожарки. Для чего пришлось почти всю ночь пробираться туда, где планировал спрятаться Ром. Новый район был незнакомый. Такой вот парадокс. Раньше, до войны тут были, в основном, исследовательские лаборатории двух концернов «Эстаррезо» и «Синсо Маттишио». Что за конторы, мне доподлинно не известно, но память подсказывала, что названия встречались регулярно. В смысле — их продукции. А район в довоенные времена был закрытый и постоянно охранялся. Тут даже своя пожарная команда и маленький госпиталь был. Всё это пацан знал по рассказам других людей. Как искатель, он интересовался всем городом. Ещё когда «старик» — Резец учил малявок и рассказывал о том, каким был Отроссо — Изольдо до войны, Рон приметил этот район. А потом тихонько переспрашивал торговцев на Рынке, таскает ли кто оттуда что-то полезное. Точнее, не так спрашивал. Он больше про верхний город и его районы расспрашивал. Оттуда таскали не так, чтоб много. Богатеи там жили в больших количествах, да только толку с тех богатств? Самое ценное они вывезли, когда фронт приблизился к городу, а разные книги и прочее бросили. Вот у детворы на общей кухне был большой набор столовой посуды. Сервиз называется. Аж на сорок восемь персон. Резец рассказывал, что его подруга свинтила его у директора из заводской квартиры, где прислуживала. Денег он до войны стоил огромных. Такую сумму вообразить тогда было сложно. Резец говорил, что за него можно было новыми станками цех оснастить небольшой. Может и врал, сейчас уже не проверить, но цена была действительно запредельная. Ну а ребятня из него пили и ели всё подряд, что только удавалось добыть охотой или обменом. Думаю, жаркое из крыс в таких тарелках по вкусу не сильно отличалось, как если бы хлебать прямо из котла. Сервис пользовали долго и активно. Посуда местами была уже треснута и отколота. Чего там беречь то, такой посуды на комплект клапанов к паровому котлу замкнутого цикла можно выменять у торгашей столько, что на всю жизнь хватит и ещё останется. Хорошая посуда из олова ценилась гораздо выше, а найти её было сложнее. У старших она была личная. Ну так они себе ни в чём не отказывали. Оловянная посуда не бьётся, мыть её проще и лёгкая. Отсюда и ценность. Однажды Ром нашёл себе оловянную ложку. Но Молчун изъял её, когда увидел, как он сказал, в общак.

Расположение района оказалось удачным как для охраны его до войны, так и для меня сейчас. Остров в виде почти правильного круга около трёх километров в диаметре лежал в излучине двух рек. Излучина окружала его, оставляя небольшую перемычку шириной метров шестьсот или около того со-стороны верхнего города. А вот территорию промышленных районов надёжно отгораживала река. Раньше тут было три каменных моста с мощными быками, красивыми арками и чугунными перекрытиями. В старом альбоме, что Ром раздобыл, они смотрелись потрясающе. Но мосты бомбили сразу после цехов и сейчас от них только торчащие из воды как обломанные зубы, обломки быков остались, а восстанавливать было некому. Вот и остался район бесхозным, отрезанным от остального города. Развалин много, на всех хватит и тащиться именно сюда резона было мало.

В общем, таскать из верхнего города таскали, но не много и не часто. А с Траппо так совсем не таскали по опросам торгашей. Но кто же мог знать, что тут жрать нечего? Даже крысы не водятся. А на Рынок выбираться пока было опасно. Легко можно было нарваться либо на… уже не своих, которые изгнанника любить не обязаны, а скорее наоборот, настучат старшакам и подловят да наваляют. Могут и с собой отволочь на правёж старшаков. После убийства Резца они, думаю, совсем в отрыв ушли. А то и на конкурентов, что ещё не знают об изгнании, можно нарваться. Ром был довольно известной личность, и не раз уводил хабар из-под носа конкурентов, что не добавляло им любви. А может и знают, так тем более не стоит с ними пересекаться. Можно было попробовать на рынок джипсов, местных цыган или кого-то сильно похожего, заглянуть, но и туда надо было что-то принести, чтоб поменять на пару тушек запечённой в глине крысы. Причём, на сдачу там рассчитывать особо не приходится. Джипсы — они такие. Своего не упустят и разведут до гроша и ещё должен останешься. Одно время даже пытались в рабство хомутать, но получили по зубам и завязали с этим. Тут на рабство смотрят совсем плохо, хотя и были попытки и не только джипсы мутили, но всем зубы пересчитали. Опять память Рома выхватывает знания и предоставляет на блюдечке.

