Месомена

Тина (Tina) Оган (Ogan) (2024)

Поверье гласит — придет начало. И смысл его будет безграничен. У всякого пути есть свой конец. И путь этот свой у каждого. Знамения хотят быть услышанными. Знамения требуют веры, согласия. Жаль, я не верю им. Мне говорят: бойся дитя, враги за дверью. Не отвечай им. Не гляди в окна. Не прислушивайся к их голосам. А я не верю им. Мне говорят: поверь дитя, здесь безопасно. Здесь наши друзья, спасители. А я не верю им. Придет начало и имя ей Месомена.

Глава 3. Мэри

С потолка вниз по стенам поползли клубы чёрного дыма. Едва коснувшись оконной рамы, медленно, шелестя подобно змее, он двинулся к двери, на пути касаясь кушеток, стульев и тумбочек. Спавшие рядом люди не видели того, что видела я. Мой рот открылся в попытке вскрикнуть, но не издал ни звука. Дым стал опускаться мне на лицо. От страха я не могла пошевелить даже пальцами рук. Тьма неумолимо сгущалась у самых моих глаз.

Спасение пришло, когда его не ждали.

Дверь в палату медленно открылась, и ворвавшийся сквозняк вмиг растворил смертоносную тень. Долгожданный свет и свежесть вихрем пронеслись по комнате. Я задышала резко, рваными глотками хватая воздух. Поздним утром сюда наведался врач. Мужчина в халате, с измученным выражением лица и красными белками глаз, окинул взглядом палату и уставился на меня. Кивнув кому-то в коридоре, он направился в мою сторону.

«Интересно, какое у меня выражение лица. Как у безумной, наверно…»

Врач взял с тумбочки листки бумаги и молча стал их изучать, периодически поглядывая на меня, словно сверяясь с приведённым там списком. После он наклонился и прищурился.

— Что-то горит? — подала я голос. Он звучал глухо и очень тихо, будто я говорила сквозь марлевую повязку.

Мужчина удивлённо изогнул брови.

— Ты проснулась от запаха гари?

— Тут был дым. Когда вы открыли дверь, он…

Я опустила подбородок, вжимая голову в подушку. Я несу бред. То, что я говорю, звучит очень неправильно.

У меня болело горло. Сильно кололо виски, и руки… Что-то с руками…

— Что со мной? — обратилась я к дежурному врачу, когда он сделал какую-то пометку в документах и принялся осматривать мою шею и лицо.

— Отравление угарным газом, — будничным тоном отвечал он, словно предлагал какие-то блюда из меню в студенческой столовой. — Порезы, гематомы, небольшой шок и, наверное, всё… Шучу. Точно всё.

Когда он взял меня за руку, я неожиданно для самой себя вздрогнула и отдёрнула к груди обе кисти. Так вот что с ними. Я чувствовала сухость и натянутость кожи. На ладонях были бинты. На левой руке пластырь, тянущийся по всему запястью.

— Дай мне осмотреть тебя. Не дёргайся, пожалуйста. — Врач нахмурился, взял обе мои руки и поочередно согнул пальцы. — Тебе повезло. Пострадала ты достаточно, но из-за своей же глупости.

— О чём вы?

— О том, что ты вернулась в здание.

— Я искала подругу, — отвечала я, однако в голове звенела пустота. Ответ поступил сам. Словно он уже был заготовлен в подсознании.

— Да, слышал эту историю. Ты ведь знаешь, да? Это было глупо. Да, ты хотела помочь, но в этой ситуации ты просто подвергла себя опасности и всё. Ты бы не спасла её…

Меня обдало холодом. Руки сжались в кулаки.

— Боже! — воскликнул мужчина. — Не волнуйся! Она жива, и состояние её стабильное… Я лишь хотел сказать, что, не имея ни навыка, ни хоть какой-то подготовки, ни снаряжения, соваться в это дело — глупая идея. Ты могла умереть просто потому, что сглупила. Тебе повезло раз, когда ты вышла оттуда сама. Тебе повезло второй, когда тебя вынесли из здания.

— Где она сейчас?

