Время искупления. Том 1

Тори Бергер

Отныне Тайра у всех на виду.Дрезден во всеоружии, но не торопится рубить сплеча. Монсальват выжидает, наблюдая со стороны. А Лиге выпадает шанс отыскать таинственное воинство из теней.Магический мир сохраняет хрупкое равновесие……пока в большую игру не возвращается тот, о ком Ишанкару приказано было забыть. И возвращается не один.Кому доверять, если верный друг бьет в спину, а заклятый враг протягивает руку помощи?Время искупления взыщет с каждого.И может, все обойдется.Но это не точно.

Vedi, Maria

Год 4-й ректорства сэра Бергера, лето

Земля предков была влажной от утренней росы. Босыми ногами Сайхо осторожно ступала по траве, стараясь не хрустнуть случайной сухой веточкой и не нарушить утреннего покоя и безмолвия. Запахи были свежими и насыщенными, головки цветков едва показались из стелющегося под ногами тумана. Расшитое бусинами и цветными шелковыми нитями платье намокло почти до середины бедер, и вышивка по краю рукавов отяжелела от впитавшейся утренней влаги.

Сайхо шла довольно долго, пока солнце не стало таким ярким, что на него уже невозможно было смотреть, и свернула вправо. Холм плавно спускался вниз, к вьющемуся возле его подножия ручью. Сайхо подобрала подол и ловко, почти прыжками, преодолела спуск, остановившись возле воды. Ручей журчал, перекатываясь прозрачной лентой по коричневым и серым камням, убегая к небольшой рощице кривоватых сосенок метрах в трехстах поодаль. Когда Сайхо была девочкой, ее бабка говорила, что в давние времена на земле предков был настоящий сосновый бор, но с тех пор род измельчал, а люди в нем стали кривыми и неказистыми, как эти кособокие сосны. Сайхо боялась, что после ее смерти сосны исчезнут вовсе, но шаманов в роду больше не рождалось, детей у нее не было, оставалась надежда только на брата, с которым Сайхо не виделась уже лет пять.

Сайхо прошла еще немного вперед, собирая разнотравье в слабо напоминающую букет охапку, — духи ручья любили свежие утренние травы — и, остановившись на возвышающемся над ручьем почти круглом валуне, бросила охапку в воду. Травы рассыпались сетью по поверхности и, проплыв пару метров, осели на дно. Сайхо не поверила своим глазам: духи ручья впервые не приняли подношение.

Она спрыгнула с камня, за два шага оказалась напротив утонувших трав и, присев на корточки, стала всматриваться в кристально прозрачную воду. Стебли темнели, морщились, превращались в липкий ил, покрывающий камни и песок серо-черной непроницаемой пленкой. Сайхо не глядя сорвала первый попавшийся цветок и бросила в воду чуть выше по течению. Желтая головка мать-и-мачехи, теряя цвет, упала на дно и разложилась в такую же бесформенную серую массу. Сайхо раздумывала полминуты, а потом, подобрав рукав, потянулась пальцами к ручью.

Резкий звук вороньего карканья остановил ее пальцы в нескольких миллиметрах от воды. Сайхо одернула руку и встала, с почтением и благодарностью глядя на духа-хранителя. Ворон описал три круга и сел на камень, подзывая подойти ближе. Возле камня на берегу лежала задняя часть ужа: голова и передняя половина тела остались в ручье, черным илом облепив гальку.

Сайхо стало страшно. Никогда земля ее предков не была отравлена злом. Духи-хранители бдительно оберегали свою территорию, не пуская чужих. Внутренним взором шаманка окинула свои земли, но границы их были, как и прежде, нерушимы, хранители оставались в силе и на местах, только птицы в кривой сосновой рощице больше не пели, а полевки не шныряли по разнотравью луга. Ворон снова каркнул и раскрытым клювом указал в сторону рощицы. Сайхо, с грацией кошки прыгая по камням, преодолела ручей и направилась к соснам.

Вблизи все выглядело иначе. Маленькие сосенки совсем скривились, переплелись между собой стволами и ветками, образовав игольчатый полог. Сайхо, пригнувшись почти в половину своего роста, медленно пробиралась вперед, распутывая ветви, которые тут же снова сплетались за ее спиной. Метров через тридцать сосенки кончились и начался мир, в котором Сайхо до этого момента никогда не была.

Высокие корабельные сосны взмывали вверх, застилая голубизну неба своими кронами. Деревья были сказочными и древними, по стволам вился плющ, взбираясь почти до самых веток. Корни старыми, обросшими мхом пальцами выглядывали из земли, свивались змеями с другими корнями и снова исчезали под ковром иголок. Лианы плюща перекидывались со ствола на ствол, создавая между соснами зеленые завесы.

Предки пришли на помощь… Предки сочли тебя достойной… Предки пришли на помощь… Сайхо слышала это внутри шепотом сотен голосов, и она не была уверена, что голоса эти принадлежали только людям. Предки пришли на помощь… Предки пришли на помощь…

Только однажды Сайхо просила помощи у всех своих прародителей, и просила не для себя.

Страх ударил в лицо жаркой волной. Сайхо почувствовала, как превратились в натянутую тетиву ее мышцы, как стали клеткой ребра, как рвалось, но не сумело вырваться наружу сердце. Она стояла, ощущая, как сквозь босые ступни проникает в ее тело сила земли, как с каждым вздохом наполняет ее ветер и как роса с подола сквозь кожу проникает внутрь, насыщая кровь пьянящими запахами трав предгорья. Это был ее мир: чужим тут места не было.

Сайхо опустилась на колени, коснулась лбом земли, благодаря всех сразу, встала, откинула косу за спину и, неслышно ступая по игольчатому ковру, двинулась вглубь леса.

У чужого не было запаха. У чужого не было тела. У чужого не было духа-хранителя. Чужой был никем. Его не должно было быть здесь. Его вообще не должно было быть… Сайхо приближалась к нему, почти не прячась, заходя в самую гущу леса. С каждым шагом становилось темнее, солнце почти не проникало сквозь старые сосновые кроны. Больше не вился плющ, и кора, насколько хватало глаз, цвела сизым лишайником.

Когда до чужого оставалось несколько метров, Сайхо замедлила шаг и остановилась посредине между двух необъятных стволов.

Впереди была тьма. Черная, как угольная пыль, холодная, как зимняя ночь… Она не была живой, но и смерти Сайхо тоже не чувствовала. Она сделала шаг вперед, и сгусток тьмы колыхнулся ей навстречу. Сайхо выждала несколько секунд и шагнула вправо. Тьма повторила ее движение. Сайхо прыгнула, скрывшись за стволом, — и нос к носу столкнулась с сотканным из тьмы зверем… Вскрикнула и бросилась прочь.

Страх гнал ее быстрее ветра, она чувствовала свои ноги, только спотыкаясь о кривые корни. Сайхо перепрыгивала через поваленные стволы, уводя зверя подальше от сердца леса. Зверь несся следом, забегал вперед, заходил справа и слева — Сайхо видела его боковым зрением. Воздуха не хватало, грудь резало изнутри, и где-то снизу под ребрами словно торчал нож. Сайхо прижала ладонь к боку, будто там была рана, но продолжала бежать. Надо было только вывести зверя к краю своей земли, а там на помощь придут предки… Только добежать до края… Зверь наступал на пятки, и в какой-то момент Сайхо поняла, что ему нужно ее тело. Новая порция страха придала ей сил, Сайхо рванула вперед со скоростью гепарда, и вскоре впереди показались залитые солнцем просветы и высокие сосны на крутом склоне. Сайхо перемахнула через сухие корни, резко свернула влево, перекатилась через плечо и съехала в обрыв.

Резкая боль почти лишила ее сознания, Сайхо закричала и схватилась руками за волосы: коса намертво застряла в переплетении корявых сосновых корней. Сайхо, ничего не видя от выступивших слез, перевернулась на живот, безуспешно подтягивая к животу колени, чтобы встать на четвереньки и выбраться наверх, но обрыв был слишком крут. Одной рукой Сайхо безуспешно царапала по песку, стараясь достать до корня и подтянуть свое тело, но мир вокруг был нечетким и размытым из-за слез и пыли, и раз за разом она промахивалась, попадая пальцами в пустоту. Взрытый песок и сосновые корни с каждым ударом сердца вспыхивали красным, Сайхо билась и кричала, удерживая свой вес, вцепившись руками в собственную косу, время утекало неумолимо быстро. Сайхо из последних сил потянулась рукой к корню, но прямо над ней, нависая лапой над кончиком ее косы, стоял зверь, и солнце терялось в его тьме. Сайхо перестала дышать и слышала только, как стучит в висках кровь, делая мир все более красным и темным. Зверь протянул лапу и вонзил когти в намотанные на корень волосы. Древнее корневище треснуло, переломившись почти у основания, и Сайхо с диким воплем покатилась вниз. Запутавшееся в волосах дерево било по бокам, но Сайхо не чувствовала боли, превратившись в пущенное с обрыва веретено.

Когда падение остановилось, все, чего хотелось Сайхо, — это закрыть глаза и умереть; но ворон каркал прямо над ее головой, немилосердно тыкал клювом в спину и бок. Сайхо, шатаясь от боли, заставила себя встать на колени и, опираясь на израненные руки, поползти вперед.

Зверь шел следом. Он не торопился, не загонял. Сайхо чувствовала исходящий от него холод, но ей больше не было страшно: она знала, кто он. Дважды она падала лицом в траву, но резкий запах полыни и шалфея не давал ей отключиться. Сайхо снова поднималась и ползла вперед, ведомая невесть откуда взявшимся упорством и вороньим карканьем. Когда до края владений ее предков осталось метров пятьдесят, зверь наступил на волочащуюся сбоку косу. Сайхо упала, не в силах больше продолжать движение; зверь обошел ее справа и замер прямо перед ней. Сайхо приподняла голову, стараясь не отводить взгляд от того места, где у него должны были находиться глаза. Зверь приблизил морду к ее лицу… И откуда-то сзади, из-за спины, Сайхо услышала глухой стук шаманского бубна.

Он звучал как сердце: один короткий и один долгий удар, пауза, и снова — короткий и долгий. Зверь поднял морду, всматриваясь вдаль поверх распростертой перед ним женщины, и наконец звук бубна достиг и его. Через пару секунд, приближаясь, застучал еще один бубен, потом еще один, и еще несколько… Сайхо обессилено лежала, зарывшись лицом в траву, и с высоты птичьего полета глазами ворона видела, как вправо и влево от нее правильным клином выстраиваются ее предки, теряясь древнейшими членами рода в пространстве и времени. Бубны стучали все громче, и Сайхо почувствовала, как вибрируют земля и воздух, отзываясь на каждый удар; эта изначальная природная сила снова проникала в Сайхо, наполняя ее жизнью. Сайхо подтянула к себе руки и, путаясь пальцами в росистой траве, поползла навстречу зверю.

Зверь сделал шаг назад, потом еще шаг… Зверь отступал. Сайхо чувствовала приправленную вкусом крови радость и абсолютную защиту. Справа в высокой шапке с оленьими рогами шагала ее бабка; слева, касаясь опушкой плаща ее щеки, шествовал прадед, и Сайхо ползла вперед, улыбаясь окровавленным ртом, тесня зверя к самому краю своей земли. Когда ползти было уже некуда, а позади зверя открылась незнакомая степь, Сайхо остановилась, позволяя предкам выйти вперед и вытеснить чужака вон. Зверь сделал еще шаг и пропал, растворившись в прозрачном воздухе солнечного утра. Через минуту звуки бубнов стихли. Сайхо перевернулась на спину и закрыла глаза. Ей нужно было срочно вернуться в свой мир и передать послание. И не опоздать…

С заданием координат у Саида всегда не ладилось. В этот раз он тоже промахнулся и вышел из портала в паре кварталов от выбранного места, шагнув прямо под ноги двум индусам, бережно выгружающим из грузовичка оконный блок. Саид, пятясь спиной вперед в направлении тротуара, успел несколько раз извиниться, но все равно был обруган, споткнулся о бордюр, растянулся на жиденькой клумбе, кое-как поднялся и бросился бежать, подгоняемый бранью и смехом. Остановился он, когда улица завернула вправо, ветвясь на две улочки поменьше. Саид не знал, на какую ему надо, прислонился спиной к стволу ближайшего дерева, стараясь отдышаться, достал из кармана пиджака карту Лондона, развернул ее в исчерченную песочного цвета линиями скатерть и уставился в переплетение путей, отыскивая свой. Через минуту он сложил карту, но обратно в карман она почему-то не поместилась. Саид затолкал ее за пояс, застегнул пиджак, поправил на переносице очки и свернул на ближайшую улочку.

Тут было тихо. Улица змеилась между стволами деревьев и ухоженных садиков перед аккуратными двухэтажными домиками, создавая ощущение пригорода, и с виду была абсолютно пуста. Саид шел вперед, поминутно озираясь и понимая, что со стороны выглядит как параноик, но поделать с собой ничего не мог: мир вне Ишанкара был ему неуютен, а отсутствие людей пугало еще больше, чем их наличие.

Метров через двести навстречу легкой трусцой выбежала длинноногая собака с вывалившимся набок языком, Саид в неестественной позе замер, позволяя обнюхать свои безупречно выглаженные брюки со всех сторон. Через пару секунд появилась хозяйка в растянутом спортивном костюме грязно-синего цвета. Собака, не сочтя Саида интересным, подергивая крупом при каждом шаге, побежала вперед, а вот женщина проводила его долгим взглядом, оставившим на спине Саида горячее пятно. Саид поежился, еще раз поправил очки и ускорил шаг.

