Кнопка. Под прикрытием

Ульяна Гринь, 2022

Я охотница. Лучшая охотница на нежить. Некоторые говорят, что безбашенная, но это от зависти. Особая примета – боюсь и ненавижу змей. Мой шеф, настоящий садист, послал меня на спецзадание прямиком в «змеиное гнездо», где изощрённым способом убивают студентов! Наказать за ослушание задумал. Или это психотерапия против моих страхов? А приставучие парни – тоже наказание или всё же это любовь? Как искать убийцу и остаться в живых, если мысли заняты другим? В общем, по результатам меня или повысят, или наградят. Посмертно.

Глава 3. Студентка

Я вышла из поезда в утреннюю густую марь Омска и удивилась. Было совсем не холодно и уже довольно-таки светло. Зелёное здание вокзала за спиной казалось символом Москвы и тем, что там осталось. А Омск предстал передо мной надеждой на успешное завершение задания и возвращением домой.

Поставив саквояж с Марфой на чемодан, я вытащила мобильник. В приложении ввела адрес универа и получила маршрут. Ёлки ведьмины иголки! Это мне полтора часа добираться… Может, такси взять? Я с сомнением глянула в сторону стоянки и вздохнула. Нет, наши люди в булочную… то есть, в универ на такси не ездят. Хотя по легенде я оборотень, но, походу, отрезанный ломоть, ибо инвалид. Так бы мама-папа машинку подогнали… Нет уж, подожду автобуса.

Устроившись на остановке, я снова открыла тетрадь, которую изучила от первого до последнего слова в поезде. Аду Вронскую наверняка создали давно и вели тщательно, поджидая удобного случая. Хоть она никогда и не существовала, у неё были родители, у родителей — свои родители, и так до четвёртого колена. Тётки, дядьки, кузены и бабки — все имели имена, даты рождения, адреса, профессии, бизнес… Я выучила всё. Включая пароль к самой тетради. Явно ведьма колдовала — для любого другого человека тетрадь была обычным конспектом по существологии. У меня похожий валяется в недрах стола дома. Надо ещё немножко почитать про детство Ады…

Эта несуществующая девчонка жила гораздо лучше меня. У меня не было возможности заниматься конным спортом и брать уроки пения. Пение — это, конечно, перебор. Скажу шефу. А вдруг попросят спеть? У меня талантов много, однако вокал в них никак не входит. То ли стадо медведей потопталось по ушам в детстве, то ли я родилась без слуха и голоса, но с пением придётся что-то придумать. А вот триатлон, где Ада взяла кандидата в мастера, уже ближе к моему профилю. В беге и плаванье я всех порву. А с великом разберёмся…

Шестьдесят девятый автобус подошёл, дыша жаром из-под колёс, и я забралась в него. Как ни странно, народу было совсем ничего, и места сзади были полностью свободны. Докатив чемодан до хвоста, я села на длинное сиденье и пристроила саквояж на коленях. Автобус чуть потряхивало на не очень гладкой дороге, и мне не хотелось разбить террариум. Огляделась.

Рядом сидел маленький человечек — старичок с бородой, одетый в крохотную шубку из воняющего нафталином чёрного меха и в вязаную шапочку типа «петушок». На плече у человечка висела огромная сумка — потёртый портфель на двух замочках. Был дедуля слишком мал даже для карлика, и я доброжелательно улыбнулась:

— Привет!

Он прищурил глаза, которые совсем скрылись в морщинках век, и подозрительно спросил:

— Это вы мне?

— Тебе, тебе.

Старичок повёл рукой перед нами, и я ощутила тонкую, но надёжную пелену морока, который укрыл нас от остальных пассажиров. Магический народец силён во всяких таких штучках — раз, и все забыли, что на заднем сиденье автобуса девушка с чемоданом. Не магия, но что-то близкое, ещё не до конца изученное. Транспортник кивнул:

— А чтой-то господа теперича на автобусах раскатывают? Мода новая иль шта?

— Ну, я не из мажоров, — рассмеялась и протянула руку: — Ада!