«Что же такого тут можно найти, чтоб обменять?» — эту мысль я думал, глядя на дыру в человеческий рост стены всё ещё в основном белого здания. Знатно его белили, даже сейчас, после пожаров и нескольких сезонов дождей и солёного, северного ветра стена белела в утреннем полумраке. «Если зрение не доступно, надо нюхать» — так нас учил следопыт. Мы не собаки и не кошки, но тоже можем унюхать многое. Я вот унюхал остатки газа VK. Не повезло мне тогда. Накрыло почти сразу. Но другого выхода небыло. Вдохнул осторожно и стал анализировать свои ощущения. Пахло медью, карболкой, пылью и… углём. Хм, судя по запаху — это бойлерная. С этой надеждой я и полез в дыру в стене. Бойлерная — это удачно. Бойлерная — это паровой котёл. А даже развороченный котёл — это всегда трубки, а если повезёт, то и клапана. Мне повезло сильно — бойлерный котёл был цел и похоже его потушили сами истопники. И, судя по толстым пластам солидола или ещё какой похожей смазке, застывшей до каменной крепости на трубках, муфтах и иных механизмах агрегата, работяги не поленились законсервировать котёл. Чудо из чудес — манометры были целыми, что можно было принять за воздаяние в обмен на череду неудач, боль и тоску. Один целый манометр мог неделю кормить. Страшно нужный прибор в нынешних реалиях.

Наружного света раннего зимнего утра едва хватало, но обшарить помещение для общего впечатления было достаточно. Чудеса, не останавливаясь, являлись мне как на новый год. Прям подарок за подарком как из мешка. Мастерская при бойлерной была не разграблена даже на вид и содержала весь необходимый мне инструмент, даже, вот удача, газовый ключ был бронзовый, а он до войны был страшно дорогой ещё. Одна из последних разработок в вопросе отворачивания и заворачивания гаек, а тут вот он, в тряпку, промасленную завёрнут и на свой персональный крючок инструментального стенда водружён. Бесцветная тряпка, права, высохла и растрескалась, но ключик от влаги и солёных туманов сберегла. Даже не позеленел и золотился под первыми лучами розового рассвета. Винт регулятора ключа проворачивался, пусть со — скрипом, но без лишних усилий. Я даже о голоде позабыл на пару минут, оценивая, какая удача в руки упала нежданно. Потом в ящике покрытого толстым слоем пыли верстака нашёл два запасных манометра. Новых, как будто только со-склада. Даже серая и толстая картонка коробки и мятая бумага для укупорки внутри сохранились. А на картонке название завода, серия, номер, калибровочные данные. И производитель, судя по памяти Рона знатный. С такой добычей не к джипсам бежать, в сразу к Механику. А Механик — это сильно! Механик — это лучшая скупка высокотехнологичного хабара в Отросо-Изольдо. И не просто скупка, но и отношение. Своих доставал в обиду Механик не даёт и с ним ссориться не с руки никому в городе и окрестностях. Только он может дать высокую цену на технологический товар. Ходят слухи, что если ему притащить компактный токарный станок, что появились незадолго до начала войны в армейских передвижных мастерских, то потом можно всю жизнь не работать. Врут, но на пустом месте такие слухи не возникают. Механик так же являлся представителем Мадраса. В Отросо-Изольдо считалось, что этот город не был разрушен в войну и был последним уцелевшим промышленным центром развалившейся империи. И теперь тамошние, кто остался, стали развивать производство. Вот опять папа Резца тут вроде как при деле. Слыхал, что развивают торговлю — с островитянами торгуют, и с заокеанским континентом даже. А уж дирижабли разные, в основном транспортные, в их сторону постоянно летают, это и здесь хорошо видно. Вот Механик и скупает от имени Мадраса всё технологичное. Не только манометры, но и книги, чертежи, станки, оснастку разную. Цену даёт и платит либо векселями островных ирлов, либо обами Мадраса, либо продуктовыми чеками, что можно на еду в Обжорном ряду у любого торгаша сменять обратно по нормальной цене. С деньгами после краха воюющих стран была прям беда. Деньги, по сути, исчезли. Но людям нужны средства обмена и накопления. Вот новые власти и выкрутились. Дени были, по сути, векселями. Мадрас выпускал обязательства или обы. По ним Мадрас обязался отпустить свою продукцию, которую можно было через того же Механика заказать. Островные ирлы, что создавали своё государство на развалинах островной империи, прямо свои деньги векселями называли. И так же обязались по ним товар свой отпускать. Товар, кстати, был отличный. На острове сохранилась промышленность и войны там небыло. Вот только продукции было не так, чтоб много. В угаре войны слишком много мастеровых и даже инженеров в армию и на флот призвали. Ну и в столкновениях потеряли. Обжорный ряд, отдельный рынок еды свои векселя выпускал и назвал их чеками. Естественно, под гарантию поставок еды. Был даже обменный курс на эти, так сказать, валюты.