Справа и слева проплывали миниатюрные лужайки, огороженные заборчиками; автоматические ворота гаражей; синие мусорные баки, выставленные по два через равные промежутки; пастельных тонов дома с завешенными шторами окнами первых этажей. На противоположной стороне, почти скрытая кустами жимолости, обнаружилась классическая телефонная будка, которой в этом районе вряд ли кто-то пользовался, и почтовый ящик с расписанными граффити боками. Саид прошел половину улицы, но ни одна машина так и не проехала по дороге. Он все равно постоял у обочины, ожидая внезапного движения, а потом быстро перебежал на другую сторону.

Саид прошел еще метров сто, когда последний садик плавно перетек в небольшой сквер с аккуратно подстриженной травой и серыми, идеально уложенными асфальтовыми дорожками. За кронами лип виднелись стены церкви Cвятой Клары.

Саид почти дошел до боковой стены, свернув с дорожки прямо на газон, и остановился, со странным чувством страха и раскаяния рассматривая зияющие открытыми ранами оконные проемы, в которых еще недавно всеми цветами радуги переливались витражи. Теперь цветные осколки валялись в траве, один Саид даже выдернул из ветви дерева.

Обойдя церковь по периметру, Саид остановился перед главным входом. Пять ступенек вели к массивным деревянным створкам, на внешней стороне которых теперь были выщерблины и вмятины от удара о метровой толщины каменную арку дверного проема. Саид поднялся к дверям и некоторое время созерцал испорченную резьбу и валяющиеся под ногами щепки, потом взялся за погнутую медную ручку и потянул дверь на себя. Створка поддалась легко. Саид не ожидал, что двери будут не заперты, и выпустил ручку, как вор, в последний момент испугавшийся войти внутрь. Секунд двадцать он раздумывал, потом подошел к полукруглой посеребренной чаше, прибитой к стене возле двери, и опустил туда пальцы.

Вода была прохладной, несмотря на августовскую жару. Саид стряхнул капельки, снял пиджак и, расстегнув пуговицы на манжетах, по локоть закатал рукава рубашки.

— Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, — шепотом произнес Саид, опустил в чашу обе руки, трижды омыл их до запястий, а затем зачерпнул правой ладонью пригоршню воды.

Что было дальше, Саид помнил плохо. Сначала он подавился набранной в рот водой, потому что кто-то дернул его за плечо, развернул и со всей силы засадил ему кулаком под дых. Саид не согнулся вдвое только потому, что его уже прижали спиной к стене. Воздуха не хватало, Саид открывал рот, но вдохнуть никак не получалось, до тех пор, пока в челюсть не врезался кулак. Шея оглушительно хрустнула, к Саиду вернулись слух и зрение, рот наполнился кровью и какими-то осколками с острыми краями, и стало нестерпимо больно во всем теле.

Саид выплюнул кровь и выбитые зубы, чтобы не подавиться при очередном неловком вздохе; его тут же ударили затылком о стену и отпустили. В глазах потемнело. Саид сделал шаг вперед, одной рукой закрывая солнечное сплетение, а второй пытаясь поправить очки, и получил очередной удар в ухо. Очки слетели вниз, Саид упал следом, не слыша ничего, кроме неприятного звона в том ухе, которое еще не оглохло, инстинктивно прижимая ладонь к лицу и стараясь сжаться в комок. Удары сыпались со всех сторон, и через пару секунд Саид уже не чувствовал их по отдельности, превратившись в один сгусток боли, попеременно вспыхивающий в районе глазниц красно-оранжевым светом, затмевающим падающие на лицо солнечные лучи.

Когда Саид уже готов был уйти во тьму, где-то совсем рядом с ним громовым басом раскатилось: «Побойтесь Бога, изверги!» — и какая-то неведомая Саиду сила, закрывшая солнце, в один момент расшвыряла обидчиков по сторонам. Саид, стараясь изо всех сил, разлепил веки, но не увидел ничего, кроме большой кровавой лужи прямо возле лица и двух размытых серых силуэтов на тротуаре возле ступенек. Тот, что пониже, радостно вилял хвостом, нарезая круги вокруг того, что повыше. Саид опустил веки и отключился.

Ощущение было такое, будто кто-то, едва касаясь, пробегает пальцами по коже, словно перебирает клавиши пианино в случайном порядке, не издавая звуков. Неизвестно, сколько еще времени Тайра списывала бы это на ветер, колышущий легкие ткани летних платьев, если бы не обрывки вытатуированной на спине ящерицы, царапающей лапками лопатку при каждом прикосновении этой неизвестной магии.

Тайра не чувствовала опасности, но назойливое присутствие незваного гостя начинало раздражать, особенно по ночам. Сквозь сон Тайре казалось, что кто-то медленно пробирается к ней под покрывало, выжидая, стараясь не разбудить, придвигаясь все ближе, чтобы коснуться спины воздушными пальцами, подняться по позвоночнику к шее и застыть над пульсирующей под кожей артерией. На этом месте Тайра просыпалась, но это ничуть не смущало неизвестного наблюдателя. Он не сбегал и не прятался, он продолжал наблюдать, оставаясь там, где она не могла его засечь. Это злило еще больше. Он не боялся. Он считал, что у него есть право подсматривать за ее жизнью. Он нашел себе реалити-шоу и включал его тогда, когда ему становилось скучно. О том, что она могла быть предметом его эксперимента, Тайра старалась не думать.

Этот некто явно не был дрезденским трейсером: их способы дистанционного контроля она достаточно изучила еще в Брюгге. К тому же, стоило легонько щелкнуть их по носам, намекая, что слежку пора бы закончить, — и они послушно отводили глаза и уходили поглубже в тени. Эта система взаимоотношений не создавала проблем ни Тайре, ни Дрездену, а с тех пор, как Тайра вообще перестала колдовать, ни один дрезденский трейсер не обнаружил ее нового временного дома. Нет, это был не Дрезден… И не Монсальват: де Гранж в принципе никогда не был заинтересован выполнять грязную работу. Слежку за Ишанкарской Ведьмой он оставил академии, получая лишь результаты наблюдений, которыми милостиво делился Редегер, раз уж с некоторых пор Монсальват и Дрезден стали союзниками и исповедовали общие интересы. Тот, кто следил за Тайрой, был умнее и искуснее и тех и других.

Тайра лежала в кровати, слушая стрекот ночных сверчков и шум прибоя. Наблюдатель появился еще до ужина, и саламандра начала легонько перебирать коготками одной из сохранившихся лап, недовольная вторжением. Тайра из последних сил делала вид, что ничего не замечает, хотя давалось это с трудом. Она даже смогла изобразить интерес, слушая истории двух подруг бальзаковского возраста, вернувшихся с морской экскурсии, и вяло поковыряла вилкой мясное суфле. После позднего ужина они втроем прогулялись вдоль моря. Шведки тарахтели на своем языке, фотографируя темноту и друг друга на фоне свечек и лампочек прибрежных кафе; Тайра кивала и улыбалась, когда дамы обращались к ней. К полуночи она вернулась в номер, приведя с собой так и не отставшего наблюдателя. Раздеваться Тайра не стала, сбросила сандалии, улеглась поверх застеленной кровати и принялась ждать. К четырем утра ее терпение кончилось.

Тайра вскочила с постели — и сразу оказалась в тенях.

— Змей! Змей!!

Трейсер появился через секунду, встревоженный и удивленный, и на всякий случай забрал Тайру в кольцо, зорко вглядываясь своими магическими очами во тьму межреальности.

— Сними с меня это! Немедленно!

Змей замер, осматривая ее шифоновый сарафан, и на морде его явственно прочиталось удивление.

— Вот это? — осторожно спросил он. — Снять немедленно?

— Снимай!! — завопила Тайра.

В следующую секунду вся ее одежда оказалась возле ног. Тайра, сдерживая недовольство, медленно выдохнула сквозь сжатые губы и с укором воззрилась на Змея.

— Интересно, — Трейсер оценивающе склонил морду набок, рассматривая темный, непроницаемый для его магического взора участок реальности, оборачивающий тело Тайры от подмышек до колен. — Что это?

— Маленькое черное платье, — объяснила Тайра. — Новый подарок от Сэла взамен старого. Чтобы любители раздевать взглядом ушли не солоно хлебавши.

— Хм-м, — фыркнул Змей. — Удивлен. Я не могу это снять, и я не могу сквозь это видеть.

— Никто не сможет, пока я не позволю, — Тайра собрала свою одежду в кучу и, воспользовавшись простым трейсерским приемом, вернула ее на место.

— Ты так хотела мне это показать, что первый раз за месяц появилась в Ишанкаре?

— Не расстраивай меня, — скривилась Тайра на манер Гиварша. — Ты должен был снять с меня не одежду, а вот это, — Тайра указала на себя указательными пальцами. — Вот это!

Змей заложил два витка, осматривая Тайру со всех сторон.

— Прости, Кхасси, но на тебе ничего нет, если на этот раз я тебя правильно понял и ты имеешь в виду что-нибудь от любителей раздевать взглядом.

— Именно это я и имею в виду!

— Никаких трейсерских меток на тебе нет. Ты чиста.

— За мной кто-то наблюдает! Три недели! Пристал ко мне как пиявка! — Тайра злилась. — Ты же трейсер! Найди этого извращенца!

— Это невозможно, — спокойно ответил Змей. — На тебе нет маркера. Чтобы вычислить наблюдателя, нужен маркер или контакт на расстоянии предела трейсерского видения. Я никого не вижу в радиусе перегона, а на тебе ничего нет, и это значит…

— Что я спятила?

Змей усмехнулся и не ответил.

— Я в своем уме, Райнард, — Тайра постаралась взять себя в руки. — Я не колдовала с последнего постэффекта. Вообще не колдовала. Мои мозги в порядке, как никогда раньше. За мной кто-то следит, и я понять не могу, почему ты не видишь на мне никаких маркеров…

— Извини, что не оправдал ожиданий, — перебил ее Змей.

–…разве что маркер есть — твой и следишь за мной ты сам, — закончила Тайра предыдущую мысль.

— У тебя паранойя, родная, — неожиданно жестко произнес Райнард. — Сначала я переспал с тобой ради мифической силы, потом я начал мочить дрезденских академиков, теперь я зачем-то слежу за тобой день и ночь… Сама-то себя слышишь? Полный бред! — он резко размотал кольца, остановившись на расстоянии двух метров перед ней. — И ты утверждаешь, что у тебя с головой полный порядок!

— У меня вся лопатка расцарапана! Даже моя ящерица чует этого наблюдателя, а ты — нет!

Змей заглянул ей за спину.

— На твоей коже нет царапин, Кхасси, — заявил он. — Только старые шрамы. И между прочим, я умею долговременно отслеживать цели и без всяких там маркеров!

— Значит, мой вуайерист — трейсер не слабее тебя! Знаешь таких?

— Знаю! Но навряд ли кто-то из них стал бы подсматривать за тобой в ду́ше!

— Я бы не зарекалась!

— Да все равно ведь ничего не видно! — он легонько толкнул Тайру хвостом в живот, намекая на маленькое черное платье.

Тайра подавилась следующей репликой. Злость вдруг пропала, стало смешно от мальчишеского возмущения Змея. Тайра, не сдержавшись, хохотнула.

— Ладно, — она сдала назад и на всякий случай отошла на пару шагов. — Давай попробуем иначе, раз так у нас ничего не выходит. Попробуй просто мне поверить. Я знаю, что за мной кто-то следит. Я это кожей чувствую. Кто-то наблюдает за мной днем и ночью… И меня это бесит!

— Это я вижу, — Змей ухмыльнулся. — Хорошо, ради разнообразия я тебе поверю. Сейчас ты чувствуешь его?

Тайра прислушалась к своим ощущениям, но ящерица была спокойна, и никакого чужого присутствия не ощущалось.

— Н-н-не-е-ет, — шепотом сказала Тайра. — Сейчас нет.

Змей едва слышно фыркнул.

— А когда ты пришла?

— Он был со мной! И он видел, как ты меня раздел!

— Ну тут он обломался, как и я. Обиделся — и свалил восвояси.

Тайра осудительно покачала головой.

— На самом деле после твоего стриптиза я убрал нас за Первый Рубеж. Если за тобой кто-то и следил, он остался за Первым Рубежом, — уже серьезно сказал Змей, и Тайра осмотрелась вокруг. — Не заметила?

— Отдаю должное: ты лучший.

— Научишься, — пообещал Змей. — Это несложно.

— Лучше бы я научилась отсекать непрошеных гостей.

— Я понял, — Змей кивнул. — Хорошо. Тогда сделаем первое допущение: ишанкарскую защиту твой наблюдатель пробить не может. Это, конечно, нужно проверить, чем мы и займемся в ближайшие дни. Когда почувствуешь своего гостя, дай мне знать.

— Как? С телепатией у меня проблемы, если ты не забыл.

— Не забыл. Просто позови. Я поставлю маркер на свое имя.

Тайра удивленно приподняла бровь.

— Научишься, — снова повторил Змей. — Что мне сделать, когда я его засеку?

— Ничего не делай. Дай мне координаты. Не сможешь дать координаты — дай вектор. Я сама с ним разберусь.