— Евстахий, — дедок пожал мою ладонь сухенькими пальцами. — Кто ж вы такая?

— Так… оборотень, — ответила я, в последний момент прикусив язык, чтобы не сказать: «Охотница».

— Ага, понятно. С прибытьицем! В командировку аль жить туточки будете?

— Учиться я приехала. В МаГУ здешний.

— А откедава, ежели не слишком нескромный вопрос?

— Из Москвы.

Парасольник вздохнул тяжко, покрутив головой, пробормотал:

— Вот ведь… Все отсюдава хотят в Москву, а эта наоборот…

— А что поделать? Змей в холоде изучают, а то в тепле они активничают много.

Я с опаской покосилась на саквояж. Как там Марфа, интересно? В сопроводительном документе говорилось о кормлении два раза в неделю, значит, первый раз мне надо будет дать еду змее через три дня. И уже сейчас страшно об этом подумать… Пусть уж лучше спит себе тихонечко в прохладе…

— Погодь-ка, работа не ждёт, — Евстахий вдруг оживился, спрыгнул с сиденья и поспешил в центр автобуса. Я с улыбкой наблюдала, как он подхватил газету, оставленную вышедшим пассажиром, и вернулся ко мне. Газета улеглась в недра безразмерного портфеля, и парасольник довольно похлопал по облезлому кожаному боку:

— Вона чего. Будет чего почитать на досуге!

— Слушай, а местного «Криминального вестника» нету? — я попыталась заглянуть в портфель, но старичок ревностно загородил доступ собственным телом:

— Погодь! Гляну!

И закопался внутри. Криминальный вестник Москвы ничего не писал о криминальной обстановке в Омске. Есть шанс, что тут мне удастся почитать версию журналистов. В вестнике существ тоже ни словечка о происшествиях в МаГУ не было. В папке, переданной мне Перфильичем, была всего одна бумага — три убитых студента змееведческого факультета, их имена и сущности, нанесённые травмы. И всё. Предельно лаконично и сухо описаны обстоятельства обнаружения трупов, указаны свидетели, с которыми требовалось поговорить, а также сотрудники местного департамента полиции. Но это на самый крайний случай, действовать я должна была самостоятельно. Это, конечно, минус. А плюс — мне дали полный карт бланш.

Евстахий протянул мне чуть помятый газетный разворот. Вестник от вчерашнего числа. Почитаю попозже.

— Спасибо большое! Слушай, а скажи мне одну вещь.

— Какую?

— Правда, что из Омска невозможно уехать?

Парасольник захихикал скрипучим старческим смехом и ответил:

— А вот сами и узнаете, барышня!

Потом откашлялся и сказал уже серьёзно:

— Мы-то не знаем, нам незачем уезжать. Работа стабильная, жильё своё собственное. Да и семья туточки — зачем с насиженного места сниматься-то? Где родился, там и пригодился, так у нас говорят.

— Да и у нас тоже, — усмехнулась я. — Я бы с удовольствием пригодилась в Москве, но надо кхм… учиться.

— А и правильно! Когда ж ещё, ежели не в молодости?

Нашу милую беседу прервали подростки, которые ввалились в автобус на очередной остановке и принялись шумно приставать к двум девушкам. Женщины попытались урезонить местную шпану, но тем было море по колено. Евстахий испустил ещё один тяжкий вздох и снова спрыгнул с сиденья:

— Пойду я, уйму этих безобразников. А вам остановочку подскажу, не волнуйтесь, не заблудитесь!

Я только рукой махнула, мол, не обращай внимания, не надо меня развлекать. Парасольник засеменил в середину автобуса, я потеряла из виду шапчонку, а потом внезапно стало тихо. Вытянув шею, глянула и прыснула: у всех троих хулиганов очень синхронно отлетели пуговицы на штанах. Девушки хихикали, женщины начали возмущаться нравами молодёжи, а пацанам ничего не оставалось, как подхватить джинсы руками и выскочить из автобуса на удачно подвернувшейся остановке.