— На этом же этаже. Её состояние хуже. Отравление, гематомы и перелом руки. — Мужчина опустил на мои ноги одеяло и сел на стул рядом, записывая что-то в бумаги. — Она поправится. Уверяю тебя. Но времени нужно больше… Вам обеим очень повезло.

Я сглотнула и немного закашлялась. В горле пересохло.

— Кстати. — Он отложил свою писанину и широко улыбнулся. — С Новым годом тебя! Твой подарок в коридоре. Родители с того вечера караулят тебя здесь. Позвать?

Я подняла руки и потерла щёки. Наверное, я бледная как труп.

«Сколько времени прошло? Уже наступил Новый год? Мама убьёт меня, ведь я чуть не погибла».

Лежавшие рядом люди спали. Все молоды. Видимо, тоже пострадавшие при пожаре. Интересно, сколько человек попало в больницу? А сколько погибло?

Дверь вновь открылась, и в палату вошла мама. Лицо у неё осунулось, белки глаз почти багровые. Отец шёл следом. Угрюмый и непобедимый. Не будь я пострадавшей, он бы «всыпал по первое число», просто хотя бы за то, что я поехала на вечеринку. В его понимании я должна находиться дома, пока не возникнет необходимость выйти. Учёба, покупка продуктов, прогулки с Никки… Какие-то чрезвычайные ситуации.

— Как ты? — спросила мама, кладя руки мне на лодыжки.

— Нормально, — отозвалась я. — Доктор сказал живая.

— Мы говорили с ним. Он сказал, что тебе гораздо лучше. — Отец подошёл к табурету и опустился на него, устало сгорбившись над моей постелью. Мне кажется, они оба не спали.

— Неизвестно, когда меня выпустят?

— Сама-то как думаешь? — усмехнулся он.

— Я тут надолго, поняла.

Звучало довольно раздражённо. Я выругалась про себя.

— Вилл, никто не виноват, что ты здесь, — строго проговорил отец. Его убеждения, что лучше всего сидеть дома и никуда не выходить, пока лишь подтверждаются происходящим. — Ты будешь здесь, пока врачи не решат, что всё хорошо.

— Звучит очень печально, — вздохнула я, пробуя подняться. Мама подошла ближе и подложила мне подушки под голову и спину. — Я чувствую себя здоровой. Голова только болит, но скорее из-за того, что я проспала… Сколько?

— Сегодня третий день, — мягко сказала мама вполголоса.

— Мам.

— Да, Вилл?

— Сколько жертв?

Родители обменялись недолгим, но многозначительным взглядом. Они в сговоре.

— Сорок девять человек.

Картинка постепенно начала собираться по крупицам в моей голове. Вечеринка. Сирена. Крики. Дым. Снег. Кровь. Стекло. Огонь.

Слишком много пустот. Чего-то не хватает. Я словно потеряла память. Вокруг ничего. Я сидела на пепелище и разбирала завалы из остатков прошлого. Что я оставила там? О чём забыла? Что потеряла из виду?

— Мам, а кто нас вытащил?

— Не знаю, детка. Добровольцы, спасатели… — нахмурившись, ответила она. — Я видела репортаж по новостям. Потом позвонила мама Натали.

— Я её не нашла. Ведь так?

— Вилл. — Папа поднял руку в воздух. Просьба остановиться. — Вас спасли и это самое главное. Ни о чём другом тебе сейчас думать не нужно.

«Постараюсь, пап», — невесело подумала я.

В палате появилась сестра. Она прошла вглубь комнаты, что-то напевая себе под нос, открыла форточку и направилась ко мне.

— Вам нужно поесть. Обед принесут через пятнадцать минут.

— Я могу встать? — обратилась я к ней.

— Можете, но одной лучше не перемещаться по больнице, — ответила женщина, осматривая моё лежбище. — Останетесь здесь?

— Да, — сказал отец, поднимаясь со стула. — Если, конечно, мы не мешаем.

— Мне нет. Хотите, сидите здесь, но не шумите.

— Хорошо, спасибо.

— Есть какие-то пожелания? — спросила сестра у меня.

— Да, — растягивая улыбкой пересохшие губы, ответила я. — Отпустите меня домой.