Так что, если он в городе продавать хабар, то два новых и два не новых манометра, два угловых термометра спиртовых производства «Достманс ТФ», посадочные клапаны к ним и фильтры для подачи воды купят запросто. Даже на электростанции городской с руками оторвут. Дорогая штука, не везде они стояли и до войны. Тут, в помещении, как я понял, всё в принципе очень дорогое. Полумрак помещения не мешает оценить, что я такого нашёл. Инструмент «Иримас», фильтры, манометры в латунных корпусах, на которых даже на ощупь можно было определить клеймо «Цейхаузен» — самых лучших измерительных приборов в мире. Эх, мне бы сумку мою, но, когда меня били, малявки уже потрошили сумку и в тёмном углу делили мои вещички. Там небыло ничего ценного, а вот сама сумка, что сшил собственными руками из кожи и брезента мне была дорога. Но тут уже ничего не изменить. Нашёлся ржавый, железный ящик с ручкой и защёлкой, в котором бывшие хозяева хранили уплотнители. Местные резинотехнические изделия, похоже, гнали из каучука или проваренной в жиру толстой коже. Большая их часть рассохлась и мне ещё придётся с ними повозиться, пару способов я знаю. Уплотнители всегда покупают, тратят их с бешенной скоростью. А пока я аккуратно высыпал их неровной горкой на верстак и аккуратно сложил ценные находки, переложив для упора растрескавшейся ветошью, валявшейся на пыльном верстаке. Осталась малость — пробраться к Механику и всё сбыть. А потом уже можно и пожрать.

С этим опять повезло. Говорить о везенье, испытывая боль в отбитых рёбрах, где наверняка пара трещин найдётся, может и смешно, но вот как это ещё по-другому назвать? День, наверное, такой. Потом придётся платить, но сегодня просто праздник. Механик принимал товар на краю Рынка, даже как бы наособицу ближе к верхнему городу. Это удобно, даже на Рынок заходить не придётся. За час, вздрагивая от каждого шороха, добрался до одноэтажного дома бурого кирпича с синей черепицей, где жил и принимал посетителей торговый представитель Мадраса. Дом был восстановлен, на стенах выделялись заплаты нового кирпича, хотя и соседствовали со щербатыми отметинами старого. В окнах даже стёкла были, хоть и прикрытые кованными решётками и готовые защититься рухнувшими в любой момент ставнями. Механик понимал в безопасности и в понтах. Не удивлюсь, если на крыше у него пулемёт стоит. Или два, чтоб улицу в оба конца контролировать. Улица, что вокруг дома, тоже была чистой и ухоженной. Не скупился Механик на представительство. Каждый кусочек это образа говорил, что вот он я, Мадрас, богатый город раздолбанного в пыль мира. Я силён и не зли меня. Мусора нет, окрестные дома жилые и бдительные жильцы не дадут внезапно напасть на представительство. Да и жили тут в основном те же Мадрасцы, что по разным причинам здесь осели. Практически анклав Мадраса в развалинах Отросо — Изольдо.