— О-о-о, — протянул Змей. — Кто-то хочет повоевать!

— Кто-то хочет иметь право на нормальную жизнь, сколько бы ее ни осталось.

Райнард не ответил. Он молча смотрел ей в глаза, и Тайра пропадала, поддаваясь магии водоворотов его очей.

— Ладно, — она тряхнула головой. — Я пошла спать. Я позову, когда он снова появится.

Змей кивнул, и тьма межреальности заполнила место, где мгновение назад стояла Тайра.

Фэйт плавно затормозил прямо напротив входа, вышел, глухо хлопнув дверью машины, перешел дорогу и остановился возле ступенек. Фицпатрик сидел на самой верхней, окруженный пятнами крови, и вертел в пальцах похожую на ленту Мебиуса оправу очков. Рядом в залитой кровью рубашке, с кровоподтеками и ссадинами на лице и руках лежал Саид. Ладони его были аккуратно сложены на животе.

— Удивительный пейзаж, — не без ехидства прокомментировал Фэйт.

— Скорее, натюрморт, — не согласился Фиц и неловко поправил свернутый в несколько раз пиджак под головой Саида.

— Правда помер, что ль? — Фэйт недоверчиво прищурился.

— Спит, — пояснил Фиц. — Пришлось его усыпить. Обезболить и усыпить.

Фэйт с облегчением выдохнул и потер ладони:

— Ну вот и славно. Не люблю я покойников. А что случилось?

— Не знаю. Я сюда шел, смотрю — шпана из реабилитационного центра парня ногами пинает. Думал — опять разборки средь бела дня устроили, вот и вмешался. Разогнал… А потом увидел, что это господин Хранитель ишанкарский… Полумертвый. Ну и…

— И как он тут оказался?

— Понятия не имею, — Фиц искоса взглянул на Саида. — Проснется — спроси. Я его когда исцелял, он все плакал и говорил, что это он виноват. Ну вот я его и усыпил. Пусть поспит.

— А почему он у тебя на земле спит? Ты б его на скамью положил. Там внутри есть целые.

— Я не могу, — Фиц помотал головой. — Не могу внутрь. Я колдовал.

— И что? Ты ему жизнь спас, вероятно. Не черную мессу же ты служил.

— Спаси, Господи! — Фицпатрик перекрестился.

Фэйт презрительно скривился, поднялся по ступенькам и взял Саида за ноги.

— Давай, Кейн, помоги. Надо его внутрь затащить, а то у него солнечный удар будет, если он тут еще немного полежит.

— Я колдовал на ступенях церкви, — проникновенно сказал Фиц. — Ты же понимаешь…

— Ну вот и покаешься заодно.

Фицпатрик секунд пять смотрел на Фэйта, но результатов это не принесло.

— Твой щенячий взгляд меня не проймет, — сообщил Фэйт. — Подъем. Колдовал ты или нет — бог простит. Он на то и Бог, чтоб всем все прощать. Или я не прав?

Фиц тяжело вздохнул, так же тяжело поднялся, опираясь рукой о верхнюю ступеньку, и подхватил Саида под мышки.

…В церкви было прохладно, несмотря на проникающую сквозь полностью выбитые окна жару. Юлиус смахнул с ближайшей ко входу целой скамьи куски стекла, дерева и штукатурки, и Кейн бережно опустил на нее Саида, снова подложив ему под голову его пиджак.

Фэйт прошел вперед, дважды перелез через опрокинутые скамьи, нисколько не заботясь о том, что на его безупречном костюме остается пыль и осыпавшаяся с потолка побелка, и остановился возле вырезанной из мрамора фигуры Девы Марии. Напротив нее, возле другой стены, стояла фигура Святой Клары.

— М-да, — Фэйт пару раз перевел взгляд с одной на другую. — Не знал бы, кто есть кто, — никогда бы не различил.

— Что ты говоришь, я не расслышал? — Фиц шел по проходу, как ледокол, без труда раздвигая руками поваленные скамьи.

— Я говорю, уважаемый доктор, что-то здесь не так. Не вяжется что-то. Я, хоть сегодня на предварительных слушаниях и показал всеми возможными способами, что своего подзащитного понимаю, на самом деле понимаю мало.

— В смысле?

— Ну вот видишь, — Юлиус указал на неповрежденный алтарь за своей спиной, — алтарь целый. И дамы не тронуты… Простите покорно, — Фэйт театрально поклонился сначала одной, а потом и другой фигуре. — А вокруг полный бардак. О чем это говорит?

— О чем?

— Он действовал обдуманно. Никакого аффекта. Эмоциональное потрясение я допускаю. Так и было, скорее всего, но никакого аффекта. Он не тронул то, что нельзя было трогать.

— Хочешь сказать, его только окна, люстры и скамьи интересовали?

— Не все так просто, Кейн. Это же Ишанкар… — Фэйт почти с восхищением улыбнулся.

— Ишанкар не Ишанкар, он тут все разнес!!

— Сколько можно сдерживаться? Он тоже не железный. Вот и сорвался.

— Что значит «сорвался»? — громче, чем нужно, спросил Фиц. — Он некромант, он прекрасно знает, что бывает, если такой, как он, срывается!!

— Вот поэтому он и защитил самое ценное. А со стороны кажется, что он просто не успел сюда добраться. Кажется, что отец Джером герой: остановил вандала прямо у алтаря… Но ′т Хоофт не вандал.

— Тогда почему он разгромил церковь?! — еле сдерживая себя, спросил Фиц.

— Неверный вопрос, Кейн, — Юлиус смахнул с его плеча кусочек штукатурки. — Почему он разгромил именно эту церковь? Он ведь мог куда угодно пойти, а пришел сюда, не так ли?

Фицпатрик замер в раздумье. Фэйт некоторое время торжествовал, а потом снова поделился мыслями:

— Я бы хотел знать, почему у ′т Хоофта вообще крышу снесло, но это нам расскажет уважаемый господин Хранитель, когда проснется.

— А он откуда может это знать, если даже ты из хет Хоофта слова не вытянул?

— Ну Саид же тебе сообщил, что это он во всем виноват, так что мы скоро узнаем. А вот почему ′т Хоофт вообще решился на такое, — Фэйт обвел взглядом беспорядок, — это вопрос.

— Ты сказал, что у него было сильное эмоциональное потрясение, — Фиц достал из кармана белейший носовой платок гигантского размера и начал бережно протирать пыль со статуи Девы Марии. — Опять что-нибудь с Тайрой, наверное…

— У него и раньше с Тайрой проблемы были, но погромов он не устраивал. Всегда держал себя в руках. А в этот раз он позволил себе сорваться. Понимаешь, дорогой доктор?

— Нет, — честно признался Фиц.

— Не в аль′Кхассе дело, — с некоторым разочарованием от его недогадливости произнес Юлиус. — То есть что-то, связанное с аль′Кхассой, какая-нибудь очередная неприятность всеишанкарского масштаба, конечно, подтолкнула его к этим действиям, но это лишь прикрытие для истинной причины его гнева и отчаяния. Или гнев и отчаяние прикрытие для чего-то еще.

— Ты, друг мой, совсем в дебри не уходи, — Кейн погрозил ему указательным пальцем. — Или ты считаешь себя экспертом в ишанкарских играх?

Фэйт прошелся до дальней стены и вернулся обратно к Фицу.

— Он не раскаивается, — снова заговорил Фэйт. — Он признает, что разнес церковь, но не раскаивается. А еще он признает, что у него была причина.

— Мы это уже выяснили.

— Нет, ты не понимаешь! — Фэйт встал прямо перед Кейном, мешая тому добраться до статуи. — Хет Хоофт верит в Бога и соблюдает его заповеди, по своей некромантской возможности конечно. Он должен раскаиваться, но он не раскаивается. У меня такое ощущение, что он вроде как договорился с Богом…

— И Бог сказал ему: «Я разрешаю тебе, ересиарх Ишанкара, прийти в мой дом и разгромить его»? — Фиц снова начал злиться. — Что за чушь!

— Бог сказал ему: «Я знаю, почему ты это делаешь, и поэтому прощаю тебя», — шепотом сказал Фэйт. — ′Т Хоофт не раскаивается сейчас, потому что он уже попросил прощения за свои действия, и Бог его простил. И все это безобразие — просто постэффект от того, что ′т Хоофт наконец-то раскрыл Богу свою душу.

Кейн недолго смотрел Фэйту в лицо, потом пожал плечами, с неохотой признавая такую возможность, и вернулся к статуе.

— Все равно непонятно, — через минуту сказал он.

— ′Т Хоофт не хотел громить церковь, но ему надо было это сделать. И он сочетал приятное с полезным, если можно так выразиться. Поговорил с Богом и послал кому-то весть.

— Или продемонстрировал кому-то силу, — предположил Фиц.

— Или все вместе взятое, как это обычно и бывает с Ишанкаром. Но я же не могу сказать это завтра на суде, — Юлиус почесал затылок.

— Не нравится мне все это, — подытожил Кейн. — Чую бурю.

Проснулась Тайра далеко за полдень. В номере была прохладная полутьма, сквозь открытые окна слышалось, как набегают на берег и откатываются назад волны. Тайра перевернулась на бок, по привычке потянувшись в Арсенал за плюшевым драконом, но в последний момент остановилась, резко одернув руку и окончательно проснувшись. Да-а-а… С этим приходилось все время себя контролировать… Если Змей и правда чувствовал ее прикосновения, все ее старания сохранить ему шкуру могли пойти прахом. Личные чувства стали недоступной роскошью. Тайра скучала, но придумать для них двоих общее будущее не могла. У Змея должен быть шанс полюбить еще раз… Должно же ему повезти в его долгой драконьей жизни…

Тайра потянулась рукой к бутылочке с водой, отвернула крышку, сделала глоток и тут же выплюнула воду на пол. Вода была соленой, будто ее набрали в бутылку прямо из океана. Сюрприз горничных, которым Тайра вчера забыла оставить чаевые? Или какая-нибудь местная минералка? Тайра покрутила бутылочку в руках: этикетка была привычной, с маркировкой отеля и многообещающими буквами SPA посреди надписи на хинди. Тайра вернула бутылку на прикроватный столик, встала и, потягиваясь на ходу, прошлепала в душ. Надо было почистить зубы, чтобы избавиться от горько-соленого привкуса морской воды.

Тайра открыла кран и какое-то время стояла, опершись руками о края раковины, разглядывая свое отражение в зеркале. Морщинки на лишенном косметики лице выглядели слишком заметными, но слез и отторжения, как в первые дни, уже не вызывали. Впрочем, в зеркало Тайра все равно старалась без повода не смотреть: слишком безжалостным оно было к ее двадцати одному прожитому году. Тайра набрала полные горсти воды и, закрыв глаза, опустила в ладони лицо. Вода была прохладной… Когда она полностью утекла сквозь пальцы, Тайра отняла руки от лица, открыла глаза… и чуть не вскрикнула от неожиданности, в последний момент заставив себя не открывать рта.

Вокруг было море. Синее, почти черное — снизу и голубое, отсвечивающее солнечными бликами — над головой. Тайра вытянула руки вверх, сделала гребок, пытаясь выплыть наверх, но не сдвинулась ни на сантиметр. Она оттолкнулась от воды еще раз, но руки и ноги просто рассекли воду, не изменив положения тела. Тайра судорожно осмотрелась по сторонам, попробовала плыть вправо, потом влево и даже вниз, но, сколько бы усилий она не прилагала, оставалась в одной и той же точке. Портал не открылся ни со второго, ни с третьего раза, и Тайра бросила эти безуспешные попытки. Выйти в тени тоже не получилось. Воздуха не было, легкие начинали болеть, и Тайра поняла, что поддается панике. Надо было срочно что-то придумать, но думать было больно. Тайра попыталась выделить из воды кислород, но химия никогда не была ее наукой… Внутри что-то разрывалось, окончательно лишая разума, и, пока вода не поглотила ее полностью, Тайра выдохнула остатки воздуха, превратив их в единственное слово и надеясь, что Змей услышит его даже отсюда.

Он появился мгновенно, обвил ее своим телом, коснулся своим носом ее и абсолютно четко, словно вокруг не было этого адского океана, сказал:

— Дыши, Кхасси. Дыши.

Тайра вцепилась руками в его гриву, но Змей и не думал плыть наверх.

— Дыши, — повторил Змей. — Верь мне, Кхасси. Просто дыши.

Тайра смотрела на него обезумевшими глазами, со всех сторон вокруг них была вода, и Тайра понимала, что еще пара секунд — и она не сможет больше держаться и рефлекторно вдохнет, и тогда…

— Да дыши же! — не выдержал Змей.

Тайра почувствовала, что теряет контроль, и ее тело дернулось, набирая полные легкие… воздуха.

Он был холодным и резал горло, будто Змей принес его с вершин заснеженных гор, но это был самый лучший в мире воздух, и Тайра дышала, не понимая, как это происходит, содрогаясь всем телом при каждом вдохе. Слезы смешивались с водой, не оставаясь на лице. Тайра мертвой хваткой вцепилась в Змея, боясь, что, если отпустит его, все повторится: море снова попытается убить ее и утащить в свои глубины.

— Тише, тише, — прошипел Змей. — Все хорошо. Уже все хорошо.

Он терпеливо ждал, пока она успокоится, и периодически шептал что-то банальное и утешительное.

— Только рыбу жалко, — наконец сказал Трейсер.