— Силён Евстахий! — хмыкнула я, провожая взглядом героически сбежавшую шпану. Она растворилась в окрестных переулках, а автобус двинул дальше. Город мне нравился. Он был не слишком большим, но и не совсем уж маленьким, хотя после Москвы, наверное, любой город показался бы мне безлюдным и крошеным. Невысокие пятиэтажки хвастались друг перед другом витринами магазинчиков — там продуктовый, сям телефонный, а дальше банк, парикмахерская, банк… Жизнь здесь, должно быть, неспешная, размеренная, плавная. Если бы не убийства в МаГУ, ни за что бы не поверила, что в этом городе могут происходить страшные вещи.

Кстати, о птичках. Кто мог бы высосать из тел всю энергию через, цитирую рапорт эксперта, «естественные физиологические отверстия»? Именно энергию, потому что кровь, лимфа и остальные субстанции остались на месте. А вот энергии не осталось даже на поддержание жизни. Именно это состояние называется «без души». Тела студентов лежали в холодильнике в подвале университета, и к ним мне надо будет подобраться, минуя охрану, чтобы осмотреть. Вампиры давно употребляют исключительно кровь добровольных доноров. Демоны используют зов секса и «пьют» исключительно этот вид энергии. Вурдалаков и упырей можно отмести сразу — те питаются кровью и плотью. Высасывать энергию могут определённые виды шишаг — из Малороссии, а ещё ликочерви и висцерные змеи…

Стоп!

Змеи?

Браво, Кнопь, ты лох! Факультет змееведенья подразумевает наличие самых редких и самых опасных змей со всего света! Не удивлюсь, если в лаборатории или на кафедре в защищённом террариуме живёт парочка висцерных йагуан из Полинезии… Почему эксперт не подумал об этом? Потому что он не охотник и не специалист, а просто следователь из ДМП. Специалистов под рукой тьма, но они, конечно, промолчали, чтобы не подвергать опасности драгоценных змей…

Что же, одна версия у меня есть. Йети, конечно, ни при чём. Зря оговорила бедных снежных людей. Но следователь не останавливается на одной версии. Другие версии появятся, когда познакомлюсь со студентами.

Автобус с шипением остановился, и Евстахий свистнул спереди:

— Ваша остановочка, госпожа Ада!

Я услышала. Только я и услышала — нечисть не видна и не слышна смертным. Кивнув в знак благодарности маленькому седобородому парасольнику, схватила чемодан и саквояж, выскочила на серый асфальт остановки, выдохнула. Где моя карта маршрута? Университетов не видать, одни панельные пятиэтажки с магазинчиками и киоски. Деревья, правда, по обе стороны дороги, за ними ничего не увидишь… О, шаурма! Это хорошо! Люблю вредную еду смертных! А это что такое?

Нос уловил едва приметный запах манны. Не знаю, как остальные существа распознают этот источник магии, а я иду на нюх. Давно задумываюсь уже — может, у меня в предках были оборотни? Может, я и вправду инвалид, который не может перекинуться? Нет, Сероволковский бы сказал. Во всяком случае, тонкую невидимую ниточку манны я ощутила ясно, будто бы она была обозначена ярким цветом. След вёл через дорогу, мимо шаурмы и цветочного киоска, в длинное здание, на углу которого большими буквами было начертано: «Приёмная комиссия». А чуть дальше — Омский государственный университет. О, мне сюда.

Немного поплутав в коридорах, где следы манны путались и смешивались между собой, я наконец набрела на целый этаж, в котором не было запаха смертных. Вздохнула с облегчением и попёрлась искать нужную мне дверь деканата. Вообще, для университета тут было слишком тихо и безлюдно. Ни тебе студентов, ни преподов. Не у всех же прямо лекции сейчас?! Впрочем, мне никто, кроме декана самолично, нужен не был. Именно он должен утвердить и допустить студентку Аду Вронскую к занятиям.

Господи, наконец-то! Я прочитала на одной из дверей — из светлого ореха, добротной и на вид дорогой — «Декан Полоз В.О, доцент, кандидат змеекульторологических наук». А ничего такая фамилия у декана, говорящая. Интересно, он какой полоз? Жёлтенький или серенький в узорчики? Оборотень или может какой-нибудь наг?