С трудом оттянув на себя подпружиненную, толстую и гладкую как плита дверь из дерева, не иначе из верхнего города припёрли, проскочил под взглядом охранника в небольшое помещение. Трещина в рёбра тут же прострелом напомнила о себе, но тут уж никуда не деться. Надо бы к доктору заглянуть, но это опять на Рынок или в его окрестностях. Или в Северный ветер переться, что опять же не ко времени. Только проблемы собирать.

— Что, каши мало ел? — поинтересовался вооружённый до зубов боец, что сидел на крепком стуле, охраняя покой хозяина. Высокий, здоровый, в штанах из «чёртовой кожи», кожаной же жилетке и офицерской рубахе от парадки небесно-голубого цвета. Правда, основной деталью его одежды можно было считать короткое ружьё — вертикальная двустволка, патронташ — бандольер поперёк груди и пара пистолетов на поясе. Серьёзно вооружённый охранник, а для помещения так, пожалуй, в самый раз. Как влупит дуплетом, так всё и вычистит. Солидно так.

— Совсем не ел. Так что мне бы побыстрее. — может быстрее пропустит от такого заявления. Вроде и не заискивал, но обозначил причину торопливости.

— Сиди пока. Ты сегодня второй. Опередили тебя, так что жди. На вот. — и охранник протянул ржаной сухарь, в который я тут же вонзил зубы и захрустел. Вкуснотища! Слухи не врали — мальцов тут подкармливали.

Сидеть пришлось не долго. И я даже знал — сколько. В углу стояла роскошная штука — напольные часы с маятником. Сам не знаю почему, но время моего прихода врезалось в память. Восемь, ноль восемь. Сознание удовлетворилось тем, что циферблат тоже на двенадцать часов и переучиваться не придётся. Стулья в приёмной тоже были удобными, а в соседнем с часами углу даже кадка с большим разлапистым растеньем, типа пальмы стояла. Единственной массивной мебелью, кроме часов, в помещении была только стойка, за которой сидел охранник. Либо очень толстое дерево, либо бронёй изнутри обшита. Что опять же плючик к вопросам безопасности Механику.

Посетитель вышел через пятнадцать минут. Взрослый мужик, старался держать лицо камнем, но улыбка сама старалась вылезти наружу, так и норовя перекосить скулы. Видать, сильно повезло, если не может сдержаться. К пузу прижимал явно непустой… ага, саквояж.

— Давай, заходи. Сам же торопился. — охранник махнул рукой в сторону двери.

Механик был лысый, мужик. Впрочем, на лице растительности былою. Испанская бородка и усы, густые брови. Ростом и шириной примерно одинаковый. Среднего роста, но очень широкий. На щеке два пятна ожога с монетку восьмёркой. В общем — бандитская морда, но в очках, роговая оправа которых выглядела очень стильно.

— Новенький? Раньше я с тобой дел не имел. — кивнул себе Механик. Молва говорила, что врать ему не стоит.

— Да. У меня товар.

— Звать тебя как?

— Ром.

— Товар, значит принёс, Ром? Хм. Откуда ты знаешь, что товар стоящий?

— Я… понимаю в этом деле.

— Ты не из шаек молодых. — это был не вопрос, а утверждение.

— Да. Теперь я сам по себе.