— Рыбу? — нетвердым голосом переспросила Тайра.

— Рыба подохла, — Змей указал носом в море, где на разной высоте в неестественных позах едва покачивались рыбьи тушки. — Не выдержала твоего страха. Но это ничего, рыбы много. Знаешь, сколько икринок в одном помете?

— Понятия не имею, — голос предательски дрожал.

— Я тоже, — Змей фыркнул. — В любом случае, баланс скоро восстановится.

— Почему я говорю, будто вокруг нет воды?

— Акустическая модуляция третьего типа, начальный уровень, — академически точно ответил Змей. — Азы трейсерских фокусов.

— А как я дышу?

— Рефлекторно. Твое тело дышит за тебя. У тебя во рту, в носу и в трахее вода, но в самих легких воздух. Легкие просто делают свою работу, хотя твой мозг видит воду и отказывается признать, что в таких обстоятельствах возможно дышать.

— Потому что это невозможно.

— Это тест для трейсеров. Есть несколько решений этой ситуации. Трейсер, попадая в нее, выбирает удобное или единственно возможное. Тебе оставили усложненный вариант. Сложность его в том, что заполнить водой трахею надо до определенного уровня, иначе комплекс не сработает.

— Я не умею этого делать, — Тайре снова стало страшно. — Я никаких вариантов не знаю, ни одного…

— Потому что ты еще не начала это изучать.

— Так это трейсеры?

— Дрезден. Вычислили тебя после того, как ты применила магию, уйдя в тени прямо из своего номера.

— Зачем им это?

— Проверяют твои возможности. Развлекаются, — ответил Райнард, и Тайре совсем не понравилось, как он это сказал.

— Что ты с ними сделал? Они живы?

— Не лезь в это, Кхасси, — с легкой угрозой прошипел Змей, и очи его стали отсвечивать синевой моря. — Это мое дело. Мое и Дрездена.

— Что ты с ними сделал? — повторила Тайра.

— Не надо их защищать! И то, что они дали тебе намек соленой водой в бутылке, их не извиняет! — Змей разозлился. — Они не имели права тестировать тебя раньше времени! Ты не трейсер! А они прекрасно знают, каковы мои обязанности относительно защиты Некромантов Ишанкара! Так что смогут решить мои задачи — будут жить! Нет — скатертью дорога на Мост! Око за око!

Тайра промолчала. В гневе Змея лучше было не дразнить. Райнард уставился куда-то в толщу океана, высматривая противников, и еще сильнее сжал Тайру своим телом. Наконец он недовольно фыркнул и отключился от магического созерцания.

— Давай выбираться на берег, ты не против? — на всякий случай спросил он. — Окажешься на суше — резко выдохни, чтобы избавиться от остатков воды.

— А почему ее нельзя удалить?

— Тебе нужно сохранить естественную влажность органов. Удалишь всю воду в один момент — получишь неприятные ощущения. Трейсеры тоже применяют магию с умом. Нормальные трейсеры, — поправился Змей. — Готова?

…Тайра откашлялась, высушила волосы, ночную рубашку и устроилась на спине обвившегося вокруг пальмы Змея. Было нереально хорошо, как тогда, в те три дня…

— Я все же спрошу, — Змей все никак не мог успокоиться. — Было же еще одно решение. Не трейсерское. Почему ты просто не вышла за Грань? Тебе не надо было бы дышать.

— И что бы я делала мертвая посреди океана неизвестно где? Я же не могла с места сдвинуться.

— Это не ответ, — прищурился Змей. — Сдается мне, и у некромантов есть ограничения.

— Я не знаю, — сдалась Тайра. — Я испугалась. Запаниковала. Забыла, что я некромантесса. Искала человеческое решение. Не знаю… Может, и надо было умереть. Всплыла бы потом наверх, вот там бы и надышалась.

— Кхасси, — Змей плавно перетек в другую позицию, стараясь не скинуть Тайру на песок. — Первая заповедь трейсеров — никогда не бойся. Контролируй свой страх, что бы ни случилось. Трейсеры любят жестокие игры, их разновидностей у нас не счесть. Тот, кто поддается панике, погибает. Трейсеры играют грязно, но в наших играх почти всегда есть выход. Иногда не самый удобный, не самый безопасный… Надо пробовать разные варианты. И никогда не надо бояться. Запомнила?

Тайра кивнула.

— А еще никогда не надо бояться звать на помощь меня, — закончил Змей. — Это тебе надо запомнить в первую очередь.

Тайра снова послушно кивнула и, смутившись, покраснела.

Океан вокруг маленького островка был безбрежен и казался первозданным. Тишину нарушал только плеск волн и шорох ветра в тяжелых пальмовых листьях. Вокруг не было ничего, кроме голубого неба, воды и берега с мелким белым песком.

— Где мы? — спросила Тайра.

— Нигде. Когда мы уйдем отсюда, я сотру это место. Никто никогда его не найдет и ничего не сможет отсюда считать. Все это исчезнет, словно никогда не было.

Райнард смотрел на нее, и Тайра явственно чувствовала в его словах подтекст.

— Я не отрицаю того, что было, — ответила она.

— Ты отрицаешь то, что может быть.

— Твою смерть?

— Я не глупец, Кхасси, — с обидой прошипел Змей. — Я не собираюсь скрывать, что я твой Первый Рыцарь, но лезть на рожон тоже не собираюсь, потому что, если я умру, кто останется защищать тебя? А еще я надеюсь, что ты передумаешь и мы снова будем вместе. Для этого я должен быть живым.

Тайра спрыгнула с его спины и пошла к океану, прерывая неприятный разговор, но Змей обвил ее ногу хвостом, останавливая в паре метров от себя.

— Не уходи, Кхасси… Я люблю тебя.

— А я тебя не…

— Не надо, — он не дал ей договорить. — Сэр ′т Хоофт снова посадит тебя в Зиндан за вранье.

Тайра медленно оглянулась на него через плечо.

— Я сопоставил факты, — сообщил Змей. — За время своей жизни в Ишанкаре я научился читать партии, хотя по сравнению с тобой я полный профан. Сэр ′т Хоофт ничего мне не говорил.

— Ты хорошо меня видишь? — Тайра повернулась к нему.

— Если не брать в расчет подарок Сэла, то отлично, — он попытался пошутить.

— Райнард, меня не станет лет через десять-двадцать в лучшем случае. При условии, что никакой Дрезден не утопит меня в раковине до этого срока. А если верить словам Редегера, то я уйду гораздо раньше, будущей весной примерно. Сколько отмерено тебе, я не знаю. Сколько лет длится век дракона? На что ты рассчитываешь?

— Я рассчитываю жить с тобой рядом, сколько бы нам ни осталось.

— А я не хочу жить с тобой рядом! Я не хочу, чтобы ты видел меня обнаженной! Я никогда не была красавицей, а сейчас я вообще… Я другая! Я не хочу, чтобы ты видел меня такой!

— Это глупо, Кхасси, — Змей подобрался к ней почти вплотную. — Я люблю тебя. Глупо тратить оставшееся время на самосожаления. Мы не можем изменить случившееся, надо жить с этим.

— Я пытаюсь! Пытаюсь! — Тайра поняла, что сейчас снова расплачется. — Любовь проходит, Райнард! Если я переживу этот апрель, через пять лет или через десять твоя любовь пройдет, и однажды ты проснешься рядом с морщинистой седой теткой! Я видела тебя человеком! Сколько тебе? Тридцать?

— Двадцать восемь.

— Двадцать восемь, Райнард… Ты молод даже по людским меркам! Тебе будет двадцать восемь еще не один десяток лет, если все, что я читала про драконов, правда! Ты будешь жить со мной из жалости! А я не хочу твоей жалости!

— Не надо, Кхасси, — Змей ткнулся носом ей в щеку. — Кхас-с-с-с-си-и-и… Если это то, что тебя беспокоит, я попрошу Мориса, и он устроит так, что мы будем стареть вместе.

— Стареть вместе? — Тайра хмыкнула. — Ты должен взять Ученика, вырастить его…

— Я возьму. И выращу, не проблема. Сэр Макалистер был старше моего отца, и многие переживали, что он умрет раньше, чем я окончу обучения и приму Ишанкар.

— Но ведь так и получилось… Он умер раньше…

— Из-за Рихтера и Ноэля! Не будь их, он и меня бы пережил. И я буду жить долго. А с тобой — еще и счастливо.

— А говоришь, что не глупец, — Тайра сникла и потянулась ладонью к его носу. — Некромантесса не приносит счастья, так во всех древних книгах написано.

— Суеверие! — фыркнул Змей.

— Помоги мне, Райнард… Отпусти меня. Живи дальше…

— Нет, — перебил ее Змей. Он обвился вокруг и замер, обозначая свою собственность. — Ты моя. Я никому тебя не отдам. Как бы ты ни выглядела, сколько бы тебе ни было лет, сколько бы тебе ни осталось дней, — ты моя. Я не буду помогать тебе уничтожать нас. Хочешь разрушить все — делай это в одиночку, в этом я тебе не помощник, но я буду бороться за тебя даже с тобой. Я доступно объяснил?

Вопрос Сэла он использовал намеренно. Тайру это разозлило. И несгибаемая упертость Змея тоже.

— Я думала, ты умнее. Отпусти меня, — произнесла Тайра, и Змей почувствовал ее гнев.

— Сейчас — отпущу, — без какой-либо нежности в голосе ответил Змей. — Но только сейчас. Просто потому что тебе пора возвращаться в привычную реальность, а мне на службу. Все остальное я уже сказал и своего решения не изменю.

Он разжал кольца, развернулся в длинный бело-голубой жгут и поймал ее взгляд.

— Я люблю тебя. Помни об этом.

Дернул мордой — и Тайра оказалась отделена от него молочно-белой стеной. В следующую секунду она уже стояла в душевой своего номера перед раковиной со все еще открытым краном.

Саид лежал на спине, наблюдая, как три размытые точки с веселым щебетом носятся под сводчатым потолком. Все тело покалывало, и в какой-то момент Саид почувствовал себя выброшенным на берег страны лилипутов Гулливером. Боли не было, только во рту не хватало нескольких зубов и язык задевал края обломков. Саид пошевелил одной ногой, потом другой, потом, ухватившись рукой за спинку скамьи, медленно сел. Голова была мутной, как после долгого сна. Саид спустил ноги на пол; недолго, будто вспоминая что-то важное, рассматривал развязавшийся шнурок на правой туфле, потом наклонился и развязал второй. Снял обувь, встал и пошлепал к выходу.

— Болезный очнулся, — Фэйт кивнул в сторону удаляющегося Саида.

Фиц в одиночку перевернул скамью, водружая ее на законное место, и выпрямился.

— У него туфли в руке? — спросил Юлиус.

— Да, — кивнул Фиц.

— Зачем он разулся?

— Столько лет с Ксандером дружишь — и ничего про ислам не знаешь⁸, — укорил его Фиц и взялся за упавшую люстру.

— Но здесь не мечеть.

— Здесь Бог, — веско произнес Фиц и потащил люстру в сторону. Фэйт, не став спорить, присоединился.

Саид вскоре вернулся, уже без туфлей, и с облегчением сел на ту скамью, на которой недавно лежал.

Кейн вытер руки о джинсы и по уже очищенному проходу подошел к Саиду. Следом с фирменной презрительной миной подтянулся Фэйт.

— Привет еще раз, — Фиц поднял ладонь в своем традиционном приветственном жесте. — Как ты?

— Странно, — с легким шипением произнес Саид и снова ощупал языком оставшиеся зубы. — Но гораздо лучше, чем в предыдущий раз.

— А я думал, что Фиц давно забыл целительство, — Юлиус присел на обломок деревянной балки, упавшей на остатки соседней скамьи.

— Ну уж как сумел, — развел руками Кейн. — Институт я сто лет назад окончил.

— Горан говорит, что талант не пропьешь, — прошепелявил Саид. — Спасибо, доктор Фицпатрик. Вы хорошо сумели. Если бы не вы, я уже был бы мертв.

— Да что уж там, — смутился Фиц. — Но зубы не в моей компетенции. За зубами тебе к стоматологу идти.

— Или к вашему господину Варфоломею, — предложил Фэйт.

— Я схожу, — Саид потрогал голову руками, проверяя, точно ли она на месте. — Не вижу почти ничего. Очки разбились, наверное…

Кейн вытащил из заднего кармана остатки оправы и отдал Саиду. Тот принял у него из рук искореженную золотую полоску металла, грустно усмехнулся и положил ее на сиденье рядом с тобой.

— Скажи нам, эфенди, — с легкой издевкой начал Юлиус, — что ты тут делал?

— Я пришел посмотреть, что тут осталось, — Саид сощурился, стараясь разглядеть интерьер.

— Пришел посмотреть, а влез в драку. Как это у тебя вышло?

— Не было драки. Меня просто избили. Не умею я драться.

— И за что били?

— Это Фелисити со своей псиной, — пробасил Фиц. — Она пацанов натравила. Сказала им, что чужой пошел к церкви. Тут ведь все думают, что это мусульмане погром устроили. Никто не верит, что один мужчина на такое способен. Ну вот парни и пришли с конкретным намерением. А тут господин аль-Малик в кропильнице⁹ со святой водой руки моет и воду пьет…

— Руки моет? — переспросил Фэйт.

