Через тернии к… дому

Ульяна Владимировна Орлова, 2013

Антон живёт в интернате. Однажды, не выдержав тоски по дому и насмешек, он решается бежать домой. По дороге он подбирает бездомного малыша Славку. Разве его оставишь? Антон берет его с собой. Но путь до дома не близкий, а ребята встречают такие трудности, о которых даже не догадывались…Книга для детей и о детях. Книга для родителей и о них. Книга о том, что близко каждому из нас: дружба, взаимопомощь и надежда.

Глава 4. Двое на одной дороге

…Прошлым летом малыш Славик Солнышкин с мамой, отцом и старшей сестрой поехали на море. Славик очень мечтал увидеть море — старшая сестра много о нём рассказывала и показывала разные картинки… Ехали они на поезде, что для Славки было впервые. Всё вокруг было новое, непривычное и интересное. И верхние полки, куда можно было забираться, лежать там и смотреть в окошко, и длинные блестящие рельсы, и ночные огни на полустанках, и кипяток в большом «самоваре», и куча людей на станциях… Большие остановки интересовали его больше всего: Славке очень нравилось наблюдать за тем, как рабочие стучат по колесам и осматривают поезд. Так нравилось, что он и сам не заметил, как пошел за одним из рабочих. А когда заметил, то понял, что рядом нет ни мамы, ни сестры, ни папы… Только огромное количество людей, которые не обращали на него внимания. Славик отправился искать родителей, ему показалось, что они стояли у синего киоска рядом с поездом… Но там их не было. Оглядевшись, Славка увидел вдалеке женщину, похожую на маму, побежал за ней — но это была не мама.

И тут он испугался. Потому что людей много, а родителей нет. И его никто не видит. И он один! Он ещё раз в отчаянии обернулся, как вдруг кто-то осторожно взял его за руку. Славка поднял глаза и увидел двух взрослых парней. «Мальчик, пойдем с нами. Мы тебе такое покажем!» — «Вы не видели мою маму?» — «Видели, конечно, пойдём!»

Славка пошёл с ними. Он был расстроен, устал и верил, что эти мужчины помогут ему найти родителей. И уже плохо помнил, как оказался в машине. Там его укачало, и он ненадолго задремал…

Проснулся он в тёмной комнате. Через окна с трещинами увидел, что уже вечер. Горела тусклая лампочка. Он лежал на каких-то досках, а парни о чём-то шептались. Славке стало страшно. Мамы тут не было, а шёпот показался ему страшным. Он услышал: «Сколько, думаешь, нам за него отвалят?.. Ты уже Барону звонил?.. Пойдём выйдем, обсудим…»

Славка притворился, что он спит, и лежал тихонько, потом услышал шаги, скрип двери. И наступила тишина. Тогда он открыл глаза — в комнате никого не было. Чувствуя что-то страшное, он встал. Подошёл к окошку. Посмотрел. Окна находились рядом с землей, на улице никого не было видно. Славка подвинул несколько досок, вскарабкался на подоконник, открыл форточку и вылез через нее. Не удержавшись, больно шлепнулся на землю. Вскочил и, не оглядываясь, быстро пошёл подальше от этого места.

«Мама!» — Славка молча плакал и продолжал идти. Он не знал — куда… Он хотел встретить хоть кого-то, кто поможет ему найти маму. Он не понимал, где он находится: поездов совсем не слышно, дома закончились, рядом — пустырь. Было уже совсем темно, он очень хотел кушать, внезапно закружилась голова…

А потом он оказался в холодной бетонной комнате. Здесь было трое мужчин, грязных и оборванных. Они долго его расспрашивали, Славка пытался им рассказать, кто он, плакал. Просил помочь ему найти маму. Они лишь развели руками… Дали ему поесть хлеба, отыскали пачку сухой лапши и воду. В угол набросали тряпок, соорудив для него постель. Сказали: «Живи здесь пока». И он остался…

Зимой было очень холодно, одежды у Славки не было, и он редко выходил на улицу. Эти люди кормили его, грели у огня, дали ему куртку, правда очень большого размера, и он укрывался ей, как одеялом. Или одевал её на себя, подворачивал рукава и выходил на улицу. Но гулять так долго не мог — в ботинках замерзали ноги. Только и бродил по пустырю, молча и грустно поглядывая на светящиеся вдалеке окна жилых домов. «Там сейчас кушают, — думал он. — Чей-то папа пришёл в работы, и мама кормит его обедом…» «А вон там, наверное, уже ложатся спать и мама читает книжку своему сыну…».

