Дорогой Мельпомены

Т.У.С.Э.Н. (2024)

Пытаясь найти источник вдохновения, начинающий писатель оказывается вовлечённым в таинственную историю, которая полностью меняет его размеренную жизнь, сплетая между собой вымышленный мир и хрупкую реальность.

Глава 4

Иногда случается и такое. Гниёшь где-то в казематах. Всеми брошенный. Сознание начинает потихоньку привыкать к аромату одиночества. И тут… случается чудо! Залог!

Лобов и подумать не мог, что кому-то в этом предбаннике апокалипсиса может быть дело до другого человека. Особенно до такого неудачника, как он. Но, встретив на улице еë, ничуть не удивился. Его бывшая жена. Маргарита. Или как он её всегда называл, Марго. В честь королевы из романа Дюма. Каждый писатель втайне мечтает иметь рядом музу с подобным именем, чтобы хоть на пару секунд почувствовать себя героем булгаковской нетленки.

Их брак напоминал американские горки со всеми вытекающими. Страх. Азарт. Адреналин. Эйфория. Усталость.

Долгих двадцать лет. Сойти с аттракциона можно было только на ходу. И они сделали это. Остальной мир, двигаясь по инерции, ударил наотмашь. Вышиб из тела крупицу души. Ту самую искру, которую Лобов искал до сих пор.

Он прекрасно помнил миг, когда перед ними распахнулись двери зала бракосочетаний. Несчётное количество счастливых пар дожидались своей очереди, чтобы получить клеймо на пятнадцатой странице паспорта. Словно весь город решил пожениться именно в этот день.

До заветного штампа оставалось чуть меньше сорока минут. Лобова бил озноб. Последний час жизни. Старой жизни. Где полно свободы и одиночества. Самоличного управления капиталом и постоянной нехватки денег. Где ты всё это время выживал без Неë.

— Здравствуй, Витя, — Маргарита сочувственно покачала головой. — Как дела?

Вместо ответа Лобов беспомощно развёл руками в разные стороны и, многозначительно взглянув на здание позади, виновато пожал плечами.

Несмотря на раннюю осень, на улице уже было достаточно холодно, чтобы позволить себе щеголять в открытой одежде. Лобов заметил, что бывшая жена замёрзла, хоть и не подаёт виду. Кто знает, сколько она его здесь прождала?

Лобов тут же скинул с себя выцветшую джинсовую куртку и поспешил к Маргарите.

— Не надо, — вежливо отстранилась та. — Давай лучше в кафе зайдём. Там и отогреемся.

На измождённом лице писателя затесалась извиняющаяся улыбка. Он прекрасно помнил, что муж Инги забрал все его деньги. А вести жену, пусть и бывшую, в кафе, без гроша в кармане, абсолютно точно являлось верхом неприличия.

— Я угощаю, — словно прочитав его мысли, успокоила Маргарита.

— Ты и так за меня залог заплатила. Это неправильно.

— Ой, Витя. Ой, Витя. В мире столько всего неправильного. Одним больше, одним меньше. О моих финансах не беспокойся. Не разорюсь.

Лобов застыл в нерешительности, продолжая с интересом разглядывать внезапно возникший перед ним взрыв из прошлого.

— Ну что? — веки Маргариты устало дёрнулись вверх. — Пойдём. Угощу тебя чаем. Расскажешь, как ты опустился до такого.

Лобов робко улыбнулся глазами и неспешно поплёлся за женщиной, когда-то подарившей ему надежду на осмысленное существование.

***

Манива бежала не разбирая дороги. Она чувствовала себя свободной и окрылённой. Ноги несли её прочь из злополучной клоаки портового городишки в бескрайнее раздолье полей, обрамлённых тёмным забором вечнозелёного хвойного леса. Она потеряла счёт времени. Всё бежала и бежала, куда глаза глядят. Но сил не уменьшалось, а, наоборот, с каждым шагом словно становилось больше. Слева заблестела река. Блеск волн, мерно катящих воды этой огромной голубой змеи, пробудил в ней жажду и необоримое желание освежиться. Девушка недолго думая, свернула с тропы к реке. У большого куста дикого боярышника она разделась и зашла в освежающую прохладу реки. Вода словно смывала с неё грязь прикосновений запотевших рук мужчин, плативших разбойникам за близость с ней. Девственности это, конечно, ей бы не вернуло, но могло подарить душевный покой.

Наплескавшись, она решила было выбраться на берег, но мужские голоса остановили её, заставив замереть и спрятаться.

Сердце окаменело от страха. Ужас сковал мышцы, мешая дышать.

— Арнаур, ты сумасшедший, — прокричал один из мужчин в странной кожаной тунике.

Это же Бельгест. Русалочья река. Приближаться к ней — самоубийство.

— И давно храбрый рыцарь Уингрода боится детских сказок? Ты ещё скажи, что веришь в демонов или оборотней.

— Ты зря смеёшься над народными преданиями Ар. Дыма без огня не бывает. Русалки под видом девиц заманивают воинов в реку и топят их.

Да брехня всё это. Сказки тех, кто не умеет плавать. Да и потом мы четвёртый месяц гоняем в этих лесах волков в попытке настичь Нелумского зверя, у меня стоит только при одном упоминании о женских сиськах. Я бы покувыркался сейчас даже с русалкой.

Тот, кто откликался на имя Арнаур спрыгнул с лошади и зашагал прямиком к кустам боярышника. Манива, набрав воздуха в лёгкие ушла под воду.

— Смотри, здесь чья-то одежда. — Мужчина в кольчуге поднял холщевницу Манивы, и из вороха ткани выпал гребень. — Ого, и ещё женская.

— Ар чары русалок действуют на всех людей.