— Ислам, Юлиус, это ислам¹⁰. Спроси Ксандера, — настоятельно посоветовал Кейн и пояснять ничего не стал. — Вот за это и били, как я понимаю.

— Я не гневаюсь, — сообщил Саид. — Я заслужил. Это я виноват. Это моя вина.

— Ну вот, я же говорил, — Фиц выразительно посмотрел на Фэйта. — Завел шарманку.

— И в чем конкретно твоя вина? — Фэйт был бодр и почти что весел. — Ты, что ли, надоумил ′т Хоофта церковь разнести?

— Я спровоцировал… все это. Если бы не я, все было бы нормально. А теперь все. Ничего не будет. Ишанкара не будет.

— Так хет Хоофт еще и Ишанкар на дрова раскатал? — Фэйт растянул улыбку.

— Я убил аль′Кхассу, — обреченно прошипел Саид.

Фицпатрик перекрестился и медленно сел на балку рядом с Фэйтом, отчего та прогнулась и глухо затрещала.

— А сам чего убиваешься? — как ни в чем не бывало спросил Юлиус. — Ты ж только о том и мечтал все предыдущие годы.

— Справедливо, — выдержав паузу, ответил Саид. — Я заслужил такие слова. Я не сержусь на вас, доктор Фэйт.

— Стойте, стойте, — Фиц выставил руки в стороны, словно разводя обоих в разные углы ринга. — Про аль′Кхассу — это правда?

— Правда, — подтвердил Саид.

— И как же ты ее убил? — усмехнулся Фэйт. — Спорю на что угодно: ты ваш знаменитый хранительский палаш даже не поднимешь. Куда тебе головы рубить.

— Я воткнул ей в сердце Нгерис.

— Что воткнул? — уточнил Фиц, не поняв последнего слова, но Саид не ответил, опустил голову и уставился на свои носки.

Фиц обернулся к Фэйту, но тот больше не улыбался.

— Первый раз в жизни я захотел ее спасти, — Саид покачал головой. — Я хотел, чтобы она жила, а получилось наоборот.

— Может, объясните непосвященному? — напомнил о себе Фицпатрик, обращаясь больше к Фэйту, чем к Саиду, который, казалось, совсем ушел в себя.

Юлиус облизал губы и вынул из внутреннего кармана висящего на спинке скамьи пиджака футляр с сигарой.

— Нгерис, любезный доктор Фиц, это дрезденский дознаватель. Использовался в критических случаях, когда не было никаких доказательств в пользу вины или невиновности обвиняемого, — Фэйт достал сигару, посмотрел на нее и снова засунул в футляр. — Рука провидения, так сказать. Представляет из себя клинок века четырнадцатого-пятнадцатого. Традиционное магическое оружие с острова Ява. В Дрездене при дознании его вонзают в сердце, когда обвиняемый отвечает на вопросы. Солжет — и клинок убивает за три секунды.

— Если мне вонзить нож в сердце, я тоже умру за три секунды, и без всяких вопросов.

— Не умрешь, потому что над ним хорошо поработали трейсеры, и куда он на самом деле попадает — в сердце или нет, — лично я не знаю, — Фэйт вертел в пальцах футляр с сигарой. — Способ узнать правду, конечно, своеобразный, но это ничего: у каждого магического заведения свои дикие обычаи… Однако Нгерис дефектный изначально и потому для ордалии¹¹ непригоден. Он убивает в любом случае, сказал ты правду или солгал. За три секунды или за девять месяцев. Это самый больший срок, который удалось прожить человеку после знакомства с Нгерисом, — пояснил Фэйт. — Так записано в анналах Монсальвата. А убивает Нгерис жестоко. Открывает портал на месте нанесенной раны и засасывает в него, выворачивая человека наизнанку. А через время то, что осталось, выплевывает обратно. С каждым разом человеческого в облике вернувшегося все меньше, потому что такие трейсерские перегрузки не каждый трейсер вынесет. Рано или поздно человек умирает, а его искалеченные останки Нгерис утаскивает куда-то в подпространство. Вот тогда он наконец-то успокаивается. А пока в теле держится душа, Нгерис продолжает издеваться. Контрзаклятья нет. Закрыть этот портал невозможно. Только стабилизировать на некоторое время, но стабилизировать рану — равно продлить мучения. Портал в груди рано или поздно все равно откроется. Некроманты всегда убивали раненых Нгерисом. Из милосердия убивали. А кто пытался Нгерис побороть и отказывался от некромантской милости, умирал в муках. Больше девяти месяцев не продержался ни один. Вот такая вот это поганая штуковина.

— Если клинок дефектный, — Фиц вытер со лба пот огромным платком, и на лице остались следы побелки, — почему его еще используют? Ангерштайн и Редегер разве не в своем уме?

— Герр Ангерштайн предупреждал, — грустно сказал Саид. — Трижды. Говорил, чтобы мы хорошо подумали. Что академия и не мечтала убрать аль′Кхассу с помощью Нгериса… Хотел нас прогнать… Я не знал, что клинок имеет такой постэффект и настоял на процедуре. Я был уверен, что все пройдет гладко… что академия не вспомнила про Нгерис, потому что живой аль′Кхасса ей не выгодна. Они бы отрубили ей голову, ведь у сэра ′т Хоофта не было доказательств Тайриной невиновности. Я думал, что обыграл Ангерштайна, заставив его воспользоваться беспристрастным орудием… А на самом деле все вышло иначе… Я не знал, что Нгерис убивает всех без разбора: и виновных, и нет…

— Ты же Хранитель Закона Ишанкара, — Кейн встряхнул его за плечи, заставив посмотреть на себя. — Тебе же почти две тысячи лет! Как это возможно, что ты не знал, а Фэйт знает?

— Об этом нет никаких записей, — защитил Саида Фэйт. — Дрезден о дефектности Нгериса не распространялся. Мне об этом Лерой как-то рассказал, когда мы с ним хорошо выпили по случаю завершения одного дела… Из чужих только мессир де Гранж знает и мессир Мастер-Целитель Мбапе. Ну и Лерой откуда-то прознал. Ни одного упоминания о постэффекте в общедоступных документах нет. Ишанкар не знает.

— Гиварш знает, — Саид смотрел на Фица глазами брошенной собаки. — Но Гиварша с нами не было.

— А Дрезден? Они что, не ведали, что их железка убивает всех без разбора?

— Видишь ли, — Юлиус все же засунул сигару обратно в карман, — у подобного клинка всегда нечетное число изгибов — семь обычно, или тринадцать, — потому что на них завязываются трейсерские заклинания, а трейсеры с четными числами работают редко. А у Нгериса изгибов восемь. В Дрездене обратили на это внимание только в конце девятнадцатого века, когда к ним попал некто Сукар-но Маланг, специалист-оружейник с Явы, да еще и неплохой трейсер. С тех пор Нгерис больше не упоминался.

— Так почему его еще используют?! — возопил Фиц.

— Да не используют его, — вздохнул Саид. — Он у них просто хранится как артефакт. Это я настоял, чтобы его из реликвария принесли.

— А кто исполнял процедуру? — поинтересовался Фэйт. — Ты же не сам…?

— Даниэль Райкер, — еле слышно ответил Саид и совсем втянул голову в плечи. — Он про постэффект Нгериса тоже ничего не знал, хотя эта затея ему сразу не понравилась.

— Вот поэтому, — подводя итог, тоном проповедника заявил Фэйт, — хет Хоофт так печется о гармонии.

— В смысле? — не понял Кейн.

— Райкер защитил аль′Кхассу на Караджаахмет — и теперь своими руками ее убил. Мироздание сыграло с ним вничью. Саид всю жизнь хотел избавиться от аль′Кхассы — и ничего у него не вышло ни разу, а когда захотел спасти ей жизнь — обрек ее на медленную и мучительную смерть. Опять ничья. Полная гармония! Бог, Фиц, тоже любит азартные игры.

— Не богохульствуй хоть в доме его! — пригрозил Кейн.

— А на самом деле все просто, — не унимался Фэйт. — Делай наоборот — и все будет как надо! Хочешь убить — спасай, хочешь спасти — пытайся убить. Так, Саид?

— Я не знаю, — чуть не плача, ответил тот. — Не знаю!

Юлиус отвернулся к двери, чтобы не видеть, как Саид дрожащими пальцами вытирает слезы. Фиц неловко погладил его ручищей по голове и протянул ему универсальный сегодня платок.

— Что делать будем? — спросил Фиц, когда молчание стало оглушающим.

— Разгребать завалы, — невесело отозвался Фэйт. — Вон сколько еще всего сделать надо, — он кивнул на поваленные балки. — Витражи для окон я уже заказал, через пару недель установят. Скамейки сейчас посчитаем, закажем недостающие. Пол надо помыть…

— Я не о том, — перебил его Фицпатрик.

— А не о том — это ты с Богом своим разговаривай, — Фэйт встал и размял руки, примеряясь к поломанной скамье. — Я против смерти бессилен.

В Торфиорде было прохладно, осень в этом году началась в августе. Листья на старых дубах были еще зелеными, но кое-где по краям уже просматривались бледно — желтые полоски. Рябина возле ворот склонилась под тяжестью кроваво-красных гроздьев, и Тайра подумала, что, если верить приметам, ей повезло: эту зиму она проведет не в Норвегии.

Тайра прошла в кампус и поднялась по лестнице на четвертый этаж одного из жилых корпусов. Кругом сновали студенты: бывшие, в черных мантиях с нашитым поверх сердца гербом Торхильдфиорда, и будущие, с завистью смотрящие вслед новоиспеченным бакалаврам. Иногда в толпе попадались родители, и основными нотами их эмоций были удивление и ностальгия. Если не знать, что Торфиорд был магическим вузом, в день выпуска он ничем не отличался от обычного института.

Ави открыла не сразу.

— Привет, — Тайра улыбнулась.

— А, это ты, — Ави посторонилась, приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы Тайра смогла пройти. — Не ожидала тебя тут увидеть.

Тайра осмотрелась. Мантия Ави криво висела на дверце шкафа, шапка с кисточкой валялась на кровати. Вся комната была заставлена запакованными коробками с надписями на иврите, обозначающими содержимое: Ави была педантична.

— Что это? — Тайра указала пальцем на короба.

— Переезжаю, — коротко сообщила Ави.

— В семейную общагу?

— В Берген.

— В Берген? — удивилась Тайра.

— Да, мне предложили работу. У Лиги там дипломатический корпус с давних времен, буду там…

— Подожди, — перебила Тайра. — Ты что, бросаешь учебу? А как же магистратура? Ты же хотела стать завкафедрой?

— Да не хотела я никогда быть завкафедрой, — отмахнулась Ави. — Это ты хотела, чтобы я ей стала.

— Но ты же умница. У тебя же талант…

— Я знаю, — без ложной скромности признала Ави.

— Зачем тебе Лига?

— Я же сказала: мне предложили работу.

— В Лиге нет такого понятия, как работа. Только служба. Поступишь на службу — и все. Будешь до смерти в кожаных доспехах ходить.

— Завидуешь? — Ави смотрела на нее с нескрываемым торжеством.

Тайра прошла к столу, переложила на него бакалаврскую шапку и села на край кровати. На подоконнике, прикрытый занавеской от посторонних глаз, стоял тот самый стакан с давно превратившимися в гербарий голубыми цветочками.

Ави подошла и примостилась напротив на упакованных коробках.

— Ты прям как моя тетя Сара, — уже без всякого ехидства сказала Ави. — Учеба, учеба… Да не брошу я. Мне Гудрун рекомендации дала только в обмен на то, что я пойду в магистратуру. Просто жить буду теперь в Бергене. Может, в дипкорпусе люди умные попадаться будут, а не как здесь — школота и дебилы.

— Гудрун выиграла, — грустно признала Тайра.

— Что выиграла? Я с ней ни во что не играла.

— Тебя выиграла. Не видать тебе кафедры, Авишаг Коэн. Будешь вместо Гудрун Лигу строить, когда она карьеру завершит.

— Вместо Гу Айгер будет Лигу строить, — усмехнулась Ави. — Что, не ожидала?

— А Айгер в курсе? — не поверила Тайра.

— Нет, наверное. А то давно бы свалил, — Ави хихикнула и кашлянула в кулак. — Как думаешь, какие берцы на церемонию надеть? Эти или эти?

Тайра рассмеялась. Ави ухмыльнулась и запихала две пары мартенсов в свободную пока коробку, оставшись в той обуви, в которой была.

— Давай бери шапочку, и пойдем, — Тайра встала с кровати.

— А ты в качестве кого?

— Сегодня буду твоей тетей Сарой.

— Тетя Сара умерла два месяца назад, — сообщила Ави. — Будешь тетей Айелет. Ей, правда, тоже за тетей Сарой пора, но мой выпуск, думаю, она переживет. И кстати, я для родственников места не заказывала.

— Я постою, — не переставала улыбаться Тайра.

Ави хлопнула дверью, и четыре защелки с внутренней стороны комнаты одновременно легли на свои места. Тайра никогда не спрашивала, зачем Ави столько замков — к ней и так никто не заходил. На лестнице Ави три раза споткнулась, наступив на полы своей мантии, подтянула ее руками до пояса и отпустила, только когда вышла во двор.

— Как думаешь, почему в Торфиорде выпуск в августе? — спросила Тайра.

— Чтобы никто не разбежался за лето. Лиге нужны люди. Логично держать свои кадры при себе. Вот и отпускают сначала на последние каникулы, а потом выдают диплом, и всех годных — сразу на службу. А у вас когда выпуск?