— А раньше с кем был? Это я к тому, что не придут постом старшаки с претензией на кражу?

— Не придут. Мы разошлись. Я с квартала белошвеек. Был старшим искателем. А они на меня всех собак спустили, косяки повесили. Резца завалили.

— Резца убили? — оживился Механик — Сам видел?

— Сам. Суд мне решили показной устроить, а Резец заступился. Ну и пока они его…, я сбежал.

— Делааа. Ладно, учту. За весть благодарю. Поганая весть, но хоть так. Отцу его отправлю. Лладно! Показывай товар.

Тёмно-коричневый верстак был покрыт чистой рогожей, на которую я и выложил свои трофеи, поставив ящик между ног. Механик задумчиво оглядел хабар, не касаясь его руками и задумчиво оглядывая то, что лежало перед ним.

— Товар хорош. Понимаешь. Расскажи, что — где.

— Вот манометры «Цейхаузен». Два — совсем новые, не пользованные. Это — самое дорогое.

— Как определил?

— Тут колечки белой краски. Их ставят на заводе и после резьбой они срываются. Восстановить невозможно, шайба кант деформирует.

— Правильно. Молодец. — одобрил бородач.

— Вот термометры угловые, фирмы…

— Хватит. Убедил. — вытянул ладонь ко мне Механик.

— Берёшь?

— Да, беру. Ещё что будет потом? Я не спрашиваю никогда, откуда хабар, но мне надо понимать, будут ещё поставки или нет.

— Не знаю точно. Я только там начал разбираться.

— И сразу ко мне? Ну и правильно. Ещё принесёшь — получишь значок. Про значок слыхал?

— Слыхал. Все слышали.

— Точно. За всё на круг триста семьдесят обов. Могу дать товаром, чеками или векселями.

— Мне чеков на пол сотни и… А каким товаром?

— Обычным. Инструмент, клапаны к котлам, фурнитура, метизы, промышленные товары. Есть оловянная посуда.

— Мне нужна сумка хорошая и оружие.

— Логично. Есть ранец брезентовый. Новый, шьют их теперь и везде берут хорошо. Ремни — кожа. Дам за двадцатку обов, шикарная штука с регулируемыми лямками и подвесной системой. Оружия не держу, на Рынке этого добра много.

— Мне туда нет пока ходу. Я и в Обжорный то ряд рискую заходить. Мне с бывшими сталкиваться не хочется.

— Тогда… — Механик на секунду задумался — есть десантная метла и десяток выстрелов — картечь. Тебе — самое то. Мой личный ствол — так что сотня и без торга.

— Беру!

Удача не оставила. «Десантная метла» — это помповый дробовик на четыре выстрела с коротким, почти пистолетной длины слегка расширяющимся, стволом и без приклада, но с пистолетной рукояткой. Латинские десантники использовали её для встречного боя, в помещениях и траншеях как дополнительное оружие. Хоть для меня отдача и сильная, зато прицеливаться практически не нужно. Навёл и широким конусом накрыл всё, что шевелится. Четыре раза подряд. А отдачу я немного снижу, слегка отсыпав порох. Чутка, но уже руки не отсушивает. Я знаю, как! Опять память Рона всплывает.

Вот так и вышло, что я стал богаче на четверть штуки, патронташ — десятник и ствол с ранцем. Цену Механик не жмёт, ему всё равно — малец или взрослый мужик принёс хабар, тут слухи не врали. С десантной метлой мне уже не так страшно было и я, всё же рискнул наведаться за продуктами в Обжорный ряд. А там набил ранец жратвой, ещё мешок крупой, что на гречку смахивает, цапнул комплект офицерской посуды из жести и рванул обратно. Надо было всё же посмотреть, куда занесло меня после изгнания подробнее.