— Скорее всего, вас выпишут сегодня. Я видела вашу карту. Доктор сам вам скажет, когда вернётся с осмотра. С учётом количества людей на выписку, это может затянуться, но, думаю, к вечеру вы точно окажетесь дома.

В её слова очень хотелось верить. Сестра оказалась права, врач явился по мою душу спустя какое-то время и сообщил, что для выписки потребуется самая малость — заполнить пару документов. «Пара документов» звучало не столь страшно, как выглядело. При виде ожидающей меня стопки бумаг, я поморщилась. Однако выбор передо мной не стоял. Пока родители помогали с вещами, я решила всё же наведаться к Натали, пускай врач и был против. Получив номер палаты у администратора и вырвавшись из забитого людьми фойе, я вернулась на этаж, где нас разместили, и быстрым шагом направилась к подруге.

За окном неспешно проглядывались сумерки. У окна на улице прерывисто горел фонарь, включенный задолго до наступления ночи. В его тёплом оранжевом свете кружили тысячи мелких снежинок, больше похожих на пыль. Гул ветра слышен даже через толстое стекло и пластик. Невдалеке приветливо искрилась бликами фар заснеженная автострада. Сотни машин проносились мимо. Через больничный парк, если верить рассказам пациентов, можно выйти в лес. Тут же, рядом со зданием, располагалась парковка. Внизу стояла машина отца. Он разговаривал с какой-то женщиной, вышедшей из-за руля красной «Хонды» пару минут назад. К ним не спеша подошла моя мама и махнула рукой. Надеюсь, это не очередная её клиентка. Если так, то я за себя не ручаюсь.

Я подняла голову и неожиданно разглядела среди крон деревьев вдалеке крышу небольшой часовни.

«Что-что, а вид здесь волшебный».

Ната лежала с закрытыми глазами и не двигалась. Поговорить с ней у меня так и не получилось. Я подошла к её постели и взяла за руку. Рыжая осталась неподвижной. Время шло, а я никак не хотела идти у него на поводу. Опустившись к лицу подруги, я надолго прижалась губами к её холодному лбу. Запах оплавившегося пластика и синтетики тут же воскресил в памяти недавние события. Сделав над собой усилие, я отпрянула.

— Прости меня.

В коридоре меня встретила долгожданная прохлада. Под большими настенными часами, среди множества информационных досок и плакатов, стояла искусственная елка, с кучей разнообразных игрушек. Кое-где висели свертки либо конверты с пожеланиями. Несмотря на праздничную атмосферу, какая-то странная и тихая печаль не покидала это место.

У самых дверей меня вновь встречало скопление людей. Среди них я увидела родителей. Мама подошла ближе и взяла мою руку.

— Готова? — спросила она.

— Угу.

— Мне нужно подписать ещё какие-то документы, — пробубнил хмуро отец и исчез за спинами людей у стойки администрации.

— Идём. — Рука матери, горячая и слегка влажная из-за снега, что она тщетно пыталась стряхнуть со своих волос. Она обхватила меня выше запястья и улыбнулась. Глаза, по обыкновению, холодные и незаинтересованные, но в этом мимолетном жесте показались встревоженными.

Входная дверь снова открылась. До меня донёсся аромат очередного незнакомого женского парфюма, нагретого тёплыми потоками воздуха из кондиционера, шумно гудящего над главным входом в здание. Мама потянула меня вперёд. Тревога в её глазах стала отчётливее.

— Хочу тебя познакомить с Мэри. — К тому моменту девушка уже приближалась к нам. — Мэри, это Вилл, моя дочь.

Ожидающей и, как мне показалось, такой же встревоженной девушке, примерно двадцать пять — тридцать лет. Невысокая, стройная, со светлой, почти молочной кожей, как у тех кукол, что когда-то было модно дарить новорождённым малышкам, с копной волнистых каштановых волос, спускающихся по плечам на придерживаемую руками чёрную лоснящуюся шубу, с пухлыми губами под алой помадой и большими, ярко-синими глазами. «Линзы», — подумала я. На груди её расположился крупный красный камень, заточенный в золотое кольцо, отливающий множеством бликов при каждом движении девушки. Она прошла мимо собравшихся в кучу людей у входа и подплыла к нам. От неё исходил тонкий, но стойкий аромат дорогого парфюма, свежести улицы и слабых ноток чего-то сладкого. Корица, горячая выпечка, ореховый сироп… Она пахла, словно рождественский пирог!

