Промзона

Филимон Грач

Своим произведением автор в первую очередь обращается к ценностям человеческих отношений, к их языку, привычкам, способностям так или иначе реагировать на возникающие перед ними трудностями. И то, что наша жизнь может поменяться в одночасье, прекрасно иллюстрирует ситуация, сложившаяся при перелёте восьми членов экипажа в неизвестную доселе Галактику, приютившую в своих покровах странную планету-парадокс «Икс-Прозедс-200»…

Глава 2

«Стрейнджер»

В ночи мне казалось, будто наш корабль совсем не движется. Я смотрел на звёзды, воображением пытаясь сделать их ближе, но они были неизменно холодны и неподвижны. Относительно теории относительности, мне моя собственная жизнь была сейчас настолько странна, что ни условное состояние покоя, зафиксированное моим сознанием из собственно земной жизни, ни страх, взятый им оттуда же, не могли поколебать во мне этого странного чувства.

Мы по-прежнему живы, но относительно земных привязок по времени и тех невероятных расстояний, когда рвутся все связи вообще, можно сказать, что мы все уже давно мертвы. Но парадокс заключался в том, что шесть «штрафников», подобранных кое-как, насильно сколоченных обстоятельствами в экипаж авантюристов, сейчас были даже ближе друг другу, чем самые близкие родственники? Так бывает, потому что миллионы километров пути нивелируют разногласия, превращая человека в странный конгломерат ощущений, чего, наверняка, достигают только самые приближённые к богу.

Мы мчались в чёрную космическую пустоту спасать незнакомую нам экспедицию во главе с чокнутым австрийским учёным. Стрёмно ещё было оттого, что проделывать это опять предстояло нам, скандально известным русским космонавтам, почему-то никак не желавшим становиться астронавтами.

В космическом задании чётко сказано, мол, планета «Икс-Прозедс-200» — это типичная планета-парадокс, что-то вроде дыры в дыре, но только бублик был кем-то съеден давно. Пресловутой античастицей?

* * *

— «Сурикаты»! ЦУПу ответьте! — раздалось по громкой связи и лампочки, дублирующие звуковой сигнал, вспыхивая в беспорядке, стали мельтешить разноцветными огоньками на приборной панели.

— Эй, млекопитающийся! — Манул локтём ткнул спавшего рядом соседа, — Салогрей, Гору буди! Гора, а Гора!

Не смотря на окрики и толчки справа, человек по прозвищу «Гора Мышц» пробуждался неактивно, сонно жуя губами.

— «Сурикат»-Манул на связи, товарищ генерал! Гора Мышц? — переглянувшись с Лаки Мэном, сидевшим справа от него по кругу, Манул улыбнулся, многозначительно кивая ему головой в сторону сонного командира: — Гора Мышц в себя приходит, товарищ генерал! Никак нет! У нас здесь сухой закон! Расчётное время? 2.40 по Гринвичу. Есть! Так точно!

Спрашивая Манула глазами, Лаки Мэн сначала касается двумя пальцами лба, а потом их же прикладывает к левому плечу, намекая на погон с большой маршальской звездой и тут же, в сгиб согнутой в локте правой руки, он ребром кладёт ладонь левой — жест в России более чем популярный. Оба ржут.

В ЦУПе на эти их вольности решили закрыть глаза, так как если говорить по чести, то экипаж «Стрейнджера» не совсем обычный. Можно сказать, «космические штрафники»…

В это время командир Гора Мышц успевает проснуться окончательно и теперь он тоже пялит свои красные с пересыпа глаза на товарищей, что так же, как и он, полусидели-полулежали в своих ложементах с согнутыми в коленках ногами.

— Что там? — Гора Мышц вертит башкой в гермошлеме, но Манул находится вне зоны его видимости, так как его ложемент закреплён на кулисе справа через Салогрея. Тогда, чтобы помочь командиру, Салогрей жестом показывает ему: «кажется, у нас проблема!»

— Манул, ЦУП уже ушёл со связи?

— Так точно, командир.

— Не в Армии, Манул! Кончай пресмыкаться! — возник Малой.

— Не лезь, Малой! Током вмажу! — Манул огрызается, но это тем более неуместно сейчас, так как все до единого космонавты пока что намертво впечатаны в свои кресла.

— А мне лично, насрать! — подал голос Тонкошей, этот вообще находился от спорщиков с противоположной стороны кулисы.