Обратная дорога оказалась короче и быстрее. Я не крался и практически не проверялся, неся дробовик открыто, заодно обкусывая завёрнутый в лепёшку добрый шмат буженины и кайфуя от обилия еды. Только перед тем, как свернуть к новому дому, засел, сжимая дробовик, в полуразвалившемся двухэтажном флигеле, и довольно долго просидел, прислушиваясь и огладывая все подходы. Но за мной никто не шёл, не выслеживал и нападать, похоже, не планировали. Возможно, до Рынка ещё не дошла информация о вчерашней передряге в молодёжной шайке.

Котельная, что мне посчастливилось обнаружить первой, оказалась очень интересным местом. Оглядев её внимательнее, при свете дня и выяснил подробности. Занимала она полуподвальный первый этаж двухэтажного здания. Точнее, здание было на холме и склон, со — стороны которого я нашёл дыру, был как бы первым этажом. А на холме он был полуподвалом цокольным. Точнее, здание состояло из полуподвала и нормального этажа и мансарды, у которой разобрали и сняли часть крыши. Доски и стёкла купола крыши валялись под белёной стеной здания. Сама котельная была совмещена с небольшой мастерской. Когда-то стены и потолок были покрашены шаровой краской, которую в прошлой жизни наши германские поставщики называли кугельблау, но со-временем вокруг котла образовалась прокопчённая сфера, да и остальная часть мастерской прокоптилась. Вдоль дальней от входа стены стоял могучий, сваренный из уголков и стального листа и выкрашенный в тот же шаровый цвет верстак с парой здоровущих тисков, стенд с инструментами, ящиками под разное и нужное, которые я не заметил в утреннем полумраке, точильный круг, приводимый в движение ногой, несколько здоровых ящиков и коробок с запасными частями, обрезками, болтами и гайками. Всё это богатство находилось практически в идеальном порядке. Тут небыло погромов, пожаров, следов бомбёжки, набегов мародёров и любителей лёгкой поживы. Люди просто ушли. Давно ушли, о чём кричал толстенный слой слежавшейся пыли и нанесённого мусора. На этаже была даже отгороженная комната, на двери которой висел здоровый амбарный замок, с которым провозился почти пол часа, пока вскрыл его. К моему глубокому сожалению, там небыло сокровищ. Это была бытовка с топчаном, сваренным из стального уголка и тех же листов металла на подобии верстака и так же покрашенным. Постелью служила куча тряпья, которая сгнила. Сырость и плесень за несколько лет сделали своё дело — матрас, набитый соломой, одеяло и перьевая подушка расползались на вонючие кусочки, но сам топчан выглядел ещё довольно крепко и надёжно. Кроме топчана, в комнате был стол, стул и несколько деревянных полок. И даже невиданная роскошь — зарешечённое окно под потолком. Застеклённое, что радовало, вот только стекло покрывали разводы грязи и света пропускало мало. Всё же полуподвал. В надежде найти что-то ценное, я перерыл всю бытовку, но нашёл только несколько жестяных коробок с чайной трухой, солью и пылью каких-то приправ, а сточенный до тонкой полоски ножик разумно было выкинуть и заменить на что поприличнее. Похоже, отсюда уходили без спешки, забрав всё самое ценное с собой. Жаль, ключ тоже прихватили. Не серьёзная защита, но хоть как-то.

Вся эта возня и беготня с того момента, что я очнулся в местной дурке надоела и утомила. Да и по организму получать больно — тоже не приятно, не говоря о том, что заживает всё долго и болезненно. Я, по жизни всегда был живчиком, да и предыдущий владельца тела наслаждался неугомонностью. Опять же — тело молодое и гормональная система ещё не стабильна. Но нужна нора, где тепло, безопасно и можно выдохнуть, и подумать о планах на будущее. Не всё же время бегать по свалке и искать ржавые трубы на продажу. Я так не хочу и не буду. В принципе, маленькая пауза на обустройство есть, и есть же два варианта: поискать что получше или остаться тут. Решено! Жить буду в бытовке и тут же будет склад всего ценного. Если замок не найду, сделаю секретный засов. Помнится, делал я такой в бытовке.