— В начале июля. Потом каникулы до сентября.

— Так ты на каникулах, — Ави хмыкнула. — Загорела. Где отдыхаешь?

— На Гоа, — призналась Тайра. — Это мои первые полноценные каникулы с тринадцати лет.

— Не повезло, — коротко констатировала Ави.

За главным корпусом, на самой большой лужайке парка театральным партером стояли раскладные стулья белого цвета. Почти все были заняты. На передних еще остались места для студентов.

— Ну я пошла, — Ави с тоской посмотрела на свободные места. — Дай бог, чтоб эта тягомотина побыстрее закончилась.

Когда Ави удалилась по проходу вперед, Тайра нашла себе место за спинками последнего ряда стульев возле группы студентов и взрослых. Минут за пять подтянулись остальные опоздавшие, и после торжественной мелодии, в которой Тайра опознала вариации на тему лигийского гимна, на трибуну по ступенькам поднялся ректор.

— Госпожа аль′Кхасса, — человек, подошедший справа, заговорил раньше ректора. — Не ожидал вас увидеть, но тем не менее я рад.

Тайра повернула голову и к своему неудовольствию встретилась взглядом с Ноэлем.

— Вы невероятно похорошели с нашей последней встречи, — не пряча улыбки, добавил тот.

— Герр Ноэль, — Тайра криво улыбнулась в ответ на его сарказм. — Вот уж правда, неожиданность. И чем же вас привлек торфиордский выпуск? Пришли поохотиться за головами?

— За головами, дар-аль′Кхасса, — не стал отрицать Ноэль.

— Ну слава богу. А то я на секунду допустила, что вы тут специально по мою душу, что опять возьметесь за старое и предложите мне сотрудничество, а также абсолютную свободу и рецепт вечной жизни в придачу.

— Рецепта вечной жизни мне для вас не жалко. Обращайтесь, как решите, что вам это необходимо.

— Интересно. Выходит, вы еще один человек, кроме меня, кто не верит во всю эту чушь про Нгерис.

— Почему же не верю? Свойства Нгериса довольно подробно описаны и неоднократно подтверждены. Он действительно убивает, и способ его довольно мучителен хотя бы потому, что растянут во времени. Так что вы умрете, дар-аль′Кхасса. Мне даже по-человечески вас жаль. Но с моим рецептом вечной жизни вы сможете увеличить период своего… э-э-э… ухода, — он все же подобрал слово, — на неопределенное время. Воздействия Нгериса это не отменит, но ради будущего Ишанкара вы будете терпеть. Вам ведь не привыкать жить в боли, не так ли?

— И что вы хотите взамен? Вы ведь не заразились альтруизмом?

— А что вы можете мне дать? Разве только Черную Книгу, пожалуй, — Кайо рассмеялся, Тайра не удержалась и присоединилась к нему.

— Что в Черной Книге такого, что на ней свет клином сошелся? — спросила Тайра, когда они перестали смеяться и гром аплодисментов ректору отгремел.

— Вы не знаете? — удивился Ноэль.

— Нет, не знаю. У меня нет допуска до этой книги.

— Там заклинания, дар-аль′Кхасса. Основы магии Ишанкара. Тот, кто освоит Черную Книгу, узнает принципы вашей некромантии, прочтет Партитуру Ишанкара, и тогда вам конец.

Ноэль драматически замолчал, Тайра выждала немного и решилась ответить:

— Как любит говорить в такие моменты мой Наставник, это ересь. Партитуру Ишанкара я и так прочту в свое время, Черная Книга мне для этого не понадобится. Принципы нашей некромантии такие же, как и принципы некромантии вообще. Черная Книга и тут без надобности. Допускаю, что в ней описана высшая магия, но скажу вам по секрету: в Ишанкаре Черную Книгу используют преимущественно для гаданий, — Тайра улыбнулась. — Задают ей вопрос и открывают любую страницу. Тот, кто освоит Черную Книгу, наверняка станет экспертом в предсказаниях и сможет хорошо зарабатывать, раскладывая пасьянсы, и только.

— Вы тешите себя такими мыслями, потому что у вас нет допуска, — сделал вывод Ноэль. — У каждого своя правда, ради бога.

— Вы так и не сказали, зачем книга именно вам, — напомнила Тайра. — Вы ведь не некромант. Вы даже не маг по рождению.

— Что нет то нет.

— И как вы научились колдовать?

— Внезапно, — Кайо криво улыбнулся, но пояснять не стал.

— Это невозможно. Невозможно научиться колдовать, если вы рождены простым смертным.

— Расскажите это даосским практикам или шаолиньским монахам. Настоящим, разумеется, а не балаганным фиглярам.

— В то, что вы обрели магические способности после десятилетий духовных исканий, я не поверю никогда.

— И правильно сделаете. Я не говорил о годах духовных исканий.

Он снова замолчал. Тайра подождала, но он, казалось, переключился на вручение дипломов.

— Так зачем вам Черная Книга?

— Я обещал передать ее тому, кто сможет с ней сладить. С ней и с Ишанкаром, разумеется. Я хочу узнать, возможно ли в принципе разрушить Ишанкар, мой партнер — тоже. Я надеюсь, что это возможно, и хочу это увидеть. Таков мой личный интерес.

— А я думала, ваш личный интерес в том, чтобы убить сэра ′т Хоофта.

— Уничтожить, дар-аль′Кхасса, — с ласковой полуулыбкой поправил Ноэль. — Уничтожить. Это совсем не то, что убить. И это мой интимный интерес. Я не говорю о нем вслух, но ради вас делаю исключение.

— И предлагаете мне рецепт бессмертия, — Тайра снова не удержалась от усмешки. — Если вы избавитесь от меня — тем самым уничтожите сэра ′т Хоофта. Его жизнь, его старания, его надежды на будущее Ишанкара. Разве нет?

— Нет. Как показал опыт, Йен умеет переживать смерть родных людей. А вот их мучения… Не думаю, что он долго протянет в здравом уме, глядя, как Нгерис лишает вас самой вашей сути, как вы корчитесь в муках, лежа на полу вашей лаборатории, а он ничего не может сделать. Но если Йен все еще рассчитывает передать вам Башню, если он рассчитывает на то, что и вы когда-нибудь предадите Башню своему ученику, — вам придется пройти через это. Другого выхода для вас нет, дар-аль′Кхасса. Либо так, либо девять месяцев — ваш предел.

— В вашей стройной теории, герр Ноэль, есть один просчет: я не верю в бредни про Нгерис. Дрезден не может предоставить никаких доказательств его силы, кроме старых сказок и перечня имен якобы убитых им людей.

— Конечно, не может. Ни тел, ни могил погибшие от Нгериса не имеют. А вот их души, если они не ушли в свет после всех мучений, вероятно, все еще можно поймать на Галереях. Попробуйте, вы ведь это умеете.

— Я пробовала. Никого из дрезденского перечня там нет.

— И последних ушедших?

— Никого.

— Не может быть. А вот то, что академия не выдала вам полный список жертв Нгериса, — может. Дрезден больше волнуется за свою репутацию, чем за вашу жизнь, госпожа аль′Кхасса. Они потеряли слишком много людей в Венецианской Резне, борясь за эту самую репутацию. Теперь все свои темные тайны академия будет держать при себе. Не надейтесь на их помощь. А вот на мою можете рассчитывать.

Тайра фыркнула, Ноэль понимающе улыбнулся, покивал…

— Не плюйте в колодец — кажется, так у вас говорят? Я спишу вашу самоуверенность на ишанкарскую гордыню и вашу молодость. Мое предложение остается в силе. Буду рад увидеть вас снова.

Ноэль чуть поклонился и удалился к группе стоящих поодаль женщин. Тайра переключила свое внимание на сцену, но там уже начали вручать дипломы. Церемония выпуска в Торфиорде проходила по-военному быстро и без сантиментов.

— Тебя можно поздравить? — Тайра с интересом развернула свиток с красной блестящей печатью. — Надо же, бакалавр лингвистики, специализация по сравнительному языкознанию… Диплом по шифрованию… Я думала, у тебя будет другая специальность.

— Это какая же? — Ави и правда заинтересовалась.

— Швея-мотористка третьего разряда, — Тайра засмеялась. — В тюрьме с прочими специальностями туго.

— Надеялась, что меня таки посадят?

— С твоей любовью к дракам просто удивительно, что этого не случилось.

— Отдай бумажку! — Ави выхватила свиток у Тайры из рук и спрятала в свой Арсенал. Следом там же оказалась шапочка с кисточкой и мантия.

— У меня есть предложение, — Тайра остановилась, пропуская толпу радостных выпускников. — Как насчет праздничного обеда в честь твоего выпуска?

— Спасибо, конечно, — Ави кашлянула в кулак, — но тетя Айелет по всем параметрам проигрывает красивому молодому парню, который пригласил меня на обед на пару недель раньше.

— Да ну? — Тайра, не веря, улыбнулась. — У тебя есть парень?

— Не скажу, что твоя формулировка верна, но почему бы и нет?

— Да быть такого не может! — Тайра веселилась. — Авишаг Коэн впервые в жизни не избила парня! И кто у нас настолько смелый, что решился к тебе подойти?

— Не твое дело, ясно? — Ави совсем смутилась. — Я про твоего парня хоть раз спросила?

— Про моего парня? — Тайра перестала улыбаться.

— Даже знать не хочу, — Ави категорично разрезала воздух ладонью. — Целее буду. Бери с меня пример.

— Стоп. Что значит «целее буду»?

— То и значит, — Ави маршевым шагом двинулась к общежитию.

— Дрезден или Монсальват? — вслед ей крикнула Тайра.

— Не разбираюсь, — не оборачиваясь, ответила Ави и скрылась за поворотом.

— Дрезден, — сделала вывод Тайра.

— Дрезден, — послышался из-за спины стальной голос Гу.

Тайра обернулась. Гудрун была при параде: светлый пиджак застегнут на все пуговицы, длина юбки выверена до миллиметра, каблуки вполовину длиннее привычных. Неизменными остались только строгая прическа и идеальный маникюр на средней длины ногтях.

— Мэм, — Тайра прижала руку к сердцу и поклонилась.

— И когда ты собиралась со мной поговорить? — строго спросила Гу.

— Я не думала об этом, мэм. Не хотела обидеть, извините.

— Я не в обиде. Но я имею право знать, жива ты или нет. Это ясно?

— Ясно, — Тайра улыбнулась. — Оказывается, я по вас соскучилась. Меня давно никто не отчитывал.

— Могу подзатыльник оформить, и не посмотрю на твои годы!

— Что у Ави с Дрезденом? — Тайра сменила тему: говорить про возраст не хотелось.

— Дрезден ищет твоего… — Гудрун поморщилась, — Первого Рыцаря. Дурацкое название. Когда ты покинула Брюгге, Дрезден тебя потерял. Они предположили, что ты можешь быть с ним в данный момент, а Ави, вероятно, знает, где именно вы можете быть. Как ты понимаешь, задавать вопросы в Дрездене умеет только Ангерштайн, так что… Ави пришлось немного подраться.

— Вот черт…

— У тебя вроде бы были еще подруги?

— Хидамари, — мрачно сообщила Тайра. — Она ничего не знает. И тоже при случае не преминет катаной помахать: тут Дрездену не позавидуешь. Аиша должна быть дома… Она вообще не при делах. Я не видела ее уже давно. Вот все мои подруги.

— А Рания?

— Мы никогда не дружили. Я пыталась, но ничего не вышло.

— А Фарха? — на всякий случай спросила Гудрун. — От нее можно что-то узнать?

— Однозначно нет. Я рассказываю ей, что у нас происходит, но на следующий раз она ничего не помнит. Она застряла в том дне, когда стала птицей. И каждый раз ее сознание все сложнее пробуждать. Однажды она вообще не вспомнит, что была человеком.

— И когда вы собираетесь дать ей новое тело?

— Когда найдем подходящее. Пока таких нет. Салто ее будто проклял, — Тайра сказала это со злостью, но отчаянья в голосе было примерно столько же. — Мы с сэром ′т Хоофтом вдвоем не можем ее закрепить. Она вырывается и прячется в теле Амины. Макс с Морисом ищут другие тела. Уже взрослые и со способностями к магии. Близкие по параметрам к телу Фархи. Но пока все попытки приобрести такое тело неудачны.

— И как вы собрались приобрести тело? — уточнила Гудрун. — Я, прости, не всегда понимаю вашу изуверскую некромантскую терминологию. А по тому, что я понимаю, мне кажется, вы собрались кого-то убить.

— Мы не можем. Закон запрещает. Мы пытаемся договориться.

— Со своей совестью или с господином Хранителем?

— С владельцем тела. Мы хотим произвести обмен. Обменять тело, способное к магии, на такое же, только реплицированное и без способности проводить магический поток. Мы переселили бы душу владельца в новое тело, а его старое отдали бы Фархе. Может, так у нас получилось бы ее вернуть… Это теория. На практике мы не проверяли.

— Почему?

— Слышали об Ониеке Окоро?

Гудрун покачала головой.