— Мужики! А кто у нас бортмеханик? — Малой не унимается, но толпа тутже скопом набрасывается на него, с иронией вопрошая.

— Кто, да ты же! Забыл?

Опять слышен смех и кашель, кто-то явно переусердствовал с юмором.

— Не, а серьёзно… А кто у нас врач? Ты, Салогрей?

— Ага! Из меня врач, как из цыгана конезаводчик!

— У нас теперь здесь все врачи! — басит старый вэдэвэшник Лаки Мэн, — а тебе что, Манул, пись-пись захотелось?

— Смейтесь, смейтесь! А у меня, между прочим, пакет уже полный!

— Ты не на старте ли его зафигачил сразу? — зубоскалит Малой.

Народ опять прикалывается, но скорей всего это тоже от страха. Чем дальше от Земли, тем больше мандраж.

— Так, блин, кто скажет! Мы что теперь, в собственном дерьме утонуть должны?

— Не, правда, командир! Надо с этим что-то делать! — Лаки Мэн впервые вступился за Малого…

— По инструкции, мужики, кто первым проснулся, тот будит остальных!

— А кто у нас первым проснулся, ты, Малой?

— Да не Малой, а Манул! — пробасил Лаки Мэн.

— А-а, ты, котяра? — снова лезет Малой.

— Током вмажу!

— Во, во! — снова послышался скрипучий голос Тонкошея, — даже страшно подумать, как мы с этими памперсами, да по Марсу!

— Не паникуй, парень! — Гора Мышц манипулятором похожим на небольшую пластиковую указку с загнутым концом, комбинационно жмёт на одну за другой кнопки у себя над головой, потом на клавиши, щёлкает тумблерами рядом с шильдиками и на экране от его действий сверху вниз тутже начинают медленно скользить столбики какой-то информации. На какое-то время тишина в отсеке воцаряется гробовая, но вскоре опять, словно подвывание из ада, слышится узнаваемый голос Тонкошея.

— Ага… Слышь, командир! А, может, блеф это всё?

— Не блеф, Серёга! НЕ-БЛЕФ!Вот, я тут нашёл! Короче, минут через пятнадцать можем разоблачаться! Только не на Марс мы летим, братцы! А на чортов секретный объект!

— То есть?!

— Погоди ты… По времени перелёт не фиксировался, пока мы спали, это раз! Во-вторых… А ну… каждый у себя смотри, что там у него в полётном задании? Но сначала перекличка! Начну с себя, итак;я — Нефёдов Владимир Кузьмич, командир корабля, позывной Гора Мышц! Дальше пошёл!

— Я, — дальше раздалось по связи, — Фигуркин Сергей Анатольевич, бортинженер…

— Ты — бортинженер?! — удивился Манул.

— Отставить, Манул! Продолжай, Тонкошей!

— Бортинженер, позывной Тонкошей!

— Дальше…

— Манулов Виктор Геннадьевич, корабельный врач,(оп-па!)…

— Что, удивлён?

— Немного!.. позывной Манул!

— Ты чё, котяра, правда в медицине волокёшь?!

— Отставить, Салогрей!

— Малой! Бл…ь! Малой! Что там с Малым?

— Тут он… Задрых опять! — вместо него отрапортовал Лаки Мэн.

— Подъём, Малой! — Гора Мышц стилусом отыскал нужный значок на своём планшете и нажал на него, запуская процесс принудительного пробуждения, — Ну, что там? Газ пошёл?

Не прошло минуты, как Малой начал часто чихать, по-видимому, это у него была аллергическая реакция на антидот.

— Хотите новость? — Гора Мышц хмыкнул и замолчал…

— Ну? — недовольный загудел экипаж…

— НАСА в позу встало, хочет отыграть всё назад! Планету «Икс-Прозедс-200» нам предлагают в качестве неустойки!

— Кому…, тебе и мне? — съязвил Малой.

— Парни! Какого чёрта наша контора стелется перед этими янки? — стал возмущаться бывший моряк Салогрей.

— Только умоляю вас, мужики, не ругайте корабль! Нам ещё лететь на нём! — стал канючить опять Малой.

— А я, когда сажусь на унитаз, то тоже не ругаю его за то, что он мало похож на письменный стол! — пошутил Лаки Мэн.

Конец ознакомительного фрагмента.