Ещё тогда, в практически прошлой жизни не понимал холостяков, что готовы жить если не в свинарнике, то в близком к нему состоянии. Грязные носки по углам и обёртки от еды и немытая посуда — это не про меня, хоть я и не идейный поклонник стерильности. В кондейке было пыльно, но крупный мусор отсутствовал. В мастерской — грязно, но грязь была в основном от эксплуатации котельной и тут сложно было отмыть стены и изжить угольную пыль. Дверь в котельную была приоткрыта на треть и ветер натаскал мусора за много лет. Нарубленными ветками тщательно вымел мусор, морщась от боли из бытовки и прошёлся по мастерской. Сегодня организм ещё на адреналине и походом к Механику размялся. А вот завтра будет хуже. Отёки пойдут. Остатками гимнастёрки и ремнём стянул грудную клетку как мог. По-хорошему, надо бы ещё матрас мягкий или перину, но такой роскоши под рукой небыло.

Потом вытащил и оттащил подальше сгнившие тряпки. Дверь была крепкая, из толстых, хорошо подогнанных досок, а косяк так ещё и покрашен. Изнутри смастерил засов из обрезка трубы, трёх полос железа и клёпок. Долго мастерил, скрипя зубами и матеря старшаков — упырей. Тут, на стенде, нашлась ручная дрель и набор слегка тронутых ржавчиной, свёрл по металлу, которые спокойно справились с деревом двери. А вот полоски металла я сверлить умаялся, даже несмотря на то, что закрепил их в тисках. В общем, на это больше всего времени ушло. Зато потом посадил на болты, Гайками внутрь комнаты, накрутил контргайку и решил, что убежище получилось вполне. Вот только надо было ещё решить вопрос с постелью, отоплением и разным комфортом. Это выгляжу я как местный босяк, а мозги то человека из цивилизации, где давно мыло, и туалетная бумага никого не удивляют. Возможно, в бытовке и было тепло и горячая вода, когда топка котла работала, но сейчас, зимой тут был дубак. А бегать на двор так совсем мерзопакосто. А у меня из постели только старая, грязная брезентовая роба пожарного, старая листва да и всё. Вздохнув, зачитал себе приговор — поход на рынок джипсов почти немедленно. Нужны постель, подушка, пара одеял. Нужна печка, но это в другой раз. Всё сразу не унести, да и не безопасно таскать сразу много. Найдутся те, кто выследит. Нужно топливо, но это можно деревянный мусор набрать и с деревьев веток надрать, для начала. Нужен очаг, где можно приготовить еду и согреть воду. С водой тоже надо было как-то решать. Я ещё не сошёл с ума, забирать и пить воду из реки. Память Рома подсказывала, что у шайки был свой колодец и надо по окрестностям поискать. Магистрат даже в планах не имел восстанавливать городской водопровод, это память Рома знала твёрдо.

Пока мысли метались в голове от уха и до уха, тело само всё делало. Осмотрев окрестности и не найдя ничего интересного, подумал, что сверху виднее будет и начал искать вход на второй этаж. Из полуподвала лестница туда выходила, только дверь, связанная из плах деревянных металлическими поперечинами и закрытая на опять же амбарный засов. Зато она обнаружилась с другой стороны здания. Оказывается, перевалившись через полуразрушенный забор, я попал на задний двор. Главный же вход был ориентирован в центр анклава. К широкой, чугунной, металлической лестнице, что шла вдоль фасада здания подходила приличного размера каменная дорога. Несмотря на обилие мусора и грязи, дорога вызывала уважение своей шириной. Сюда вполне мог добраться транспорт, а не только люди пешком. Вполне возможно, так и было, перед зданием была небольшая площадка, где могли ожидать клиентов экипажи или локомобили. От слова локомобиль наследственная память колыхнулась и представила мне вид пышущего паром локомобиля, вполне себе автомобильного вида.