— Вот и я не слышала, пока Макс не рассказал. Это французская модель родом из Нигерии. Лицо многих серьезных компаний, от имени которых она занимается благотворительностью. Строит больницы и школы в самых бедных поселениях Нигерии, проводит туда воду… Макс ее так и засек, он же в модельном мире как у себя дома. Обратил внимание на ее уникальную способность находить воду в пустыне. Она просто идет по песку, а потом останавливается и показывает себе под ноги. И там роют колодец. Ониека Окоро ни разу не ошиблась. Ее не однажды проверяли, думали, что она в сговоре с геодезистами и крупными корпорациями, но эти предположения не подтвердились.

— И что это значит?

— У Ониеки Окоро есть магические способности, просто они спят, их никто не развивал. Тело почти чистое, оно нам подходит. Не идеально, но все же подходит. А Ониека отказалась с нами меняться. Не потому, что с телом простой смертной больше не сможет находить воду… Она христианка, и все наши предложения кажутся ей сделкой с дьяволом. Ее не убедили ни пан Ворач с ишанкарскими миллионами, ни Фэйт с монсальватским красноречием. Она нам отказала.

— И вы так просто отступили?

— Пока отступили. Но наблюдение продолжаем. Ониека Окоро не первая, кто нам отказал. Есть и другие кандидаты, одна из них подходит почти идеально, но ей уже сорок два. Она в два раза старше Фархи. Мы не уверены, что такой обмен будет полноценным. Фарха уже потеряла три года, а с тем телом потеряет еще двадцать, — Тайра прервалась на пару секунд. — В общем, пока что мы ничего не можем сделать. Только обеспечить Фархе-Амине должный уход и лучшего ветеринара-орнитолога.

Гудрун не ответила. Тяжело вздохнула и сообщила:

— Рания придет в Торфиорд в сентябре. Отучится год, получит бакалавра и пойдет в Лигу. Она не хочет больше учиться. Только необходимый минимум для поступления на службу.

— Спасибо, — Тайра с благодарностью посмотрела на Гу. — Я должна была встретиться с вами хотя бы ради этого. Чтобы сказать спасибо.

— Да, было бы неплохо, — согласилась Гудрун. — А еще было бы неплохо не впутывать девчонок в свои игры.

— Я все оценила, госпожа Гу, — Тайра старательно не глядела на нее. — Аишу защищает муж, к ней никто не сунется. Хи опекает Салто: он считает, что обязан присматривать за непутевой внучкой своего сэнсэя. Ави в плане сторонней защиты самое слабое звено, но я думала, что пока она будет в Торфиорде…

— А Ави думала иначе, — оборвала ее Гудрун. — Поэтому я запихнула ее в дипломатический корпус Бергена, поближе к нашим трейсерам и некромантам. Дрезден всегда умел договариваться с Дрезденом. Разберутся, если выпадет случай, без участия Ави. Уже получили мои ценные указания на сей счет. Можешь не благодарить.

— Я осознаю вероятность того, что они все могут умереть, — через некоторое время признала Тайра.

— Хорошо, — Гу довольно кивнула. — Я боялась, что у тебя крыша поехала. И еще я надеюсь, что твой Первый Рыцарь действительно стоит пары-тройки жизней и такого риска.

На этот раз не ответила Тайра.

— Не хочешь зайти? — как бы между делом предложила Гудрун, когда впереди показалась развилка дорожек. — Угощу чаем в обмен на последние ишанкарские новости.

— У меня мало новостей, мэм, весь чай не отработаю.

Гудрун залепила ей подзатыльник и направилась по левой дорожке к своему корпусу. Тайра последовала за ней.

— Мне кажется или мы тут одни остались? — метров через пятьдесят поинтересовалась Гудрун.

Тайра осмотрелась: людей видно не было. С другой стороны, навряд ли кто-то решил прогуляться до учебного корпуса, имея альтернативы.

— Ну вы же только меня на чай приглашали, или рассчитывали на митинг, мэм?

— Меня не люди беспокоят, аль′Кхасса, — Гу остановилась и повернулась к ней. — Я не слышу моря.

При слове «море» Тайру заметно передернуло, но она заставила себя забыть о вчерашнем и прислушалась. В парке Торфиорда было удивительно тихо.

— Сейчас начнется, — поделилась мыслями Тайра.

— Поконкретнее, — Гудрун инстинктивно потянулась за мечом, одновременно снимая туфли.

— Не-не, мэм, — Тайра покачала головой, — вот это лишнее. Держите все вещи при себе. Это трейсеры дрезденские. Видимо, вчера все же кто-то выжил.

Тайра сделала шаг вперед и, обернувшись, увидела, что Гудрун осталась в тридцати метрах позади. Гу исподлобья окинула взглядом окрестности и, недолго думая, тоже шагнула вперед. После ее шага расстояние между ней и Тайрой увеличилось вдвое.

— Замечательно, твою мать, — Гудрун уперла руки в бока. — Что делать будешь?

— Пробовать разные варианты, — честно призналась Тайра, вспоминая совет Змея.

Она вытянула руку, ощупывая пространство на предмет магии. На самом деле Гудрун была рядом, даже руку протягивать не стоило… Но Тайра все же рискнула и потянулась к Гу. Ничего вроде бы не происходило, только по руке до локтя перекатывались легкие волны, словно шелковая ткань длинного рукава собиралась в складки. Гу резко выкинула руку вперед и, схватив Тайру за ладонь, мгновенно оказалась рядом.

— Ненавижу трейсерские фокусы! — с нескрываемой злостью сообщила Гу. — И как это у тебя получилось?

— Что именно?

— Твоя рука вытянулась на пятьдесят метров, аль′Кхасса. Рехнуться можно. Слава богу, я в детстве читала «Пиноккио», и удивить меня подобным трюком не вышло.

— На пятьдесят метров? — не поверила Тайра. — Я ничего такого не видела. Чувствовала, как рука проходит сквозь гофрированную тканевую трубу… Вероятно, Дрезден просто вставил несколько дополнительных… э-э-э… Даже не знаю, как это называется… Слоев реальности?

— А вот сейчас мне стало страшно, Кхасса, — Гу скептически воззрилась на Тайру. — Потому что страшно оказаться в межреальности с человеком, который про все трейсерское искусство, будь оно не ладно, говорит: «Даже не знаю, вроде это была гофрированная труба»!

— Укор принят, мэм, — усмехнулась Тайра. — Попробуем снова?

Не успела Тайра подумать, что надо бы предложить Гудрун взять ее за руку, как та сама бульдожьей хваткой вцепилась ей в локоть.

— На этот раз я буду держаться за тебя сразу, не возражаешь?

Они прошли до поворота, когда дорожка дернулась и, как траволатор¹², поехала вперед.

— На газон? — предложила Гу.

— Не выйдет. Они все заблокировали. Простую физику, порталы и тени. Мы не спрыгнем.

— Варианты?

— Я могу вообще разбить все это к чертовой матери, но, полагаю, Торфиорду достанется не меньше. Это вариант.

— Это не вариант, — отсекла идею Гу. — Институт не трогать.

— Все равно придется что-то разбить, — Тайра указала вперед, и Гудрун увидела, что их несет прямо на институтскую стену.

— Потрясающе, — с недовольством отозвалась Гудрун. — Думай быстрее.

— У меня голова болит, — сказала Тайра.

— Нашла время пожаловаться!

— Нет, вы не понимаете, — Тайра высвободила свою руку из захвата Гу. — Там нет стены. Если я разобью стену, я действительно разобью стену Торфиорда, вероятно полностью… Это такая шутка. Самое правильно действие будет самым неверным.

— Не поняла.

— Это не стена впереди. Они не шваркнут нас об стену на такой скорости. Ну вас точно не шваркнут… Это иллюзия. Моя голова любую иллюзию распознает раньше меня. Как только я начну колдовать, трейсеры переведут заклинание на реальную стену, и от нее останется только груда камней.

— И что нам делать?

— Помолчите, мэм, — попросила Тайра. — Я работаю.

Тайра смотрела сквозь пространство… и не видела никого. Поймать трейсера в его стихии было сложно даже для трейсеров. В ближайших тенях их точно не было… Но ведь они наблюдают, прямо сейчас, наблюдают за тем, что происходит, а это значит, что они контролируют свои заклинания… Должны, чтобы успеть их модифицировать… Надо быть полными идиотами, чтобы впечатать в стену проректора Торхильдфиорда.

Нет, как трейсер Тайра стоила мало… Надо было менять тактику, и она вышла за Грань. Мир засветился зеленым, тени зашевелились, почувствовав некромантию, зазвучали шорохом крыльев, скрежетом чешуи, неровным дыханием никогда не живших тварей. Тайра вслушивалась в звуки, пытаясь услышать биение человеческих сердец. Лишь бы определить вектор, дальше все будет без церемоний…

Звук шел откуда-то издалека, отдаваясь эхом от искаженных теней. Тайра считала удары, отбрасывая отголоски и разбивая на пары то, что казалось настоящим биением сердец.

Двое…

— Мэм, — Тайра обернулась к Гу, и та увидела изумрудно-зеленые зрачки некромантессы. — Не бойтесь. Это не стена. Нам надо разбежаться и прыгнуть.

— Сквозь стену? — без какого-либо удивления уточнила Гудрун.

— Да. Верьте мне. На этот раз я знаю, что делаю.

— Надеюсь, — Гу все же сняла туфли и бросила рядом.

— На счет три, — скомандовала Тайра.

Гу пригнулась, как профессиональный бегун, и при слове «три» сорвалась с места. Тайра кинулась за ней. Гу неслась на стену, будто и правда собиралась пробить ее своим телом. Когда до стены оставалось метров пятнадцать, Тайра вычленила вектор и со всей силы дернула к себе души трейсеров Дрездена. Раздался хлопок, в спину ударила взрывная волна, Тайру подхватило в прыжке и бросило на стену. Тайра пролетела ее, даже не заметив сопротивления. В паре метров впереди, все еще двигая ногами, по воздуху неслась Гудрун. Краем глаза Тайра видела, как проплыл снизу обрывистый берег с внешней стороны институтской стены, прибрежные скалы фьорда и пенная масса сине-зеленого холодного северного моря. Потом дуга плавно загнулась книзу, и вслед за Гу, поднимая тучу брызг, Тайра шлепнулась в воду.

…Гудрун отплевывалась, умудряясь ругаться на всех известных языках, Тайра убрала волосы с лица и подплыла поближе. На берегу собралась толпа зевак, и даже с такого расстояния Тайре был слышен их смех. Гу выгнулась кошкой и, ловко загребая воду, поплыла к берегу. Тайра оценила высоту обрыва и открыла портал. Оказавшись на берегу, Тайра тут же встала на четвереньки, а Гудрун сделала еще один гребок и только тогда сообразила, что лежит на траве и камнях.

От толпы отделился мужчина в лигийской форме и, не переставая заразительно ржать, протянул Гудрун руку, предлагая помощь.

— Дэвенпорт, убью! — заорала Гу, взвившись с земли.

Мужчина шагнул в сторону, чтобы не попасть под ее кулаки, и оказался у нее за спиной. Сомнений в том, что он был трейсером, у Тайры не осталось. Видимо, это был тот самый сэр Дэвенпорт, бывший однокурсник Ксандера, известный Тайре по его институтским байкам, — балагур, весельчак и единственный выживший с трейсерского потока того года выпуска. Каштановые волосы лежали на его голове мягкими волнами, карие глаза лучились шутовским весельем. Этот точно мог завести толпу с первой же прибаутки… Тайра поднялась и даже не стала пытаться отряхнуть расплывшуюся от воды землю с новой юбки.

— Это было феерично, — пересиливая свой смех, произнес трейсер. — Госпожа аль′Кхасса, — он прижал руку к груди наподобие ишанкарского приветствия, — давайте зачетку, вы заработали твердую тройку!

— Иди сюда! — не унималась Гу.

— Госпожа Командор, — Дэвенпорт, сгибаясь пополам от смеха, отступал назад, — я всегда подозревал, что вы умеете летать, только с метлой у вас наверняка элегантней получается!

Тайра не выдержала и хохотнула, на всякий случай отойдя подальше от Гу.

— Хватит бегать, трусливый пес! Иди сюда, и я сверну тебе шею!

— За что? — трейсер захлебывался смехом.

— За то, что не выполняешь своих обязанностей! Ты на дежурстве! Должен был не допустить этого!

— И загубить такую идею? Да я помог вам создать новую традицию! — он кивнул вправо, и Тайра увидела, как один за другим выпускники разбегались и прыгали в море.

— Там же скалы! — заорала Гудрун.

— Да я уже все скорректировал, я же на дежурстве, — трейсер наконец-то почти успокоился. — Да-а-а, вот это удача! Такого ретроспекта давно никто не показывал! Я всем покажу! Будете звездами ближайший месяц точно!

— Вот придурок, — Гу сплюнула остатки морской воды вперемешку с презрением и недовольством.

— А я еще вчера любила море, — поделилась Тайра. — Ненавижу море.

Дэвенпорт предпринял очередную попытку подойти поближе и протянул Гу ее туфли.

— Где моя добыча? — спросила Тайра.

— Вон, — трейсер перестал смеяться и указал на два лежащих возле стены тела.

Тайра подошла ближе. Мужчинам было лет по тридцать, лица их были залиты кровью.

— Вообще-то, я хотела только их души, — сообщила Тайра. — Почему они все еще в телах?

— Потому что у академии хорошие некроманты, — Дэвенпорт был на удивление серьезен. — Привязка к телам у нас всем на зависть, даже у трейсеров. Вам придется постараться, чтобы вынуть из нас души.