— Привет, Вилл, — высоким, мягким голосом проговорила она и обнажила прямые белые зубы. Я попыталась предположить, где мои родители могли познакомиться с ней. На ум ничего не шло. Она мало походила на одного из клерков. Скорее заказчик или, быть может, крупный партнёр. Мои догадки пока казались мне верными.

— Здравствуйте, — ответила я ей, осознавая, что хмурюсь.

— Мне жаль, что ты попала сюда… Я рада, что с тобой всё хорошо. Розали часто о тебе говорила. — Казалось бы, в тоне этой девушки нет ничего угрожающего либо напрягающего, но во мне зародилось странное чувство. Стойкое чувство, что что-то не так. Я боялась, а вернее опасалась. Что-то мне не нравилось в этой особе. Быть может, её почти фантастическая красота. А может то, что фоновое напряжение сопровождало меня практически постоянно. Я заметила, что стала излишне тревожной и от этого тревожилась ещё сильнее. Какой-то замкнутый круг. — Рада, что познакомилась с тобой лично.

— Да, это взаимно, — натянуто улыбнулась я. Зачем здесь она? Какой вселенский смысл в нашем знакомстве здесь и сейчас?

Мы вышли из здания больницы и прошли к парковке. Папа уже прогрел машину. Оказавшись в салоне, я шумно выдохнула и поёжилась в куртке.

«Домой. Скоро я буду дома».

…Естественно, вскоре каждый вдох отзывался болью в лёгких и груди. Глаза заволокли слёзы. Я спустилась на четвереньки, в надежде, что это немного облегчит моё состояние. В зале так же включался и выключался оранжевый свет. На полу лежали люди. Одежда, стекло, куски пластика… Я перемещалась от одного тела к другому. Наты нигде не было. Вдруг с треском обвалилась картонная стена за сценой, и вместе с дымом в воздух поднялся столб пыли и трухи. Если раньше свет появлялся и исчезал вновь и вновь, отгоняя тьму, то теперь тусклое свечение объяло всё пространство. Что это и каков источник стало понятно сразу, но я отказывалась принимать этот факт. Мне нужно найти подругу. Дикий кашель разрывал грудь. От слёз видимость стала ещё хуже. На полу виднелись пятна крови. Впереди лежала девушка в таком же платье, что у Наты. Я направилась к ней. Преодолев пару метров, я поняла, что ноги не слушаются. Они тряслись и не держали мой вес. Внезапно я упала. Меня так разозлила моя слабость, что я стала рыдать и ругаться, пусть этого никто и не слышал.

Перед моим носом, среди стекла и пятен крови, проползла расплывчатая тень. Ожидать какого-то движения от людей вокруг не приходилось, поскольку присутствующие не подавали признаков жизни. Я испугалась очередного падения стен и подтянула под себя ноги, скрутившись в клубок. Незнакомая девушка впереди безжизненно смотрела в мою сторону.

Ужас сковал сердце в свои цепкие хищные объятья. Надо мной кто-то стоял, и я понимала это так же ясно, как и принимала безысходность собственного положения. Вместо облегчения при виде живого человека, мной овладел панический страх. Я повернула голову и тут же зажмурилась. Тело начало трясти, а тень неминуемо приближалась. Пара алых, струящихся лавой колец возникла над моим лицом. Тень коснулась моей руки и посмотрела прямо в глаза.

«Это радужка? Красная радужка?»

— Ната, — вырвалось у меня.

Будто искры от костра, пара горящих глаз устремилась в сторону. От объятого пламенем зала отделилась ещё одна тень и двинулась в сторону двери.

— Трое! — крикнул незнакомый голос из пустоты.

Из колонок медленно потянулась тихая музыка. Это из какого-то фильма. Не могу вспомнить из какого…

— Жарковато тут! — кричала девушка-диджей. — Я хочу, чтобы стало ещё жарче!

«Не надо!» — взвыло моё сознание.

— Зажгите сегодня! Горите!