Верхний этаж здания оказался не менее интересным, но менее богатым на находки. Дверь была не закрыта, её небыло совсем, хотя могучий косяк морёного дерева присутствовал. Очевидно, до войны тут сидели проектировщики или ещё какие инженера, которым очень нужно было много света. Крыша, когда — то была застеклённой и давала много света. О том, кто тут сидел, свидетельствовали сдвинуты в угол десяток обветшавших кульманов, столы, покрытые плесенью, стулья с истлевшими сидушками и несколько массивных шкафов по углам, ничем не лучше остальной мебели. Хотя когда-то мебель была вполне богатой. Война всё изменила. Большую часть стёкол сняли, и они сиротливо стояли в зарослях высохшего бурьяна под лестницей. Многие куски были с трещинами или разбиты. А потом на втором этаже установили зенитный пост. Пулемёта я там не нашёл, зато на полу валялось много гильз крупного калибра. Ещё больше, гора практически мне по грудь была с торца здания. Их собирали в ведро и высыпали с крыши. Ведро, полное позеленевших гильз так и осталось стоять под стенкой. Ещё тут остался прожектор, который питался от генератора, к которому вниз уходил кабель. Думаю, это тот здоровый металлический ящик, что я обнаружил за паровым котлом. Прожектор бросили, у него было разбито защитное стекло, но само зеркало было цело, а вот лампа отсутствовала. Пошарив при свете дня, преисполнился большой благодарности зенитчикам. Они бросили не только прожектор, груду пустых консервных банок, старые одеяла и ящик с винтовочными патронами, но и буржуйку. Самую настоящую, чугунную, покрытую ржой чугунную буржуйку с высокой трубой. Ругаясь на чём свет стоит, я отволок её и каменную плиту, на которой стояла о в кондейку на первом этаже. Больше всего пришлось возиться с трубой, которую пришлось выводить в окно. Рама оказалась не глухой, хотя и сильно рассохлась, но открылась и туда вывел жестяную трубу. Хорошо, что труба была гнутой и отлично вписалась в проём. Вот только размер окна был сильно больше трубы и пространство вокруг пришлось забивать сухой травой, мусором и обрезками досок. И как только труба встала на своё место, сразу затопил обломками досок, которые подобрал в окрестностях. Теперь у меня было чем согреться и даже приготовить поесть. Буржуйка имела лючок, который снимался и на который можно было установить чайник или котелок. Часть проблем была решена, но вода и постель всё ещё не давали устроиться с комфортом. Нужно было наведаться на рынок.

Обнаруженной же на крыше лопатой с ещё крепким черенком, спасибо юности, проведённой в стройотряде, откапал за час яму, чтоб округу не загадить. Больше откладывать поход на рынок было нельзя.

***

Кот был недоволен. Ни одной паршивой крысы, даже сдуревшей и нанюхавшейся человеческой гадости небыло в районе, куда он решил податься. Зато земля была полита какой-то дрянью. Обычно, такая гадость встречалась там, где жили или работали важные человеки, но здесь полоса земли, специально отравленная не кончалась. Были, правда несколько подвалов, свободных от противокрысиной отравы, но оттуда пахло ещё хуже и опаснее.

Запахи. Везде жуткие запахи. Шерсть на загривке торчала дыбом от опасностей, которые несли запахи. Раздражение кота достигло предела, когда он услышал человеческий шум. Кот умел отличать шум окружающего мира от человеческого. Мир хаотичен и человек постоянно выбивается. Монотонный, повторяющийся звук. Этот вжик-вжик ужасно раздражал. Надо бы выяснить, кто там возится.

К сожалению Кота, человек успел уйти. Но оставил от себя запах. Такой знакомый запах. Кот удивлённо рыкнул — надо же, опять! Впрочем, Кота больше занимало собственное пустое брюхо, чем человеки. Серой молнией метнувшись в дыру в заборе, Кот мчался туда, где воняет не отравой, а такими вкусными крысами. Кот помнил, что в этой части города жили раньше человеки, у которых было много еды и они её даже выбрасывали.