Путешествие Хамфри Клинкера

Тобайас Джордж Смоллет (1771)

Англия XVIII века. Состоятельный джентльмен Мэтью Брамбл выезжает на воды лечиться. Он не устает рассуждать о том, что в погоне за оздоровлением можно подцепить инфекцию, и все же, презрев опасности, берет с собой сестру, племянницу и племянника. Сестра Брамбла, девица не первой молодости, сохраняет надежду на замужество и полагает, что выезд на водный курорт — прекрасный шанс. Племянница стремится забыть несчастную любовь. Племянник ищет развлечений. А путешествующая с ними горничная сплетничает, причем новые поводы для сплетен появляются, когда к этой компании присоединяется конюх Хамфри Клинкер. Такова завязка романа, написанного классиком английской литературы Тобайасом Джорджем Смоллеттом (1721–1771). Это произведение, полное юмора, по праву считается вершиной творчества автора, оказавшего заметное влияние на других английских писателей — в том числе на Чарльза Диккенса.

Мисс Лидии Мелфорд

Мисс Уиллис объявила мне приговор: вы уезжаете, дорогая мисс Мелфорд, вас увозят неведомо куда! Что делать мне? Где искать утешения? Я сам не знаю, что говорю: всю ночь напролет метался я в пучине сомнений и страхов, неизвестности и отчаяния, будучи не в силах собраться с мыслями, а тем паче составить какой-нибудь последовательный план поведения. Предо мною вставало даже искушение пожелать, чтобы я никогда вас не встречал или чтобы вы были менее любезны и менее сострадательны к бедному Уилсону. Однако же подобное желание было бы низкой неблагодарностью, если подумать, сколь многим я обязан вашей доброте и какую несказанную радость давали мне ваши снисхождение и одобрение.

Боже милостивый! Даже упоминание вашего имени никогда не мог я слышать без волнения! Малейшая надежда лицезреть вас наполняла мою душу какою-то сладостной тревогой! С приближением этого часа сердце мое билось все сильней и сильней и каждый нерв трепетал от сладостного ожидания. Но когда я уже находился в вашем присутствии, когда я внимал вашему голосу, когда созерцал вашу улыбку, видел ваши прекрасные глаза, благосклонно обращенные на меня, мою грудь наполнял столь бурный восторг, что я терял дар речи и безумная радость овладевала мною… Поощренный вашей кротостью и любезностью, я осмелился описать чувства, охватившие мое сердце… Даже тогда вы не ставили препон моей самонадеянности, вы снизошли к моим страданиям и дали мне разрешение питать надежду, вы составили благоприятное — быть может, слишком благоприятное! — мнение о моей особе… Истинно одно: я не играю любовью, я говорю языком своего собственного сердца, и к тому побуждают меня лишь искренние чувства. Однако некая тайна сокрыта в моем сердце… Я еще не открыл ее… Я льщу себя надеждой… Но нет! Я не могу, не смею продолжать…

Дорогая мисс Лидди! Во имя неба придумайте, если сие возможно, какой-либо способ поговорить с вами прежде, чем вы покинете Глостер, иначе я не знаю, что постигнет… Но вот я начинаю безумствовать снова… Я постараюсь перенести это испытание со всею твердостью… Покуда есть у меня силы полагаться на вашу искренность и нежность, я, право же, не имею никаких оснований отчаиваться, однако же пребываю в странном смятении. Солнце как будто отказывается озарять меня своим светом… Облако нависло надо мною, и тяжкое бремя гнетет мою душу.

До той поры, пока вы отсюда не уехали, я буду неустанно бродить вокруг вашего пансиона; говорят, что душа, разлученная с телом, медлит у могилы, где покоятся смертные останки ее спутника. Знаю — если только это в вашей власти, вы почерпнете силы из человеколюбия вашего… сострадания… смею ли добавить — нежной привязанности… дабы утолить муку, терзающую сердце вашего несчастного

Уилсона.

Глостер, 31 марта