Шумно выдохнув, я плюхнулась на скамейку напротив двери, поставила саквояж рядом и подпрыгнула от неожиданности — ко мне обратились мужским голосом:

— Привет! Ты тоже опоздун?

Боже, зачем так пугать-то? Как я его не заметила, понять не могу! Симпатичный парень, брюнет с длинной шевелюрой и волевым подбородком, который отважно разрезала пополам глубокая, как Большой каньон, ямочка.

— Опоздун… Что за слово-то такое, — проворчала я, разглядывая парня безо всякого смущения. Очень даже красив! Есть в нём нечто, располагающее к себе. Улыбка — просто атас! Нет, чего это я? Он весь атас — небрежная поза с расставленными ногами, свитер, повязанный рукавами на груди, толстая серебряная цепочка с затейливой вязью, татуировка на шее. Существо. Но какое — убей бог, не могу понять. А он не показывает, и это невежливо. Мальчики должны представляться девочкам, а не наоборот.

— Ну, опоздавшая, — брюнет улыбнулся ещё шире, показав ослепительной белизны ровные зубы. — Как и я.

Он протянул руку:

— Владлен. Или Влад тоже можно.

— Ада, — я не стала жеманничать и стиснула его ладонь нормальным рабочим рукопожатием. Оно не оставило нового знакомого равнодушным. Он потряс пальцами и удивился:

— Ничего себе!

— Нет, себе ничего, всё людям, — усмехнулась я.

— Существам? — уточнил Влад, и в глазах его запрыгали озорные чёртики.

— Им тоже. А ты на каком курсе?

— На первом. А ты?

— И я.

Дверь распахнулась, прервав нашу милую беседу «ниачом», и в коридоре показался мужчина лет тридцати. Этот — блондин для разнообразия. Сдвинув брови, строго спросил:

— Вронская и Черногорцев, полагаю?

— Да, — хором ответили мы с Владом. Переглянулись. Снова уставились на мужчину. Тот прищурил холодные голубые глаза и кивнул:

— Сначала дамы. Прошу.

Уй, мать всех существ! А почему мне стало так холодно и зябко в один момент? Будто открыла дверь в морозильную камеру… Ещё немного, и у меня пар изо рта пойдёт. Бр-р-р… Надеюсь, это не профессор. Потому что пока он идеально подходит на роль убийцы. И ведь тоже ничем не выдаёт свою сущность…

Я втащила свой чемодан в приёмную декана и уверенно сказала крохотному офиснику с длинной седой бородкой козлика:

— Добрый день!

Он буркнул себе под нос приветствие, а блондин прервал наш Версаль:

— В кабинет пройдите.

Пройду, чего ж мне, жалко, что ли.

Уж не знаю почему, но чувствовала я себя в кабинете декана, как в логове Сероволковского. Хотя тут было даже уютненько — на окнах милые шторки с оборочками, на столе рядом с плоским яблоко-ноутом фотографии в рамочках, а на шкафу с папками целая коллекция кактусов, даже кое-где цветущих, в нарочито разных горшочках. Декан указал мне на один из стульев, стоявших вдоль стола, а сам взял досье и принялся прохаживаться за спиной, шелестя листочками. Вот ведь противный тип! Как же неудобно, когда не видишь того, что за спиной… Я поставила саквояж на стол и обернулась, сидя вполоборота. Куда бы Полоз ни направился, я могла следить за ним, хотя бы краем глаза.

— Вронская.

Не вопрос, не восклицание. Просто утверждение. Ну, я и так знаю, что я Вронская. Чего молчит?

— Причина опоздания?

Всё-таки хорошо, что у меня фотографическая память! Перед глазами тут же появились строчки из тетрадки, которой снабдил меня Перфильич. Мило улыбнувшись, я постаралась придать голосу чуть заискивающий тон:

— Юбилей прадедушки Вронского! Знаете, ему исполнилось сто десять лет, и он такой капризный! Чуть что — грозит лишить наследства. А мне в моём положении…

И я весьма правдоподобно развела руками. Мол, вы понимаете… Полоз помолчал, потом задал следующий вопрос:

— Почему кафедра ядологии?