Холодный зимний ветер врывался в воротник, замораживал горькие слезинки. Осенью было лучше — Славка гулял во дворах этих домов и расспрашивал ребят, где находится вокзал. Большим мужчинам он больше не верил. Но дети не могли ему рассказать, где поезда. А сам он боялся идти искать, боялся снова повстречать тех парней… В сером здании было скучно, вечером становилось совсем темно. Тогда он закрывал глаза и придумывал, что сейчас делает мама. Он представлял всё до мелочей, иногда так отчетливо, что даже вздрагивал от маминого голоса… Строил домики из обломков досок. Рисовал ржавыми гвоздями на бетонных стенах поезда и машины, самолёты и корабли…

Так и жил Славка. Прошла зима, снега с каждым днем становилось всё меньше и меньше… Он стал чаще гулять, бродил по дворам, отводя глаза от настороженных взглядов прохожих. Ребята не играли с ним. Почему — он не знал. Кушать случалось нечасто — те люди, которые подкармливали его, всё реже появлялись в заброшенном доме. Несколько раз они брали его с собой — он помогал им таскать ящики, искал бутылки. Узнал, где находится вокзал, но что толку? Он забыл, как называется его город… Хотя адрес свой знал: улица Ленина, восьмой дом, квартира двенадцать.

Однажды несколько дней он был один. В доме никого не было. Еды не было тоже, последний раз на улице какая-то заботливая бабушка купила ему булочку. Ночью Славик проснулся от непонятного шороха — пришли люди и стали носить какие-то ящики. Он взялся помогать… Ящик был очень тяжёлым, а руки не послушались, и он выскользнул на пол, краем упав на Славкину ногу! А он был босиком, потому что ботинки стали ему ужасно давить на пальцы, и надевал он их только на улицу, иногда. Славка вскрикнул от боли, отскочил в свою комнату, сжал зубы, чтобы не кричать больше… Потом к нему подошёл один человек и сказал, что они уходят надолго. Что их не надо ждать. Что-то сказал про адрес, где Славик найдет людей и еду. А он кивал и почти не слушал — то ли от боли, то ли от голода кружилась голова. Наверное, никто и не заметил, что ему придавили палец…

А через два дня Славка не знал, что делать. Он остался один. Адрес он, конечно, прослушал, нога болела, сил вставать уже не было… Очень хотелось пить… И спать…

А потом его нашёл Антон.

Антон слушал молча. Лишь изредка гладил малыша по светлым волосам. Или по спине. Худые лопатки замирали, когда до них дотрагивалась Тошкина рука. И Славка тихонько сопел, доверчивый и притихший. Как будто…

Как будто братишка…

Славка посмотрел на Антона:

— А ты кто такой? И что ты здесь делал?

Ох! Антон неловко заёрзал. Потом сказал:

— Я расскажу… Дать тебе ещё хлеба?

— Если можно… — шёпотом сказал малыш.

А когда поел ещё — повеселел. В глазах заблестели озорные искорки. Он повозился, зашевелил лопатками.

— У меня спина замёрзла. Можно я полежу?

— Ложись. После сытного обеда…

— Чего?

— По закону Архимеда полагается поспать!

Славка хихикнул. Улегся, подпёр рукой щеку:

— Давай рассказывай.

— Чего рассказывать-то?

— Где твои родители?

— В Европе.

— Чего? — растерянно спросил малыш и заморгал. Не понял.

— Они в Европе, — повторил Тошка и уставился на свои кроссовки. Какие они пыльные! А Славка — босиком… Малыш молчал — ждал.

— Они там работают.

— А тебя почему не взяли?

— Ну… Говорят, что тут лучше. Они же там всё время в поездках… — вздохнул Антон и добавил: — Они археологи.

— Ого…

— Ну да, интересно… Папа столько историй рассказывает, когда приезжает!

— Антон, а с кем ты живешь?

— Ни с кем. Я в интернате живу… Жил.