— Подожди Эридан. Тут что-то не так. Тряпьё явно смерда. А гребень королевский.

Кость блеснула серебром отделки в руках мужчины.

Ар, обнажив клинок, двинулся к кустам.

Манива стиснула зубы. Воздуха в лёгких не хватало. Голова стала кружиться, но вылезать из воды было не менее опасно. Она знала это по своему опыту.

— Ар, не надо… — взмолился попутчик, которого звали Эридан.

— Это точно женщина, её послали нам боги. Я измучился без женской ласки и не уйду, не получив её.

Кислород закончился, и инстинкт самосохранения вытолкнул девушку на поверхность, чтобы восполнить его запасы. Она встала во весь рост, хватая воздух ртом, как загнанная лошадь.

— А вот и мой приз. А ты не верил в удачу, — губы Арнаура расползлись в плотоядном оскале, едва ли походившем на улыбку.

Воин пожирал девушку глазами, но подходить к воде не рискнул.

— Ну рыжая, не стесняйся, идём сюда. Покувыркаемся. Я даже верну тебе твой гребешок.

Манива закачала головой.

— Я лучше скормлю себя русалкам, чем раздвину ноги перед тобой, высокородный ублюдок.

— Смотри, Эридан, она ругается как холопка. Её на двоих хватит. — Ар снова повернулся к Маниве. — Вылезай, мы обещаем быть нежными. Правда, Эри. Мы будем нежны?

Ар сделал шаг к воде, не сводя глаз от интимных мест Манивы.

— Не молчи Эри, ты же не убьёшь такую красоту… — Ар сделал ещё шаг к воде. Но молчание друга заставило его обернуться, именно в этот момент кинжал Эрика нашёл сердце рыцаря.

— Никто из вас не убьёт её — прорычал сквозь зубы викинг, продолжая наносить удары в грудь рыцаря. Сталь, словно бумагу, прошил, святящийся синим цветом клинок кинжала.

Девушка остолбенела от вида смерти. Эрик произвёл на неё впечатление ещё там, в доме красных фонарей, у порта. Но то, что он вот так одним движением сразил казавшегося ей несокрушимым, закованного в доспехи рыцаря, было для неё непостижимо. Разум подсказывал Маниве, что человек, с одинаковой лёгкостью дарящий дорогие подарки и отнимающий жизни, как минимум опасен. Очень опасен.

«Зачем он здесь? Почему пришёл? Хорошо, если просто забрать подарки, а вдруг ему от меня что-то нужно? Но что я могу ему дать? Он наверняка колдун, но те охотятся за девственницами. Портовые шлюхи для них слишком испорченные»

— Манива, выходи на берег, эти воды очень опасны, недаром о них ходит дурная молва.

Голос лекаря прервал поток мыслей и вывел девушку из ступора. Но выходить из воды она не спешила. Рыжеволосая уже прикидывала, хватит ли ей сил переплыть реку и справиться с бурным потоком. И ещё не ясно, что опаснее. Заплыв нагишом на ту сторону или компания этого очень странного гиганта.

— Зачем ты здесь? Если решил забрать подарки они на берегу, я не потратила ни сантима.

Эрик подошёл ближе, и Манива нырнула глубже в воду.

— Я пришёл, чтобы помочь.

— Зачем, такому как ты, помогать такой, как я?

Эрик отёр кинжал от крови рыцаря и, убрав его в ножны, сел на корточки.

— Давай ты выйдешь, и я клянусь всеми богами, что расскажу тебе всё. Правда, потом, скорее всего, ты решишь, что я сумасшедший.

— Говори сейчас. Я хорошо плаваю, ты не догонишь меня на воде. А я уже решу, в какую сторону мне двигаться.

Девушка выпрямилась и подбоченилась.

Эрик едва не расхохотался от вида обнажённой девушки, диктующей свои условия, стоя по пояс в воде. Он видел, что ей не очень-то и комфортно. Соски на груди затвердели и удлинились, и это явно не был эффект возбуждения.

— Если ты заболеешь, я себе не прощу… произнёс викинг и, поднявшись, двинулся вглубь берега. — Я просто прошу: выйди из воды. Ты всегда сможешь нырнуть обратно. Пойми, ты ранена. А местные твари очень чувствительны к крови.

— Ты, не задумываясь, уложил двух рыцарей, но боишься сказок?

— С чудовищами справиться сложнее. И кстати, у этих двоих могут быть друзья поблизости. Встреча с ними вряд ли принесёт нам пользу. Выходи, пожалуйста. У тебя кровь течёт. — Раздражение в голосе Эрика набирало силу.

Манива осмотрела себя и рассмеялась.

— Это не кровь. Краска. Мои волосы седые. И если их не красить, клиенты отказываются спать со старухой или чего хуже ведьмой.

— Это ты-то старуха? Ведьма?

— В Саксонии есть поверье, что ведьмы на Онкрест собираются на Лысой горе и прелюбодействуют с невинными юношами, в крови которых потом купаются. Это даёт им молодость. И только седину волос скрыть нельзя.

— Ты поэтому бреешь? — спросил Эрик, опустив взгляд на пах девушки.

Манива прикрылась рукой.

— Краска очень дорогая, легче брить, чем всё выкрасить.

— С каких пор саксонцы перестали отличать цвет серебра от седины?

— Серебро многие из моих клиентов отродясь не видели. А после прошлогодней засухи люди забыли даже, как звенит медь. Иногда приходилось работать за еду.

— Клянусь всеми богами, я не причиню тебе вреда. Ты уже продрогла. Идём на берег.

Манива слышала в своей недолгой жизни немало клятв, но этой поверила. Однако едва она начала движение к берегу, вода за её спиной вспенилась, и из неё вырвалось несколько тентаклей.