— Всегда любила вытяжки и настойки, наверное, бабушка согрешила с ведьмаком, — выдала я, радуясь, что натуральная блондинка. Можно ляпать, и даже ляпать уверенно, всё равно никто всерьёз не принимает. Вот и декан попался. Он только хмыкнул, оценив ширину тупости ответа, и на его правильном лице безо всякого выражения мелькнула гримаса досады. Да, уважаемый доцент и кандидат змеекульторологических наук, с Адой Вронской вам будет очень скучно. А Кнопку узнать не окажется возможности. К счастью или к сожалению, время покажет.

— Добро пожаловать в Омский МаГУ. Сегодня заселяйтесь в общежитие и решайте технические вопросы, а с завтрашнего дня прошу на лекции. По поводу пропущенных занятий обратитесь к каждому профессору отдельно, чтобы войти в курс дела.

— Хорошо, спасибо большое! Благодарю вас, от всего сердца, спасибо!

Ох, Кнопка, уймись! Хотя спасибов много не бывает, не стоит передёргивать. Я подхватила Марфу, чемодан, протянутые мне одобрительные бумаги, и ёжась, выскочила из кабинета. Всё-таки неприятный тип, просто ледяной человек какой-то. Не было ли у него в предках йети?

В коридоре меня встретил с тревожным видом Влад:

— Ну, как?

— Сам увидишь, — бросила я ему. — Бывало и повеселее!

— Черногорцев, в кабинет!

Ледяной голос из-за плеча заставил меня вздрогнуть и мысленно выругаться. А декан умеет подойти незаметно! Или подползти? Полоз ведь… Но Влад спас меня от позора, практически закрыв собственной спиной:

— Добрый день, Вячеслав Олегович, очень сильно извиняюсь за опоздание, вам звонили насчёт меня…

Вот, нормальные люди готовят приветственную речь, учат имя-отчество декана, а я, как та дурочка… Если бы мне дали пожить в шкуре Ады Вронской хотя бы недельку, я бы вжилась в роль, а так придётся импровизировать. Эх ты, доля тяжкая секретного агента!

Когда Влад скрылся в дверях кабинета следом за Полозом, я вспомнила, что совершенно не в курсе, где искать общежитие. Пришлось обратиться к неразговорчивому офиснику:

— Скажите, а где…

Даже фразу закончить не успела, а тот поднял фигу и выстрелил из неё ярко-фиолетовой ниточкой манны. Та важно проскользнула мимо меня в коридор и свернула направо. Что ж, пойдём направо.

— Спасибо, — бросила я и побежала за указателем, волоча за собой чемодан. Узкий коридор МаГУ вдруг выбросил меня в широкое фойе, и снова здесь не было запаха смертных. Значит, магия разделила два универа. Может быть, даже, как в Башне Колдуна, параллельный мир или, к примеру, левая реальность. В правой реальности — чёрной, принадлежащей высшей знати нежити — я уже была, правда, всего один раз и с официальным визитом, охраной и прочими выкрутасами, но больше туда без необходимости не сунусь. Живым там не место, даже бессмертным. А вот в левой реальности пока не довелось побывать. Вдруг это она и есть?

От толчка в плечо я выронила бумаги и едва удержала несчастную змею в саквояже. Листочки с расписанием лекций, направлением в общежитие и прочей бюрократической фигнёй бабочками запорхали вокруг, планируя на мраморный пол, а парень, на которого я наткнулась, скорчил недовольную гримасу и прошипел так, что у меня уши заложило:

— С-с-смотреть надо, куда преш-ш-шь!

— Извините, — машинально пробормотала я, заметив, как его лицо покрылось чешуёй, а зрачки сузились до вертикальной чёрточки. Я даже могла поклясться, что видела скользнувший между губ раздвоенный язык. Всё внутри замерло, оцепенело, скукожилось. Я превратилась в камушек, неотрывно и завороженно глядящий в звериные глаза оборотня-змея. Мысли испарились, только одна стучала в висках — конец, пришёл мой конец…