Славка молчал и смотрел на него, не сводя взгляда, не понимая и не решаясь спрашивать дальше. Антон вздохнул:

— Ну, слушай… — И начал рассказывать.

В прошлом году родителям предложили новую работу: нужно было ездить в экспедиции, да ещё и в разные страны! И папа попросил Тошку перетерпеть. И мама попросила. Потому что работа хорошая, интересная, а главное — там платят деньги. А здесь — копейки… Тошка особой разницы в этом не видел, а родителей это почему-то очень волновало. Особенно летом и осенью: когда хотелось в отпуск, и когда нужно было готовиться к школе. И приходилось выбирать что-то одно.

Ему, если честно, где отдыхать было всё равно. Дома хорошо: куча книжек, на каникулах уроки делать не надо — можно сколько угодно спать, читать или гулять. Носиться на велике или гонять в футбол. И всё! И больше ничего не нужно…

Нет, нужно было… Чтобы родители не ссорились. Это случалось нечасто. Но всё же случалось, и тогда дома всё становилось натянутым, грустным и ноющим, словно больной зуб. А когда они наконец мирились, Тошка вздыхал с облегчением… И хотел, чтобы подольше длился их мир. Он даже догадывался, из-за чего они ругаются… А понимая — огорчался, потому что здесь он ничем помочь не мог. Почти не мог.

Когда мама получила то письмо, она так обрадовалась! Она ходила такая довольная, и всё делала с такой лёгкостью, и не ругала Тошку за тройку по математике, не загоняла его в постель по вечерам, и даже не рассердилась за книжку с фонариком… И папа не хмурился… И вообще, они были такие, как двое старых друзей, и как-то подобрели сразу…

А потом… Потом, ну что говорить? Они попросили его потерпеть. И он согласился.

А интернат выбрали рядом со столицей, потому что сюда добраться проще. В Москве — аэропорт, оттуда пара часов на электричке — это ведь ближе, чем полсуток пилить на поезде. Понятно, что сюда они могут приезжать чаще.

Папа всё обещал взять его в поездку. Но не получалось — не разрешали брать детей, или, может, он просто боялся. А Тошка ждал. И терпел.

Хорошо, что был рядом Шурка. С ним было легче, с ним было спокойнее, когда он был рядом, тоска отходила. Когда Тошка рассказывал ему о прошлой жизни, друг слушал его так внимательно, говорил — с удовольствием, расспрашивал — не боялся, и видно было, что ему интересно. А Тошка о доме мог говорить долго-долго… Потому что тогда он был как бы немного там. Иногда говорить не хотелось и здорово было просто вместе что-нибудь читать… Или рассматривать устройство самолётов на картинках — да, было у них и такое увлечение…

— А где он, Шурка? — спросил Славка.

— Он остался… — тихо сказал Антон и замолчал.

— Подожди, Антон. Значит, ты убежал оттуда?

— Ну… Славка, понимаешь… Я не могу. Это вот как такой сон-кошмар, только во сне ты можешь проснуться, а здесь — нет.

И Тошка рассказал про Кривецкого с дружками и про вчерашнее. Старался посдержаннее — не получилось.

— Я просто не понимаю, почему они мне жизни не дают…

Славка молчал. Потом сказал полушёпотом:

— Антон, а как же Шурка?

Зачем Славка это спросил?! Он и так знает, что поступил, как последняя свинья. Как предатель. Потому что Шурка заступался за него, а он его бросил! Нет, он тоже заступался за него, но сейчас-то друг остался один!

— Я ведь даже не думал о нём… — выдавил Тошка. — Я не знаю, что делать теперь…

— А у него где родители?

— Тут сложная история. Он не знает… Ничего про них не помнит. Совсем.

Славка снова замолчал. Тошка чувствовал, как он тихонько сопит ему в плечо, и от его дыхания внутри у него что-то согревалось. И даже осторожно колыхалась радость, что он рядом… Такой малыш!

Здесь совсем было тихо. Не слышно города. И солнце горит в небе, на котором сегодня нет облаков! И кажется, что песок тёплый…

Славка сказал:

— Антон… Может, он вспомнит и найдёт их…

— Может быть, — грустно сказал Тошка.

— А если нет, то нужно будет вытащить его оттуда! Антон, пусть твои родители помогут!

— Но ведь до них нужно ещё добраться…