Тайра хмыкнула, но возражать не стала. Об академии и ее некромантах она знала крайне мало, но навряд ли Дэвенпорт приукрашивал или нагло врал.

— Без сознания, — сказала Тайра, просканировав трейсеров. — У одного ребра сломаны, у второго еще и рука. Плюс сотрясение мозга.

— Еще бы, — согласился Дэвенпорт, — с такой силой врубиться в стену. Вы их от седьмой сигналки выдернули, а это почти пять перегонов. Они еще трейсерскую декомпрессию получат. Две недели будут отходить только от этого. А потом от страха, потому что в нашей истории только Зулейха трейсеров из теней за шкирки вытаскивала.

— Вот и пусть боятся. Сами виноваты.

— Кто ж спорит, — Дэвенпорт усмехнулся.

— Они ваши. Ваша территория — ваш мусор.

— Куда сейчас? — Гу уже успела привести себя в порядок.

— В Ишанкар, мэм. Найду сэра ′т Хоофта. Он очень здорово снимает мне головную боль. Ненавижу телепатию, иллюзию и Дрезден.

— Йена в Ишанкаре нет, — с некоторым удивлением сообщила Гудрун, — если Фэйт не переквалифицировался в фею.

Тайра почувствовала неприятный холодок в районе позвоночника.

— Не в курсе? — по-настоящему удивилась Гудрун.

Трейсер по старой памяти снова отошел на безопасное расстояние и занялся ранеными.

Фэйта Тайра обнаружила сразу: он был в здании суда, и по выражению его лица было понятно, что Юлиуса от прений сейчас лучше не отрывать. На противоположной стороне улицы, в небольшом кафе, почти не видном из-за вывесок соседних учреждений, выделяющийся на фоне идеально вымытого окна темно-синим пиджаком, обнаружился Кейн Фицпатрик. Напротив него сидел Саид, одной рукой поминутно поправляя на переносице очки, а второй вертя кофейную чашку по блюдцу. Тайра понаблюдала за ними минуты три, но ни Кейн, ни Саид не произнесли ни слова. Тайра вышла из портала в переулке и, звякнув колокольчиком, вошла в кафе.

Саид вскочил со своего места и вытянулся почти по стойке смирно, став еще выше, чем был на самом деле.

— Встать, суд идет, — пошутила Тайра, но Саид испугался еще больше. — Ладно, садись, — она указала ему на его стул, но Саид пересел на свободное место у окна. — Здравствуйте, доктор Фиц.

Кейн, не моргая, смотрел на нее некоторое время, потом дернул рукой, по привычке желая перекреститься, но сдержался и просто положил руку на стол.

— Извините, — пробасил он. — Я знал, конечно, что вы теперь… Но это все же…

— Я понимаю.

— Кофе будете? — Кейн взглядом подозвал официантку и попросил еще кофе и пирожных. — Мы вот тут… это…

— Плюшками балуетесь, — вспомнила Тайра мультфильм из детства.

— Т-т-т-ты как здесь…? — Саид почти вжался в стекло.

— Так, Саид, — Тайра развернулась к нему. — Успокойся, сделай милость. Я тебе еще раз официально и при свидетеле заявляю: не буду я тебя убивать. За Нгерис я тебя не виню. Хватит блеять. Достал. Будь уже Хранителем Закона Ишанкара, в конце концов!

Саид снова поправил очки и подвинулся на пару миллиметров ближе.

— Мне Гу вкратце пересказала последние ваши новости, — сообщила Тайра. — А теперь я хочу услышать полную версию. Зачем сэр ′т Хоофт это сделал? Никогда не поверю, что он из-за Нгериса сорвался. Вообще не поверю, что он сорвался.

— Юлиус тоже так думает, — вмешался Фиц, когда понял, что Саид не ответит. — Он говорит, это партия.

— Дураку понятно, что партия, — согласилась Тайра. — Какая у нее цель?

— Вы не у тех спрашиваете, госпожа аль′Кхасса, — поделился очевидным Кейн. — Сейчас Фэйт вернется. Надеюсь, что не один…

— Один, — сообщила Тайра. — Я за ним наблюдаю. И похоже, он неприятно удивлен.

— Неужели проиграл? — Кейн произнес это почти шепотом, боясь, что сказанное окажется правдой.

Через пару минут Фэйт, бросив свой портфель на пол, плюхнулся на стул рядом с Фицем. Все молча ждали его высочайшей речи, и наконец Фэйт соизволил открыть рот:

— Штраф. Большой. Очень. И два месяца общественных работ. В Хелен-хаус.

— Что?!

— Где?!

Тайра и Фиц одновременно вскочили с мест.

— В Хелен-хаус, в Оксфорде, — почти по слогам сказал Фэйт.

— Что за ерунда?! — Тайра уперла ладони в стол и нависла над Фэйтом. — Какой Хелен-хаус? Ему нельзя в Хелен-хаус!

— Я буду подавать апелляцию, — решительно заявил Юлиус. — Мне тоже все это не нравится.

— И это правосудие у вас такое!? Лучше бы его просто посадили!

— Не ори, — предложил Фэйт. — А то нас сейчас выгонят. Сам в шоке. За всю мою практику такого не было. Беспрецедентное судебное решение.

— Это ужасное судебное решение, — Фиц сел на свой стул первым. — Как это судье только в голову пришло?

— М-м-м-мне к-к-кто-нибудь объяснит, что случилось? — севшим голосом спросил Саид. — Что такое Х-х-х-хелен-хаус?

— Это хоспис для детей, — ответил Кейн и все же перекрестился. — От самых маленьких и до… — он поднял над столом ладонь, обозначая то ли рост, то ли возраст.

— Для детей? Хоспис? — Саид не сразу осознал сказанное.

— Да это кошмар какой-то! — не выдержал наконец Фэйт. — Я с судьей Томпсоном на процессах встречался раз двадцать! Все его решения были безупречны! Понятия не имею, что на него нашло! Я же ему в красках расписал предысторию ′т Хоофта, про его дочь и про тебя, — он ткнул пальцем в Тайру. — Он должен был понять! А его как подменили! Хелен-хаус! С ума сошел!

Фэйт продолжал разоряться, Тайра слушала его в пол-уха, и в голове ее медленно проявлялись кусочки пазла, только в общую картину они никак не складывались.

— Юлиус, уймись, — Тайра вернулась в общество. — Давай по порядку. Это партия, и я хочу ее понять. Эпизод с тем, как сэр ′т Хоофт разносит церковь Святой Клары мы опустим, потому что позже я схожу туда и посмотрю собственными глазами, что там было.

— Почему именно моя церковь? — Фиц наконец-то решил предъявить претензию законному представителю ′т Хоофта.

— Не знаю. Предполагаю, что причин было несколько. Если смотреть поверхностно, то потому, что именно Фэйт нужен был сэру ′т Хоофту в качестве адвоката. Вы считаете церковь Святой Клары своей, вы друг Фэйта, — связь очевидна. Если бы он проделал то же самое в другой стране или в другом месте, вероятность заполучить Фэйта адвокатом тоже была бы, но сэр хет Хоофт, наверное, не был уверен, сможет ли Юлиус представлять его интересы в суде другой страны с учетом того еще, что и сам он тоже иностранец. А так ′т Хоофт все нежелательные варианты отсек одним действием.

— Теперь понятно, — Фиц принял объяснение, хотя до конца в него так и не поверил.

— Непонятно, — не согласилась Тайра. — Непонятно, почему именно Фэйт. Что, в мире мало хороших адвокатов? Пусть бы его интересы представлял какой-нибудь другой юрист в какой-нибудь другой стране. Церквей везде навалом. Но ему нужен был именно Юлиус Фэйт.

— Он ни о чем таком не говорил, — Юлиус покачал головой.

— Откуда ты вообще узнал про это дело?

— Мне Кейн сказал.

— Я провожал Райана домой из школы, — пояснил Кейн. — И встретил отца Джерома. Ну и… позвонил Юлиусу.

— И Юлиус сделал что-то, что мог сделать только Юлиус, — Тайра посмотрела на Фэйта. — Что, судебное заседание было каким-то необычным?

— Обычное заседание, — Фэйт пожал плечами. — Я предлагал суд присяжных, но сэр ′т Хоофт отказался. Сказал, что хочет быстрее со всем этим покончить. Полностью признал вину и получил рассмотрение дела в особом порядке. Плюс еще сыграли роль его заслуги перед Интерполом… В общем, недели не прошло от погрома до сегодняшнего суда.

— И как он объяснил суду свои действия?

— Да никак, — Фэйт снова начал злиться. — Вы же с ним друг друга копируете. Он признал вину и все, рот на замок. Дальше я сам выкручивался.

— Занимался мифотворчеством, — Фиц, припомнив прошлое дело, усмехнулся, колыхнувшись всем телом.

— Никаким не мифотворчеством. Я сказал правду. Про то, что у него была дочка, которую он потерял, а теперь его приемная дочь должна умереть меньше чем через год…

— Он меня приемной дочерью никогда не считал, — поправила Тайра.

— В этом и заключался элемент мифотворчества, — отбился Юлиус. — Все остальное — правда до последнего слова. Любой бы на его месте не выдержал.

— Любой, но не сэр хет Хоофт, — вставил свое слово Саид.

— Ах, оставьте, — скривился Фэйт. — ′Т Хоофт как-никак тоже простой смертный. Чувствует он так же, как простой смертный. Судья Томпсон должен был это понять, принять это как смягчающие обстоятельства, а он его — в Хелен-хаус! После всего, что я рассказал! Апелляция! Однозначно будет апелляция!

— Не надо никой апелляции, — остановила его Тайра, почувствовав, как в голове что-то щелкнуло, устанавливая очередной кусочек пазла на его место. — Сэр ′т Хоофт все это специально устроил. Ему надо было попасть в Хелен-хаус. Я не знаю зачем. Информации не хватает. Но он все контролировал, это точно.

— Ну да, — Фэйт скептически хмыкнул. — Отправьте-ка меня в детский хоспис, Ваша Честь, мне маловато от судьбы досталось, хочу добавить!

— Сэр ′т Хоофт молчал на суде, потому что был занят, — Тайра пропустила мимо ушей реплику Фэйта. — Он сам внушил судье такое решение. Юлиус был нужен для того, чтобы за накалом страстей — ты ведь все свое красноречие в дело пустил, когда про нас с Софи рассказывал? — никто не заметил, что сэр ′т Хоофт колдует менталистику.

— Кто бы заметил? Из магов там были только я и хет Хоофт.

— Кто угодно другой. Слишком много эмоций, Юлиус. В них легко не заметить телепатическое воздействие. Я тебя уверяю, найдутся наши, из магов, которые тоже удивятся такому повороту событий. Все знают, что Хелен-хаус для сэра ′т Хоофта — это изощренная пытка. Решат считать информацию из зала суда… Сразу заметят вмешательство лишь иллюзионисты, а из нынешних иерархов магического мира таких профессионалов я знаю только двоих: нашу госпожу Имельду и вашего Лероя. Но их можно списать сразу, потому что они будут слишком удивлены твоим фиаско…

— Я бы попросил! — возмутился Фэйт.

— Юлиус, ты должен признать проигрыш, — Тайра пододвинулась к нему, насколько позволяла столешница. — Никакой апелляции. Ситуация должна читаться однозначно: сэр ′т Хоофт слетел с катушек, а ты провалил дело.

— Но это вопрос моей репутации!

— Это вопрос и его репутации, и он своей пожертвовал.

— Ради чего?

— Я не знаю, — Тайра откинулась на спинку стула. — Не знаю. Надо спросить Гиварша, у него должны быть мысли на этот счет.

— С Гиваршем тебе придется подождать, — аккуратно сообщил Саид, — потому что он в стазисе.

— В стазисе? — Тайра не поверила своим ушам. — По какому поводу?

— Без повода. Сказал, что хочет отдохнуть. За главного у бессмертных сейчас господин Варфоломей.

— Барт? — Тайра удивилась еще больше. — Почему не Лея?

— Откуда мне знать?

— Ты же Хранитель Закона Ишанкара! Это твоя обязанность!

— Моя обязанность вести летопись событий, — не смутился Саид. — Решение Гиварша я запротоколировал и положил в Архив. В мои обязанности не входит разбираться в причудах нашего вампирья.

— Господи, меня не было меньше месяца! Теперь сэр хет Хоофт в тюрьме, Гиварш в стазисе, а Барт на троне! А Бергер, часом, нас не покинул?

— Бергер в отпуске, — ответил Саид и понял, что начинает расплываться в нервной улыбке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

8

Согласно исламской традиции в культовое сооружение (мечеть) нужно входить без обуви.

9

Кропильница — сосуд для освященной воды, находящийся возле входа в католический храм. Может располагаться в притворе или на внешних стенах храма. Служит для окропления верующими самих себя при входе в храм.

10

Омовение — в исламе обязательное условие перед совершением молитвы. Включает в себя ряд обрядовых действий, выводящих человека из состояния ритуальной нечистоты. Малое омовение включает в себя мытье рук до запястий, полоскание рта, прочистку носа, умывание лица, мытье рук до локтей, мытье ушей, шеи и ступней ног.

11

Ордалия — средневековый способ определения виновности или правоты обвиняемого путем пыток огнем, раскаленным железом и т. п., так называемый суд Божий.

12

Траволатор (пассажирский конвейер) — движущаяся бесступенчатая дорожка, которая позволяет ускорить или облегчить передвижение пешеходов.